Александр ГЕРАСИМОВ
ПРЯТКИ
Потертые черные цифры бортового номера метались туда-сюда перед его глазами. Он сделал еще одно невозможное усилие – подпрыгнул так, что жила на лбу порвалась, и кровь, освобожденная из синего плена с некоторым уже облегчением, и кажется даже вздохом, принялась заливать ему глаза. Но это было уже неважно – он был спасен. Еще некоторое время, высекая коваными носками ботинок искры из мостовой, он висел, вцепившись руками в спасительный борт полуторки, потом подтянулся и перевалился накатом через грязно-зеленые доски кузова. Внутри беззвучно перекатывались из стороны в сторону какие-то ржавые кривые трубы. Чтобы не так качало, он перебрался поближе к кабине и с облегчением прислонился к драному дощатому борту спиной. Руки дрожали, в ушах звенело, перед глазами плыли розовые круги, но все было позади, теперь им его не догнать. Никита обмяк, по привычке потянулся в карман телогрейки за табаком, но внезапно задний борт грузовика мягко отвалился, и длинный рыжий немец в каске и со «шмайсером», направленным прямо на Никиту, подобно ярмарочному Петрушке появился ниоткуда и осклабился деревянным, нарисованным красным ртом. До того быстро несущаяся, машина стала двигаться так, словно бы вязла колесами в патоке. Фашист, не торопясь, внимательно передернул затвор автомата и поднял свои белые без ресниц глаза на юношу. Никита заскреб каблуками по черным, жирным от грязи доскам пола, стараясь вжаться спиной в борт, заскулил, попытался было кричать, но вместо крика вышло только натужное шипение...
Они особенно и не скрывались. Проходя из комнаты в комнату, двигали стулья, щелкали выключателями – включали свет, вполголоса переговаривались между собой. Никите удалось тихонько проскользнуть в приоткрытую дверь, ведущую в технический коридор. Он неслышно, на цыпочках пронесся к хозяйственным помещениям и мгновенно проник в темную туалетную комнату. Еще вчера вечером стоя у унитаза, он, от нечего делать, прикидывал, что в нише, скрывающей водопроводные кишки, швабры, всякую строительную дрянь и толстую, черную фановую штуку, похожую на трубу «Титаника», при желании запросто можно было спрятаться ребенку, а если постараться, то и взрослому человеку. Сейчас он стоял, затаив дыхание, уперевшись подрагивающим лбом в холодный, запотевший фановый столб и молил Бога, чтобы они не догадались заглянуть за сборчатую ситцевую занавеску, которой была завешена ниша. Нестерпимо воняло кошкой, старой масляной краской и еще черт знает чем. Немцы были уже рядом, за дверью, и тут Никита обмер. Он явственно, почти физически вспомнил машинальное движение, которым он запер туалет на крючок ИЗНУТРИ...