Конечно же, все начинается счастьем. Счастливо и невзначай она пробилась из-под земли. Счастливо и совершенно случайно он сидел на лавочке как раз в этом месте и болтал ногой. Впервые распустив свой нежный бутон, она увидела небо, солнце и его ботинок, столь близко раскачивающийся над ней. Засмеялась, потянулась к нему, к опоре -качелям и облокотилась слегка. Немного изумленный он деликатно поддержал её.
- Ах, покачайте же меня!
- Почту за удовольствие, держитесь.
- Однако здесь чудесно!
При этих словах она естественно, просто чтобы не соскользнуть, выпустила тоненький нежный отросток и обвилась вокруг его щиколотки.
Приятно наслаждаться моментом легкости в одиночестве, но вдвойне приятно найти необременительную компанию и завести беседу из незначительных слов и улыбок.
- Мое имяя – жеманно тянула она, и придумала – Василиса.
- Как мило, а я Петр. Рад, очень рад. Но Вы так неожиданно появились здесь. Кто вы, откуда?
- Я редкий цветок, я девушка.
- Так ли редки на свете девушки? Кажется, вас даже больше, чем охотников до вас?
- О, это вряд ли. А вы охотник?
- Не приходилось… Ммм, возможно… – Заскромничал он.
Тут, конечно чтобы лучше слышать, она грациозно обвила его коленку веточкой, и незаметно подросла.
Ему стало щекотно. Какое маленькое, миленькое создание, думалось Петру. Появилось осознание своей величины и значительности. Это тоже было щекотно.
- А кто вы, Петр?
- Я гений, скромно признался тот.
- Да что вы говорите, и как?
- Что, и как?
- Ну как же, вы признанны? Как вам живется под бременем гениальности? Ах, думаю, это такая ответственность.
- Да, знаете ли. Непросто. Непросто быть на голову выше прочих. Порой судьба такова, что свой рост приходится скрывать.
Он немного понурился.
- Не падайте духом, верьте. Я уже и сейчас вижу, какой вы редкий, высокий мужчина. И она льстиво пощекотала его в паху. Вероятно случайно, запутавшись веточкой завозилась и раз… Ширинка оказалась распахнутой.
Дальнейшие несколько минут я не смогу здесь описать, так как стыдливость вдруг заставила меня отвернуться. Когда же, наконец, любопытство пересилило, я увидела разнеженный, еще немного подросший цветочек, со счастливыми глазками и Петра, с явными следами экстаза на лице. О коем свидетельствовали перекошенные в улыбке губы и немного закатившиеся глаза.
И вот, перед нами уже любовники. Все переменилось. Цветность мира вокруг поубавилась, зато эти двое заиграли яркими красками.
Признаться, даже завидно. Любят. Играют. Красочные. Любить, играть и любоваться, любоваться, любо в ь.
Однако…
- Однако, мне как-то и не встать. Дорогая, мне что-то тесно от тебя. Не могла бы ты…
- Что!
Ох, да голос-то у неё визгливый, а раньше она, наверное, это умело скрывала! Ах, Петр, какие открытия.
- Что ты хочешь этим сказать! Я здесь живу, я здесь расту! Куда мне деваться, я сломаюсь!
И зачем такие драмы, трагедии, песни козлов? Это совсем не интересно – думал Петр и резко попытался распутать обвивающий его стебель.
-Хруп! Хрустнул стебелек.
- Больно! – Вскрикнула она, и с размаха вонзила, неизвестно откуда взявшийся шип в его плоть.
Плоть туго скрипнула, и скрип ожогом полыхнул по нервам.
Картина следующая. Тихая грусть.
Два блеклых существа разглядывают заманчивый, красочный мир. Думают о чем-то. Тем временем перелом на веточке сросся, некрасивым, грубым узелком. Рана на теле Петра затянулась, правда навсегда врос в его тело шип его цветочка. Его нежной девушки. Так что же? Ко всему можно привыкнуть, и если двигаться аккуратно, то и не заметно вовсе, не болит. Но если как-то забыться, неправильно пошевелиться, то вай! Порой и звезды в глазах.
А так, не болит. И как с другой стороны хорошо, что она его любит, что точно не оставит. Разве вообще, для нормального человека возможен выбор между одиночеством и не одиночеством? Разве кто-то предпочтет одиночество? Не-не, скорей припишем впереди частицу не.
И складно все, и ладно. И глаза ее все ближе. Ближе у сердца. И головка ее ближе, на сердце.
- Цветочек мой. Девушка.
- Судьба моя, милый.
- Цветочек мой, в сердце моем.
И сердце его в ее лепестке. Но только она уже не сожмет и не сделает больно, вдруг почувствовав его боль.
Просто расти, милая и смотри моими глазами….
А дальше?
Я потеряла их, но может быть, они и есть та мифическая пара - двое уже пожилых, но нежно любящих друг-друга. Да, вроде, вы же говорили, что видели их в парке, гуляющими за руку? Бросьте, разве любящая женщина может быть сорняком? Конечно, она стала такой как я и вы. Сама ходит, сама пляшет и ну и так далее… А то что далее, всегда прекрасно.