Мне хочется навсегда засыпать чем-нибудь минувшие дни, но воспоминания последних двух событий протяжно выползают из меня так же, как змеи из песка, оставляя на душе зигзагообразные следы боли…
Я проснулась от телефонного звонка. Будильник показывал второй час ночи.
- Алло! Представляю, как ты сейчас сердишься из-за позднего звонка. Ты уж меня прости, - послышался в трубке голос Сабины.
- Опять выпила?
- Совсем немного пива. Правда! Лето же! – отговаривалась подруга. Она всегда передо мной оправдывалась. В школе - за тройки. После школы - за аборты. А теперь - за всё подряд. Когда я возмущённо спрашивала её: «Зачем ты мне всё это рассказываешь?», она отвечала, вздыхая: «Ты – моя совесть».
- Что на этот раз произошло? – спросила я, зевая.
- У меня потрясающая новость! Сегодня встретила Шарона. Мы так хорошо пообщались! Он подкинул отличную идею! Уже двенадцать лет прошло, как мы школу закончили. Ужас! Как будто вчера это было… Так вот. Мы решили найти всех одноклассников и встретиться. У него, если ты помнишь, в сентябре день рождения. Ему тридцать лет исполняется. Он, оказывается, сейчас большой начальник в кондитерской корпорации. Особняк себе построил в элитном районе. В общем, он нас всех приглашает! – тараторила Сабина. Я слушала её, стоя босиком, прислонившись к шкафу.
- Я не очень-то хочу встречаться.
- Да перестань ты! Мы же после выпускного почти никого из наших не видели! Что ты, кроме своего Гидрометцентра, видела за последние годы? Отдохнём. Повеселимся и вспомним молодость.
- Давай потом поговорим. Есть же ещё время.
- Хорошо. Но ты не покупай без меня вечернее платье. Договорились?
- Договорились. Спокойной ночи.
Я заглянула в комнату сына. Он спал, обнимая подушку. На его лицо падал лунный свет. Узнать бы, что ему снится? Наверное, его любимые вертолёты.
Оказавшись на кухне, я проглотила ложечку варенья из смородины и запила холодной водой из-под крана. У нас на днях отключали свет, и варенье немного забродило, но мне почему-то даже понравился его кислый со спиртовым запахом вкус.
Я легла на кровать, на которой восседали две подушки. Прошло уже три года после развода, а я так и не убрала вторую подушку…
Спустя месяц Сабина разыскала почти всех одноклассников. Она заразила меня безумной радостью от предстоящей встречи, и я с удовольствием принялась к подготовке праздника.
- Залида Захаровна! Здравствуйте! Это Эльза. Помните меня? Я училась в одном классе с вашим сыном. Еле нашла ваш номер телефона, - торопливо произнесла я, услышав голос учительницы по геометрии.
- Здравствуй, здравствуй, моя золотая!
- Как вы поживаете?
- Спасибо. Потихонечку. А ты какими судьбами?
- У нас послезавтра встреча с одноклассниками. Собираемся на день рождения Шарона. Я вот хотела пригласить Габара.
- Нет его. Уехал, а куда не сказал. Должен завтра вечером вернуться.
- Тогда запишите, пожалуйста, адрес. Мы с Сабиной всех наших обзваниваем.
- Я тоже хотела бы Вас всех увидеть, - жалобным голосом пропела Залида Захаровна.
- Так приходите! Все будут рады!
- Не знаю, Эльза…
- Ну, мы вас ждём! Так хочется увидеть и Габара! Передайте, пожалуйста, что я очень жду его…
В воскресный день мы с Сабиной отправились за нарядами в торговый центр. Я купила себе длинное жёлтое платье из шёлка, волнообразные отливы которого гармонировали с моими светлыми вьющимися до плеч волосами.
Сабина приобрела коротенькое, выше колен, платье из парчи с тканными золотыми нитями узорами.
- Давай теперь купим тебе колье! – предложила Сабина, разглядывая витрины с ювелирными украшениями.
- Нет. Нам с Аркашей ещё жить на что-то нужно.
- Говорила я тебе, поступай со мной на экономический! Нет, ей тучки нужно наблюдать и жить на оклад метеоролога, - ворчала Сабина.
- Девушка, покажите мне вот это кольцо с большим камнем, - попросила Сабина, указательным пальцем тыча в стеклянную витрину.
- Это звездчатый сапфир, - важно сказала продавщица.
- И чем он отличается от остальных? – поинтересовалась Сабина, надевая на палец кольцо.
- Видите примеси? Это как бы пересекающиеся лучи далеких звезд. Тот, кто носит сапфир, никогда не будет бояться. Есть поверье, что даже если потерять этот камень, то он все равно будет охранять хозяина, которому до этого служил.
- Надо же, - удивилась Сабина. - А вон то кольцо покажите!
- Это тоже сапфир. Называется "Камень монахинь".
- Это не твой камень, - засмеявшись, намекнула я.
- Тогда, твой! – передразнила меня Сабина.
- Возьмите жёлтый сапфир. Он вам подойдёт, - посоветовала продавщица. Я заметила в углу витрины браслет с молочно-белым лунным камнем с золотистым мерцанием изнутри. Продавщица, читая мысли, без моей просьбы достала его и протянула мне. Как только я надела браслет на своё запястье, я сразу почувствовала, что это моё украшение.
- Сколько стоит? – спросила я, любуясь браслетом.
- Пятьдесят долларов.
- Дороговато, - с сожалением сказала я
- Это же копейки! Бери! Смотри, какая красота! – советовала Сабина.
- Нет. Не возьму. И так на платье потратилась, - решила я, снимая браслет.
Пока Сабина расплачивалась за кольцо с жёлтым сапфиром, я направилась в канцелярский отдел. Купила сыну калькулятор, маркеры и альбом для рисования.
- Держи! Это тебе, - улыбаясь, сказала Сабина и протянула мне браслет, который я мерила.
- Ты что, с ума сошла? Нет! Не возьму!
- Не принимаешь мой подарок? Тогда я его сейчас подарю вон той продавщице журналов!
- Сабина, пойми…
- Я считаю до трёх. Раз, два…
- Хорошо. Спасибо большое, - согласилась я, надевая на руку браслет.
Двухэтажный особняк Шарона выделялся среди соседних домов крышей бордового цвета и ажурными заборами с железными цветами.
Когда мы с Сабиной вышли из машины, заметили трёх женщин, разглядывающих лепные картуши у парадной двери. Эти белые, по форме напоминающие развёрнутые свитки, украшения идеально сочетались с белыми колоннами фасада дома.
- Смотри! Это кажется Иланка и Раида, - прошептала Сабина.
- А рядом кто?
- Не знаю.
Раида, увидев нас, крикнула:
- ААА! Сабинка с Эльзой! – и подбежала к нам, обнимая меня первой.
За ней прибежала Илана, а в третьей женщине я еле разглядела Заиру. Она была первой красавицей в классе. От былой красоты остались только глаза, и те словно попали в капкан морщинной паутины.
- Здравствуй, Заира, - целуя в щёчку, обратилась я к однокласснице.
-Это Заира? Не может быть! Ты что, на откорме была? Ты чего так располнела? – не скрывала своего ужаса Сабина. Заметив растерянный взгляд Заиры, я наступила Сабине на ногу. Заира смутилась и вполголоса произнесла:
- Вот. Родила двоих пацанят. И расплылась…
- А где именинник? – спросила я громко, чтобы отвлечь Сабину.
- Здесь я! – услышала я за своей спиной голос Шарона. Обернувшись, я увидела его улыбающееся лицо.
- Шар! Сколько лет! – крикнула я и бросилась в его объятия.
- Я уже не шар. Я - господин Шарон! – смеясь, забасил он и пригласил всех в дом.
Я разглядывала потолки дома, аккуратно отделанные кассетонами (многоугольными углублениями), по словам хозяина дома, улучшающие акустику.
На меня особенно произвела впечатление скульптурная статуя полуобнажённой женщины с корзиной цветов на голове, что стояла в углу гостиной, и камин, украшенный позолоченными статуэтками ангелов.
На кухне Шарон показал нам плоды какао, недавно привезённые им из Африки. Мы с удивлением рассматривали овальные золотисто-жёлтые с черными пятнышками и трещинками плоды, по форме и весу похожие на маленькие дыни.
Он рассказал, что видел деревья какао с кремовыми и красными цветочками, растущими даже на стволах. Шарон разрубил пополам один плод и показал его бледно-розовую мякоть, в которой, словно младенцы в пелёнках, были закутаны семена.
- Ацтекская легенда гласит, что семена какао попали к нам из Рая. В древности за сто вот таких плодов можно было купить раба, - поведал Шарон с нескрываемой гордостью.
- Да уж. Такие деньги на депозит не положишь, - процедила Раида, постучав ногтями по плоду какао.
В кабинете Шара мы с Сабиной встретили Зуфара и Гайшу. Зуфар учился с нами до седьмого класса, потом перевёлся в другую школу. Он совсем не изменился. Разве что стал шире в плечах. Рыжеволосая Гайша улыбнулась нам и помахала рукой. Она всегда была скромной и скупой на эмоции. Любила сидеть одна в сторонке, и её голос мы слышали лишь, когда её вызывали к доске. В школе она носила длинные косы, кончики которых завивались. Теперь её волосы были аккуратно подстрижены под каре, что придавало её строгому лицу ещё большую холодность.
-Да, сынок у меня красивый мальчик, во дворе все девочки около него вьются. Мои друзья говорят, что я рано стану дедушкой, - с гордостью сказал Зуфар на комплимент Сабины, которая восхищалась его сыном.
- Ничего не бывает рано. Так же, как и поздно. Быть дедушкой здорово! Это я знаю, глядя на своего отца. Он говорит, что стал счастливее, будучи дедом. Что даже от отцовства не было у него такой радости, - добавила Сабина и потянула меня за руку в другую комнату.
- О! Изя и Додо приехали! - воскликнула Наташа, как только на пороге появились два Виталика. Виталий Измайлов и Виталий Додупан были близкими друзьями, и оба увлекались подводным плаванием. Кто-то дал им прозвище «Изя и Додо», и с тех пор их иначе не называли.
- Здравствуй, предсказательница погоды! – крикнул мне Изя, который Виталий Измайлов, и помахал рукой.
- Привет-привет! – не скрывая радости, ответила я.
В гостиной, окна которой украшены портьерами из флорентийского бархата шоколадного цвета и нежной персиковой вуалью, на стенах висели картины и кованые подсвечники. Мягкая мебель была цвета портьер. Диван украшали подушки с вышитыми узорами и золотистой бахромой.
В углу, возле кресла, в позолоченном горшке красовалось полутораметровое деревце Пахира с переплетёнными стволами.
Мужчины рассматривали саблю, висевшую на стене, а женщины смотрели фотографии и задавали вопросы друг другу.
- У тебя есть мужчина? – спросила Майра сидящую рядом Раиду.
- Да
- Ты его любишь?
- Нет
- А зачем он тебе?
- Не помешает, - промямлила Раида и поправила свою коротенькую стрижку. Корни её рыжих волос выглядели предательски на фоне кончиков баклажанного цвета. Её голова была двухцветной, но это не портило её милое детское выражение лица.
- Девчонки, а помните, у нас были такие тетрадки, «сонники»? Не ленились же, переписывали друг у друга! – послышался голос Заиры, которая перелистывала в альбоме фотографии, напоминающие ей о былой стройности.
- Ещё «чихалки» были. Я точно помню, что чихнуть в понедельник, от десяти до одиннадцати утра, было к свиданию. Верили же, дурочки! – отозвалась Раида и засмеялась громко, так же, как и раньше. Она всегда была хохотушкой, и учителя часто выгоняли её из класса за смех.
- А как не верить, если у кого-то, вроде, сбывались эти приметы, - добавила отличница Наташа У нас в классе было две Наташи. Отличницу Наташу Циглер все называли Ната, а вторую, Наташу Романову, – Таша. Наташа Романова уехала во Францию сразу же после окончания университета. Наташа Циглер теперь живёт в Питере и приехала в родной город специально на встречу с одноклассниками.
Я наблюдала за двумя подругами. Марта и Санда всегда сидели на первой парте среднего ряда и пытались одеваться одинаково. У них даже черты лица были похожи, и, если бы я не знала их с первого класса, то подумала бы, что они родные сёстры. Они разговаривали тихо, и со стороны казалось, что им больше никто не нужен. Марта задавала вопросы, а Санда отвечала.
- Да ты что? Габриэл? Конечно, я его помню! Он к тебе клеился?
- Нет.
- Лучше бы клеился.
- Почему?
- Подлецы забываются по умолчанию…
- Я его отвергла.
- Молодец, подружка! А сейчас ты влюблена?
- Да, влюблена. Но мы расстались
- Ты сама так решила?
- Сложный вопрос ты задала…
- Извини, если я тебя огорчила. Ой, жизнь такая непонятная. Не знаешь, что правильно, а что нет. Я сама через это прошла, - поделилась Марта и махнула рукой.
- Я покурю?
- Санда! Это ж не модно, подруга! Ругать тебя некому! – крикнула Марта вслед удаляющейся Санде. Заметив, что я наблюдаю за ними, Марта обратилась ко мне:
- Я тоже развелась с мужем.
- Понимаю, - проронила я.
- В нашем детстве развод был чем-то чрезвычайным, а сейчас получается - обычное дело? - спросила Марта
- Время другое сейчас, - ответила я и направилась к Сабине, которая в другой комнате показывала женщинам своё новое кольцо.
- Ната, ты где сейчас работаешь? – спросила Сабина
- В туристической компании, директором. А ты?
- А я в банке. Скучновато, но, как говорится, работа кормит, - пролопотала Сабина и улыбнулась мне.
- У меня одна новость, - скромно сообщила Полина, одна из хулиганок нашего класса. Помню, как она, в отместку за тройку, налила в аквариум уксус в кабинете биологии. Её тогда чуть не выгнали из школы. Но, благодаря её влиятельному отцу, этот конфликт уладили.
- Ну, говори уже! - воскликнула Майра, и её пышные груди пошатнулись в стороны, как шары. У Майры и в школе были большие груди, а теперь казалось, что два кочана капусты положили в мешок и спрятали у неё над животом. Помню, как в школе мальчики часто дразнили её: «Сначала появляются на пороге груди, а потом Майра».
- Я жду ребёнка…
- Ура! Поздравляю! Поздравляю! – послышались женские восторги, и воздух наполнился звуками поцелуев.
- Когда я родила, у меня молока мало было. А потом мне свекровь посоветовала выпить бульон с водкой, и молоко появилось. Так что, если молока не будет, попробуй это, - советовала Заира. Полина улыбнулась и покраснела. Точно так же она краснела у школьной доски, когда не могла вспомнить задание или стихотворение.
- Заирка, покажи своих деток! – попросила Илана, которая стояла у окна, чуть согнувшись вперёд и её длинные худые руки свисали как ветви плакучей ивы. В школе ей часто делали замечание, чтобы она ходила и сидела прямо.
- Приезжайте в гости. У меня сладкие и смешные детки. Мой младший сын называет холодильник февральником. Потому, что один раз увидел снег в морозильнике и так удивился, что у нас дома кусочек зимы есть…
Мужчины вышли во двор, а немного поседевший, такой же худой, как и раньше, Якуб остался среди женщин. Он и в школе любил посидеть в компании девочек. Его всегда любила дразнить Наташа Циглер: Я – куб. Я – квадрат. Я - ромб.
- Как личная жизнь? – спросил Якуб, обратившись к Роксане, которая всегда отличалась правильностью, сдержанностью и большой долей занудства.
- Не знаю…
- Как это не знаешь?
- Мне везет на правильных мужчин. Ни одного бабника!
- Неправда! Есть один бабник, - не согласился Якуб.
- Кто?
- Он! – тыча пальцем в Якуба выкрикнула Наташа, и все присутствующие рассмеялись.
- Они все жениться сразу хотят и не могут понять, что мне это пока не нужно. Недавно один из «женихов» сказал: « Все бабы, как бабы, не успеешь «привет» сказать – напрашиваются замуж, а ты уже год ломаешься. Тебе же проще жить будет. Я деньги зарабатывать буду, а ты тратить.
- Ты самостоятельна, это тебе мешает, - сделал вывод Якуб.
- Да? Я так не думаю.
- Яромб! Иди к мужикам, а? Дай посекретничать! Что ты вечно среди женщин обитаешь? – кинув в Якуба подушку, произнесла Наташа. Но тот лишь послал ей в ответ воздушный поцелуй.
- Посмотрела я фотографии дочурки Сабины и тоже вот ребёнка захотела, - вздыхая, произнесла Роксана.
- Так роди. Какие проблемы? – не понимал Якуб.
- Нужно сначала мужа найти, - вмешалась Майра.
- Сейчас многие и без мужа рожают, - возразил Якуб.
- Неправильно это. Вот я представить себе не могу, что у меня не было бы отца. Благодаря нему, я всегда чувствовала себя защищенной. Как я могу сознательно отнять это у своего ребенка? Даже сейчас, вроде уже взрослая, а папа, обнимет, и сразу так тепло, - поделилась Роксана.
- Тогда выходи замуж, - утвердил Якуб.
- Замуж - не игрушки. Не хочу я потом разводиться. Хочу выйти раз и навсегда! Вот встречу такого человека, который будет меня понимать, может быть и соберусь, - разглагольствовала Роксана.
- Если честно, я, когда женился, то тоже боялся, а сейчас уже не боюсь, - произнёс Якуб важно и увернулся от очередной подушки, которую кинула Наташа.
- Правильно. А чего тебе теперь бояться? Назад дороги нет, - засмеявшись, добавила Сабина.
- Ну а ты что? Замуж собираешься? Есть кто-нибудь? – повернувшись к Лизе, спросил Якуб. Лиза в школе была очень обидчивой. Ей достаточно было сказать: Лиза – линза, она тут же начинала плакать.
- Есть один. Ждёт уже давно. Недавно подумала «Рискнуть что ли?», - ответила она с задумчивым выражением лица.
- Нельзя рисковать чувствами другого. Так можно человеку жизнь сломать, - вставила я.
- Вообще–то, выбирай по характеру. Сначала женишься по красоте и уму, а потом живешь с характером, - посоветовал Якуб.
- А какой он? Расскажи, - вдавалась в подробности Сабина.
- Не пьет. Не курит. Характер - золото. Казалось бы, что еще нужно? А что-то держит меня, - ответила Лиза и опустила глаза.
- Тогда, это твой страх. Ты боишься изменить свой образ жизни. Боишься обжечься, - решил Якуб.
- Нет. Боюсь, что это он обожжется. Вдруг из-за меня перестанет верить другим, - продолжала делиться Лиза.
- Выходи замуж, только детей сразу не заводи. Год проживете вместе, а там будет видно, - предложил Якуб.
- Нет! Пусть всё идет своим чередом, - не согласилась Наташа.
- Правильно! Жизни нужно доверять, - рассуждала Сабина.
- Почему ты пытаешься решить судьбу за кого-то? Каждый ответственен только за свою судьбу, - громко возмутился Якуб, и на это раз Наташа попала подушкой по его голове.
- В том то и дело, что не пытаюсь. Человек ждет любви. Лгать противно. Ответить на чувства невозможно. Чувства либо есть, либо их нет, - оправдывалась Лиза.
- Тогда и не переживай за него, - произнёс раздражённо Якуб и, поднявшись с дивана, направился к выходу.
- Не переживаю... Но и топтать не буду. Каким бы сильным не был мужчина, он раним, когда любит, - вслед ему сказала Лиза.
Я вышла из гостиной и поднялась на второй этаж. Мне очень хотелось взглянуть на комнату, стены которой обтянуты китайским шёлком. О ней рассказывала Сабина. Пока я рассматривала камин и статуэтки, она успела обойти весь особняк Шарона и посоветовала мне взглянуть именно на эту комнату. В коридоре я услышала разговор Радика и Сусанны. Они рассматривали спальню.
- Куда нам до такого особняка! А я вот тоже ремонт начал в новой квартире.
- Ой, а я, наконец, закончила свой ремонт!
- И как получился? Довольна?
- Как тебе сказать? Я подошла к ремонту творчески и из разных вещей выдумывала разные декорации. Например, от старой люстры открутила железки и прилепила их на балкон.
- А я собрался декорировать портал с подъезда, сейчас думаю над дизайном. Может, есть идеи у тебя?
- Камеру установи над дверью. А ещё, прибей к стене крючки для сумок и портфелей. Скоро дочка подрастет, удобно будет ей, - советовала Сусанна.
- Да она и эту хорошо открывает.
- Ну, ещё же деток родите.
- Ты ещё скворечник у двери прибей, - вмешалась я, заглядывая в комнату, и рассмеялась.
- И стол с ведром, чтобы молочница молоко оставляла, - добавила Сусанна, тоже смеясь.
- Подъезд узкий, много не налепишь, - с серьёзным выражением лица произнёс Радик.
- Да и народ нынче культурой не блещет. У нас, например, четыре раза коврики утаскивали. Я потом со злости взяла кусок линолеума и приклеила у двери. Год уже никто не трогает, - поделилась Сусанна.
Я направилась дальше и, отдаляясь от спальни, слышала продолжение диалога Сусанны и Радика.
- А в детской комнате знаешь, что сделай… Я так потом тоже хочу сделать… Накупи разноцветные стразы и на покрашенную под серебро дверь налепи. Будет комната красивая, как домик у куклы барби. Твоя дочка от счастья прыгать будет. Страз нужно килограмма два.
- Нет. Это всё такое женское. Неинтересно мне этим заниматься.
- Не торопись. Когда дом обустраиваешь, постепенно идеи приходят в голову. Я растратилась и по деньгам, и по времени с этими декорациями. Везет твоей жене… Другие вон только водку пить умеют, а у тебя руки золотые.
Я вошла в уютную комнату, на стенах которой были рисунки с китайскими зонтиками, а в каждом углу торшеры в форме черепах, панцири которых светились.
- Здравствуй, Эльза! – услышала я за спиной чей-то голос.
- Габар! Здравствуй! Как же я рада тебя видеть!
- Спасибо. Я тоже. Как твои дела?
- Как видишь. Жива и здорова, - ответила я, разглядывая его. В школе он был высоким и худощавым. Его пиджаки висели в плечах, а шея, длинная и тоненькая, казалось, еле держала голову. Теперь передо мной стоял рослый широкоплечий мужчина с крепкой шеей. Я слышала, что он работает в милиции и возглавляет какой-то отдел. Он был одет в выглаженную форму, и на расстоянии нескольких метров я чувствовала приятный запах его одеколона.
- А семейная жизнь? Я слышал, что ты вышла замуж…
- Уже развелась. Сын в третьем классе учится
- Как зовут его?
- Аркаша
- Значит, Аркадий… Я рад за тебя.
- Рад, что развелась? – шутливым тоном спросила я
- Рад, что у тебя есть сын. А насчёт развода… Если ты так решила, значит, у тебя были причины.
- А как твоя личная жизнь? Женился?
- Нет
- Почему?
- Не знаю. Может быть, потому что…, - начал было говорить Габар, но тут послышался голос Раиды:
- О! Кто пришёл! Привет- привет! Что вы здесь прячетесь? Пойдёмте. А то рассыпались в разные стороны.
К семи часам вечера в гостиной собралось больше половины нашего класса. Большой круглый стол был накрыт белоснежной фуршетной юбкой и заставлен угощениями в фарфоровой посуде с изящным вензелем. Чего только не было на столе! В гостиной витали запахи разных блюд: паэлья с кальмарами, суп из белой фасоли с кусочками копченых колбасок, жаркое из целикового молочного поросенка, кролик, обжаренный в соусе из белого вина, мидии, кусочки вареного осьминога с картофелем и бутерброды. Супруга Шарона, с необычным именем – Эгелла, приветливо улыбалась гостям. Рядом с коренастым и высоким мужем она выглядела как хрупкое молодое деревце. Её пальцы изгибались в воздухе плавно, как веточки, а большие серые глаза таили в себе едва уловимую грусть. На ней была лёгкая кружевная кофточка белого цвета и длинная до пят серая юбка. Эгелла пригласила всех присутствующих к столу.
- Ничего себе меню! Эгелла, это вы все наготовили? – удивилась Раида.
- Нет. Что Вы! Это Шарочка заказал в ресторане, - ответила Эгелла и погладила Шарона по голове рукой. На чёрной густой шевелюре Шарона блеснули два кольца.
- Ни черта себе бриллианты у неё, - прошептала Сабина мне на ушко. Я лишь хихикнула. Сабина в этот момент вела себя точно так же, как в школьные годы. Рассматривая украшения и наряды учительницы по-французскому, у которой был богатый любовник, Сабина так же шёпотом восхищалась каждый урок.
- Я рад приветствовать вас в своём доме. Прежде, чем мы начнём веселиться, я хочу, чтобы мы стоя почтили память Рауля, - произнёс Шарон, когда все уже подошли к столу.
- Рауль? Он что, умер? – с ужасом на лице спросила Заира.
- Застрелился в армии. В газетах писали, - вздыхая, подтвердил Радик. У Заиры на лице появились слёзы.
- Земля ему пухом, - тихо произнесла Сабина. Мы постояли с полминуты молча и медленно расселись на резные деревянные стулья.
В центре стола красовалась бутылка французского коньяка, Remy Martin Louis, с позолоченным горлышком, круглым, как барабан, дном и крышкой в форме короны.
- Лёва, ты где сейчас работаешь? – спросила Сабина, наливая в стакан апельсиновый сок.
- Сейчас отдыхаю, а так, работаю на железной дороге.
- Нравится работа? – поинтересовалась я.
- Если уже пять лет отработал, значит, пока нравится, - скучно ответил Лёва откусывая бутерброд.
Сабина наполнила мою тарелку небольшой порцией равиоли. Это квадратные итальянские пельмени со вкусом сыра. Я потянулась за блюдом, на котором был аккуратно выложен салат из бананов и вареной ветчины.
- Так. Первый тост предоставим нашей дорогой Сабиночке, которая искала нас всех и помогла собраться в такой прекрасный день, - произнёс официальным тоном Шарон. Сабина поправила свои чёрные до подбородка волосы и, взяв в руки бокал вина, приподнялась из-за стола.
- Сначала я хочу поздравить Шарона с тридцатилетием. Шар! Желаю тебе всегда быть самим собой! Это главное. Пусть в каждом дне будет маленькая частица того, что принесет тебе радость. Спасибо тебе за этот праздник, и будь счастлив! – произнесла скороговоркой Сабина и поднесла свой бокал к бокалу Шарона. Послышался звон хрусталя, а следом звуки ложек, вилок и ножиков стучащих о тарелки.
- Шар, ты не плохо живёшь. Икра красная. Икра чёрная. Итальянские блюда, - с легкой завистью проронил Радик.
- Тот, кто не может позволить себе чёрной икры, всегда ненавидит тех, кто её ест, - вставил Изя, который всегда недолюбливал Радика. Годы ничего не изменили. За столом они бросали друг другу взгляды, полные презрения.
- Как работа, Радик? – спросила я, чтобы вдруг не возникла ссора.
- Так себе. Черная полоса в работе началась, - ответил Радик, наливая в мою рюмку французский коньяк.
- Не без этого. Ты справишься. Я всегда считала тебя непотопляемым, - выразилась я с долей неискренности и сделала глоток коньяка. Его вкус был насыщен ароматом жасмина и ананаса.
- Да просто неприятно… У меня полное разочарование на судебную и правоохранительную системы, - нервно продолжил Радик.
- Система никогда не была идеальной и не будет, разве что, если ты не будешь президентом. Держись! – поспешила подбодрить Радика Сабина.
- Да. Прорвёмся! – ораторствовал Радик и опрокинул рюмку коньяка.
- Кто бы сомневался, - добавила Наташа, положив на тарелку кусочек пиццы.
- Ничего себе бутылочка! Сколько лет выдержки? – поинтересовался Якуб, разглядывая полупустую бутылку.
- Более ста лет. Этот коньяк любит Элтон Джон, - ответил гордо Шарон и выпятил грудь вперёд.
- Этот коньяк стоит больше трёх тысяч долларов, – прошептала мне на ушко Сабина.
- Нет. На вкус мне нравится мой любимый коньячок, Дугладзе, - молвил Радик и с усмешкой посмотрел на Якуба.
- Ты что, мент, с табельным оружием сюда пришёл? – обращаясь к Габару, спросил Радик. Габар лишь опустил глаза и улыбнулся. Я ещё в школе любила наблюдать за Габаром. Обычно, улыбаясь, человек выражает радость. Лицо, благодаря улыбке, светится. А, когда улыбался Габар, мне казалось, что его лицо становится ещё печальнее. Круглые, близкорасположенные чёрные глаза Габара с каймой коротеньких ресниц словно висели, как черешни на одной плодоножке, под двумя дугообразными линиями бровей. Его тоненькие алые губы уголками опускались вниз. Мы встретились с Габаром глазами, но, не выдержав глубины его взгляда, я сразу же опустила свои.
- Все-таки, как её разнесло! У Заирки же самая тонкая талия была, - галдела Сабина, бросая косые взгляды в сторону Заиры.
- Оставь ты её в покое, - недовольно высказалась я.
- Тонкая талия – временное сокровище. То ли дело моя родинка над губой! – не унималась Сабина.
- А где Федька? Обещал же прийти! – спросил Додо, дожевав жареный кусочек кролика.
- Если обещал, то придёт! – уверенно сказал Шарон.
- Как он, кстати? Где он сейчас? – поинтересовалась Наташа что-то разыскивая глазами под столом.
- Федька? В Центре сертификации работает. Но в последние дни очень занят. К ним на фирму привезли китайские презервативы на испытание. Так что, он допоздна занят. Проводит важные испытания, - шутливым тоном сказал Радик. Наташа подняла с пола потрескавшийся бокал, который видимо уронила до этого.
- Фу! Хватит пошлости рассказывать! – возмутилась Майра.
- Какие пошлости? Не веришь? Он придёт, ты его спроси! – спорил Радик.
- Слушай, Майра! Ты совсем не изменилась! Только груди выросли. Тебе нужно застраховать их. Кстати, за сколько миллионов евро Моника Белуччи застраховала свои груди? – посмеиваясь, пролепетал Якуб.
- А я откуда знаю, - обиженно протянула Майра.
- Ну, не важно. Я думаю, мы твои за миллион застрахуем, - предложил Радик.
Я отпила глоток лимонада. Когда я пью сладкие напитки, в моей памяти открываются какие-нибудь эпизоды из детства. На этот раз я вспомнила старенький дом бабушки в деревне. Помню, что в летний день в центре комнаты стоял вентилятор с крыльями, похожими на ушки Чебурашки. Зачем нужны человеку воспоминания? Почему память возвращает нас только до границ детства, и нет возможности, к примеру, вспомнить прошлые жизни? Почему это не дозволено? Почему? – спрашивала я, погрузившись в свой мир.
- Данат! Тост давай, потом поешь. Ишь, набросился на еду, - шутливо сказал Гена. Данат всегда умел говорить красиво, и на всех праздниках был в роли тамады.
- Дорогие мои старики! Я хочу сказать, что сегодня великий праздник для нашего государства. Нет! Этого дня нет в календаре. Но только потому, что мы, подобно членам тайного общества, предпочли собраться и отметить это событие в узком кругу. В этом доме, хозяином которого Бог назначил Шарона, собрались великие люди! Выпускники обыкновенной школы. Но! Необыкновенного класса. Наш класс всегда отличался дружбой, невероятной преданностью Родине и колоссальными способностями по освоению школьной программы. С днём рождения тебя, Шар! Пусть имя твоё будет любимым звуком у любящей тебя женщины. Пусть тебя всегда ждут. Ждут так, как умеет сердце ждать счастья. Пусть молятся за удачи твои те люди, которые тебе бесконечно дороги,- медленно, с артистизмом проговорил Данат и улыбнулся. Я помню, что ему было достаточно пяти минут, чтобы понравиться незнакомой девушке. В школе мы часто просили Даната заговорить зубы какой-нибудь учительнице, чтобы она не спрашивала домашнее задание.
Ты не разочаровывал нас, начиная с первого класса, и не разочаровываешь до сих пор. Пусть у тебя будет больше детишек! Жаль, что ты не показал нам наяву свою прекрасную дочь. Видимо, ты нарочно отвёз её к теще, дабы не сглазили её твои гости. И правильно! Дорогие мои одноклассники! Одношкольники! Земляки! Родственники души моей! Братья и сёстры прошлых жизней моих! Пусть свет луны всегда дарит Вам мгновения тепла,- продолжал свою блистательную речь Данат. Я смотрела на лица одноклассников, и у меня было такое ощущение, что я вернулась в свои семнадцать лет. Словно мы собрались на дне рождения у кого-нибудь дома и так же спорим, шутим и цепляемся за слова.
Желаю Вам любви! Любовь - это шедевр, на который способно не каждое сердце. Чтобы не говорили о любви - она была, есть и будет! За Вас, мои родные! – закончил свой импровизированный тост Данат и поднял над моей головой бокал вина.
- Какой ты умный! Жаль к твоей голове не прилепить юэсби-порт, - пошутил Радик.
- Как я выгляжу? Обратилась ко мне Джена сидящая напротив. Я демонстративно отвернулась. Сама от себя не ожидала. Ко мне словно из прошлого вернулось раздражение. Джена ко всем приставала с такими вопросами. Для неё было самым важным в жизни то, как она выглядит. Она постоянно требовала к себе внимания. Напрашивалась на комплименты. Джена могла в любой момент прервать даже самый важный разговор и спросить:
- Что-то не так?
- Что значит не так? – спрашивал кто-нибудь их тех, кто знал её мало.
- Почему на меня все так смотрят? Что у меня не так? Может быть, мне не к лицу эта жёлтая кофточка? Или у меня опухшие глаза? – увеличивая зрачки, задавала она вопросы. У кого было больше выдержки, начинали её успокаивать и говорить комплименты. Меня хватило на пару раз. Я не собиралась постоянно восторгаться её внешним видом и предпочитала притвориться, что не слышу её глупых вопросов.
- Джена! Мне кажется, у тебя вместо мозга такой мешочек. В нём кусочки купюр, порошок пудры и чеки с круглыми суммами, - сказал на выпускном вечере Радик. Джена пришла в тот вечер в чёрном длинном платье и зачем-то пришила к бёдрам лёгкий серый шарфик, который при ходьбе вздувался и напоминал хвост кометы. У Джены была в школе одна единственная подруга – Сара, но та вышла замуж сразу же после школы и уехала в Испанию. Помню, что Сара говорила лишь жаргонами и выдумывала свои какие-то слова и выражения, которые понимала лишь Джена.
- Девчонки давайте полялякаем! Атас! Я уроки не добила. Банзай! Пасть малёвкой не затушевала. А чё ты на меня зыришь? Ой, чёт я набатанилась!- вот так, примерно, выглядела речь Сары. Мы все удивились, когда узнали, что Сара вышла замуж за иностранца. Она и русский-то язык не знала. Потом мы узнали, что муж Сары оказался сутенером, и она развелась с ним. Вернуться на родину Сара не захотела.
- А помните, Шар написал в сочинении, что полумесяц похож на чебурек? – спросила Наташа, поглаживая по голове Якуба. Наташа всегда относилась к Якубу как к младшему братику. То дразнила его, то помогала с уроками, то заступалась за него.
- А точно! – поддержали её все присутствующие.
- Ну, правда же, похож на чебурек? – не скрывая радости, спросил Шарон.
- Похож! – подтвердила Илана и попросила Габара налить ей вина.
За гостями ухаживали четыре официанта, которых нанял Шарон из какого-то ресторана. Три совсем юные девушки ловко меняли тарелки, уносили пустые бутылки и, стоя неподалёку от стола, слушали разговор, время от времени подмигивая друг другу. Четвёртый официант, молодой человек лет двадцати, открывал спиртное и приносил тяжёлые блюда. Я услышала, что Эгелла называет его – Шурик.
- А я помню, как учитель немецкого Сабинку похвалил и вымолвил: «Молодец»! А Сабинка вслед за ним тихо так пробурчала: «Молодец, - сказал скворец!» И он её потом к директору повёл! И жаловался директору: «Она меня скворцом обозвала!» - вспомнил Радик, и присутствующие опять рассмеялись. Как обычно не смеялся лишь один Габар. Он ничего не вспоминал, не задавал вопросов. Точно так же как в школе.
- Ну… Нашёл из-за чего к директору её вести, - добавила Наташа.
- А помните физика нашего. Как его звали? Ну, который всегда повторял: «Совершенно верно»! – спросил Зуфар.
- Вроде, он сейчас в гимназии какой-то преподаёт, - неуверенно ответила Майра.
- А химичку помните? Бедная женщина. Шар, вот ты дурак был, в самом деле. Она была беременная, а ты ей в журнал дохлую мышь подложил. Химичка тогда чуть не родила! – вспоминала Сабина.
- А я как-то дочке своей рассказывала, как мы всем классом нанюхались красного перца и чихали потом, чтобы контрольную по алгебре перенесли. И ведь поверили нам! Всех домой отпустили! Кстати, чья была идея про перец? – добавила свои воспоминания Майра
- Шар, конечно, выдумал. Кто ещё? - смеясь, заключила Наташа.
- А помните преподавателя по черчению? Ну, лысый такой. У него ещё дефект речи был, - спросил Шарон.
- Да не было у него дефекта речи. Он просто проглатывал окончания из-за того, что быстро разговаривал, - сорвалось у меня с языка.
- Ага, и получалось смешно: вместо «что было задано на дом?» получалось «Чтобылозадомнадом!» – изобразила Сабина, и все громко рассмеялись.
- Ну, всёёёё! Федя заявился! – вскрикнула Неля, увидев на пороге уставшего одноклассника. Неля жить не могла без этой фразы. Будь то восторг, обида или радость - она выражала всё это лишь одной фразой, растягивая последнюю букву ё. Неля так и осталась большим ребёнком. Помню, как переживала она в восьмом классе из-за того, что у неё до сих пор нет месячных завидуя всем одноклассницам.
Все бросились обнимать и целовать Федю. Цокание и чмокание поцелуев напоминали звуки лопающихся пузырьков на упаковочной плёнке.
- Федька, скажи, что Вам на фирму привезли на испытание? – спросил Радик громко и поднял брови в ожидании важного для себя ответа.
- Радик, успокойся! Будешь доставать, я тебя на испытание повезу, - недовольно ответил Федя и, присев на диван, вытер ладонью лоб. На нём была чёрная рубашка и такого же цвета брюки. Его тёмные отросшие волосы торчали в разные стороны, создавая впечатление огромной головы. Невысокого роста, Федя со спины был похож на жука капюшонника.
- Штрафной Федьке! Штрафной! – крикнул кто-то из мужчин.
- Ятреугольник! Ты же вегетарианец! Ты почему мясо ешь? – возмутилась Наташа, заметив, как Якуб кладёт в рот кусочек курицы.
- Когда он трезвый, то вегетарианец, а как выпьет, хоть крысу съест! – смеясь, изъявил Радик, подавая рюмку с коньяком Феде.
- А ты, мент, чего пьёшь так мало? – обращаясь к Габару, задал вопрос Радик.
- Мне достаточно, - строго ответил Габар.
- Или ты не мужик? – не унимался Радик.
- Ужин у нас королевский! Молодец Шар! – похвалила Майра, поглощая очередную порцию мидий, и посмотрела на меня. Я поняла, что Майра решила отвлечь Радика.
- Ну, всёёёё! Королевский ужин! – вставила Неля.
- Короли, между прочим, питаются скромнее. Их высочества не едят лишние калории, - протараторила Сабина.
- Не порть аппетит! - фыркнула ей Майра и посмотрела с недовольством.
- Хорошо, хорошо! – тут же согласилась Сабина и посмотрела на меня виновато.
- А помните, с нами до пятого класса учился рыжий такой Сева. Кто-нибудь видел его? - интересовался Федя.
- А он сейчас директор ресторана. У них в меню интересные блюда: «Пельмени из лука» или «Суп с мухами», - пошутил Радик. Но никто не отреагировал на эту шутку. Каждый задумался о своём.
- Ну, всёёёё! Тишина прямо наступила! – послышался голос Нели. Воздух в гостиной давил на меня смешанными запахами жареного, алкоголя и режущими нотами острых приправ и чеснока. Мне захотелось выйти на свежий воздух.
- Как ты вообще живёшь? А то все что-то рассказывают, а ты лишь глазеешь, да молчишь, – обратился ко мне Додо, который подумал, наверное, что мне стало скучно.
- Спасибо. Неплохо. А ты как?
- Я вот женился. Родил двух сыновей. Купил три машины и заработал миллион, представляешь?
- А на ком женился? – поинтересовалась я.
- Не скажу!
- Ну, что ты, интересно же, кто твоя избранница, - включилась в разговор Сабина.
- А вдруг ты пойдешь и выцарапаешь ей глаза? – пошутил Додо, и потянулся за ножкой курицы целясь вилкой в середину стола. Было непонятно, кому он это сказал. То ли мне, то ли Сабине.
- За что? Я ж не влюблена в тебя. Вообще-то, я такая тихая становлюсь и послушная, когда влюбляюсь, - принимая вопрос на себя отреагировала Сабина.
- Так вот, значит, почему ты такая тихая? - посмеиваясь, процедила Джена. Додо откусил курицу и, не отрывая от меня взгляда, задал вопрос, на который я каждый раз нахожу новые ответы.
- Я слышал, ты развелась, Эльза. Почему? Ты такая умная, красивая. Думаю, и мужа себе выбрала тоже не глупого и не страшного. Мне интересно, что мешает двум умным людям найти понимание?
- Много ума и мешает. Вот я со своим котиком уже десять лет живу. Он меня на руках носит. Ни разу не поссорились, - съязвила Джена, наматывая на палец локон обесцвеченных волос.
- Ну, всёёёё! На руках её прямо носят! – вклеилась Неля, которая неспеша собирала в кучку маслины на своей тарелке, подталкивая их не вилкой, а ножиком.
- Думаю, скорее два дурака найдут общий язык и смогут жить под одной крыше, чем два умных человека поймут друг друга, - сорвалось с моих уст.
- Браво, Эльза! – хлопая в ладоши, крикнул Гена.
- А у меня новая работа. Ушла, наконец-то, от своего плохого шефа, - сообщила Роксана рядом сидящей Илане.
- Ну, всёёёё! Новая работа! - вставила Неля, но на этот раз это было не смешно.
- Где ты сейчас? – спросила я.
- Финансовым директором в строительной компании.
- Молодец! – похвалила я. Не знаю, зачем и почему. Есть слова, которые произносятся словно независимо от того, хотим мы это сказать или нет. Эти слова какбудто запрограммированы в сознании и выскользают из уст автоматически.
- Ну, всёёёё! Молодец! – послышалось рядом.
- Нелька, хватит издеваться! - обиделась Роксана.
В дверях гостиной появилась Арина. Поэтесса. На всех школьных мероприятиях она читала свои стихотворения. От других девушек отличалась острым языком и постоянной задумчивостью. Она могла весь урок смотреть в окно, погрузившись в свой, неведомый нам, мир. Арина почти не изменилась. Белая блузка с расписными по ткани пионами придавала ей женственность. Послышались радостные крики мужчин и женские возгласы:
- Привет, дорогая! Рада тебя видеть! Совсем не изменилась!
- Ой, Ариночка, лапочка! Я тебя даже не узнал! – воскликнул Изя.
- Я тебе не разрешала называть меня «лапочкой», - пробормотала Арина. У неё было грустное выражение лица и усталый вид. Арина поглядывала на часы и отказалась от угощений, ссылаясь на то, что уже поужинала.
- Я же мужчина, и мне решать, как тебя называть, - не унимался Изя.
- Ласковые прозвища позволительны только близким людям. Так что перестань! – почти крикнула Арина и попросила Додо налить ей минеральной воды. Гена в этот момент приставал к Роксане, щипая её то за ноги, то за щёчки.
- Вот балбес! Уведите его подальше от меня! - заныла Роксана.
- Ты позвони мне завтра. Сходим куда-нибудь, - предлагал ей Гена.
- Нужен ты мне больно, чтобы звонить тебе.
- Вот, запиши номер.
- Не буду.
- Ты Рокся - детеныш маленький, и это меня умиляет.
- Сам ты птенец. Кыш отсюда!
- Птичка, будь спокойней. Позвони мне, как-нибудь, на досуге? – не переставал Гена и диктовал по цифрам номер мобильного телефона.
- Не нужно!
- Вот ещё номер, - продолжал он произносить вслух второй номер телефона.
- Марш отсюда! – крикнула Роксана.
- Не нравится? Ну, тогда запомни третий номер! Два, четыре…
- Не буду записывать!
- Или запиши этот тогда: семь, девять…
- Отстань!
- Всё! Больше нет, но скоро ещё номер появится…
- Да иди ты к черту со своими номерами!
- А почему сразу к чёрту? – возмутился Гена.
- Если вас послали к чёрту, не торопитесь обижаться, чаще всего это слышат заслуженно, - не преминула добавить Сабина.
- Ну, всёёёё! К чёрту посылают уже, - не смогла промолчать Неля.
- Тихо! Ариночка опоздала. Ей слово, - заявил Данат.
- Я не буду пить! И не просите, - возразила Арина.
- Не пей. Пригуби. А лучше стихи почитай. Прочти, Арин! Просим! Давай! – подхватили все. Арина взяла в руки рюмку и, сделав вдох, начала читать:
Любимое кафе,
Второй этаж,
Чашка кофе и штрудель вишнёвый.
Любимый мужчина,
Спустя столько лет,
И взгляд его влюблённый.
Похоронили давно
Любовь нашу
Разум, рассудок и люди.
Сердце одно,
Хранит её вечно,
В небьющемся сосуде.
Последние строчки эхом повторились внутри меня: Сердце хранит её вечно в небьющемся сосуде…
Я поймала на себе пристальный взгляд Габара. Он смотрел на меня с нежной тоской в глазах. Неожиданно в моём сердце пробежала тёплая волна, следом другая…
- Я в восторге! – аплодируя, крикнул Шарон. За ним стали хлопать в ладоши все присутствующие. Щёки Арины покраснели, она заулыбалась и, поблагодарив всех, присела на краешек стула.
- Арин, ты сейчас где трудишься? – спросила Майра.
- Экономистом работаю.
- Ты же, вроде, хотела журналистом работать. Что ж ты предаёшь призвание? – удивился Данат.
- За слова не платят, а за цифры денежку дают, - ответила Арина. Супруга Шарона дала знак официанту Шурику включить музыку. Начались танцы. Одноклассники встали в круг и начали прыгать. Не вышли танцевать. Лишь я, Габар и Сабина, которая удалилась с мобильным телефоном в коридор. Я с улыбкой на лице наблюдала как танцуют одноклассники. Илана кружилась по гостиной. Гена махал в воздухе руками, а Джена медленно двигала бёдрами любуясь своим отражением в зеркале у входной двери. Мне стало душно, и я решила прогуляться на улице. Подходя к беседке, я увидела в ней Сабину. Она смотрела в сторону гор, и мне казалось, что она вот–вот заплачет. Значит, у неё был неприятный разговор по телефону, подумала я. На столе беседки стояла бутылка красного вина, виноградная лоза, выпадающая с небольшой вазы, и четыре чистых бокала. Вероятно, кто-то собирался пить на улице, но не успел.
- Давай выпьем вдвоём? – предложила Сабина, заметив меня.
- Давай! – согласилась я и разлила красное вино в два бокала.
- За тебя! – прошептала Сабина.
- За нас! – добавила я. Мы немного помолчали. Ветер раздувал мои волосы в стороны как струя фена. Я не спрашивала Сабину о том кто ей звонил, и почему она вдруг взгрустнула. Я знала, что она расскажет сама и это произойдёт с минуты на минуту. Глотнув вина Сабина заявила:
- Я хочу сказать тост. В твою честь!
- Скажи…
- Желаю тебе огромного чуда. Огромного счастья. В детстве я думала, что желания исполняются лишь у детей. Знать бы, исполняются ли желания в нашем возрасте? Хочется, конечно, верить в это, потому что я желаю тебе от всего сердца. В этот раз хочу сказать тебе одну вещь: Просто будь и все! Хоть мы и видимся всё реже и реже, но от того, что ты где-то есть, мне уже хорошо. У меня столько хороших воспоминаний о прошлом, что иногда плакать хочется. Почему в нём нельзя остаться, или, хотя бы, на недолго туда возвращаться? Хотя бы на минутку. Знаешь, ведь у нас не всё получилось так, как мы хотели. Вот, вроде, у меня семья… Конечно, про дочь ничего не говорю, это самое ценное, что у меня есть. Я имею в виду уклад моей жизни. Всё–таки, мой муж - не моя половинка. Я плачу больше, чем смеюсь, а это, поверь, не легко... Мы столько лет вместе, и как будто чужие. С годами притупляются чувства. Ему нужно что-то новенькое, а я, как дура, все жду его снисхождения. Стараюсь, а всё напрасно… Я знаю, что надоела ему. Он зарабатывает приличные деньги, может позволить себе любую роскошь, а это, сама понимаешь, развязывает руки,- говорила Сабина «тост в мою честь». Я поняла, что она снова поссорилась с мужем. Успела за каких- то пять минут пока выходила в коридор.
- Успокойся, родная, - сказала я, обнимая подругу.
- Скажи! Чем я хуже любой другой? Я столько сделала для него, а все зря, зря, - с отчаянием в голосе произнесла Сабина и начала плакать, прижимаясь ко мне. Мы просидели на улице ещё немного, наслаждаясь прохладой наступившего вечера.
Когда мы вернулись в гостиную, на мой мобильный позвонила одноклассница Тоня, и сообщила, что заблудилась в новом районе на своей машине. Она, оказывается, потеряла адрес, который наспех записала и оставила на работе, и позвонила маме Габара. Тоня предупредила, что забежит ненадолго, потому что ей нужно проводить свекровь на самолёт, и поведала ещё много ненужных подробностей. Плюс ко всему вместе с Тоней едет к Шарону Залида Захаровна, но она хочет, чтобы это был сюрприз, и поэтому попросила, чтобы я молчала.
Официант Шурик выключил музыку, и Эгелла пригласила всех к столу. Радик отправился в ванную. Он от танцев так вспотел, что казалось, если его выжать, как полотенце, то из него польётся вода.
На десерт подали лимонный торт, ромовый бисквит, куах;ду - блюдо, напоминающее смесь творога с простоквашей и сахаром, каталанские сливки, фруктовое ассорти и несколько видов мороженого.
- А теперь гвоздь программы! Водка – Дива! – торжественно объявил Шарон.
- Ну, всёёёё! Гвоздь программы! – лепетала Неля, собирая свои русые волосы в хвост.
- Ничего себе. Ну, ты, Шар, даёшь… - послышались мужские восторги.
- А что за водка? Просветите нас, мальчики! – попросил кто-то из женщин.
- Шотландская водка. Трижды очищенная. Сначала чистят через лёд, потом через берёзовый уголь, а в последний раз через песок из измельчённых алмазов, - объяснил Изя.
- Давайте, скорее попробуем! – выкрикнула Джена.
- Скажи, Шар, сколько выложил за это чудо? Я слышал, что в бутылках попадаются драгоценные камни и даже алмазы, - не скрывал интереса Федя.
- Ему слабо с алмазами водку купить, - вставил Радик.
- А по мне так "Русский стандарт" – самый настоящий шедевр, - высказался Гена.
- А в школе ты медицинский спирт пить не брезговал. Унесло тебя, Шар, - снова послышался ехидный голос Радика.
- Барон Людвиг. Молоко Мадонны. Будешь? – разглядывая синюю бутылку, предложил мне Данат. Я отказалась.
- Хватит пить! – сказала Лиза, обращаясь к Якубу, лицо которого уже было красным, а глаза его закрывались.
- Неудобно, Радик просит, - ответил виновато Якуб.
- Яконус! Если Радик попросит выброситься из окна, ты это сделаешь? – возмутилась Наташа.
- Такое можешь попросить только ты, - проголосил Радик.
Я положила в рот дольку мандарина и еле дожевала её. Мандарин оказался несочным, словно его мякоть окунули в тонкий слой ваты.
- Давайте завтра поедем в роллклуб? – предложил Данат.
- Ну, всёёёё! В роллклуб поедем! – пропищала Неля. На её губах были остатки крема от пирожного, и она была похожа на маленькую девочку.
- Что там делать? – усмехаясь, спросил уже опьяневший Радик, из рук которого выпадали то салфетки, то десертные ложки.
- Как что? На роликах покатаемся. Жирок уменьшим, - объяснял Данат.
- Точно! Давайте поедем? - подхватила идею Джена.
- Ой, Дженочка! Тебе туда нельзя. Упадёшь – последние миллиграммы ума потеряешь, - съязвил Гена.
- Козёл ты! – обозвала его Джена.
- Ты стала такая хамка! – смеясь, заключил Гена.
- Да. Я - хамка!
- Тебе нравится, да, когда тебя так называют? – вмешался Радик, который тоже любил поиздеваться над Дженой.
- Да!
- Почему? – недоумевал Якуб.
- А чтобы не сглазили меня, такую прекрасную, - сквозь зубы процедила Джена.
- Ну, ты уже слишком большая девочка, чтобы тебя сглазили, - наливая себе водки, трактовал Гена.
- Ха! Как раз таки в пять лет меня трудно было сглазить. Тогда у меня не было ни бедер, ни бюста, а сейчас… Когда я замечаю, как на меня смотрят мужчины, я думаю – как же прекрасно быть женщиной в расцвете, а не зеленью школьной, - снова заговорила о своей внешности Джена.
Я посмотрела на Габара, который сидел с сумрачным видом и смотрел на одну из картин, висевшую на стене, у окна. Глядя на него, можно было понять, что только его тело находится в кругу одноклассников, а душа бродит где-то далеко за стенами дома.
- Погода портится. Бабье лето закончилось, - промямлил Гена, стоявший у окна. К нему подошёл танцующей походкой Радик.
- Мужское лето началось, - съязвила Джена.
- Эй! Ты что спишь? У тебя такой вид, какбудто тебя всё это время кто–то согревал подмышками, - обращаясь к Феде, сказала очередную глупость Джена.
- Ну, всёёёё! Тихий час! Засыпают уже прямо все! - послышался знакомый голос.
- Да, - вяло ответил Федя.
- Не спи. Пойдём во двор, - предложила Джена.
- А что там интересного? – открывая глаза, поинтересовался Федя.
- Ты и я, - кокетливо ответила Джена.
- Ты мне нравишься Джена. Редко, но нравишься. Вот тебе наглая мужская в лоб, правда, - заикаясь, еле произнёс Федя.
- С ума сойти! – воскликнула Джена.
- Ты… Ты иногда такая глупая. Иногда такая… А сейчас такая дерзкая и холодная, - пытался он дать определение Джене.
- Ну, что поделаешь? Природа сама знает, кому, сколько нежности дать, - философствовала Джена.
- Ты не сердись на меня, пьяного, - виновато пробурчал Федя.
- Всё нормально. Спасибо за правду. Слова из уст старых друзей принимаешь спокойно. Ты родной. Как старый носок в комоде, - выпалила Джена. Меня всегда поражала в Джене эта противоречивая особенность – говорить глупости с умным выражением лица. А далеко неглупые выражения она произносила шутя. Я относилась к Джене всегда по- разному. То жалела её. То раздражалась, наблюдая за ней. То вообще не замечала её, даже если она сидела рядом и о чём-то спрашивала меня.
- Спасибо за носок, - с обидой в голосе протянул Федя.
- Да не обижайся ты. Я же с нежностью, хоть и про носок. Ну? Что ты? Дай поцелую! – приставала к нему Джена.
Я поймала на себе взгляд Габара. Он что-то сказал, но из-за болтовни одноклассников я не услышала.
- Что? Повтори! – попросила я.
- Ты домой когда собираешься? Отвезти тебя? – переспросил Габар.
- Куда? Ещё полночи нет! – возмутился Шарон.
- Я сына у мамы оставила. Мне бы пораньше домой, - оправдывалась я.
- Я тебя сам отвезу! Ты думаешь, я доверю твою жизнь в руки этого сыкуна! – заявил громко пьяный Радик. Наступила тишина. В этот момент я почувствовала тревогу.
- Заткнись! – крикнул Габар и с ненавистью посмотрел на Радика.
- Не заткнусь! Это ты сейчас такой важный майор! А мы-то помним, как ты намочил в штаны на уроке физкультуры. Чё? Забыл? Да тебя потом по имени никто не называл. Ты забыл, как мы тебя чморили? – кричал Радик размахивая руками и налил себе очередную порцию водки. Габар, не спеша, подошёл к нему. Они долго смотрели друг другу в лицо. У Габара подёргивалась жилка на подбородке.
- Габар, отвези меня! Только драку не устраивайте - взмолилась я.
- Драку? Да он же сыкун! – завопил Радик и плеснул в лицо Габару водку из своей рюмки. В считанные секунды послышался удар и Радик упал на пол. Сзади к Габару подбежали Федя и Гена и начали бить его. Женщины визжали, хватаясь за головы.
- Шар! Разнимите их! Мамочка! – просила Лиза. Федя и Гена свалили Габара на пол, а приподнявшийся Радик пинал его по голове. Я бросилась к Габару, и, когда один из ударов кулаком попал мне в голову, Данат оттащил меня в сторону. Через бегающих в истерике женщин и дерущихся мужчин я увидела, как Габар пытался подняться, но от ударов снова падал. Прозвучал выстрел. Наступила безмолвная тишина. Федя и Гена отбежали в сторону. На пол упала корзина с цветами с головы статуи. Габар стоял посреди гостиной с пистолетом в руках. В двух метрах от него, подняв руки, находился испуганный Радик. Я почувствовала режущую в сердце боль. Рубашка Габара была порвана, а с верхней губы сочилась кровь. Он смотрел в глаза Радику, который дрожал от страха.
- Ну, всёёёё! Нам капут, - прошептала Неля.
Радик попытался подойти к Габару, но тот пнул его в колено. Радик сразу же упал на пол, не издав ни звука. Официанты подбежали к Шарону, прячась за его спину. Мы все столпились у камина и чего-то ждали. Габар повернул пистолет в сторону сжавшейся в комочек толпы.
- Да! У меня нет имени. Благодаря некоторым…Что молчите? Издевайтесь, как раньше! Ну? То-то же… Теперь моя очередь, - произнёс Габар, размахивая пистолетом в воздухе. Он пнул валяющийся рядом с Радиком стул и немного помолчав, продолжил:
- Если кому-нибудь из Вас дать прожить хотя бы один день из моего прошлого… Все говорят – прекрасные школьные годы! Может, у вас они и были прекрасные… Рассказать Вам о том, чем я жил тогда, будучи хилым пацаном? Даже над прокажёнными так не смеялись, как Вы надо мной! Каждая обида, брошенная Вами, как камень по воде, падала в меня и оставалась. Моя жизнь превратилась в дневник унижений и оскорблений,- говорил Габар дрожащим голосом.
- Что уставились? Хотите спросить, мочусь ли я в постель сейчас? Слава Богу, нет. Если бы Вы знали, чего мне это стоило… Пока вы все ездили летом на море, я подрабатывал то на стройках, то на заправках, чтобы накопить денег на лечение. Вылечился! Да вот только душа таблетками не лечится! Душа моя, как плевательница, переполнена вашими плевками! Даже будучи старшеклассником, я слышал за спиной, как девочки с младших классов кричат мне вслед: - сыкун! - Я ненавидел школу! Я радовался в те дни, когда болел! А сегодня я весь вечер слушал сказки про дружный класс! Из-за маленькой случайности, которая в принципе могла произойти с каждым из вас, я стал уродом! – кричал Габар расхаживая по гостиной. Все стояли молча, боясь шелохнуться. Я оказалась впереди толпы и чувствовала за спиной чьё-то тяжелое дыхание.
Габар замолчал. Я посмотрела на Сабину, которая словно прилипла ко мне сбоку. На её щеках были слёзы. Потом пробежалась взглядом по толпе. Так раньше на экскурсиях за нами присматривала классный руководитель. Считая учеников взглядом и шевеля губами: раз, два, три… На лицах у моих одноклассников был ужас. Как будто один мастер сделал много одинаковых масок отчаяния и надел их на лица присутствующих. Послышались шаги. Обернувшись, я увидела на пороге Тоню и Залиду Захаровну. Улыбающееся лицо матери Габара сменилось испугом, когда она увидела своего сына с пистолетом в руках, в ободранной рубашке и кровью на лице.
- О! Матушка явилась! – воскликнул Габар, заметив её, и ухмыльнулся. Она попыталась подбежать к сыну, но Шарон преградил ей дорогу.
- Залида Захаровна! Молчите. Не двигайтесь, - прозвучал испуганный женский голос из толпы.
- Что происходит? – спросила она.
- Что? Ничего особенного! Привычные дела. Ты, конечно же, будешь на их стороне. Для тебя я тоже – сыкун! Твой позор! – проголосил Габар и пнул по ноге Радика который в этот момент пытался приподняться.
- Что ты такое говоришь, сыночек, - тихо произнесла Залида Захаровна. Габар нахмурил брови и сделал шаг вперёд. Толпа сделала два шага назад. Габар бросил в воздух пистолет и тут же поймал его. Когда он внимательно разглядывал толпу, я опустила глаза. Мне было очень страшно.
Габар подошёл к матери и, с ненавистью посмотрев в её глаза на расстоянии двух метров заговорил:
- Я должен тебя благодарить за что-то? Спасибо тебе огромное! А почему я, собственно, должен тебя благодарить? За жизнь? Так она есть и у кошек, и у собак… За пищу, одежду и образование? Так этим может обеспечить государство. За тепло? А когда оно было? Тебе было важно быть хорошим сотрудником и подругой. Ты же с чужими детьми была ласковей, чем со мной, - то повышая, то понижая голос, говорил Габар. На лице Залиды Захаровны выступили слёзы.
- Что ревёшь? Ты поведай лучше этим богам в человеческих образах, как махнула рукой на мою болезнь! Ты знаешь, что чувствовал я, когда твои сёстры и подружки на каком нибудь детском празднике громко спрашивали: «А что, Габарик до сих пор мочится в постель? Ай-яяй! Не стыдно тебе?». Вот поэтому я ненавидел праздники.
Немного помолчав, он продолжил:
- Ты же мать! Почему ты позволяла издеваться другим надо мной?
Я, ребёнок, боялся пить воду. Я её ненавидел за страх, снова проснуться мокрым…Я ненавидел просыпаться! Едва я открывал глаза, мои руки тянулись щупать матрац. Если подо мной было сухо – этот день был для меня праздником! Потому, что в этот день ты меня не била! Ты всегда повторяла мне: Да кому ты нужен? Ты была права…Я до сих пор никому не нужен. Тебе обидно, что я при всех рассказываю это? А ты не помнишь, как по утрам выдёргивала из-под меня мокрые простыни и бросала их мне в лицо? А, когда я не слушался тебя, ты грозилась пойти в школу и всему классу показать моё постельное бельё! Ты пугала меня позором! Ты думаешь, я не знал позора в школе? Я тебе не рассказывал… Ты бы всё равно не поняла… О том, чтобы ты заступилась, я даже не мечтал… А ещё называешь себя матерью… Лучше бы ты отдала меня в детский дом! Это я сейчас могу за себя заступиться. А тогда не мог… Ты, конечно же, не вспомнишь это… Это, право, такая мелочь для тебя. Как-то раз в десятом классе, когда уже брил усы и считал себя мужчиной, я проснулся снова мокрым в постели. Тогда я подумал: Чем так жить – лучше вообще не жить! Я купил таблеток в аптеке и проглотил их за раз. Каково было моё разочарование, когда я проснулся живым! Врач в халате белом писала диагноз – отравление…
Жаль, что у жизни нет черновиков. Жизнь - беловой вариант. Жаль, что Бог не дал мне любящую и заботливую мать. Может, всё было бы иначе? Я всегда мечтал поехать с классом в горы. С ночевой. Я просил у тебя разрешения, а ты отвечала мне с усмешкой: Ты же писаешь по ночам! Всю палатку зальёшь! Как я тогда ненавидел тебя! Ты словно радовалась моей болезни. Тебе было важнее потратить деньги на новый кухонный шкаф, чем на моё лечение, - говорил без остановки Габар. Залида Захаровна слушала его, вытирая глаза рукавами шёлкового платья.
Когда Габар наклонился к полу, чтобы достать из валяющейся пачки сигарету, сзади к нему подбежал Данат и попытался схватить его. Но Габар ударил его и выстрелил в потолок. Снова послышался визг и крик толпы. Одна из официанток громко завизжала и начала дёргать руками в воздухе как птица, которая пытается взлететь. Её визг резал мой слух так же невыносимо как звук острым предметом по известковой стене. Я закрыла глаза руками и услышала приближающиеся шаги. Открыв глаза, я увидела в трёх метрах от себя Габара. Он опустил руку с пистолетом вниз и посмотрел на меня.
- Эль - за, - по слогам произнёс он с нежностью моё имя. Я тяжело вздохнула в ожидании чего-то страшного.
- Я любил тебя, Эльза… Ты не знаешь, сколько я пережил бессонных ночей в мечтах о тебе. Но даже когда я пытался уснуть, бессонница смеялась надо мной… Я хотел придумать формулу сна, но так и не выдумал…В этой формуле были твои улыбки и золотистые локоны волос…
Я прощал бессонницу за пачки проглоченных таблеток снотворного. Я прощал ей смех, похожий на смех своих одноклассников, когда я наивно считал слонов в попытке уснуть. Я не мог ей простить лишь то, что она забирала у меня сны о тебе. Это единственное что у меня было… Когда ты мне снилась - я был счастлив. Мне было жаль себя, как жаль бедняку свою жизнь, когда из его дырявого кармана теряется последняя мелочь… Моя любовь к тебе, как низшее сословие, жила в стороне от счастья… Потому что… Потому что ты стыдилась меня, Эльза! Я прощал тебе это… Наверное, невозможно любить человека, над которым смеётся общество… Эльза, Эльза… Я повторял твоё имя по несколько раз в день, как новое слово при изучении иностранного языка. Не будь того случая, может, ты была бы моей? Судьба свела нас, но какая-то глупая болезнь забрала у меня тебя… Знаешь… В свои двенадцать – четырнадцать лет я ненавидел Бога…
Помнишь, как однажды ты забыла перчатки. На улице был мороз. А мне как раз купили новые, и я предложил тебе свои. Ты вернула мне их на следующий день. Я больше их не надевал. Для меня эти перчатки стали святыней, потому что хранили тепло и запах твоих рук… Даже в эпоху феодализма осужденным, к которым применяли позорящие наказания, наверное, было легче. По крайней мере, тех осужденных кто-то любил…А меня не любили ни мать, ни отец, которого я никогда не видел, ни ты…Что такое позорный столб по сравнению со взглядом любимой, но не любящей тебя женщины? Сущая ерунда! Знаешь, Эльза… В индийской мере времени есть единица – аса, её продолжительность четыре секунды. В переводе с санскрита аса означает «вздох».
А я придумал свою меру времени… В переводе с языка моей любви твоё имя это мой большой выдох… И длится он уже несколько лет… С того самого дня, когда я впервые увидел тебя… Ха-ха! Знаешь, а я писал на стене, что прячется под ковром у моей кровати: Не моя Эльза! Нет, ты никогда не оскорбляла меня, но не обращала внимания, когда я терпел унижения, - говорил медленно то с усмешкой, то с отчаянием Габар.
Мне хотелось плакать, кричать от боли и прижимать его к себе. Я подняла голову к потолку, чтобы не появились на моём лице слёзы. Кто меня научил поднимать голову в небо? Кажется Сабина. Ещё она учила держать пальцы крестиком, когда страшно. В эти минуты пальцы моих рук сложились в крестики…
- Эльза! Я до сих пор тебя люблю. Любовь это то, что не уходит со временем. Хотим мы или нет, любовь остаётся. Она словно смеётся над нами, когда мы пытаемся отречься от чувств. Я понял это сегодня. Я пришёл на эту встречу, будучи готовым к унижениям, ради тебя,- спокойно произнёс Габар что-то рисуя дулом пистолета в воздухе.
Я сделала шаг ему навстречу. Габар посмотрел на меня вопросительно. Мне казалось, что сердце, как секундант, отсчитывает время. Больше всего мне хотелось, чтобы Габар стёр из памяти свои воспоминания, как время стирало критские знаки. Я вспомнила, как в детстве бежала зимой к маме на работу. Во дворе толпились дети. Я не могла понять, почему никто не катается с ледяной горки, склон которой начинался от стоянки для машин и заканчивался у забора детского сада. Мне захотелось прокатиться с горки и, не думая ни о чём, я села на пакет и, оттолкнувшись ногами, поехала вниз. Через мгновение я услышала за спиной крики и почувствовала, как в мои рукава, воротник и даже волосы вцепились мальчишки. Они ехали, опираясь на меня. Когда я ударилась головой о забор, тогда я и поняла, что толпа ждала того, кто первый поедет с горки. В эти минуты, когда я смотрела в глаза Габару, у меня было такое ощущение, что толпа за моей спиной ждёт, когда я оттолкнусь и сделаю шаг, чтобы ухватиться за меня и спрятать свои головы, руки и ноги от чего-то страшного.
- Ты слышишь меня? Я люблю тебя Эльза! – крикнул Габар.
- Разве можно говорить о любви с пистолетом в руке? – заставив себя улыбнуться, дрожащим голосом произнесла я. Габар долго смотрел на пистолет, словно не знал, куда его деть.
- Дай мне,- сказала я шёпотом и протянула руку ладонью вверх. Габар послушно как ребёнок отдал мне пистолет. Я подошла к нему ближе и обняла его. Мы стояли молча и неподвижно несколько минут. Я чувствовала, как он тяжело дышал. Лежащий на полу Радик делал мне какие – то знаки руками. Я погладила по голове Габара и тихо произнесла:
- Пойдём домой…
Мы прошли неподалёку от успокоившейся толпы, которая провожала нас немым сожалением. Так провожают в последний путь умершего, тело которого несут в гробу по улице. Я шла впереди Габара и держала его за руку.
Габар привёз меня домой. Всю дорогу мы молчали. Я держала в руках пистолет и, когда мы оказались у моего подъезда, я вернула ему оружие.
- Прости их, Габар. И маму свою прости. И меня прости, - сдерживая слёзы, попросила я.
Он смотрел на меня беспомощным взглядом.
- Можешь считать себя счастливым человеком… Знаешь, почему? Если из- за твоих ошибок никому не было больно, кроме тебя самого… Я, например, не могу сейчас чувствовать себя счастливой, зная, что ранила тебя когда-то. Даже если не унижала тебя, то молчала, когда это делали другие, - произнесла я, вместо точек расставляя за каждым предложением свои глубокие выдохи. Я представила весь наш класс таким крапивником, в котором я была глухой крапивой. Внешним видом глухая крапива очень похожа на обычную крапиву, но в отличие от неё она не имеет жгучих волосков. Но всё же я была крапивой…В эти минуты незапятнанная самосудом моя совесть жгла меня изнутри похуже настоящей крапивы.
- Ты можешь меня полюбить? – спросил неожиданно Габар. Я прикоснулась правой рукой к его лицу. Мои пальцы нежно поглаживали его нос, глаза и щёки. Мне показалось, что на моей руке перчаточная кукла, голова которой закреплена на указательном пальце, а большой и средний палец играют роль её рук. Я, как кукловод, управляла своей рукой, как куклой, и ждала, что из-за кулис этой сцены грусти за меня другая актриса-чтец скажет нужные слова и ответит на вопрос.
Габар начал целовать мои пальцы.
- Скажи, прошу тебя, скажи, - просил он шёпотом. Что я могла ответить ему? Разве есть ответ на этот вопрос? Я отдёрнула свою руку-куклу.
- Спокойной ночи, Габар, - вымолвила я вместо ответа и нырнула в темноту подъезда.
Через две недели после случившегося мне приснился сон. В нем я видела бассейн с чистой водой. Аркаша плавал в воде, а я смотрела на него. Почему–то на мне было длинное до пят серое шерстяное платье с масляными пятнами. Вдруг я увидела плывущих под водой чёрных щенят. Они кусали моего сына за ноги и лаяли. Я удивилась тому, как отчётливо слышен их лай из-под воды. Я бросилась в воду и начала закрывать руками пасть одного щенка. Другие щенки, испугавшись, поплыли в другую сторону. Я вытащила сына из воды и, обернув его полотенцем, сильно-сильно прижала к себе.
Проснувшись утром, я разбудила сладко спящего Аркашу и, проводив его в школу, отправилась на работу. Через пару часов у меня началась головная боль, а потом закололо сердце. Я не могла понять своего состояния и прогоняла от себя тревожные мысли.
- Я хотела у вас отпроситься. Позвольте мне уйти домой, - нервничая, произнесла я в кабинете директора через некоторое время.
- Эльза! На тебе лица нет! Ты почему такая бледная? Что случилось?
- Ничего страшного. Не здоровится мне
- Конечно, иди!
Когда я села в такси, мне показалось, что я погрузилась в воду и снова услышала лай щенков. Их лай становился громче, громче…
- Только бы ничего не случилось с Аркашей! – молила я всевышнего.
Подходя к дому, я увидела в нескольких метрах от себя медленно шагающего по улице сына. Он шел, опустив голову, и волочил по земле свой портфель. Когда я подбежала к нему, то увидела на нём промокшие брюки и оторванную лямку сумки в руке. Он смотрел на меня глазами, полными слёз.
- Что случилось, сыночек? – спросила я, присев перед ним на корточки.
- Мама! Прости меня!
- За что? Ты мокрый. Почему? Упал в бассейн? – попыталась я догадаться, вспомнив свой странный сон.
- Я описался, - ответил сын растерянно.
- Как так? Расскажи мне! Ты же не болен. Неужели простыл?
- Мааа-ма! Я не знаю, как так получилось. Я… Я… Я не выдержал, - плача произнёс Аркаша. Я обняла его, уткнувшись головой в его грудь. Он плакал, а я услышала в себе волчий вой… У боли внутри нас всегда разные голоса. Иногда она как плачь младенца. Порой как тянущиеся звуки скрипки. Немного успокоившись, он рассказал мне, что в конце урока математики учительница дала им задание решить задачу. Она оказалась сложной, и, когда прозвенел звонок, учительница сказала, что следующий урок вместо рисования будет продолжением урока математики, и обещала какой-то приз тому, кто решит задачу первым. Дети побежали на перемену, а мой сын решал задачу. Когда начался следующий урок, он был доволен тем, что первый справился с заданием, но ему очень захотелось в туалет. Аркаша поднял руку и попросил разрешения выйти. Учительница ему не позволила, ссылаясь на то, что для этого есть перемена. Сыну ничего не оставалось, как терпеть.
Учительница похвалила его за правильное решение задачи и попросила на доске написать её решение. Он писал на доске и сжимал ноги вместе, но на последней цифре почувствовал, как по ногам внутри брюк бежит вода…
- Как тебе не стыдно? Бессовестный! Марш домой! – закричала учительница. Так Аркаша под смех одноклассников отправился домой…Я представила, как мой сын под усмешки одноклассников выходит из класса. В эти моменты моя боль откуда то из глубин отдавалась криком слона, которого ранили…
- Хочешь я куплю твоё любимое пирожное? – приподнимаясь, спросила я сына. Аркаша кивнул головой и улыбнулся. В эту минуту мне показалось, что он улыбнулся с такой же горечью как Габар.
Я искупала сына, переодела и, бросив в стиральную машину его вещи, направилась в школу. Я бежала, толкая на пути прохожих, и мне казалось, что земля подо мной бежит как полотно беговой дорожки…
Перед моими глазами представало то лицо Габара, то лицо моего сына. Только теперь я глубоко почувствовала боль маленького Габара… Сердце моё билось, и я не могла вспомнить имени учительницы. Я шептала себе: Боже! Не дай мне её убить…
Мне казалось, что внутри меня вместо сердца огромный колокол, и его тревожные звуки слышит весь город.
Я ворвалась в класс и начала кричать на молодую учительницу:
- Как ты так можешь? Ты извинишься перед моим ребёнком! Я не позволю тебе сделать из него посмешище! Разве можно ругать ученика за то, что он решал задачу на перемене? Разве ребёнок виноват в том, что не сдержался? И какое имеешь ты право не пускать его в туалет? Если над моим ребенком будут смеяться - клянусь Богом, я убью тебя!
Мои пальцы дрожали. Я забыла все рамки воспитанности и сдержанности. Язык не поворачивался говорить с учительницей на Вы. Молодая учительница смотрела на меня испуганным взглядом и не могла произнести ни слова. Она застыла с мелом в руке и была похожа на статую в доме Шарона.
- А Вы, почему смеётесь? Вы все должны понимать его, как друга. А если бы это случилось с кем-нибудь из Вас? Или с вашим братиком? Вы такие маленькие, а уже такие жестокие! – обратилась я к детям.
- Он сейчас один. Ему очень плохо! Ему нужна ваша поддержка, а вы…
Одна девочка которая сидела на первой парте прошептала со слезами на глазах:
- Простите нас, тётя…
- Если ты не извинишься перед моим ребёнком перед всем классом, я пойду в министерство образования. Я напишу в газеты. Я не буду сидеть, сложа руки. Я буду защищать своего сына! – пригрозила я учительнице, которая виновато кивала головой. Из её дрожащих рук выпал кусочек мела. На полу лежали похожие на остатки творога кусочки мела. Когда я вышла из кабинета, то натолкнулась на пожилого директора школы. Я поняла, что он стоял у двери и всё слышал. На пороге других классов стояли другие преподаватели и смотрели на меня. Я, наверное, кричала так громко, что меня услышали в других классах.
- Сначала хочу извиниться перед Вами и Вашим сыном я, - сказал директор вполголоса и взял меня за руку. В его тёплой ладони перестали дрожать мои пальцы.
- А Вы то причем? – спросила я, глядя ему в глаза.
- А при том, что взял на работу диплом, а не учителя, - ответил он и с укором посмотрел на учительницу моего сына.
Я шла домой медленно, не пряча своих слёз от посторонних людей. Моё сердце разрывалось от боли за сына, за маленького Габара и за всех обиженных детей…
- Мама, это такой позор, - произнёс сын перед сном, прижимаясь ко мне.
- Нет, сынок. Это не позор. Это случайность. Если хочешь, трудность, которую ты должен принять достойно, а не зарываться в норку. Ты же у меня сильный мальчик! Ты - мужчина в нашем доме. Ты - моя опора! И, чем сильнее и взрослее становишься ты, тем спокойнее мне… Ты вырастешь и будешь моим защитником! – старалась я успокоить его.
- А как я завтра пойду в школу? – спросил Аркаша.
- С гордо поднятой головой! Директор школы извинился уже. Завтра перед всеми одноклассниками извинится твоя учительница. Ты не сердись на неё. Когда-то давно она тоже была маленькая и глупая. Видимо, она забыла, что уже взрослая, и на минуту вернулась в детство. Знаешь, Аркаша, всё плохое нужно забывать, стирать, как ластиком на бумаге. Иначе, это плохое вырастет, и тебе будет очень - очень тяжело.
- Я постараюсь, мама…
- Аркаша! Когда боль будет подходить к тебе, ты скажи ей – кыш! Вот увидишь, пройдёт время и всё, что важно и ранит сейчас, потом будет не важно и забудется само по себе. Например, ты помнишь, что кушали мы с тобой в марте прошлого года?
- Нет.
- А помнишь, какие передачи показывали по телевизору две недели назад?
- Нет.
- Так и этот случай. Пройдёт день, неделя, месяц и год, и всё забудется…
Утром, провожая Аркашу в школу, я сказала ему у двери:
- Ты самый умный и красивый мальчик! Всё будет хорошо!
Сын улыбнулся и, подпрыгивая, направился вниз по лестнице.
Я снова отпросилась у начальника и, направившись в школу к концу четвёртого урока села неподалёку от стадиона. Я прятала своё лицо газетой и так нервничала, что не могла прочесть ни строчки. Через некоторое время я увидела в толпе бегущих из школы учеников своего сына в окружении ребят. Они обсуждали последнюю модель какой-то машины и смеялись. Я облегчённо вздохнула и поехала на работу.
Вечером сын рассказал мне, что учительница извинилась перед всем классом и сказала детям, что накажет каждого, кто вспомнит этот случай. А потом его вызвал к себе директор и тоже извинился.
Я, сдерживая слезы, целовала лицо своего сына. Я нюхала его шею, вспотевшая кожа которой была сладко-кислой и напоминала вкус забродившего варенья из смородины.
Неисповедим мой завтрашний день… Я смотрю на дождь с высоты второго этажа, и в голове моей проносятся строчки из Корана: «Низводит воду чистую с небес…»
Я вспомнила, как улыбается Габар. Мне всегда хотелось найти определение его улыбке. Недавно, листая словарь по английскому языку, я нашла это определение. Когда он улыбается, его ямочки на щеках похожи на английские одинарные кавычки ‘-’.
Получается, что на его лице улыбка в кавычках…
Каждый день на планете идут тысячи дождей. Я знаю, зачем придумали их. Чтобы грязные улицы города, истоптанные ногами людей, очищались небесной водой.
Дождь - это омовение перед молитвой. После дождя наступит тишина, и тогда листва полушёпотом при лунном свете помолится за нас недремлющему Богу…
Автор стихотворения Столицина Арина.