Ну ни за что не назовешь эту речку ручьем. Через ручей можно перешагнуть. Хотя знавал я речки, ширина которых полшага. А есть пересохшие реки. А есть неперешагиваемые и неперепрыгиваемые ручьи. Все есть. Все бывает. А эта река бывает летом так обмельчает, что ее в некоторых местах перейдешь и шорты не замочишь, а по осени и в дожди речка вздувается, и не шорты, а водолазный костюм одевать впору – все одно макушку можно замочить, коли шлем дырявый.
Если оглядеться и повернуть нос по течению речки, то увидишь чему на природоведении учат: справа от реки низкая пойма, далее террасы, ближняя пониже, дальняя повыше, а слева от реки одиночная высокая терраса… На ней за деревьями прячутся дачные домики. С этой же стороны домиков нет, они дальше по теченью реки. Здесь же поляна, вписанная в изгиб реки, толпы деревьев не разобрать каких, в полусвете северной ночи они похожи на сказочных животных, дальше от речки огромная ровная поляна, на ней днем дачники играют в футбол. По ночам на краю поляны под ногами великанов деревьев собирается молодежь, они жгут костры, играют на гитарах, выпивают. И сегодня гульба: у мотылька костра – темные пятна фигур. Слышен смех, разговоры, бряцание гитары. У реки на поляне почти тихо, в пение птиц вплетаются шуршание деревьев и трав, журчание реки. Здесь, у валуна, похожего в полусумраке на огромный мыльный пузырь, таких пузырей по руслу реки раскидано много, угадывается фигура с удочкой. Фигура недвижна. Но в ней есть жизнь. Токи жизни, токи разума.
«Эпилог – это завершение. А где завершение у бесконечности? В бесконечности каждое мгновение ценно? Эпилог дня – вечер. Или ночь? Эпилог жизни – смерть? И как человеку плести жизнь с таким эпилогом? Чертово плетение! Печальных мыслей хоровод пусть хороводится в другом месте. Творение тревожных дум пусть будет аккомпанементом. Но там! Где-нибудь там! Отдельно. Но толпы людей, одетых в робу из сомнений, не видят, что эпилог – это не конец. Нужно втащить оптимизм на постамент… Своих свершений чудо ценить нужно. Но как это сложно сделать! Чувство радости утекает быстрее, пена обиды задерживается дольше, ненависть остается навсегда. Это и есть человеческая слабость. А что может думать человек в моменты слабости?!»
Сникаю: жизнь не удалась…
Надежд спасительная мазь,
в какой предмет ее ты не вотри
не растворит цинизма пузыри,
и пессимизма не сотрет ожоги –
ведь ведьма Смерть маячит на пороге.
Именно так наплясал неподвижный раньше поплавок на речной поверхности, буквы едва образовавшись, уплывали кругами в небытие, а незнакомец следил за этими передвижениями. Он не стал подсекать…
«Неужели эпилогом рыбалки должен быть улов? Ведь бывает же по-другому, и едва ли не чаще, чем наоборот. И разочарование не обязательно будет эпилогом к отсутствию улова».
Там, на краю поляны, уже все угомонились – разговоров не слышно, затаился мотылек костра, только легкая струйка дыма еще указывала, где он танцевал, а незнакомец все сидел на своей куртке, расстеленной на пышной траве, держал удочку и думал. Ничто не нарушало тока его мыслей, только он оглядывался время от времени на подозрительные уханья и поскрипывания, летящие от ближайшей березы с огромной густой шевелюрой, со стволом поразительно похожим на чью-то морду: дуплом рот, над ним сучок носа, и два спила веток, как глаза и уши веточками…
«И смерть не обязательно эпилог жизни. Жизнь – эпилог небытия».
Самое «темное» время ночи миновало, восход встретился с закатом, и стало заметно светлее. Речка накрылась легким пледом пара.
Послышались шаги. В неясном свете замаячил парень. Нетвердо перебирая ногами, он кутался в ватник. Подойдя к рыбаку, плюхнулся рядом и уставился на поплавок. Поплавок сопротивлялся течению, усердно натягивая леску.
– Вырубился, – сказал парень, лицо его было угрюмым и сонным.
Рыбак посмотрел на подошедшего, но промолчал.
– Напился и вырубился, – снова заговорил парень, потом добавил, – все ушли. Замерз, как собака.
Помолчали.
– Слушай, а у тебя пива нет? – с надеждой зазвучал голос парня.
Рыбак откинул полу куртки, на которой сидел, там, в авоське из крупноячеистой сетки, лежало две бутылки пива. Одну он протянул парню, вторую взял сам. Шикнули открываясь пробки. Парень запрокинул голову и две трети бутылки с хлюпанием перетекли в глотку.
– Хорошо.
Парень посмотрел на бутылку.
– «Небесное», – прочитал он.
– «Невское», – поправил рыбак.
Он, не торопясь, отхлебывал из своей бутылки.
– Действительно «Невское». Бутылка странная.
Парень допил остатки.
– А у тебя еще нету?
В авоське оказалась еще бутылка. Парень сделал несколько глотков.
– Давно ловишь-то?
– Давно, – ответил рыбак.
– И много наловил?
Рыбак пожал плечами.
– Раньше здесь была рыба. Сейчас здесь только башмаки, да пустые бутылки клюют.
– Рыба везде есть, – ответил рыбак.
– Раньше много было рыбы, раки водились, водяные крысы. А лет пятнадцать назад отравили реку, там выше по течению свиноферма, так они гады говно в речку спустили. Вонь от реки жуткая, рыба дня три животами вверх плыла, щуки вот такие, с руку. Щурята, да мелочь всякая в ручьи заходили, мы ее руками ловили. И не стало рыбы. Они с тех пор каждый год такую говняную акцию проводят…
Поплавок заелозил в дымке, стремящейся над рекой. Несколько раз притонул.
– Смотри-ка, калошу поймал.
Рыбак спокойно смотрел, как бесится поплавок, который вел себя все беспокойнее, и против течения уже на метр уплыл и полежать успел.
– Что же ты? Подсекай, – занервничал парень.
Рыбак осторожно подвел беспокойный поплавок к берегу и вытащил малька величиной с мизинец.
– Да, теперь только такую мелюзгу и можно ловить, – резюмировал парень.
Рыбак отцепил рыбешку и отпустил ее в реку.
– Если б ты щуку выловил, я бы пить бросил, – сообщил парень и дососал пиво.
Рыбак закинул снасть.
– Ты что же это, без наживки?
– Без.
– Как же ты его выловил? А дергал-то малек как! Я уж думал, леска порвется – хилая леска.
Поплавок принырнул и пошел прямым ходом к берегу. Рыбак зашуршал катушкой. Бросил удочку, запустил руки в воду и вытащил щуку. Немаленькую. У парня округлились глаза.
– Ну ты, мужик, даешь!
Рыбак вынул малюсенький крючок из пасти рыбы. Рыбину положил в авоську. Парень смотрел и смотрел, как бьется рыбина, затем встал и пошел к дачам.
– Пойду за удочкой…
Солнце окрасило в яркие цвета верхушки деревьев.
«Ну, что ж хорошая ночь, – подумал рыбак, – эпилог ночи – день».
В ветвях старой березы опять раздалось уханье, похожее на смех. Рыбак посмотрел туда укоризненно.
«Для меня эпилог – помогать. Вот сейчас пойду на именины. Вчера у Андрюхи день рождения был, а сегодня день ангела. Пожалуй, ему нужна моя помощь, помощь друга, ведь я его ангел-хранитель».
Незнакомец встал, поднял с земли и одел куртку, взял авоську, красные клетки не могли спрятать литровую бутылку водки «Небесной» при ближайшем рассмотрении оказывающейся «Невской» и, не торопясь, пошел к дачам.
«Да, всегда помогать людям – это прекрасный эпилог, скажем ночи раздумий или мгновения ничегонеделания».
Только что поднявшееся солнце мазнуло лучами спину незнакомца, высветив огромные белоснежные крылья, тотчас спрятавшиеся в свете нового дня.