Что творилось внутри у этой девчонки? Для меня это навечно останется загадкой.
Когда я подобрал ее, она молчала, старалась не смотреть в глаза и не отвечала на вопросы. Сперва я даже подумал, что она немного того. Но мой помощник, Семз-Тихоня, развеял эти подозрения. Семз первым увидел ее. Она лежала под деревом, свернувшись калачиком, и вздрагивала от дождя и холода. Парень спрыгнул с телеги, схватив, как всегда, сеть, и не спеша направился к ней.
Семз подошел, склонился над девчонкой, чтобы проверить, жива ли она, – сами понимаете, на черта нам покойники, когда живой товар плохо расходится! Так вот, только Семз до нее дотронулся, как она со всех сил ударила его ногой промеж ног, вскочила и понеслась в чащу. Тихоня согнулся пополам, ругаясь на весь лес, и тогда я спустил Черепа.
Череп – умный пес. Он не раз загонял мне товар и держал его на месте, но при этом ни разу не попортил. Но не в этот день. Когда Семз, хромая, подбежал к девчонке и попытался схватить ее, та умело отвела его руку, извернулась и снова ударила парня в пах. Эта маленькая бестия знала, что делает. Умница – Череп снова догнал ее и легко цапнул за ногу, громко лая, чтобы Семз не потерял его. Девчонка остановилась, повернулась к Черепу лицом и внезапно только что укушенной ногой так дала ему по челюсти, что пес рухнул и замер. Тогда она вновь побежала.
О, вы бы видели, как она неслась! Даже припадая на одну ногу! Дьявол, а не девочка! Если бы мы бежали по полю, а не через лес, ей бы точно удалось уйти. Но судьба в тот день была благосклонна к нам, а не к ней. Она споткнулась о корни, пролетела еще пару метров и прямо лбом угодила в ствол древней хонии, после чего, наконец, затихла.
Когда я нес ее обратно к телеге, перекинув через плечо и удивляясь, что она почти ничего не весит, все еще до конца не разогнувшийся Тихоня подошел к Черепу. Представляете, пес был мертв! Этот зверь, повидавший виды, выживший и в пожаре, и после страшных побоев, подох, оттого что его пнула девчонка!
Семз, тренировавший Черепа, сказал мне потом, что в принципе собаку можно убить с одного удара, если этот удар будет невероятно сильным и необычайно точным, чтобы сразу же сломать псу шею. А еще он сказал, что этому учат особые подразделения гвардейцев, например, личную охрану императора.
– Случайность, – сказал я тогда, хотя твердо не верил в случайности. – Ей просто повезло.
Действительно, не могла же тринадцатилетняя девчонка быть тайным телохранителем императора Домиана Лагура?
Она очнулась через пару часов, когда окончательно стемнело. Бросила на нас исподлобья короткий изумрудный взгляд, пошевелила связанными руками и ногами и уставилась в пол. На все вопросы отвечала молчанием, глаз больше не поднимала, но и попыток к бегству не предпринимала. На удары по лицу просто закусывала нижнюю губу. Мне так и не удалось вытянуть из нее, ни кто она, ни как ее зовут, ни откуда она родом, ни как ее занесло в лес. Мы с Семзом окрестили ее «бестией».
В Са-Але генерал Франтус осмотрел мой товар, отобрал солдатам пару девчонок и дал добро на выезд. Я очень надеялся, что Франтус заберет и эту бестию, но он отказался, сказал, что слишком тощая и грязная. Мне ничего не оставалось, как везти ее в Дафиаркам.
Кстати, все попытки умыть ее оканчивались одинаково: она переворачивала таз с водой, вертелась и вырывалась, а когда нам вдвоем с Семзом наконец удавалось хоть немного оттереть грязь и копоть с ее лица и рук, она тут же нарочно падала в ближайшую грязную лужу и вымазывалась еще больше, чем прежде. Ни угрозы, ни побои, ни лишения пищи не возымели никакого действия. И я, изрядно намучившись, плюнул на нее. Пусть ходит черная, как кочерга, если ей так нравится.
На пристани бестия оживилась. Она постоянно вертела головой, дергалась к воде, таща за собой остальных детей, а если видела чайку или баклана – наоборот, застывала и провожала его взглядом. Одним словом, она никогда не видела моря и не знала, что это такое.
На корабль (если старую ржавую посудину, на которой мы плыли, можно было назвать кораблем, что вряд ли) бестия поднималась с открытым ртом и глазами. Впрочем, как и другие дети, которых я выловил в центре Нескайларда. Многие из них не то что моря не видели, но даже и не слышали о нем. Девчонка вроде присмирела, и я осмелился подумать, что неприятностям с ней приходит конец. Семз наконец более или менее отмыл ее, грязных луж на корабле (тьфу ты!) не было, и она перестала дергаться. Я облегченно вздохнул.
Не тут-то было! На второй день плавания у нее началась морская болезнь, у единственной из всех, представляете?!. Ее постоянно тошнило, был жар, она тихо лежала пластом в углу, тяжело дыша. Но даже тогда ни один стон не сорвался с ее губ, ни одна слезинка не упала из ее глаз.
Я часто думал, тогда и позже, когда, наконец, избавился от нее: она – не простой ребенок. Поверьте, уж кто-кто, а я детей повидал. Она была какой-то слишком взрослой для своих лет, и сломить ее было невозможно. Она не боялась ни боли, ни голода. Она ни разу – слышите? – ни разу, пока была со мной, не заплакала. Уж что-что, но любой ребенок рано или поздно начинал плакать. Бестия же плакать попросту не умела.
Мутило ее до тех пор, пока мы не причалили в Чен-Амоне. Была глубокая ночь, я собрал товар и велел Семзу найти двор или сарай, где можно было бы остановиться до утра. Тихоня вернулся через пол часа и повел нас на восток города, где находился грязный двор с выгребной ямой посередине. Отругав парня, я все же разместил детей в углу, а сам пошел к хозяевам. Я зверски устал, все еще не мог привыкнуть к твердой почве под ногами, поэтому, едва мне указали на лавку, я лег и сразу же заснул.
Разбудил меня Семз. Я, недовольный, сел, продрал глаза и увидел бестию. Она стояла со связанными руками и вопреки обыкновению смотрела на меня в упор. Я грозно взглянул на Тихоню. Тот юлил, прятал глаза и что-то невнятно мямлил о деле. Я начал сердиться, ибо понял, что тот, похоже, попортил мне товар, и уже собирался встать и дать парню оплеуху, но она заговорила. Впервые за месяц.
– У меня к тебе предложение, ловец, – произнесла девчонка сипло, очевидно, после долгого молчания.
Семз передал мне конец веревки, а сам боком да задом вышмыгнул из комнаты. Я недовольно посмотрел на бестию и тоже с легкой хрипотцой (после сна) задал ей излишний вопрос:
– За что ты купила парня? Просто так он не привел бы тебя ко мне.
– Цена была невысока, – ответила девочка. – Для меня. – Потом помолчала и добавила: – Но он ответит мне за это жизнью.
Я даже не смог удивиться. Она говорила негромко, но смело, ровно и необычайно грамотно. Нет, явно не дочка кузнеца или сапожника стояла передо мной. Ни тени крестьянского косноязычия не было в ее речи.
– Твой помощник умрет, ловец, – продолжила она. – Но у тебя есть шанс остаться в живых. Когда сегодня днем ты будешь сдавать нас работорговцу, не отдавай меня. Отвези меня в Сет-Амон и предложи подрядчику Хордронского дворца. Если он откажет, втисни меня в ряды рабов, которых он отберет. Я должна попасть во дворец. Если мне это удастся, ты останешься в живых.
Бестия легко улыбнулась, и я впервые заметил, что она симпатичная. А еще я удивился ее осведомленности. Немногие знают, что не весь товар попадает на невольничий рынок. А дети вообще ничего не знают и не могут знать. Кто же она, черт побери?!.
Как ни был я тогда ошарашен ее ультиматумом, у меня хватило сил, чтобы собрать разбегающиеся мысли и рассмеяться ей в лицо.
– Семз! – крикнул я. – Уведи эту дрянь к остальным. И чтоб я больше не видел ее в одиночку. Понял, болван?
Бестия злобно прищурилась, полоснув меня изумрудным взглядом.
– Ты умрешь на рассвете, – процедила она через плечо, когда Тихоня тянул ее обратно во двор.
В обед я уже избавился от нее. Выручив у работорговца чуть меньше обычного, я обозлился было, но все же радость, что эта маленькая дрянь больше не будет портить мне жизнь, сгладила недовольство. И я начал готовиться к новому рейду на Эструдейл, постепенно забывая о ней.
Тогда я еще спокойно спал по ночам, и шорохи да ночные тени не вызывали у меня испуга. Это началось позже, через пять с половиной лет после того, как я продал бестию в рабство.
В то утро я отменно выспался. Выйдя во двор, я сладко потянулся навстречу солнышку, разминая старые кости, и не спеша подошел к сараю, где спал товар. Открыв дверь, я прищурился, так как тьма ударила мне в глаза, и, зайдя внутрь, окликнул Семза:
– Вставай, Тихоня! Хватит дрыхнуть! Солнце уже встало.
В этот момент дверь за мной захлопнулась. Я резко повернулся, но мои еще не привыкшие к темноте глаза различили лишь легкую тень, скользнувшую по стене.
– Семз? – позвал я, обращаясь в темноту.
Стены молчали. Я слышал только свое дыхание, которое постепенно учащалось. Чтобы прогнать надвигающийся страх, я снова крикнул, но уже надтреснутым голосом:
– Семз, стервец, это ты? Шутки со мной шутить вздумал? А ну выходи, а то так огрею, что…
И тут со спины на меня кто-то навалился и потянул к земле. Я невольно вскрикнул и попытался увернуться от нападавшего, а увернувшись, я вскрикнул снова, ибо нападавшим был Семз. Мертвый Семз.
Парень покачнулся и повалился на пол. Я сделал два шага назад и невольно замер, почувствовав лед отточенного металла на своем горле.
– Помнишь меня, ловец? – раздалось у меня над ухом, и передо мной возникло лицо.
Она почти не изменилась. Те же рыжие волосы и огромные изумрудные глаза сразу воскресили в памяти образ маленькой бестии. Только черты ее стали еще тверже, да тонкий шрам рассекал ее левую щеку.
– Я же говорила, что этот недоносок ответит мне жизнью, – негромко произнесла бестия и приблизила свое лицо к моему так близко, что черты ее смазались и расплылись. – А еще я говорила, что ты умрешь на рассвете. Как думаешь, сегодня подходящее утро, чтобы умереть?
Боль заставила меня вздрогнуть, и я почувствовал, как горячая струйка потекла мне за шиворот.
– Впрочем, меня не волнует твое мнение! – вдруг резко вскрикнула бестия, схватила меня за горло левой рукой и швырнула на пол с такой силой, что я остановился только у стены, чувствительно ударившись задом.
Кровь текла у меня по шее. Я зажал рану рукой, пытаясь остановить ее, и не сводил глаз с бестии. О, как она двигалась! Как кошка! Как ночная тень! Слегка изогнутый клинок молнией пролетел по веревкам, связывающим товар в цепь, и через секунду все дети были свободны. Через секунду, я не вру! Бестия подхватила на руки самого маленького и повела детей к выходу. На пороге она обернулась.
– Не сегодня, – бросила она. – Но уже скоро.
Рана оказалась неглубокой, а вот бедняга Семз… Она перечеркнула его мечом крест-накрест, а до этого, похоже, выбила зубы и сломала руки и ноги. В городе я постарался не задерживаться. Собрал что успел и сбежал. И бегу до сих пор. Потому что знаю: она придет за мной.
Обязательно.