На ней были удивительные серёжки. Большие, круглые, с дыркой посередине и расписанные явно вручную под палех. Андрею сбоку была видна только одна, но он не сомневался, что есть и вторая, обычно их ведь надевают парой. Серёжка качалась. Тик-так, тик-так. А в её круглой дырке то появлялась, то исчезала родинка на щеке. И хотелось взять её лицо в свои руки и, отодвинув серёжку, целовать эту самую родинку. И не только её. Найдутся и другие, и в самых привлекательных местах, в этом он не сомневался. Но как начать? Хорошо было кавалерам в восемнадцатом веке! Барышни всё время падали в обморок. Даже специально учились этому нелёгкому делу и неустанно тренировались. Начнёт красотка падать, тут главное не теряться, а вовремя ловить, за талию, естественно. А когда барышня глаза откроет, кавалер её уже целует, а может и чего немного побольше себе позволяет. И смотрит, нравится это барышне или нет. Но должно нравиться, не зря же она в обморок падала, да ещё подгадав так, чтоб вокруг ни единой души не было. А как сейчас быть? Обморока от спортсменки и комсомолки явно не дождёшься. Прикоснуться, и то повод нужен. Пока Андрей думал, как подступиться, она покачала серёжками укоризненно, вздёрнула носик, повела плечиком, развернулась на сто восемьдесят, и пошла, сводя его с ума покачиванием бедер, обтянутых полупрозрачными белыми брючками. И настолько тесными были брюки, что места даже для стрингов внутри не оставалось. Разглядеть подробности мешали швы, которые только распаляли воображение. Рыбка уплывала прямо из рук, а он стоял окаменелым истуканом, вместо того, чтобы догнать, схватить, перекинуть через плечо и уволочь добычу в своё двухкомнатное логово на четырнадцатом этаже панельного дома.
- Дурак, - сам себе сказал, и сам с собою согласился.
- Дурак, - подумала удаляющаяся от него особа в белых брючках.
- Дурак, - каркали вороны на ближайшем дереве, хотя им то как раз должно быть совершенно фиолетово, заарканит он себе эту антилопу или нет.
И всё вокруг знало о его недалёких умственных способностях.
Разозлившись на себя, он попытался её окликнуть, но пересохшее горло выдавило только хрип. Ноги остались стоять на месте. И даже издалека он видел, как качаются её серёжки: тик-так, тик-так. Вот только родинку он уже разглядеть не мог.