И вот однажды, в пинежскую аномальную зону отправился один молодой человек. Отправился не для того, что бы удовлетворить своё праздное любопытство, и не для того, что бы сделать вклад в науку по изучению аномальных явлений. Это был внук того самого писателя-фольклориста Василия Игумновича. Марк слышал много про своего деда от матери, что дед был очень загадочной, хоть и известной в своё время личностью, заслуживающей пристального внимания. Он тщательно, по крупицам стал собирать биографию деда Василия, и обнаружил в ней несколько «белых пятен».
В частности, его рождение и жизнь до двадцати двух лет была покрыта мраком. Официально она начиналась с госпиталя для раненых советских солдат в годы Великой Отечественной Войны. Его обнаружили в переполненном смрадом, кровью и страданиями корпусе, всего в бинтах и глубокой амнезии. В госпитальной суматохе никто не мог точно сказать, как он оказался на этой койке. На нём не было никакой одежды, и всё тело было покрыто глубокими ранами. После трудного выздоровления, память к Василию Игумновичу так и не вернулась. НКВД не удалось установить его личность. По сути, и имя с отчеством ему присвоили «с потолка».
После войны Василий закончил литературный институт и стал вести в одном из известных журналов рубрику о народном фольклоре. Годы командировок по деревням и весям России закончились его трагической гибелью в глухой пинежской деревни Архангельской области. Тайну жизни и смерти своего деда и отправился расследовать Марк. Не то, что бы ему больше было нечего делать в жизни, просто Марк решил таким образом провести свой летний отпуск. А поскольку он являлся ярко-выраженным интровертом, то и собрался в это путешествие один, без компании. Он выяснил, что деревня, куда он собрался, считается аномальной зоной. Впрочем, во всякую чертовщину Марк не верил, и не догадывался, что причиной этой аномалии является его дед.
Поездом, автобусом, на телеге, а потом и на своих двоих Марк добрался наконец до старой деревни. Его ошеломила эта гнетущая атмосфера, царившая здесь. Самое подходящее место для съёмок фильма ужасов, подумалось ему. После получасовой экскурсии он набрёл на избу Фёклы и Маруськи. Марк никогда прежде не видел таких экземпляров. Старухи, казалось, обросли мхом от древности и вот-вот развалятся. Его пригласили в дом. Ещё войдя в прихожую в нос ему шибануло сильной, будто бы вязкой волной вони. Он расставил по сторонам руки и проморгался, что бы как-то придти в себя от обонятельного шока.
- Бабули, вам бы дезадорант тут не помешал!
Старухи потупили глаза. Начался неспешный разговор. Марфа с Маруськой всё выспрашивали, что сейчас происходит в мире. Многое им было не понятно, но они были рады новому человеку. Столько лет они провели вместе, можно сказать, приросли друг ко другу. Вокруг ни единой живой души, кроме старой Зорьки, да волков, рыщущих по тайге. Ну на погосте соберётся вдруг в стаю вороньё, решая какие-то свои тёмные дела.
Марк не стал скрывать цели своего приезда, сразу стал интересоваться дедом. Конечно, как могли бабки забыть ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА!? Но теперь им утаивать что-то не было резона. Большая часть жизни прошла в покаянии, вот и решили они облегчить душу, рассказать внуку Чужака свою историю.
Марк долго и внимательно слушал сбивчивый рассказ, который часто прерывался долгими паузами и вздохами. Голоса у обеих были блёклые и смиренные, безжизненные. Было очевидным, что у старух осталось только одно страстное желание в жизни – поскорее умереть. Услышанное заинтересовало Марка, хотя во многое он не поверил, списал на пресловутые бабкины сказки. Он узнал много нового о своём знаменитом деде, хотя это знание не прояснило тайны его личности.
После этого старухи отвели Марка на погост, где была могила Василия Игумновича. И вот когда он сидел перед холмиком с дощечкой вместо креста, (церковь отказалась отпевать того, кого народ почитал колдуном), его вдруг резко склонило ко сну. После долгой дороги это не удивительно. И тут же вокруг него полыхнул воздух холодным разноцветным огнём. Перед ним сидело невиданное существо. Контуры тела были неясными, как бы сливающимися с цветовой вакханалией вокруг. Марку на мгновение показалось, что это гигантская птица. Но глаза… Это были невероятные глаза. Даже не глаза, а взгляд. Ощущение бездонной воронки. Бездонной мудрости и власти. Ощущение огня и неистовства. Ощущение… вечности… И голос поющий прямо в голове: «Я ЗНАЮ ТЕБЯ. МАРК. ТЫ ДРУГОЙ, НО ТЫ ТОТ ЖЕ. ТЕБЕ НАДО НАЙТИ КЛЮЧ К СЕБЕ. ВЕРНИСЬ К СТАРЫМ ЖЕНЩИНАМ, ОНИ ПОКАЖУТ ТЕБЕ ПУТЬ ЧЕРЕЗ ОВРАГ СКОРБИ. ПОТОРОПИСЬ. ЭТА НОЧЬ ОТРОЕТ ТЕБЕ ТАЙНЫ, НО К УТРУ СКРИЖАЛИ СИЛЫ СОЙДУТСЯ. НЕ ОПОЗДАЙ, НО ВОЗЬМИ С СОБОЙ ЖЕНЩИН. ОНИ УЖЕ ИСКУПИЛИ СЕБЯ ПОКАЯНИЕМ»
Видение распалось так же быстро как возникло, но мелодия голоса ещё плыла, образуя остаточные калейдоскопические узоры, быстро тающие, и почти осязаемые. Дальше лишь звон в ушах и дрожь по телу. Марка колотило, и казалось, что сейчас вытряхнет душу. Видение было настолько ошеломляющим, настолько не вписывающимся в его систему восприятия! Придя в себя он побежал к бабкам, почти помимо его воли, ноги сами несли его к ним. Те уже отходили ко сну, когда он буквально влетел в избу.
У них состоялась долгая беседа. Маруська вспомнила, что когда-то Тася рассказывала о чудесной Птице, якобы существующей на самом деле, которая говорит пением. Ей тогда, конечно никто не поверил. Когда Марк передал слова Птицы, которые касались их самих, старухи восприняли это очень живо. А поскольку было сказано, что к утру уже «закроются скрижали силы» и будет поздно, то, хоть и не ясно было, что это за скрижали такие, но все решили отправиться тут же. Бабки лелеяли надежду о прощении души, что бы уже умереть с миром. Вопрос «куда идти» не стоял, они знали, что «овраг скорби» это Чёрный овраг.
И вот вся троица отправилась в лес на ночь глядя… Не ясно было, сколько времени они проведут в лесу, может до утра или даже дольше, но никто не думал о том, что неплохо бы захватить на этот спонтанный пикник что-то из еды и питья. Всех охватило одно мистическое чувство ожидания чуда. Старухи так приободрились, что даже умудрялись передвигать своими варикозными ногами довольно шустро. А лес там временем был страшен своей ночной стороной. И не смотря на общее возбуждение, Марк чувствовал, что ледяной струйкой в его сознание начинает вливаться страх. Что и говорить, для жителя мегаполиса странно было гулять ночью по дремучему лесу, в компании полубезумных старух. Да ещё этот волчий вой, доносящийся издалека… Однако же, недавнее переживание священного заглушали ростки страха, заставляя его двигаться дальше. Марка раздражала медлительность Фёклы и Маруськи, ему постоянно приходилось помогать им перебираться через коряги и ямы, отгибать перед ними ветки.
Но вот они добрались до Чёрного оврага. На краю его стояла мощная рябина, красиво подсвеченная лунным светом. Старухи принялись обнимать ствол рябины, и со словами «прости Тасенька», плакать. Марк сел в сторонке и закурил. Спускаться на дно оврага? Но что там может быть? Эта чёрная яма, наполненная кромешной тьмой отнюдь не добавляла энтузиазма. Жаль, фонарика нет! И как он мог упустить из вида такой важный аксессуар? Марк пробовал светить зажигалкой, потом сделал из сухой еловой ветки факел, но овраг был очень глубок, и тьма была непроницаема, а лунный свет не падал на дно оврага. А может не надо туда лезть? Да ещё с больными бабками… Может сюда должен кто-то придти? Правда, мысль о ночном визитёре не относилась к разряду приятных. Старухи принялись молиться, бормотать что-то непонятное, воздевая руки к тёмному небу, а Марк сидел на краю и смотрел вниз. Тут он подумал, а не зря ли ввязался в это приключение? Вдруг он обратил внимание, будто бы в овраге стало немного светлее. Или это только показалось? Нет, не показалось. Будто бы едва уловимое свечение было на дне оврага, которое начало расти. Марк поморгал, подумав, что это могли возникнуть фосфены от долгого глядения в темноту. Но свечение и вправду было и становилось ярче. Присмотревшись, Марк увидел, что это туман, но почему-то светящийся голубоватым, фосфоресцентным светом. В конце концов, туман заполнил уже половину оврага. В нём возникали и тут же исчезали светящиеся искорки, плавали сферические пузыри. Чем больше Марк смотрел, тем больше он видел. Тут и Фёкла с Маруськой заметили туман. Всполошились, перепугались. Марк стал спускаться в овраг, и зашёл в туман по грудь... Ничего не происходило. Интересно что будет, если спускаться дальше? Сможет-ли он, к примеру, дышать в нём? Фёкла заголосила:
-Подожди, Маркуша, а мы-то куда? Возьми и нас с собой!
Марк вскарабкался наверх, и они все вместе пошли к началу оврага – оттуда легче будет спускаться старухам. Он подобрал ствол засохшей ели и велел им держаться за него. Так гуськом, с оханьем и причитанием они вошли в туман. Строго говоря, туманом это назвать можно было лишь с натяжкой. В нём можно было так же дышать и двигаться, но он вызывал скорее ощущение студенистости чем пара. Ночь исчезла, глаза застлала яркая голубизна этой странной субстанции. Перед собой можно было видеть только часть ствола сухой ели. О том, что находилось далее полуметра, оставалось только догадываться. Так аккуратно, шаг за шагом, они продвигались вдоль дна оврага. Где-то попадались обломанные ветви, через которые приходилось с трудом продираться, или проползать под сухими и острыми корнями. Старухи жалобно стонали, но ползли вперёд. Дальше овраг стал сужаться, и месте тем, стены его плавно меняли угол наклона. Теперь они почти нависали над головами. Через несколько метров стены и вовсе сомкнулись над путниками, образовав свод, который по мере продвижения становился всё ниже. В итоге, дальше пришлось ползти по-пластунски. Почва под телами оказалась сырой, одежда тут же пропиталась влагой. Даже Марк уже полз из последних сил, он только удивлялся, каким образом всё ещё ползут бабки? Туман стал реже, но теперь свечение шло от воды, точнее от странной жидкости, по которой они с хлюпаньем продвигались вперёд. Жидкость была прозрачная, того же цвета что и туман, и такая же яркая. Ощущение от соприкосновения с водой было странным. Будто бы кожу слегка разъедает, как от щелочного раствора, хотя это не точное определение, а в теле возникает чувство онемения и движения частиц. Так они двигались ещё достаточно долго. Начался участок с каменным дном, и вместе с тем, лаз становился всё шире, пока стены не исчезли совсем. Троица как бы ползла по дну бескрайнего мелкого бассейна, а вокруг и вверху голубая завеса тумана. И тут из тумана неожиданно показался берег с необычайно зелёной травой. Путники смогли только выбраться из воды и повалиться ничком. Через несколько мгновений все заснули крепким сном.
Неизвестно, сколько они проспали. Сновидений не было, это было похоже погружение в небытиё, где нет «я», а следовательно, нет ничего. Но вот Марк будто бы вынырнул из утробы вселенной, сознание пробудилось, он осознал себя лежащим на чём-то мягком. Извне доносился какой-то неясный шум. Он невольно стал прислушиваться, и шум стал постепенно принимать знакомые обертоны. Кто-то пел. Песня была весёлая и залихватская. Марку представилось, что сказочные существа, наподобие леших или домовых весело водили хоровод, распевая на непонятном языке назойливые мотивы. Когда он открыл глаза, этими существами оказались Фёкла и Маруська. Они пели, плясали и выглядели достаточно бодрыми. Марк от удивления присвистнул. Что с бабками приключилось? И тут они наперебой стали рассказывать, что у них больше не болят ноги. Это было чудо! Фёкла быстро сжимала и разжимала кисти рук – никакой боли, никакого артрита! Они чувствовали себя очень бодро. Настало время удивляться Марку. Маруська даже подняла край своей замасляной ветхой юбки, и показала ноги… На них не было никаких признаков варикоза - ноги были абсолютно чисты…