А что если? Татьяна Павловна подогнула одну ногу под себя, так чтобы для него был открытый доступ. Мальчишка замер ненадолго, потом стал неумело тыкаться. Самое сложное было не выдать себя, но от чувства запретности происходящего ей было и страшно, и интересно одновременно. Она уже и забыла, что мужчина может вызывать такие эмоции. Всё тело подобралось, напружинилось. Каждое тыканье воспламеняло надежду. Вот, сейчас, вот-вот, произойдёт то, главное. Но мальчишка опять промахивался. Живот уже болел от ожидания, и Татьяна Павловна решилась. Одно неуловимое движение навстречу, и зверь оказался в клетке. Илья, видимо, не понял, что произошло, но испугался и замер. Подождал немного, уверился, что проводница не «проснулась» и начал робкие попытки движения уже внутри. Но он не столько двигался сам, сколько вибрировал от возбуждения, наслаждения, страха и восторга одновременно. Его дрожь передавалась Татьяне Павловне, и ей казалось, что ничего слаще она не испытывала никогда доселе. Волна накатила, выжав из Ильи то, что он наивно пытался сдерживать, а потом ещё долго-долго затухала.
- Васенька, милый, - выдавила шёпотом Татьяна Павловна имя своего последнего мужа. – Ой, Вася, как хорошо!
Илья замер, но не отдёрнулся, дал получить всё сполна.
Утром она хлопотала у костра с задумчивой улыбкой.
- Что-то вы сегодня какая-то странная, тёть Таня, - наконец решился спросить её конспиратор.
- Да так, сон один приснился.
- Хороший? – чересчур заинтересованно спросил Илья.
Татьяна Павловна зажмурилась, вспоминая. Потом тряхнула головой, рассыпав из-под косынки свои всё ещё пушистые волосы.
- Да, сон хороший, - мечтательно протянула она. А потом только посмеивалась про себя, пока наблюдала, как Илюшка старательно прячет свою покрасневшую физиономию. А то вдруг по новой пугалась: - Господи, что ж я творю!? Ведь ребёнок же совсем! Если Машка узнает, что я с её сыном, да она потом со мной разговаривать больше не станет.
Вечером она всё никак не устраивала привал. Всё шла и шла, надеясь вымотать и себя, и, самое главное, мальчишку. Чтобы он и не подумал повторить своё вчерашнее преступление. Или она. Но хотелось, хотелось повтора, так, что всю дорогу в жар бросало, а рюкзак по весу становился театральным ридикюлем. И всё время в хотении ныл живот, ждал, когда же хозяйка сбросит напряжение, отведёт застойную кровь, снимет спазмы.
Когда улеглись и выключили фонарь, она равно боялась и действия, и бездействия со стороны Илюшки. Успокоила дыхание, выровняла его, и стала ждать. Минут через десять он осторожно подкатился к ней. Немного подождал и стал отворачивать простыню. И действовал уже нахальнее, смелее, шёл по проторенной дорожке. Ждал не так долго, но Татьяне Павловне всё казалось вечностью. И снова она слегка шевельнулась, чтобы насадить себя на него, потому что уже не было никаких сил терпеть и ждать, когда же он справится самостоятельно. А потом ей стало так хорошо, что она забыла обо всём и застонала в голос. Опомнилась, снова помянула Васю, а когда всё закончилось, «проснулась».
- Илюха, это ты, что ли?
Илья молчал в темноте палатки.
- А я то думаю, с чего это мне вдруг эротические сны стали сниться? Оказывается, вовсе это не сон. Бессовестный. Да как ты мог?
Илюшка стал защищаться: - Тёть Тань, но вы же сами говорили, что хороший сон. Значит, я ничего плохого не сделал!
- Да, сон действительно был хорошим. Но меня пугает то, что ты начнёшь кому-нибудь хвастаться тем, что изнасиловал спящую старушку.
- Какая ж вы старушка? И не буду я хвастаться, зачем мне это?
- Точно не будешь? Тогда я готова заключить с тобой сделку. Я тебе показываю, как надо вести себя в постели, а ты никогда и никому не говоришь, что имел дело со мной. И не называешь никаких моих данных. Ни возраста, ни фамилии, ни профессии. Ничего. Когда тебя будут спрашивать про твою первую учительницу ты будешь говорить про выдуманный персонаж. Скажем двадцатипятилетняя девица из соседней палатки на турбазе. Ты случайно забрёл к ней, а она тебя не отпустила. Больше ты её никогда не видел, ничего про неё не знаешь. Лады?
Илья судорожно сглотнул. Такого он никак не ожидал. Он думал, что сейчас на него будут кричать, орать. Она и побить даже могла, силы хватило бы. Вон, какие рюкзаки ворочает. Ему сначала такие казались неподъёмными. А вместо битья и ругани она предлагает научить его! Да о таком он и мечтать не мог. Да, не удержался, который день в жаркой палатке наедине с почти обнажённой женщиной. Простыня не в счёт. И хоть раздевалась она в темноте, он всё равно по звуку определял, когда и что она с себя снимает. Глухое шуршание – футболка. Пружинящие застёжки – это лифчик. Шелест – брюки. А вот трусов он никогда не слышал. Не носит, что ли? Ведь под простынёй их тоже не было.
Илья попытался выразить своё согласие с условиями, но у него так пересохло в горле, что получилось только мычание.
- Я не поняла, ты что, не согласен?
Илья схватил Татьяну Павловну за руку, прижался к ней щекой, и только после этого наконец смог хрипло выдавить: - Согласен.
- Ну, тогда начали! Знаешь, что в сексе самое главное?
- Эрекция?
- Ошибаешься. Эрекции может и не быть совсем, а секс будет при этом, и, может быть, очень хороший.
- Как это, - не понял мальчишка.
- Анекдот знаешь? Сидят три женщины, и о своих мужьях треплются. У одной и зарабатывает, и половой гигант, у другой почти то же самое, а третья в сердцах говорит: - А мой, блин, трижды импотент!
Остальные хором: - Как это, трижды импотент?
- А так! У него и раньше не очень то махалка работала, а сегодня он из окна выпал, язык откусил и пальцы сломал.
Так что эрекция в сексе не главное. Главное в нём – подготовка.
(продолжение следует)