После окончания школы в 1951 году я попытался поступить в Одесский Электротехнический институт связи (ОЭИС). В школе я не был круглым отличником, но базовые предметы своей будущей профессии (я её выбрал довольно рано) знал достаточно твёрдо. В институте первый экзамен (письменный диктант по русскому языку) я написал без ошибок, второй - математика устный - сдал на пятёрку, а с третьим экзаменом, физикой, получилось нехорошо. Я ответил на все три вопроса по билету, и мой экзаменатор ни разу меня не прервал и не поправил. Но дал дополнительный вопрос, который обычно дают в том случае, если ответы по билету были недостаточными. Элементарная задачка по электростатике. Я её решил, а он: "Неправильно!" Я спрашиваю, в чём ошибка, а он говорит: "Могу объяснить, но снижу оценку на один балл". Я отвечаю, что уверен в правильности ответа. Он берёт и ставит мне тройку! То есть получается, что если бы он мне объяснил, в чём якобы заключалась моя ошибка, то поставил бы двойку?! А я уже с тройкой не укладываюсь в проходной балл для приёма в институт.
Я конечно понимал, в чём дело. Охота на "космополитов", процентная квота на приём евреев в вузы. В плохом настроении пошёл в студенческое общежитие, где нас, абитуриентов, временно поселили. Настроение у меня плохое, но аппетит полностью не пропал. В столовую идти не хочется, а "дома" в тумбочке есть хлеб и кусок варёной колбасы, которую я купил утром в буфете. Пойду выпью чаю и подумаю, как быть дальше.
Студенческое общежитие ОЭИС было тогда на улице Островидова, сейчас это улица Новосельского. Я выпил чаю с колбасой, которая мне всегда казалась несвежей, и завалился поспать. Проснулся оттого что меня тошнит, ну прямо выворачивает. Ребята в комнате смотрят на меня с подозрением. По разговорам, в Одессе ходит эпидемия скарлатины. Не знаю, кто вызвал "скорую", соседи по комнате или комендант общежития с их подачи. В комнату с шумом заваливается парочка крепких санитаров в грязноватых халатах, ментовской хваткой берут меня под белы ручки и тащат в машину. Хорошо хоть, что дали собрать вещички в чемоданчик и захватить документы.
Привезли меня в инфекционную больницу на улице Пастера, самый центр города. Скарлатинозное отделение, мужская палата - большая комната с парой десятков кроватей, а больных всего двое, я третий. Такая, значит, в Одессе свирепствует страшная эпидемия. Врача нет, из персонала одна нянечка. Она мне объяснила, что теперь я выйду отсюда только через 42 дня, таков карантин.
Стал знакомиться с соседями по палате, они оказывается тоже только недавно попали в больницу, оба с тошнотой и рвотой. И то и другое уже прошло, а выпускать их не собираются. Кто-то из них даже болел в детстве скарлатиной, а ею, как говорят, болеют только раз в жизни. Но это неважно, он теперь "бациллоноситель". Впрочем, оба они из-за этого нисколько не переживают. Один из них ученик ремесленного училища, а второй работяга-подсобник. Ремесленнику лет 15, а работяга примерно мой ровесник. Деньги им на работе капают, кормят в больнице неплохо, и - спи от пуза, набирайся здоровья.
У меня такого душевного спокойствия нет, ситуация в институте неопределённая с уклоном в катастрофическую. Но я уже понимаю, что самое лучшее в моём положении - успокоиться и постараться провести эти полтора месяца с максимальной пользой для собственного культурного развития.
Однако скоро выяснилось, что с развитием дело швах. Библиотеки в больнице нет, какая может быть общественная библиотека в инфекционной больнице?! А всех книг в отделении - это учебник по металлорежущим станкам, который наш ремесленник сдуру прихватил с собой (теперь вынести не дадут) и две небольших книжечки, скорей брошюры: "Дом с мезонином" А.П.Чехова и "Звезда" Э.Г.Казакевича - культурное наследие предыдущих обитателей отделения.
На следующий день после моего появления в больнице пришла миловидная и добродушная главврачица отделения. Одного её профессионального взгляда на цветущего меня было достаточно, чтобы определить, что никакой я не "скарлот" (по терминологии моего соседа-работяги), и на мне можно спокойно пахать необозримые чернозёмные просторы хлеборобной Украины. Тошнота у меня совершенно прошла, и конечно она была вызвана только недоброкачественной колбасой, и ничем иным. Но это ничего не меняло! Единственное, что мне разрешила врачица - это в нарушение правил отправить домой в Сухуми письмо с радостной вестью о моём заключении в карантин. Для этого она даже принесла мне из дому конверт с маркой, и сама опустила письмо в почтовый ящик.
Итак, я взялся скрупулёзно изучать токарные, фрезерные и строгальные станки - вместо ремесленника, который видимо решил попасть в книгу рекордов Гиннеса по продолжительности сна. Работяга старался от него не отставать, но за день высыпался, а ночью на него нападала бессонница. У меня же была тогда привычка спать на спине вытянувшись. Поскольку у меня тогда были молодые чистые лёгкие и носоглотка, то я во сне дышал совершенно беззвучно, чем сильно пугал работягу. Время от времени он меня будил и спрашивал: "Эй, студент, ты живой?" Я отвечал "Живой" и снова засыпал, не меняя позы.
Когда я досконально изучил станки по книге и вытянул из ремесленника всё, что он о них знал (немного; в основном как они гудят), я взялся читать буквально (т.е. по буквочке) "Дом с мезонином", стараясь представить себе пейзажи, лица, повторяя в уме разговоры. Постепенно это превратилось в киносценарий. Я разбил его на сцены и мысленно отрабатывал каждое движение, каждое слово воображаемых актёров. Я не представлял себе в этих ролях каких-то конкретных киноактёров, просто рисовал себе лица, наиболее подходящие к чеховским образам. Это было нетрудно, их черты у него чётко вырисованы буквально несколькими словами. Когда я потом увидел экранизацию "Дома с мезонином" (1961 г.) с Сергеем Яковлевым в главной роли, я пришёл к выводу, что мой вариант лучше. Видимо, ставить фильмы в своём воображении легче, чем снимать их с реальными актёрами и с реальной техникой. Примерно то же самое было со "Звездой" Казакевича. Фильм Александра Иванова по этой повести тогда только вышел на экраны, и я его ещё не видел. Посмотрел потом, и он мне совершенно не понравился. А повторную экранизацию 2001 года я не смотрел. По моему мнению, "Звезда", как всякое замечательное литературное произведение, на экране не смотрится, разве что только как иллюстрация. Это совершенно разные жанры.
Ещё я успел в больнице детально разработать (тоже в уме, бумаги не было) лёгкий водомётный катер для мелководных водоёмов. И на этом мой срок заключения в больнице кончился. Подконец я остался в отделении в единственном числе, и подвергся такому сексуальному напору со стороны той самой нянечки, вполне молодой и сочной женщины, что с трудом сохранил свою девственность. Для чего? Спросите что-нибудь полегче.