( все события рассказа вымышлены, с автором не отождествлять)
Сегодня она осталась на даче одна. Был чудесный морозный вечер. Снег, которого в этом году намело немыслимо много, снова лениво шел, искрясь в блёклом свете фонарей, кое-где расставленных по дачному участку. Собака давно спала, иногда дергая лапой, вспоминая, наверное, в своих собачьих снах дневную пробежку по деревне… Наталье Николаевне не спалось: всю жизнь она боялась ночью оставаться одна. Как назло обострялся слух: иногда было слышно, как где-то хрустнула ветка дерева в темноте за забором; или залаяли собаки, или проехала машина по дороге. Иногда раздавались голоса рыбаков-любителей, уже не первый год приезжавших на искусственное озеро, на берегу которого предприимчивые бизнесмены построили небольшую базу отдыха. Подвыпив после или до рыбалки (кому как нравилось), они начинали во весь голос рассуждать о высоких материях, и их привычный матерок был отчетливо слышен на окрестных дачах. Иногда в полемику с хозяевами вступали псы, которых зачем-то тоже привозили рыбачить.
Но в этот вечер стояла редкая тишина, несмотря на то, что уже после полудня к берегу озера подъехало несколько крутых джипов. «Удивительное дело!»- подумала тогда еще Наталья Николаевна, так непонятна была эта тишина. Она настораживала. И когда среди ночи раздались громкие ругательства, какие-то хлопки и звон стекла, Наталья Николаевна испугалась, вышла на заснеженный балкон и стала всматриваться в темноту. Через несколько минут окрестность оглушили звуки работающих моторов, и она увидела, что две из трех машин на большой скорости удаляются по дороге от базы отдыха к шоссе. Третья машина вскоре тоже ожила, но поехала как-то неуверенно, и вместо того, чтобы двигаться по дороге, она вдруг повернула в сторону дачи Натальи Николаевны, медленно проехала метров двадцать и, уткнувшись носом в сугроб на обочине, остановилась недалеко от ее ворот. «Вот это да…», - только и подумала Наталья Николаевна, ежась от страха. Нужно было что-то делать. Соседей, как назло, этой ночью не было, попросить помощи было не у кого, поэтому Наталья Николаевна настроилась на принятие самостоятельного решения: надо пойти и посмотреть, что случилось с водителем. Собака, проснувшись, поддержала ее решимость и, когда Наталья Николаевна открыла дверь, выбежав во двор, понеслась к воротам. Наталья Николаевна окликнула водителя, но не услышала ни звука. «Только трупов мне не хватало для полного счастья», - подумала она, и все же подошла к дверце.
- Эй, кто за рулем?
В ответ она услышала какое-то невнятное мычание.
- Ага. Значит, водитель живой. Это обнадеживает.
Попыталась открыть дверь машины. Та открылась, и из машины, словно мешок с песком, вывалился мужчина. Он был ужасно пьян.
- Хто? – хрипло проговорил он.
- Вы живы? – переспросила Наталья Николаевна. – Можете идти?
- Куда?
- Вам нельзя ехать в таком состоянии. Проспитесь, а утром уедете…
- А ты кто? – вновь задал он вопрос.
- Я здесь живу, вот на этой даче. Давайте пройдем в дом. Вы замерзнете на морозе.
- Да… - только и сказал он, то ли соглашаясь, то ли давая оценку своему положению. Но попытался встать.
Наталья Николаевна подхватила его и как раненого потащила к дому. Собака бежала рядом и уже не лаяла, а почему-то как перед другом виляла хвостом.
- Конечно, я сошла с ума, - только и подумала Наталья Николаевна, заводя нежданного гостя в помещение.
Комната освещалась тусклым светом люстры: напряжение и летом-то было ниже нормы, а зимой, когда включались дополнительные электроприборы, оно понижалось до самой нижней отметки, а частенько и совсем света не было.
Наталья Николаевна подтащила мужчину к дивану, и гость тут же отключился.
«Нужно снять с него пальто»,- подумала она. Стала тянуть за рукав, кое-как сняла и повернула мужчину к свету. Его лицо было всё в ссадинах, по щеке тонкой струйкой стекала кровь, больше никаких повреждений заметно не было. Но Наталья Николаевна остолбенела на мгновение:
- Так не бывает! – только и смогла проговорить она, когда увидела его лицо.
Это был Митя, сын ее бывших соседей по дому. Это был, без всякого сомнения, Митя Фроловский, с которым она не виделась больше десяти лет и о котором постоянно думала, вспоминала легко, нежно, с какой-то непонятной грустью, как вспоминают об ушедшей молодости.
Наталья Николаевна спохватилась: машина брошена у ворот. «Нужно пойти и заглушить двигатель»,- решила она. Пока шла к машине и обратно, размышляла о нежданном госте. Как он попал сюда? Что с ним произошло? А память начала уже свою кропотливую работу и перенесла Наталью Николаевну в то далекое время, когда она была всего-навсего Наташей и работала в регистратуре районной поликлиники, куда устроили ее родители (хорошо, рядом с домом). По вечерам ездила в свой историко-архивный институт и возвращалась поздно вечером. Страшно не было: в этом районе она выросла, здесь было много знакомых, и от остановки до подъезда было рукой подать. А в подъезде каждый раз ее встречала компания подростков, которая, расположившись на ступеньках у входа, бурно проводила свой досуг: курила и, со смаком ругаясь матом, делилась опытом общения с женским полом. Прогнать их было невозможно: все жили или в этом подъезде или в этом доме. Жаловаться родителям тоже не было никакого смысла. Приходилось терпеть. Но ребята, на самом деле, были не злые, и при встрече непременно здоровались, иногда, правда, отпускали вполголоса сомнительный комплимент в ее адрес, но она воспринимала это спокойно, делая скидку на их возраст. Митька в основном молчал, нахально ее не рассматривал, и, казалось, совершенно не интересовался женским полом. Он отчаянно ругался, принципиально не курил, и занимался где-то тогда еще почти запрещенным в стране каратэ (вечно косточки пальцев на его руках были разбиты в кровь). У него была хорошая, дружная семья: мама работала инженером в какой-то организации, отец военный, подполковник, переведенный несколько лет назад в Москву из города Калинина, и младшая сестренка Аннушка. Митька оканчивал школу и совершенно не знал, куда идти учиться дальше, хотя отец прочил ему карьеру военного. Но в конце восьмидесятых поступать в военное училище было равносильно самоубийству: армия разваливалась на глазах, военные бедствовали, особенно в маленьких городках, разбросанных по всей стране. Только самые отчаянные могли тогда решиться поступать в военное…
Однажды вечером, когда Наташа вышла на своей остановке, к ней
подступили незнакомые парни и в прямом смысле стали хватать за руки. Она испугалась, попыталась вырваться из пьяных рук, ей это удалось. Что было силы она побежала к подъезду, влетела в него, тяжело дыша, и остановилась перед лифтом. Ее бил озноб, глаза наполнились слезами. Вдруг боковым зрением она заметила, что на лестнице, в самом углу, кто-то сидит.
- От кого вы так несетесь? – спросил знакомый голос. Наташа узнала Митьку.
- Ко мне парни какие-то пристали. Вот и сбежала от них, - успокаиваясь понемногу, сказала она.
- А что же вас ухажер не провожает?
- А вот это не твое дело, - тихо проговорила она и прислушалась,
не идет ли лифт. Но он, кажется, в очередной раз, застрял где-то на одиннадцатом этаже: было слышно, как двери лифта то открываются, то закрываются…
- Зачем так грубо, - Митька поднялся и подошел к Наташе. – Я спрашиваю потому, что видел вас недавно с каким-то мужиком. Вот и всё.
- Это мой бывший одноклассник. Так, встретились случайно, он и проводил…
- А, понятно. Похоже, вам сегодня придется подниматься пешком: лифт не работает…
- Ничего страшного. Пойду пешком. На шестой этаж не так высоко подниматься. А что же ты сегодня в одиночестве сидишь? Где друзья?
- Да так, по делам разошлись…
Наташа и Митька одновременно взглянули друг на друга. Наташа почему-то смутилась, и Митька быстро отвел взгляд.
- До свидания. Я пошла.
- Ну, пока.
С этого вечера Наташа почувствовала чью-то негласную опеку: возвращалась ли она из института, или сидела допоздна у подруги в соседнем доме. Кто-то явно шел за ней. Этим «кем-то» был, конечно, Митька. Что он напридумал себе: решил поиграть в благородство, свойственное его возрасту, или проявлял воспитанность, а, может быть, просто по-соседски решил помочь - непонятно, но Наташе стало спокойно. Она уже не боялась незнакомых подростков, темной улицы, неосвещенного подъезда. Где-то должен быть Митька…
Так незаметно в ее взрослую по годам, но инфантильную по образу мыслей голову, стали проникать совсем ненужные мысли, крамольные, осуждаемые обществом: этот юноша явно ей нравился. Она почувствовала в нем какую-то мужественность, какую-то силу, не по годам твердый характер. Фантазии, одна красивее другой, кружили ей голову, и она останавливалась в них только тогда, когда вспоминала, какая у них разница. А разница-то была огромная: больше десяти лет! Тогда Наташа уходила полностью в работу, в учебу, старалась избегать с ним встречи, лелеять мысли о своей первой, безответной любви к однокласснику, даже отвергла предложение о замужестве от студента мединститута, с которым встречалась всего пару месяцев, но ростки «порочного» чувства к Митьке уже прочно проросли в ее сознании. Оставалось только бежать, куда глаза глядят.
Но судьба распоряжается нами не всегда так, как нам этого хочется. Подруга, работающая в школе, собралась со старшеклассниками в очередной поход на Кавказ. Медик, который должен был сопровождать группу, как назло заболел, а без мединструктора группу не выпускали на маршрут. Ольга предложила поехать Наташе, которая, правда, не имела медицинского образования, но работала-то в поликлинике. А кто там будет разбираться: медик она или нет. В общем, Оля уговорила подругу, оформила ее официально, и Наташа стала готовиться к поездке.
- Наташ, гитару свою не забудь, - напомнила подруга.
- Хорошо, возьму, только из меня бард некудышний…
- Ничего, ребята будут играть. Все веселее, - уверила Наташу Ольга.
Вот так и встретились они в поезде: Митька и Наташа. Их купе были рядом, и почти всю ночь она, забравшись на верхнюю полку, слушала, как ребята болтали с девчонками, хихикали, бегали по проходу вагона – наслаждались свободой, избавившись от родительского глаза и опеки. Ехали долго: ночь, день и еще ночь. Только рано утром второго дня поезд прибыл на станцию Горячий Ключ, где и начинался туристический маршрут московской группы.
Поход в горы требует подготовки: лазить по горам – дело не простое, тем более с рюкзаком весом больше 12-15 килограмм. И мальчишки, и девчонки перед поездкой проходили тренировки: бегали в спортзале и на школьном стадионе, набивали рюкзаки кирпичом и пешком поднимались на четырнадцатый этаж, отжимались на турнике, лазили по канату. В общем, серьезно готовились. А Наташа попала с корабля на бал: ни физической подготовки, ни малейшего представления о походной жизни. С первых же часов на маршруте она стала позорно отставать. И чтобы не задерживать всех, но и не потерять ее из виду, руководитель группы, физрук Петр Ильич, дал задание Митьке идти вместе с Наташей. Митька изобразил на лице гримасу недовольства, но все же пререкаться с учителем не стал: подошел к новоиспеченной туристке и молча забрал ее рюкзак, поместив его, как парашют, спереди. У Наташи осталась в руках только гитара.
- Извини, я честно стараюсь идти со всеми, но у меня не выходит,
- виновато сказала Наташа, когда группа скрылась за очередным поворотом.
- Идите уже молча, - пробурчал Митька.
Он видел, как ей тяжело, как ее лицо покраснело, и вся она взмокла, взъерошились волосы, наполнились слезами глаза. Ему было ее жалко, но зачем она потащилась в горы, если не знала, что это такое? Походница, блин! Вот ползи тут…
Наташе было очень стыдно, но в то же время в душе она ликовала: вот он, Митька, идет рядом, тащит ее рюкзак. Нужно будет поблагодарить его, но после, а сейчас он злой, и лучше на самом деле идти молча.
Шли почти весь день, делая небольшие привалы. Вечером Наташа почувствовала, что ей намного легче идти, она стала даже окрестности замечать ( красотища несказанная!), у неё открылось как бы второе дыхание, и она попросила у Митьки свой рюкзак обратно, но тут же услышала грубое:
- Идите уж! Завтра понесете…
Поздно вечером разбили палаточный лагерь. Пошел мелкий, противный дождь. Все попрятались в свои палатки. А Наташа вдруг заистерила: не сможет она дальше идти, опозорится завтра, да еще перед ребятами. Вышла из своей палатки, накинула плащ и пошла бродить по окрестностям палаточного городка. Даже подруге Ольге ничего не сказала. Нашла какое-то поваленное дерево, села на него, вспомнила свой первый походный день и уже готова была зареветь от обиды на себя саму и от стыда, как рядом услышала вдруг:
- Где вас черти носят? Бегай тут по всему лесу, ищи…
- А ты не ищи. Иди к ребятам. Куда я денусь из этого леса?
- Не говорите глупостей. Сейчас же возвращайтесь в лагерь.
Митька стоял без плаща, в одной штормовке, из-под которой выглядывала тельняшка, волосы, конечно, промокли, глаза блестят: сущий чертенок! Ей так захотелось погладить его по волосам, но она только устало сказала:
- Хорошо, Митя, иду.
Следующим вечером Наташа испытала настоящий приступ ревности, когда Митька долго и с явной заинтересованностью в глазах болтал, сидя у костра, с одноклассницей Иркой Звягиной. «А ты чего хотела? – спрашивала она саму себя. – Все правильно: семнадцатилетнему пареньку нужно общаться со сверстницами, а не с тетеньками на десять лет старше». Наташа не знала, куда деть глаза: но куда ни смотрела, все равно натыкалась на эту парочку. Взяв гитару, Наташа снова ушла подальше от костра. Устроилась удобно на пне и стала наигрывать свою любимую песенку «Можжевеловый куст». Она пела ее по-своему, как запомнила, когда была на концерте бардовской песни дома у одних знакомых, на так называемом «квартирнике». Но слова песни так перекликались с ее нынешними чувствами, что Наташа не могла ее не петь:
- Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
Остывающий лепет изменчивых уст.
Легкий лепет, едва отдающий смолой,
Проколовший меня смертоносной иглой…
- Поете? - спросил Митька. – А почему не у костра?
- Да неудобно как-то…
- Неудобно что? Глупости говорите какие-то. Зачем тогда гитару тащили?
- А ты играешь?
- Пробую… Вот Цоя песни знаете?
- Слышала.
- Вот это песни!
- А что же ты, Митя, девочку свою одну оставил?
- Хм… Свою… Поболтали и разошлись… Вот снова вас искать пришлось.
- Значит, я тебе помешала?
- Снова глупость сморозили. Пойдемте уж…
Он галантно протянул Наташе руку, подтянул ее в свою сторону и тут же отпустил. Наташа почувствовала, что рука его была чуть влажная и холодная.
«Волнуется что ли?» - подумала она и быстро пошла к костру.
Оставшиеся два дня прошли весело. Во всю светило солнце, и когда группа спустилась к морю, температура воздуха прогрелась до 20 градусов, что для прибрежной осени было обычным делом, а для походников-москвичей – приятной неожиданностью. Ребята носились по берегу, девчонки собирали камешки, кто-то, самый смелый, пытался попробовать морскую водичку и, разувшись, бегал по песку и прыгал по валунам, покрытым водорослями…
На обратном пути в поезде только и разговоров было, что о походе. Когда позади все трудности, остается лишь ощущение радости от победы над собой; всех переполняют впечатления, все в восхищении от красоты гор. Наташа не пожалела о том, что поехала. По причинам, вполне понятным: приобрела походный опыт и немного подружилась с Митькой.
Но дома Мите приготовили сюрприз: отца срочно переводили служить в Германию, и со второй четверти его ждала новая школа при советском посольстве в немецком городке под Берлином. У военных все делается быстро: сегодня ты в Москве, а завтра – уже принимаешь дела в новой части. Митя уехал. Наташа осталась наедине со своими фантазиями. Больше никто не смущал ее своим вниманием, не мелькал перед глазами. Жизнь «устаканилась», как говорится. А тут еще Ольга познакомила ее с молодым человеком, с которым у Наташи сразу же завязались хорошие отношения, позже перешедшие в решение жить вместе. И когда летом Митька вернулся в страну, чтобы поступать в военное училище, Наташа была уже замужем и ждала ребенка. Все встало на свои места.
А Митя стал курсантом и уехал из Москвы.
Однажды в сентябре, в почтовом ящике Наташа нашла от Мити письмо. Что почувствовала она тогда? Радость, конечно. Что-то ёкнуло в груди, всколыхнулось, наполнилось светлой грустью и нежностью. Митя писал о своей учебе, о том, что вспоминает поход на Кавказ, расспрашивал ее о муже и желал счастья. Наташа весь вечер, сначала в уме, а потом и на бумаге, сочиняла ответ. Она сдерживала переполнявшие ее чувства, как могла, и письмо получилось в меру искренним, чуть шутливым и добрым. Таким, чтобы Митька ответил, обязательно бы ответил на все ее вопросы: как учится, какие преподаватели, кто – друзья, как проводят досуг. Так началась их переписка, ни к чему не обязывающая, дружеская, без намеков и излишних эмоций.
Однажды, в очередном письме, Митя сказал, что к нему в училище собираются друзья и что, если Наташу отпустят дома, она может приехать тоже. Наташа решила съездить. Зачем? Странная поездка… Трое юных парней и взрослая женщина. А Наташе было все равно: так ей хотелось увидеть Митьку. Подумаешь, кому какое дело. Может быть, она старшая сестра? Вполне подходит. Митька вышел к ним из проходной, как ни странно, не в форме курсанта, а в гражданской одежде, которая ему уже была явно маловата, так физически окрепло его тело. Он повзрослел, держался уверенно, весело и непринужденно болтал об учебе, не забывая задавать вопросы своим друзьям. Наташа больше молчала и слушала, пристально вглядываясь в черты Митькиного лица, стараясь запомнить выражение его глаз, его улыбку и такой откровенно задорный смех. А Митька тоже нет-нет да посмотрит на нее как-то нежно, потом напустит на себя взгляд равнодушия или нарочито повернется к друзьям. Незаметно прошли три часа, и Митя возвратился в училище. Всю обратную дорогу Наташа думала о нем. Не о муже, не о маленькой дочери, а об этом пареньке, так нелепо вошедшем в ее жизнь, превратив ее в айсберг чувств, где на поверхности была любовь к семье, к мужу, к которому только-только начинала привыкать, а в глубине прятались огромные пласты нерастраченной любви к Митьке.
Так и плыл по океану её жизни этот айсберг, чуть больше становилась его поверхность, но по-прежнему под темной водой скрывалась сердечная боль и жила непонятная ей самой надежда…
После окончания училища Митя вернулся в Москву и через некоторое время написал рапорт на увольнение из рядов военнослужащих. Начинались девяностые годы – самые беспредельные годы в нашей стране, когда деньги делались буквально из всего, когда закон стал только видимостью, когда экономика, рухнув, не могла подняться. Это было время «бандитских бригад» и «малиновых пиджаков», это было время, когда вчерашние инженеры, военные, преподаватели пытались заниматься бизнесом и открывали свои малые предприятия, но, в основном, торговали всем, что было возможно привезти из-за границы.
Наташа в конце девяностых годов, будучи уже матерью двух дочерей, переехала из старого дома в новую квартиру в ближайшее Подмосковье, ее захлестнула волна домашнего хозяйствования. Нужно было покупать мебель, посуду, заниматься детьми, налаживать отношения с мужем, который нет-нет да и выкинет номер: начнет пить и будет пропадать по три дня, а потом появляться грязный, опухший, с тупым и бесцветным взглядом, с дико высоким давлением и ужасным перегаром. В такие моменты Наташе хотелось выкинуться с шестого этажа, но дети, ничего не понимающие, радующиеся приходу отца, сдерживали ее отчаяние, заставляли реально смотреть на жизнь, дарили желание сохранить семью во что бы то ни стало. И надо отдать должное мужу, вскоре эти выходки совсем прекратились. Муж нашел хорошую работу, появилась возможность жить, не считая каждую копейку: купили машину, отличный дачный домик с участком около 20 соток, наполнили квартиру электроникой.
Однажды позвонил Митя. Наташа слегка удивилась и очень обрадовалась, пригласила его в гости. Митя приехал. Они сидели на кухне, пили чай, болтали. Младшая дочка все время лезла к нему на колени. Было легко, непринужденно, весело, как будто они часто-часто виделись. Как-то так, между прочими новостями, Митя сказал о своей женитьбе. Но никаких подробностей о своей свадьбе, о жене, так, одни общие фразы. Наташа не расспрашивала: захочет, расскажет сам. Удивительно, но с ее стороны не было никакой ревности (только чуть-чуть, самую малость), никакого сожаления, наоборот, Наташа была рада за него и желала ему счастья. Митя быстро нашел общий язык с ее мужем, даже обменялись телефонами. А вскоре он тоже стал отцом: жена родила ему дочку.
Через год Митя еще раз приезжал к Наташе в гости. Тогда он показался ей каким-то потерянным, ушедшим в себя. Митя за вечер много выпил и бормотал что-то бессвязное, а Наташа, боясь, что он не доедет домой, решила его проводить. Они долго стояли в подъезде, она пыталась ему что-то внушить на правах старшей подруги, а он, не слушая ее, говорил какие-то глупости… «Разговор слепого с глухим»,- подумала тогда Наташа, сажая его на последнюю электричку. И с этого дня в ее сердце почему-то затаилась тревога.
А потом Митя исчез из ее жизни больше, чем на десять лет. Когда она приезжала к родителям на старую квартиру, до нее доходили некоторые подробности его жизни. Но ничего внятного ни от кого Наташа так и не услышала. И у нее закралась мысль: а вдруг с ним что-то случилось? Вдруг он оказался в тюрьме или, того хуже, умер? Ведь так много тогда в бандитских разборках гибло молодых парней, и на городских кладбищах возникали целые монументы убитым в этой нелепой бойне. А, зная неуемный характер Митьки, можно было предположить все, что угодно.
Иногда он ей снился, как наяву: во сне они снова общались, он смеялся непринужденно и смотрел, как всегда смотрел, чуть лукаво, так, что не знаешь, шутит он или серьезно себя ведет. После таких снов Наташа ходила по квартире молчаливая, ей не хотелось никого видеть, она старалась придумать себе дело, чтобы механически выполнять какую-нибудь работу и лелеять свой сон, снова и снова представляя себе лицо Митьки. «У меня явно едет крыша»,- думала она. Но снова доставала старые потрепанные конверты писем, забивалась в самый тихий угол квартиры и перечитывала знакомые строчки, с трудом разбирая Митькины мелкие каракули.
Шло время. Сужался круг друзей, менялись места работы. Взрослели дети: старшая дочь поступила в юридический институт и училась уже на третьем курсе, младшая оканчивала школу. В доме появился компьютер, а потом и интернет. Наташа, теперь для всех Наталья Николаевна, освоила его потихоньку и стала разыскивать на сайтах сведения о своих знакомых. Нашла Ольгу, подружку далекого детства. Судьба развела их более пятнадцати лет назад, а теперь они наладили переписку и даже несколько раз перезванивались. Но слишком много времени прошло. У каждой из них сложился определенный круг знакомых и друзей, сформировались свои взгляды на жизнь, поэтому общение было немного натянутым, хоть и искренно радостным. Просто иногда в разговоре они вдруг замолкали обе, не зная, что сказать, о чем спросить, и чувствовали себя в такой момент не в своей тарелке. Нашлись и знакомые по старой квартире.
И вот однажды на одном известном сайте появился Митя, вернее Дмитрий Сергеевич Фроловский, генеральный директор фирмы «СКО-СВ», занимающейся комплектующими к сотовым телефонам. Что пережила Наталья Николаевна, увидев его фотографию, трудно передать: облегчение, радость, смешанные со слезами счастья – он жив, с ним ничего не случилось! Она с радостью кинулась в переписку. Он откликнулся, сдержанно вежливо вкратце рассказал о себе, вскользь упомянув о проблемах нынешних: шесть лет назад у него умерла жена, он один воспитывает дочь, работа не очень нравится. Женщина, с которой жил около трех лет, обманула его, украв все деньги, и теперь он вынужден, продав большую квартиру, переехать к родственникам жены. И ни вопроса не задал в ответ. Его не интересовала ее жизнь, как и не было желания увидеться или просто поболтать по телефону. Общение на расстоянии его вполне устраивало. Наткнувшись на стену вежливого равнодушия, Наталья Николаевна сначала опешила, попыталась снова преодолеть это отчуждение и, уверившись, что ТОГО Митьки больше нет, перестала писать. Ей было очень больно. Тем более больно было оттого, что она по-прежнему нежно относилась к нему. Глядя на фотографии, которые он разместил на сайте, она радовалась его возможностям: фото были из самых разных стран мира. На них она видела молодого мужчину, чуть располневшего, с начинающими расплываться чертами лица, но с тем же лукавым взглядом, в котором читалась неуемная тяга к авантюрам и приключениям, всегда привлекавшая и ее саму, но так и не реализовавшаяся в жизни. Со дна души стала подниматься волна нерастраченных чувств и, как цунами, обрушилась на берег ее сердца. Наталья Николаевна лишилась душевного покоя. Как она смеялась над собой, как ругала, обзывая себя идиоткой, но выкинуть его образ из своей глупой головы так и не смогла. Начала писать стихи, мучая ими свою близкую подругу, которая сказала, прочитав, что они напоминают стихи семнадцатилетней девчонки. Докатилась! Но Наталье Николаевне необходимо было выплескивать наружу переполнявшие ее чувства, а другого метода она не придумала.
Так прошло полгода, и все снова встало на свои места. Наталья Николаевна успокоилась. Она убрала подальше все фотографии, увезла на дачу все письма и совсем перестала заниматься поэтическим графоманством. «Я смогла это пережить, - успокаивала она сама себя. – Всё будет хорошо».
И вот теперь…
Очнувшись от своих воспоминаний, Наталья Николаевна посмотрела на спящего Митю. Его сон, если так можно было назвать это пьяное забытье, был глубок, но не спокоен. Кровь из раны на лице больше не текла, подсохла, разбитые губы опухли, а коротко постриженные волосы были мокрыми от растаявшего снега и топорщились ежиком.
- Нужно привести твое лицо в порядок, - тихо проговорила Наталья Николаевна. – Ты слышишь меня, Митя?
Не получив ответа, она смочила в теплой воде кусочек марли и подсела на краешек дивана.
- Ну вот, это уже больше похоже на лицо. А теперь я вытру твои волосы.
Митя заворочался, бормоча что-то, стал отмахиваться от нее руками и снова затих.
- Ладно. Спи. Я тоже пойду спать.
И Наталья Николаевна, оставив в комнате свет, поднялась на второй этаж.
Переживания последних нескольких часов лишили ее сил, и она сразу же уснула. Но спала недолго. Под утро ее сон улетучился, и сколько бы она не закрывала глаза, больше заснуть так и не смогла. Тихонько спустилась вниз и посмотрела на Митю. Он спал уже спокойно, повернувшись на бок. И Наталья Николаевна, не удержавшись, повинуясь какому-то внутреннему порыву, подошла и нежно погладила его по голове. «Вот ты какой, мой айсберг», - про себя засмеялась она и снова провела рукой по его волосам, потом подумала: « Что будет, когда ты проснешься? Вежливо поблагодаришь и уедешь? Да, скорее всего так и будет. Да и узнаешь ли ты меня? Ведь за эти годы я тоже сильно изменилась: постарела, подурнела. Правда, мне никто не дает моих лет, но куда же их деть? «Все они мои», как пела Пугачева».
Наталья Николаевна задумалась и вышла из своего забытья, почувствовав на себе пристальный взгляд.
-Здрассьте…
-Доброе утро, Митя. Ты узнал меня?
-Конечно. А как… я к вам попал? - спросил он, вставая с дивана.
- Все просто: ты вчера ехал пьяный, твоя машина увязла в снегу около ворот моей дачи. Я тебя отвела в дом, чтобы ты не замерз.
- Да… Черт. Напился вчера, подрался…Вот дурак! Спасибо, что вышли среди ночи и подобрали.
- К чему эти реверансы, Митя. В жизни случается всё…
- Хм, бывают же такие встречи. Голова раскалывается… Ничего не соображаю. Нужно к машине сходить.
- Как, ты собираешься сейчас ехать? По-моему, ты еще не в состоянии вести машину.
- Да я собираюсь пиво вытащить из багажника.
- Я принесу.
- Да, спасибо.
Когда Наталья Николаевна вернулась с пивом, Дмитрий поблагодарил, открыл бутылку и выпил залпом все содержимое.
- Теперь можно жить.
- А твоя семья знает, где ты? Может быть, стоит кому-нибудь позвонить?
- Они на выходных меня не ждут. Я обещал вернуться только в понедельник утром, потом - сразу на работу. Так что, если вы не против, я тут у вас оклемаюсь чуть-чуть…
- Да, пожалуйста. Можешь оставаться, сколько хочешь. Я эти выходные решила тоже отдохнуть ото всех. Вот, на дачу удрала.
- А-а…Нужно машину из сугроба вытащить. У вас лопата есть?
- Конечно. Пойдем.
Накинув пальто, не застегиваясь, Дима вышел во двор. Наталья Николаевна взяла в сарае лопату, и они направились к машине.
-Да, классно я вчера завернул! Хорошо, что в снег…
Дима расчистил сугроб перед воротами, открытыми настежь Натальей Николаевной, завел мотор и медленно въехал на территорию дачи.
- Ну, вот, теперь порядок, - сказал он, вылезая из машины. – Пойдемте греться.
Вернулись в теплую комнату. Дима огляделся: в углу на тумбочке стоял телевизор, с противоположной стороны – маленькая печка под названием «Уют», которую топили, скорее всего, не для тепла, а для романтики, наверное, чтобы наблюдать, как языки пламени за окошком из толстого стекла пляшут на березовых поленьях. Потом заглянул в соседнюю комнатку, где «хозяйничал» большой овальный обеденный стол, а стулья, как маленькие грибочки, тесно прижимались к нему. Обстановка была проста, имелось только самое необходимое: Наталья Николаевна с мужем не любили хлама и старались на даче его не собирать, сразу сжигая все ненужное.
- Хочешь, поднимись на второй этаж.
- Давайте.
Поднялись по небольшой лестнице. Наверху комнатки были маленькие, но отдельные, чтобы каждому члену семьи можно было уединиться при желании.
- Хорошо тут у вас. Домик очень уютный.
- Да, нам тоже нравится.
- А я все свою дачу не дострою никак. Да, если честно, времени нет совсем.
- Когда-нибудь у тебя будут внуки, и ты с удовольствием отправишь их на природу в загородный дом.
- Ну, когда это будет. Дочка еще только в шестом классе.
- Поверь, мои выросли так быстро, что я и не заметила, как заневестились.
Митя прошелся по комнаткам. Каждая несла на себе отпечаток своего хозяина: где-то на полочках стояли маленькие фигурки, где-то все было заполнено книгами, а в самой большой стоял даже компьютер.
- Ого! И интернет подключен?
- Да что ты! Это же старый аппарат. Так, держим для печатания. Я иногда балуюсь.
- И что вы пишете?
- Да что я могу писать... Глупости всякие. Давай не будем об этом говорить.
- Ну, хорошо. Тогда пойдемте пить кофе. Или чай?
- Что хочешь. У меня есть всё, как в Греции, - смеясь, сказала Наталья Николаевна.
Они спустились вниз, в комнатку, которая называлась «столовая».
Электрический чайник закипел быстро. Наталья Николаевна заварила молотый кофе, разлила в чашки.
- Здорово, - сказал Митя, отхлебывая черную жижицу.
- Хочешь молока добавить?
- Нет, кофе хорош без всяких добавок, даже сахар не нужен.
- А помнишь, в походе мы пили чай с хвойными иголками? Девочки еще брезгливо вылавливали их из кружек. Помнишь, какой был необычный аромат у чая, приготовленного на костре?
- Конечно, помню. Я еще много раз в походы ходил, но такого, как тот, больше не случилось.
- Почему?
- Никто свой рюкзак не хотел мне отдавать…
- Всё шутишь. А я тогда чуть не умерла, когда мы в горы пошли. Если бы не ты, рухнула бы тогда с позором на землю…
- Да ладно уж. Всё вы придумали. Было тяжело в самом начале маршрута, но потом вы же справились.
Наталья Николаевна улыбнулась заговорчески:
- А ты знаешь, у меня здесь фотоальбом где-то лежит. Сейчас принесу.
- Вот, смотри, - и Наталья Николаевна протянула Диме альбом. – Это наша группа. Вот моя подруга, а ваша учительница Ольга Владимировна, а вот – ты. Узнаешь место?
- Ну-ка, ну-ка… Это же … Облака низко-низко опустились, а внизу, в долине, светило солнце. Да, было необычно…
- А здесь ребята дурачились: упали в траву и сложили слово «КЛАСС». Особенно буквам «эс» не повезло, нужно было изогнуться кренделем. Зато посмеялись от души.
Так незаметно прошел день, за окнами начало темнеть. Снова пошел снег. Пес, которого выпустили во двор, через пять минут вернулся и стал скулить под дверью: не понравилось ему бегать наперегонки с ветром и снегом, захотелось вернуться в теплое помещение. Наталья Николаевна и Дима непринужденно болтали, перебравшись в комнату на втором этаже. Работал телевизор, но что там показывали, никого из них не интересовало. Казалось, они только вчера виделись последний раз, и не было этих двенадцати лет разлуки. Наталья Николаевна даже почувствовала себя моложе, захотелось посмеяться, подурачиться, наболтать кучу всякой чепухи. Но нашла в себе силы сдержаться: вдруг Митя не так поймет. Ни к чему это. Просто сидим. Просто разговариваем.
Дима тоже, казалось, забыл о реальном времени. Рассказывал о друзьях, вспоминал общих знакомых, живших когда-то в их доме. А потом спросил:
- А как вы жили все это время?
- Если ты помнишь, Митя, я писала тебе об этом на сайте…
- Да, знаете, сайт – дело несерьезное, да и некогда на работе. Дома я пока интернет не подключаю сознательно. Чтобы дочка не сидела все время в «аське».
- С таким же успехом она может писать SMS-ки.
- И все же?
- Я не знаю, что тебе рассказывать. Все нормально. Дети выросли, муж работает в неплохой компании, я в музейном архиве сижу. Работаю три дня в неделю. Зарплата чисто символическая. Стараюсь бывать на премьерах в театрах, по-прежнему люблю читать. Вот недавно занялась рисованием… Так и живу. А ты как? Не женился еще?
- Да, тут такое дело… Девушка у меня есть, конечно, но дочка встала на дыбы, не хочет, чтобы я приводил в дом чужую женщину. Как я ни бился, сколько не водил ее к психологу, результата никакого.
- Да, это проблема серьезная. Подожди немного, девочка пережила стресс – смерть мамы, теперь ты для нее всё. Она просто тебя ревнует к другим женщинам.
- Мне, поверьте, от этого не легче…
- Я твою дочь где-то понимаю: такого, как ты, трудно с кем-то делить…
- Какого? Я обыкновенный мужик. И со мной трудно… Вы же знаете, я авантюрист по природе. Мне постоянно нужен адреналин, без этого жизнь становится скучной и пустой.
- И где же ты его находишь?
- Везде, где можно: на горных лыжах катался, дайвингом занимался, прыгал с парашютом, даже летал к Северному полюсу, не говоря уже о путешествиях по странам Востока…
- Интересная у тебя жизнь. А я, наверное, человек ленивый, до сих пор не оформила загранпаспорт, поэтому катаюсь, в основном, по городам России и ближайшему зарубежью…
- Ну, у вас еще много времени впереди…
- Ага. На пенсии…
- Какая пенсия! Вы еще очень привлекательная женщина…
- Ты серьезно? – рассмеялась Наталья Николаевна.
- Вполне.
- Ну да, конечно. И эту, как ты говоришь, привлекательную женщину никто никогда не любил, - вдруг сорвалось у нее.
Разговор стал приобретать какой-то непонятный оттенок. Дима посмотрел на нее пристально, помолчал, потом произнес:
- А муж?
Наталья Николаевна испугалась. Сердце заколотилось, как бешеное. Но вопрос был задан, нужно отвечать:
- Говорил, что любит. Но, Митя, наши взаимоотношения с мужем, скорее всего, - это отношения двух понимающих друг друга людей, это уважение, привязанность, это благодарная любовь за детей и домашний уют. Муж у меня, ты же знаешь, очень хороший…. Но я говорю о другом: я никогда в жизни не чувствовала себя любимой женщиной, пусть, как в кино, в книгах. Чтобы мне оказывали элементарные знаки внимания, не могли без меня жить, совершали ради меня безрассудные поступки…
- А сами вы любили?
Наталья Николаевна смутилась, как девчонка. Несколько секунд в замешательстве молчала, потом тихо ответила:
- Любила, Митя. Все это время … И очень страдала от своего чувства…
- Почему? А, может быть, это была не любовь?
- А что же?
- Фантазия, выращенная вами за эти годы. Может быть, вы любили не реального человека, а просто выдумали его себе?
- Нет, не выдумала. Скорее, я его идеализировала. Это вполне реальный человек. Только мы не могли быть с ним вместе…никогда, никогда …- тихо повторила она.
- Почему? – спросил Дима, глядя на нее, и вдруг, судорожно сглотнув, замолчал.
Молчала и Наталья Николаевна. Нервы сдали, глаза наполнились слезами, самым безобразным образом лишив ее самозащиты. Она стояла и не могла пошевелиться. Не было сил выйти из комнаты, не было сил перевести все в шутку. Не было больше никаких сил. Она выдала себя с головой, он все понял. Сейчас он извинится, сославшись на неотложные дела, и побежит от нее прочь. Но, к ее удивлению, Дима молчал и не делал никаких попыток уйти. Потом подошел к ней, взял за руки, поднес их к губам и поцеловал.
- Я не виноват ни в чем, Ната…ша, - прошептал он, впервые назвав ее просто по имени.
- Конечно, ты ни в чем не виноват, - плача, чуть слышно ответила Наталья Николаевна. – Мы просто находимся с тобой в разном временном измерении. И перешагнуть этот барьер невозможно. Я все понимаю…
- Когда-то в юности мне очень нравилась одна молодая женщина. Мое чувство к ней было чуть наивным, нежным. В моем теле играли гормоны, хотелось поразить ее каким-нибудь неординарным поступком. И, может быть, мы бы смогли перешагнуть этот барьер, о котором ты говоришь, но жизнь распорядилась нашими судьбами по-своему. Я уехал, поступил в военное, а ты вышла замуж. В моей жизни было много чего, ты же знаешь. Но я ни о чем не жалею…
- Я тоже не жалею ни о чем…Когда я увидела тебя на сайте, чуть не потеряла сознание. И забыла о том, что давно уже не молоденькая глупая женщина, а мать взрослых дочерей, жена с двадцатилетним стажем… Смешно, но мне на какое-то время показалось, что я смогу получить то, чего ждала всю жизнь. Представляешь, дура какая? Потом началось отрезвление, и я почти выздоровела, почти перестала о тебе вспоминать… И вот ты снова рядом. Я смотрю в твои глаза, ты держишь меня за руки… И я счастлива! Митя, я счастливая женщина! Мне нашей встречи хватит теперь на всю оставшуюся жизнь. А ты, я уверена, ты обязательно будешь счастливым тоже! И проблема с дочкой решится, и со своей любимой ты будешь жить вместе, и она родит тебе сына. Все у тебя образуется… Ты прости меня, Митя…
Наталья Николаевна на мгновенье прижалась в его плечу, потом провела ладонью по его глазам:
- Я хочу запомнить их навсегда.
Ее пальцы заскользили, едва касаясь, по щеке, дотронулись до его губ:
- Какие мягкие у тебя губы…
Дима от ее прикосновений вздрогнул, обнял ее и, почувствовав ответный порыв, поцеловал. Поцелуй получился каким-то отчаянным, сильным, похожим на порыв ветра, и казалось, что едва их губы разомкнуться, наступит темнота, и мир рухнет, а Вселенная рассыплется и исчезнет в бесконечном пространстве Галактики. Это был их первый и прощальный поцелуй.
- Мне нужно ехать, - сказал Дима. – Мы не…
- Да, уезжай, - перебила его Наталья Николаевна. - Я тебя провожу.
Она вышла во двор, быстрым шагом направилась к воротам. Рядом бежал пес, радостно виляя хвостом. Митя сел в машину, вырулил потихоньку на дорогу, развернулся и, надавив на газ, помчался к шоссе.
Наталья Николаевна больше не плакала, не проронила ни слезинки. Она закрыла ворота, вошла в дом, затопила печку «Уют» и, глядя на горящие березовые поленья, улыбаясь, прошептала:
- У тебя все будет хорошо, Митя. Потому что с тобой осталась моя любовь…
Потом она набрала знакомый номер телефона и сказала:
- Привет, Коля. Это я. Забери нас сегодня, пожалуйста. Я хочу домой.
Голос Натальи Николаевны звенел, пел, ликовал. Она больше никогда не увидит Митю. Так нужно. Так будет правильно. Но ее это нисколько не пугало: она многое поняла.К прошлому лучше не возвращаться никогда, каким бы сказочным оно ни казалось. Теперь Наталья Николаевна точно прочувствовала, что рядом с ней всю жизнь находится человек,который не говорит о своих чувствах, но которому она по-настоящему дорога. И сегодня вечером она его увидит. И жизнь покатится своим чередом. И всё будет хорошо. А свой новый рассказ она так и назовет, просто, без излишней эмоциональности: «Случайное свидание».