Восстановление
Бэрл все-таки выкроил время для полета в Дотир. Он не стал никого обманывать, вертолетом управлял Никита, который прихватил с собой пулемет. Вместе с Бэрлом увязался Радл, который стал кем-то вроде адъютанта при Бэрле. Тяжелый вертолет работал не на двигателе внутреннего сгорания, а на термоядерном реакторе, поэтому о топливе беспокоится не было нужды. Вертолет летел быстро, но все же на полет в Дотир ушло полдня.
Сверху было видно, что город сильно разрушен. Та часть, в котором жили родители Бэрла, была превращена в руины. Квартал, где поселились родители Глэр, выгорел целиком, там остались только остовы зданий. Вертолет сел на площади, откуда до их с Глэр и Торном дома было рукой подать. Бэрл выскочил из вертолета и побежал к дому, Никита с пулеметом в руках последовал за ним. Метров за сто, Никита внезапно ухватил Бэрла за шиворот.
– Радиация!
Бэрл не стал вырываться.
– Откуда ты знаешь?
– У меня в форму встроен датчик.
Дом, в котором Бэрлу было так хорошо, стоял, правда, верхний этаж был немного порушен. Стекла были выбиты все. Что стало с родными – выяснить не было никакой возможности. Погибли ли они, укрываются ли у знакомых, перебрались ли в другой город... Во время бомбардировки и во время захвата города могло произойти что угодно. Бэрл нашел в себе силы узнать, что происходит с оккупационными войсками.
На окраине города выстроились ровные ряды герметических палаток. В палатках жили пять тысяч эрданцев и две тысячи карнийцев. Увидев Никиту, командир-эрданец очень удивился:
– Я не ожидал увидеть вас здесь, Страж. Я думал, Вы сидите в крепком подвале, а Вы свободны, да еще и с оружием...
Никита взял разговор на себя, за что Бэрл был благодарен ему. Вообще, как заметил Бэрл, душевной чуткости у Стража хватало.
– Ничего удивительного. В крепком подвале сидят сто двадцать гвардейцев. И если для их освобождения понадобиться квакать лягушкой или прыгать зайчиком – я буду и квакать, и прыгать. А уж обеспечить безопасность командующему вотарскими силами на время этой поездки – не вижу в этом ничего дурного. По крайней мере, с этим человеком Империя договорилась, а сможет ли она договориться с кем-то другим – еще вопрос.
Эрданец доложил, что они никуда не выходят за пределы лагеря, оружие не сложили, потому что сдаваться некому, и просто ждут, когда их увезут на родину. После этого заявления Бэрл потерял всякий интерес к эрданцу и отправился обратно в город, оценить масштабы разрушений.
Облет города, а точнее, того, что от него осталось, не выявил ничего хорошего. С высоты были заметны проплешины на тех местах, на которых взрывались бомбы. В центре взрыва не осталось ничего, кроме оплавленных груд камней. Дальше были только развалины и, даже на порядочном удалении, дома восстановлению не подлежали: Бэрла встречали развороченные стены, сорванные крыши и трещины, через которые можно было видеть остатки квартир. Город был весь покрыт радиоактивными пятнами: неподалеку от городских окраин ядерной ракетой, пущенной с корабля, был уничтожен древний, чудом сохранившийся с имперских времен, летающий танк. Бэрл и не подозревал, что на планете могла быть такая техника. Никита, правда, уверял, что всего танков должно быть два, где был второй, и был ли он вообще – Бэрлу было безразлично. Одна такая махина могла с легкостью уничтожить всех, кто высадился на планету, но старинная машина не имела достаточной защиты от удара из космоса, что, как охотно пояснил Никита, и привело к отправке их всех в свое время на металлолом.
Чем дальше Бэрл осматривал разрушения, тем становилось понятнее, что остатки населения надо срочно эвакуировать: восстановить город было труднее, чем построить новый. Одна дезактивация могла занять годы. Из всех станций телепортации только одна не была уничтожена, но она была так повреждена, что Бэрл, не будучи специалистом, не мог сказать, удастся ли ее починить. Продовольствия в городе было мало, но жителей осталось столько, что голода можно было не опасаться. На крайний случай, Бэрл был готов конфисковать часть запасов оккупационного отряда. Осень стремительно шла к концу, надвигалась долгая зима, не очень холодная на широте Дотира, но город был не готов к зиме, даже самой мягкой. Оставалось одно: срочно начинать эвакуацию, а для этого надо было найти жилье и подыскать всем работу. Ситуация не требовала его личного вмешательства, но работы было очень много. Бэрл распорядился лететь к ближайшему городу, где были действующие телепортеры. Там Никита обучал несколько человек управлять вертолетом до тех пор, пока не признал их более-менее пригодными к этому, а Бэрл завяз на совещаниях, проводимых с помощью стереосвязи.
Прежде чем выводить из Дотира людей, надо было сначала хотя бы узнать, сколько их всего. После этого надо было найти временное жилье для всех и только потом определить, кто где может работать. Финансовая система была разрушена, поэтому Бэрл распорядился просто забыть на некоторое время о самом существовании денег и обеспечить всех нуждающихся бесплатно. Советник по финансам бурно протестовал и на то, чтобы убедить его, у Бэрла ушло достаточно времени: он не решался приказывать никому из правительства, как своим солдатам. Советнику удалось вырвать у него обещание, что эта мера временная и будет скоро отменена. Бэрл, в отличие от советника, еще не знал, что он, под влиянием ужасной картины разрушенного Дотира, сильно преувеличивал ущерб, понесенный экономикой. Все транспортные системы и связь также стали бесплатны, поэтому о работе для эвакуируемых можно было не заботится: куда надо, туда и можно направить, а потом превратить временное жилье в постоянное, уже поближе к месту работы.
Бэрл вернулся в Столицу совершенно измученный и вымотанный. Только множество дел позволяли ему держаться, хотя все валилось у него из рук. Как ни странно, единственным утешением ему служили разговоры со Стражем, но из-за своей занятости, Бэрл видел Никиту не чаще раза в день. Чем больше он получал информации о том, как проходила оккупация, тем больше приходил к выводу, что Никите впору ставить памятник на центральной площади: легенда о вирусе надежно защищала вотарцев все эти дни. Каково было Бэрлу, мог понять только Никита, тоже в свое время похоронивший всю родню, а они похоронили его еще раньше. Бэрл не мог любить Империю после того, что было сделано здесь, но не мог и ненавидеть ее – по той же причине. Приходилось верить Стражу, что Империя делала то, что должна была делать, но делала это без всякой радости. Еще больше в этой мысли его укрепило одно событие, неординарное даже по меркам этой странной войны.
Вотар не ставил памятников: герои не нуждались в них. На всей планете был один-единственный памятник. Памятник руководителю движения Освобождения, первому Президенту, автору конституции Вотара, человеку заложившему основы вотарского языка Минху Ковору. Небольшой монумент стоял в сквере рядом с Домом Президента, почти скрытый листвой от прохожих. Почти сразу после начала оккупации, кто-то из руководства веферцев решил этот памятник уничтожить, считая что этим он сможет поглубже уязвить Вотар. На площадь согнали несколько сот человек из близлежащих домов, а затем памятник начали обкладывать взрывчаткой. В этот момент появился взвод имперцев с оружием на изготовку. После короткой перепалки веферцы ушли, сняв взрывчатку и забрав ее с собой. Хотя их было больше и их чины были выше, чем у гвардейского полковника, с имперцами никто не решался связываться: за их спинами всегда стояла тень Стражей. Полковник же оставил у памятника часовых. Он, так же как и веферцы, считал памятник очень важным для Вотара. День выдался очень жаркий, часовые быстро выпили и вылили на себя всю воду из фляг, и стояли, мучаясь от жажды. Какая-то женщина вынесла им воды, за ней последовали другие. Гвардейцы оказались настроены дружелюбно, а их наивное стремление сохранить памятник было воспринято с одобрением. Никто из чужаков и не знал, что это уже третий вариант памятника: всякий раз, когда он начинал приходить в негодность, его делали заново и не таким, каким он был раньше. И если бы веферцы взорвали его – новый памятник просто был бы установлен лет на двести раньше, чем предполагалось. Но имперцы были всерьез настроены защитить его. Пост был снят только на следующий день, когда об особенностях памятника стало известно всем.
Бэрл не преминул зайти к Никите, чтобы поблагодарить. К его удивлению, Страж не на шутку возмутился.
– Это, вообще, здорово смахивает на оскорбление! Ты что, думаешь, что наши солдаты не способны ничего сделать самостоятельно? Я до сегодняшнего дня и не подозревал о существовании каких-то памятников! Полковник действовал сам, не заручившись моей поддержкой. Ты знаешь, из какого он подразделения?
– Никто не знает. А ты здесь с самого начала?
– Да. Должен же кто-нибудь был контролировать все. А офицера я все равно разыщу и представлю к награде.
– И солдат тоже!
– Уж без тебя бы не догадался, – буркнул Никита. Его раздражение никак не проходило.
Бэрл заметил новый предмет обстановки: на столе лежало какое-то устройство, похожее на раскрытую книгу. На одной половинке была клавиатура, на другом – яркая картинка.
– Что это, Никита?
К его удивлению, Страж заметно смутился.
– Это ноутбук, переносной домашний компьютер.
– И ты на нем сейчас работаешь?
Никита вдруг покраснел, как мальчишка, впервые увидевший девочку без одежды.
– Я... – он замялся, – играю...
Это было настолько неожиданно, что Бэрл рассмеялся, смутив Стража еще больше. Только сейчас до Бэрла дошло, что смехом он обижал Никиту.
– Извини, я читал о компьютерных играх, но просто не ожидал, что Страж может играть.
– А что еще мне делать? – пробурчал Никита, старательно отводя взгляд от Бэрла. – От чтения уже голова опухла. Держать ситуацию под контролем просто, времени свободного – сколько угодно. Да я забыл, когда в последний раз отдыхал!
– И как же ты держишь ситуацию под контролем? – Бэрл постарался, чтобы это прозвучало как можно ехиднее.
– Как, как... То ты зайдешь, то Радл. Рассказываете о делах, а я время от времени даю советы. Пока все идет так, как надо.
Иногда откровенность Стража невероятно злила Бэрла. «Ты смущаешься? Посмущайся еще немного!» подумал он.
– А что это за игра?
К неудовольствию Бэрла, Страж вновь обрел былую самоуверенность.
– Как бы тебе объяснить... В шахматы вы не играете... Ну, в общем, я и еще несколько моих противников, за которых играет компьютер, по очереди делаем ходы на большой карте, изображающей сказочную страну. У нас есть несколько полководцев, которые захватывают ресурсы, собирают войска и сражаются друг с другом. На этой карте мне достаточно просто уничтожить всех врагов, на других, бывает, надо выполнить специальное задание.
– Можно посмотреть?
– Да, пожалуйста...
Никита щелкнул кнопкой и прямо над клавиатурой в воздухе повисло трехмерное изображение. Бэрл увидел поле боя, в разных концах которого нерешительно топтались самые разнообразные существа. С дальнего края несколько шагов вперед сделал закованный в броню рыцарь. У него было четыре руки, и в каждой он держал по мечу. Ему навстречу с ревом прыгнул багровый дракон. От его огненного дыхания поле заволокло дымом.
– Красиво, – покрутил головой Бэрл, – как ты ими управляешь?
– Вот, – левой рукой Никита показал на кольцо на указательном пальце правой руки. – Это – датчик движения.
– Все-таки, как-то это несерьезно, Страж – и вдруг компьютерные игры...
– Для меня это своеобразная разминка ума. Компьютер играет очень хорошо, и мне приходится всерьез думать, – Никита досадливо махнул рукой. – Иди, занимайся своими делами. На меня напали, не знаю, смогу ли выкрутиться.
В воздухе над компьютером противно верещала какая-то крылатая тварь. Бэрл пожал плечами и пошел искать Радла.
– Здравствуй. Никита тебя сдал со всеми потрохами, – Радла он нашел в маленькой каморке, заваленного бумагами. Радл занимался восстановлением армии и непрерывно совещался со всеми, кто имел хоть какое-то отношение к науке и промышленности. Вот и сейчас он разбирал материалы последнего совещания.
– Как это – сдал? – Радл еще не переключился со своих расчетов.
– Очень просто. Он наябедничал мне, что ты часто заходишь к нему.
Теперь настала смущаться очередь Радла.
– Понимаешь, Бэрл, меня всегда интересовали Стражи, и я много расспрашивал его.
– Узнал что-нибудь интересное?
– Да. Он подробно рассказал мне о о своем скафандре. Слушай, какой-то он странный, тебе не кажется? Все тайны Империи уже выложил.
– Он прекрасно знает, о каких тайнах можно говорить. Подумай сам, что толку скрывать от нас возможности своих устройств? Все равно, мы разберем это все по деталькам и изучим. А так, он тебе рассказал – и ты внутрь вряд ли полезешь. Тем более, такую броню человеку надеть не под силу.
Радл вздохнул.
– Представляешь, у него в одной руке лазер, в другой плазмомет, и в обоих еще и по пулемету. Боезапас – две тысячи патронов. Радары, разные детекторы, мощный аккумулятор для этого всего. Управление телепатическое, если откажет – можно перейти на ручное. В такой броне в одиночку можно соединение раскидать! От брони любые пули отскочат, против лазеров в броне есть отражающий слой, плазменные клубки можно отвести в сторону магнитным импульсом. Будь я Стражем...
– Ты не шути с этим, – резко перебил его Бэрл.
– А что тут такого? Имперцы не боятся становиться бессмертными, а мы что, хуже? Ты только подумай, какие возможности открываются!
– И что, ты готов стать бессмертным? – с иронией спросил Бэрл.
– Да, – просто ответил Радл, – готов.
– Подумай, от чего придется отказаться бессмертному.
– И что получить взамен.
– Это он тебя так распропагандировал?
– Нет. Он просто рассказывал о себе и немного – об осуществленных им операциях.
Бэрл вышел из комнаты и вздохнул: похоже, Никита затеял новую комбинацию...
К вечеру материалы, прилежно разобранные и подытоженные Радлом были у Бэрла. Он внимательно прочитал все, прежде чем пойти на итоговое совещание, на котором идеи должны были стать планами, готовыми для воплощения в жизнь. Предусматривалось увеличение сухопутной составляющей армии до полумиллиона человек, строительство защитных станций и новых боевых кораблей. Такая программа должна была существенно сократить производство товаров для людей, но никто не собирался выступать против. Новой оккупации не хотелось пережить никому. Оружие трехтысячелетней давности победило современное. Армию надо было перевооружать имперскими автоматами. Они оказались лучше всех остальных моделей. Единственным, с чем Бэрл был не согласен, было строительство кораблей двойного назначения, предназначенных одновременно и для войны и для гражданских целей. На его взгляд это было нецелесообразно: в мирное время военные функции будут мешать нормально работать, а во время войны – наоборот, корабли не будут по-настоящему эффективными. Бэрлу пришлось выдержать целое сражение, но до конца убедить всех он так и не смог. Хорошо, что ему в голову пришло обзавестись союзником. Командир крейсера «Нэкос» был не в состоянии участвовать в боях и поэтому не пострадал. Победа его немного приободрила, и он согласился с мнением Бэрла, указав на неэффективность кораблей, переделанных из гражданских. Так что, пусть и с трудом, но Бэрлу удалось настоять на своем.
Когда пришли новости, Бэрл даже не знал, с кем можно было поговорить. Не то что бы ему надо было поплакаться кому-нибудь в жилетку, новости были безусловно хорошими, но... Когда он вошел к Стражу, тот не на шутку удивился и даже встревожился.
– Бэрл! Что с тобой? Таким я тебя еще никогда не видел!
– Я нашел Глэр и Торна, – разболтанной походкой Бэрл пересек комнату и уселся на стол. – Они в больнице, схватили большую дозу радиации. Очень большую, но врачи уже не сомневаются, что им уже ничего не грозит.
– Поздравляю! – радостно заулыбался Никита, но тут же стер улыбку с лица, видя, что Бэрла нельзя назвать довольным.
– Наш сын так и не родился. Точнее, родился мертвым. Радиация убила его, и теперь ни у Глэр, ни у Торна не может быть детей.
– Может быть, имперские генетики... – начал Никита и осекся, встретив яростный взгляд Бэрла.
– Наши генетики лучше. И сомнений нет никаких: это навсегда. Но я надеюсь, у Глэр хватит мужества, чтобы не покончить с собой.
Никита наклонил голову.
– Иногда то, что происходит, бывает хуже смерти. Но так случается редко, очень редко. На свете мало необратимого, только смерть. Вы сможете найти достойный выход, вы – вотарцы. А ты обязан уделять ей столько времени, сколько возможно и даже еще больше.
– Я знаю все это. Из тебя, Никита, мог бы получиться хороший вотарец.
– А из тебя, Бэрл, хороший Страж. Ты так же, как и мы, работаешь, суетишься, держишь все под контролем, а потом внезапно говоришь себе: «пусть сами справляются», и занимаешься тем, что кажется неважным, но что, на самом деле, гораздо важнее повседневной рутины.
Бэрл впервые улыбнулся и молча вышел из комнаты, махнув Стражу рукой.
Кажется, все неприятные известия уже кончились и пришло время хороших новостей. С Вотаром связался Председатель Высшего Совета Лардана. Конечно Бэрл знал о том, что связаться с Ларданом необходимо. Сначала ему намекали на это, потом – говорили в открытую. Но он просто боялся услышать о чем-нибудь страшном: например, что Лардан вслед за Троувером их предал или, что он оккупирован, как Вотар. Действительность же оказалось совершенно иной. Лардан остался верен союзу с Вотаром. Империя не обратила на него внимания, Вефер направил было к нему эскадру, но вступить в бой побоялся, располагая информацией о том, как была уничтожена защитная станция на Улле. Лардан даже сохранил часть своего флота, кроме тех кораблей, которые пошли к Вотару вместе с вотарской эскадрой. Когда на Столицу был сброшен имперский десант, Лардан был вовремя предупрежден. Ларданцы спешно провели мобилизацию и приготовились к войне на своей территории. Они находились в этом состоянии до тех пор, пока им через третьи руки не стало известно о восстании на Вотаре. Теперь Высший Совет запрашивал, что Вотару необходимо прежде всего. А Вотару требовались специалисты по телепортации: их не хватало для полной настройки всех систем. Требовались кое-какие материалы. Требовались энергетики: энергии хватало для обычной жизни, но для массового строительства кораблей ее было явно недостаточно. Ларданцы пообещали отправить все требуемое сегодня же. Торжествуя, Бэрл отправился с этой новостью к Никите. Страж был весьма удивлен.
– А я-то думал, что время романтики в политике кончилось со времен королей-рыцарей. Надо же! Быть в союзе с сильным – это естественно, но остаться в нем после поражения сильного... Это очень хорошо, что мир не перестал меня удивлять.
На этот раз Никита не играл, а сложил свой компьютер так, что он стал похож на электронную книгу, и что-то читал. У Бэрла было минут пять лишних, и он решил воспользоваться ими и узнать что-нибудь новое.
– А что, разве первый Император не был романтиком в политике?
– Это только кажется. На самом деле, он был прагматиком до мозга костей. Он стремился к тому, чтобы все его действия выглядели красиво и романтично, но за ними всегда был четкий расчет.
– Никита, а кто же, на самом деле, правил Империей? Он или ты?
– Глупый вопрос, – Никита неодобрительно фыркнул. – Конечно, он. Кем я мог быть в семнадцать лет?
– А что же ты делал у него? Ты ведь не сразу стал бессмертным?
Никита замялся.
– Я знаешь ли, как бы это сказать... Я убивал по приказу Императора.
– В семнадцать лет?
– Да. Когда началось восстание, я сразу убил нескольких человек. А после нашей победы, точнее победы Императора... Он ведь был жестким человеком. Он мог простить многое, но только не предательство. Страна была поражена коррупцией, и он боролся с этим. Если назначенный им человек начинал брать деньги или принимать подарки – он был беспощаден. А мне он говорил: «Для тебя что человека убить, что насекомое – разницы нет, надо – значит надо. Другие будут думать, переживать, а тебе это – легче легкого».
Бэрл поежился.
– И ты брал оружие и...
– Нет, я либо шею ломал, либо бил в грудь так, чтобы осколки ребер пробили сердце. Ты со скольки лет начал заниматься боем на мечах?
– С десяти.
– А я рукопашным боем – с семи. И я был лучшим учеником. Кстати, если надо извиниться перед Ларданом за то, что я слишком плохо о них думал – я всегда готов.
У Стража стоило поучиться, как можно легко переключать разговор на другие темы. Неприятный осадок, вызванный неожиданным рассказом, немедленно развеялся, и Бэрл вернулся к текущим делам.
– Я думаю, не стоит. Лардан вас не любит. Очень не любит.
Никита кивнул.
– Я привык к тому, что нас либо не любят, либо очень не любят.
Бэрл фыркнул и ушел, чтобы вновь вернуться к делам. Начали прибывать корабли с Вефера и Леверса. Веферцы прилетели на несколько часов раньше, но советник по иностранным делам, который вызвался заниматься передачей пленных, задержал их до появления леверсян.
– Они друг другу не доверяют больше, чем нам. Пусть теперь смотрят друг на друга, а не думают, какой вред нам можно причинить, – без малейшей иронии говорил он Бэрлу. Остальные вовсю скалили зубы, но советник был совершенно серьезен. – Я считаю, что пленные из Столицы должны быть выведены последними. Вот график вывода, – он положил на стол бумагу. – Вы посмотрите его?
Бэрл отмахнулся от него.
– Я не в состоянии все контролировать. Вы – профессионал, и сделаете все как нужно.
– Понимаете, я...
– Понимаю, – Бэрл вздохнул. – Вы потеряли уверенность в себе. Я уже насмотрелся на таких людей. Но Вам придется взять себя в руки. Я не смогу один сделать все за всех.
Теперь вздохнул советник.
– Я все это знаю, но мне тяжело.
– А проигрывать не может быть легко. Но жить надо и после проигрыша.
– Я тут видел того, кто не кажется расстроенным из-за проигрыша. Пленный Страж находится в очень хорошей форме, по сравнению с нами.
Бэрл улыбнулся.
– Он просто считает себя победившим. И имеет на это все основания.
Все-таки Бэрл просмотрел график: исключительно для поднятия настроения советника. Бэрл доверял ему больше, чем тот – сам себе. А еще Бэрл решил сам проконтролировать начало вывода вражеских войск. Никиту он брать с собой не стал, чтобы не «светить» его. Ему вполне хватило нескольких охранников из тех, кто регулярно упражнялся в стрельбе. Естественно, Бэрл и не думал представляться врагам, а просто изображать из себя обычного офицера: мало ли что. Накладные усы, позаимствованные в одном из театров Столицы, изменили его до неузнаваемости, и он с удовлетворением посматривал на себя в маленькое зеркальце. Не то что бы усы ему шли, просто узнать его было нельзя.
С выводом были некоторые сложности. Высадиться на планету легче, чем вернуться обратно на корабли. Спуск можно проводить десантными капсулами, которые способны только спуститься, не повредив людей, но подняться не способны. Людей можно вывести челноками, но для этого необходим космодром или очень твердый каменистый грунт. Кроме того, челнок при посадке и старте выжигает довольно большой участок земли, что никогда не приветствовалось. В нескольких местах на планету уже садились корабли, поэтому было решено отводить пленных к таким местам импровизированных космодромов. Все четыре вотарских космодрома были в рабочем состоянии и готовы были принять не только челноки, но и транспортные корабли.
Еще одной сложностью было то, что представители каждой планеты были почти равномерно разбросаны по лагерям, а значит, их нужно было собирать чуть ли не со всей планеты. Сгоряча Бэрл предложил собрать их всех на космодромах через телепортеры, чтобы побыстрее очистить от них планету, но его сразили быстрым расчетом, сколько энергии понадобиться на это. Так что пленным пришлось идти до пунктов сбора, кому и по пятьдесят километров. Шли они сами, без охраны и сопровождения и даже с оружием. Бэрл и подумать не мог, что кому-то может взбрести в голову идея повоевать. Радл был настроен более скептически, но остался в меньшинстве. Единственное, на чем он все-таки настоял, это контролировать их продвижение при помощи вертолетов. За что и поплатился: как автору идеи ему пришлось сделать самый длинный перелет, на другую сторону планеты.
А Бэрл стоял и смотрел, как в трюм челнока садятся леверсяне. На веферцев он боялся даже смотреть, чтобы не сорваться. Группу, за погрузкой которой он наблюдал, вывезли три челнока, садившиеся друг за другом: Вотар запретил одновременную посадку, чтобы не уродовать планету. На обратном пути он посетил имперцев, которым предстояло провести взаперти больше времени, чем остальным.
– Жалобы есть? – деловито спросил он, войдя в подвал.
– Очень скучно, – как-то по домашнему ответил старший лейтенант, командующий этой ротой, – тяжело находится все время в одном помещении.
– Книги вам выдали?
– Да, спасибо, их вполне достаточно. Есть и стереоприемники – правда, вашего языка мы не понимаем. Но нельзя ли обеспечить нам прогулки?
Бэрл вздохнул.
– Будь моя воля, я вообще бы вас не держал взаперти. Но вас здесь либо не любят, либо очень не любят, – он вовремя вспомнил хлесткую фразу Стража, – поэтому гарантировать вашу безопасность я не могу. Если вы готовы пожертвовать несколькими часами сна, я могу распорядиться, чтобы вас выпускали подышать воздухом среди ночи. Это вас устроит?
– Конечно! – с улыбкой согласился лейтенант, – Мы все равно тут только спим, хотя, честно говоря, спать здесь не с кем.
В ответ на дружный смех гвардейцев, Бэрл только пожал плечами: все эти идиомы и каламбуры не входили в программу обучения языку, и он не в первый раз не понимал, о чем идет речь, хотя все слова и были знакомыми. Может, стоило подкорректировать если не школьное обучение, то хотя бы университетское?
Затем надо было встречать корабли с Лардана. Это была не просто дань вежливости: Бэрл был растроган до слез, видя, как много сил и средств Лардан тратил на помощь Вотару. Ларданцы, действительно, здорово помогли, транспортная сеть была полностью налажена в рекордные сроки и быстро начался монтаж нескольких новых реакторов.
Теперь у Бэрла было достаточно свободного времени. Глэр и Торна, в принципе, уже можно было выписывать из больницы, но врачи осторожничали. Бэрл подыскал небольшую квартиру в Столице и даже умудрился сводить обоих туда, дав самые страшные клятвы лечащему врачу, что через два часа они вернутся назад: больница тоже была в Столице. Глэр, кажется, успокоилась, а Торн не слишком расстраивался из-за невозможности иметь детей. Но тяжелого разговора о будущем избежать было нельзя, и, к неописуемой радости Бэрла, именно Глэр заговорила вслух о том, что вертелось у него на языке.
– Нет ничего необычного, в том что одна женщина работает, а другая возится с детьми. Раз детей у меня не будет, почему их не должно быть в нашей семье вообще?
Они сидели на подоконнике больничной палаты, высунув ноги наружу: на первом этаже такое можно себе позволить. Осень уже вступила в свои права, и деревья стояли окутанные желтой и красной дымкой, сквозь которую проглядывали ветви. Было уже довольно холодно, но вполне терпимо.
– Где бы хорошую девушку подыскать? – Бэрл вовсю болтал ногами, пользуясь тем, что подоконник далеко выдавался наружу.
– На втором этаже, – серьезно ответила Глэр, – там лежат с травмами. Ей переломало обе ноги во время бомбардировки, но сейчас она уже понемногу ходит.
Бэрл чмокнул ее в щеку.
– Что бы мы с Торном без тебя делали?
– Ничего хорошего, – Глэр возвратила поцелуй. – Мужчины часто ведут себя как дети. А Квир умная и красивая. Красивей меня, – вздохнула она.
– Я же знаю ее! Красивей тебя не бывает, – категорично подал голос Торн с кровати.
– Бывает, – столь же категорично возразила Глэр. – Бэрл, тебя надо с ней познакомить сейчас же.
– Как быстрее – через коридор или через запасной вход?
– Через запасной вход.
Они спрыгнули с подоконника и, взявшись за руки, побежали по пожухлой траве. Будущее впервые перестало казаться мрачным. Теперь они были уверены в том, что все будет хорошо.
Неожиданно перед Бэрлом встала новая проблема, о которой он даже не задумывался. И эта проблема была морально-политического свойства. Началось все на одном из совещаний, во время доклада советника по иностранным делам о том, как происходит вывод оккупантов с планеты.
– День, когда наша планета будет полностью свободна от врагов все приближается. Вы уже думали, командующий, что Вы будете делать после этого?
Вопрос застал Бэрла врасплох.
– Вам нужно будет избираться в Президенты, командующий, – продолжал советник, – и о том, когда и как это будет происходить, надо начинать думать уже сейчас.
Бэрл задумался.
– Для выбора Президента выбирается Парламент, в который выносятся кандидатуры для голосования. Я не никогда занимался политикой и не знаю, кто будут кандидатами.
– Сложно сказать, – пожал плечами советник, – из-за войны и последующих событий, общественная жизнь была не слишком активной. Скорее всего, Ваша кандидатура будет единственной.
– Я это предполагал, – кивнул Бэрл, – я на экранах, я зачитываю решения, сообщают о заседаниях и совещаниях под моим руководством... Это как-то плохо увязывается с нашими демократическими принципами?
– Да, к сожалению. Просто время такое.
– Вот именно. Может, не будем обманывать сами себя? Я готов быть исполняющим обязанности Президента. А через шесть лет, когда жизнь, в том числе и общественная, наладится, я просто уйду с поста, и мы сможем нормально выбрать Президента.
– Я думаю, что Парламент вновь выберет Вас, если в мирное время Вы будете руководить планетой не хуже, чем сейчас.
– Да. Поэтому нам необходимо изменить Конституцию, внести в нее запрет занимать этот пост больше одного раза кому-либо.
– Но почему?
– Наши Президенты подолгу засиживались на своем месте, теряли связь с реальностью. Это послужило не последней причиной проигрыша в войне. Да и кто знает, началась бы война вообще, если бы руководство страны менялось чаще чем в двадцать пять – тридцать лет. Шесть лет – более чем достаточный срок, чтобы успеть сделать то, что хочешь. А дальше – все. Пусть приходит новый.
– И Вы не хотите сделать исключение для себя?
– А чем я лучше других? Пока у меня все получается, но кто скажет, будет ли получатся дальше? Этот вопрос нужно вынести на референдум.
– А с Вами как поступим?
– Честно говоря, я не люблю пустых формальностей. Если вы сочтете нужным формально подтвердить мое президентство, проведем еще один референдум, как при прежнем продлении срока. Но я бы не хотел этого.
После небольшой паузы, советник по экономике предложил:
– Давайте, совместим эти два референдума в один, с двумя вопросами.
Бэрл покачал головой.
– По сути, таким образом, мы свяжем изменение в Конституции с моей персоной. Я приобрел авторитет и не хочу, чтобы он оказал влияние на выбор людей.
– Я лично буду голосовать против, – мрачно сказал советник по иностранным делам.
– А я так, как скажет командующий, – выкрикнул Радл.
– Вот этого-то я и боялся, – подытожил разговор Бэрл.
Обсудить эту проблему было не с кем. К Никите идти не хотелось, Бэрлу не нравилась зависимость от Стража, но другого выхода у него просто не было. На этот раз Страж лежал на кровати, заложив руки за голову, гладя в потолок и слушая песню. Его компьютер лежал на столе и негромко играл, а над ним в воздухе вертелось трехмерное изображение какой-то скульптуры. Бэрл прислушался, но с трудом разобрал несколько слов на имперском. Никита приоткрыл один глаз, глянул на Бэрла, лениво поднял правую руку и прищелкнул пальцами. Музыка стихла.
– О каком герое идет речь? – спросил Бэрл, усаживаясь на кровать.
– О последнем, разумеется, – с той же ленью ответил Страж.
– А если поточнее?
– Это аллегория. Что у тебя за дело?
– А почему ты решил, что я по делу?
– А ты когда нибудь приходил просто так?
Бэрл улыбнулся, затем вздохнул и пересказал весь разговор. Никита резко сел. Его глаза оказались всего в десяти сантиметрах от глаз Бэрла.
– Я уже слышал это один раз. Почти три тысячи лет назад. Да будет тебе известно, что ты почти повторяешь путь Императора.
– Даже так?
– Да. Он отказался стать бессмертным, аргументировав это так же, как и ты. Он тоже не стал проводить никаких референдумов и выборов, чтобы подтвердить свой титул. Он считал его полученным по праву завоевателя.
Бэрл поморщился.
– Я – не правитель, я – космический инженер. Сейчас я чувствую себя ответственным за тех, кто поверил в меня. Но я должен буду уйти, и ты знаешь почему.
Никита чуть приподнял правую бровь.
– Я думаю, для Империи это скорее хорошо, чем плохо, когда уходит предсказуемый, но сильный политик.
– У тебя все выходит «лучше для Империи».
– Когда-то говорили «все что бог ни делает – все к лучшему». Это почти правда.
– И даже оккупация нашей планеты?
– Задолго до моего рождения один очень мудрый человек, которого почему-то называли философом, сказал «То что не убивает меня, делает меня сильнее». Вот увидишь, твоя планета очень скоро станет гораздо сильнее, чем она была до проигранной войны.
– А нам позволят стать сильнее? Пять лет – совсем немного. Нам не хватит этого. Что мы будем делать, когда на нас опять навалятся враги?
Никита медленно встал с кровати, задев посторонившегося Бэрла. Страж выпрямился во весь рост.
– Я, Ларионов Никита Александрович, Страж Империи, лично гарантирую безопасность Вотара до тех пор, пока вотарский флот не достигнет того же уровня, что и к началу войны. Эта гарантия включает в себя передачу необходимой информации в случае конфликта, советы и личное участие в боевых действиях.
– Во всех?
– Кроме прямого военного конфликта с Империей.
– А как к этому отнесется Император?
– Не Императору служу – Империи.
И в этот раз Бэрл ушел, плохо понимая, что же теперь ему нужно делать.
Его общение со Стражем скоро прекратилось – и Бэрл не знал, грустить ему или радоваться. Имперцы должны были уходить с планеты последними, но уже настала и их очередь. На главный космодром приземлился небольшой военный корабль, гвардейцы в сопровождении Никиты вошли внутрь, и Бэрл остался в компании имперского адмирала и двух офицеров. Адмирал передал ему бумагу с письменной гарантией безопасности, подписанной Императором – на пять лет, а офицеры – кипу бумаг в чемоданчике. Там же был и детектор, позволяющий определять генетически измененных. Еще несколько минут – и корабль покинул планету. Вотар окончательно стал свободным.