Кажется, я догадался, отчего собаки бывают кусачими. Несомненно, от пчел – попробуйте, побегайте весь день рядом с ними. А пчелы – это как искры от солнца. Обожжет, если на них ступить босиком!
На нашей улице бегало так много собак, что хватило бы на собачью ораву. Мы всех псов различали по голосам. Знали в лицо, то есть на морду. Всех, кроме одной. Она обитала у моих друзей в саду, и ее держали на цепи. А еще в саду жужжали пчелы! Сколько ульев пряталось среди кустов смородины и зарослей малины, не скажу. Мы так боялись этих самых пчел, что туда не заглядывали! А там еще такая злая собака, даром, что на привязи! Потом эта собака пропала.
Я не знаю, что с ней случилось. Мне всегда было занятно, что будет, если цепь порвется. Бросится ли пес рвать, кого походя, или от неожиданности забудет о своей злобе и махнет через забор. Но этого я никогда не узнал. Она пропала. А может – взяла да померла. От злости. Детям не говорят слово «смерть». Говорят, он ушел. Или – ушла. Значит, и эта собака куда-то ушла. И понадобилась новая, я так думаю. И тогда мы с мальчишками пошли за щенком.
Сначала мы поднялись на Красный яр. Это такое место над речкой, откуда далеко видно. А «красный» он оттого, что обрыв под ним нарядный от глины. Хотя, может, его так назвали, потому что вид оттуда красивый. Красный яр – он на самом краю деревни. Это была моя граница. Дальше я никогда не забегал. А впереди – горизонт. И справа, и слева! Кругом – горизонт. Насколько солнце светит. Потому что горизонт – это от слова «горит». Это я в тот день догадался, когда мы пошли на край света. За щенком.
Мне всегда хотелось побывать там, на краю горизонта. Где спускается солнце. Посмотреть, куда оно садится. На крышу сарая, или на ветку дуба. Потому что другое дерево, кроме дуба, его не выдержит. А может – на шест «журавля», на тот, что днем прячется от солнца в колодец. Возможно, жаркое солнце просто падает на землю от изнеможения и засыпает прямо посреди ржаного поля. Как усталый тракторист Колька.
А когда мы сошли-скатились с Красного яра вниз, то очутились на берегу речки. В том месте, где на берега упирался мосток. А под бревенчатым мостом, меж неструганых досок, бежала-струилась речная вода. Отчего-то зеленая. До этого я не знал, что вода на самом деле зеленоватая. В ведрах она была отчетливо прозрачная. А в колодце… Мне не разрешали заглядывать в колодец.
Речка была еще одной границей. Дальней. Все, что перед речкой, было нашим. Шокинским. И заросший леском косогор, где поспевала земляника, и травянистая пойма речушки, где отчего-то нельзя было пасти коров – все это было своим. За речкой была чужая земля. И там жили чужие люди. Дорога к ним шла по шаткому деревянному мосту.
Но мы не стали задерживаться на мосту. Мы шли за щенком. Мы выбрались на окраину села, мимо позабытой школьной спортплощадки, где летом никого не было. После села мы так же стороной обошли небольшую деревушку. Прошли за огородами. То ли собак не хотели дразнить, то ли местных мальчишек. Или просто не хотели отвлекаться – мы шли за щенком. И по пыльной проселочной дороге пришли на место. Я сразу понял, что мы дошли до конца. До горизонта. Где садилось солнце.
На краю деревеньки, впритык к поспевавшему полю, обнаружилось пепелище – обугленные остатки сруба, почерневшая печь посреди обгоревших бревен. И распахнутые вразвалку ворота. Вот где солнце ночевало! Казалось, мы стоим на неостывших еще углях. Похоже было на край света. На крайний конец. Видимо, где-то здесь водились самые лютые щенки. В соседнем дворе на цепи ярилась собака. На крыльцо вылезли рыжая девчушка в сарафанчике и ее маленький голоногий братик. Кто-то, я не видел кто, выдал нам щенка. Такого бурого, с палевой мордашкой.
Я смотрел на устрашающее пожарище, на рыжую девчонку, оглядывался на бушевавшую собаку. Здесь был иной мир, напряженный и горячий, под полыхавшим сверху солнцем. Здесь злилась чужая собака, водились рыжие девчонки и, видимо, именно здесь выдавали самых лучших щенков. Потом того щенка заперли в огороде, где пчелы. И из него вырос неистовый зверь, не признававший никого. Он даже не лаял, не рычал, только хрипел, задыхаясь на железной цепи при ульях.
А мне так хотелось погладить того щенка. Когда мне было 5 лет. Он же появился на свет в том самом месте, где ночует солнце.