ЭСТЕТИЧЕСКОЕ КРЕДО САРГЕДОНА ЗОЛОТОПЯТОВА.
Господа!
Мне не раз уже приходилось замечать, что немалое число произведений на литературных сайтах, в особенности произведений представителей "озерной школы", представляет собой описание страданий самого автора. Одни страдают от неразделенной любви, другие - от непонимания окружающих, над третьими властвует некий рок в виде так называемого закона подлости и т.д. Мне такая эстетическая позиция представляется ущербной. Нет, мой гениальный, никем не понятый друг! (Или понятый только другими представителями "озерной школы", не обходящими тебя своими одобрительными рецензиями.) Опиши, как кто-нибудь другой страдал, а не ты! Именно так делали истинно великие писатели. Они рассказывали не о том, как страдали они сами, а о том, как страдал кто-то другой, причем чаще всего довольно далекий по своему характеру и положению в обществе от характера и положения автора. Гомер описал страдания Одиссея и Пенелопы, Толстой - Анны Карениной, Андерсен Нексе описал мучения Дитте, Драйзер - судьбу Дженни Герхардт, Шолохов - метания Гриши Мелехова и беганье в лопухи Щукаря, Пушкин - несчастную любовь Тани Лариной и Жени Онегина, Радищев и Салтыков-Щедрин - тяжелую долю крепостных во времена старинного барства; и т.д. Я уж не говорю о Шекспире. В творениях этого писателя мы находим описание страстей и мучительных страданий самых различных персонажей, совокупность которых дает нам почти всю нравственную Вселенную.
Сам я не обладаю способностями к сочинению таких произведений, в которых описывалось бы, как страдают другие. Я написал всего лишь небольшие по объему мемуары, где речь идет не столько о страданиях, сколько о совершенных мной подвигах (например, отказ от дуэли с поэтом Ларионовым). Ибо, честно говоря, я в своей жизни не столько страдал, сколько наслаждался. Женщины в общем и целом любили меня. Может быть, их притягивало мое золото, а не свойства моей души или моего тела, это не суть важно. Важен результат. Я в жизни перепробовал многое, о чем, кстати, говорит и моя отнюдь не худосочная комплекция. Достаточно перечислить уже хотя бы перепробованные мною яства и пития: грудинки и окорока, осетринка, севрюжинка, супы и борщи более трехсот видов, холоднички, окрошки, шашлычки, запеканки, оладьи, сырнички, голубцы и вареники, картофелец с укропом, с селедочкой, салом и с водочкой, икорка красная и черная, ананасы, апельсины, дыни и арбузы, яблоки моченые и мороженые, горячий шоколад, коньяк, трюфели, виски, джин, ликеры, пунши, вина крепленые и сухие, белые и красные, в том числе и знаменитое бордо 1988 года, суши и бамбук, соусы более двухсот видов, всевозможные салаты, колбасы сырые и копченые, сосиски с горчицей, пельмени с уксусом и сметанкой, треска и вобла, сыры и омлеты, устрицы и креветки, раки и крабы, пивко более трехсот наименований, торты и пирожные, халва и мороженое более ста сортов, грибы жареные с лучком, грибы маринованные с чесночком, поросенок фаршированный гречневой кашей, гусь фаршированный яблоками, мозги говяжьи, мозги телячьи, мозги поросячьи ... Другими словами, всего не перечислишь. Что может желать еще человек?! Разве только чтения захватывающей книги во время послеобеденного отдыха или вечерком при отходе ко сну! И вот как раз именно тут-то в современной литературе и имеются немаловажные упущения. Чтобы я мог по-настоящему насладиться чтением, автор должен, на мой взгляд, описывать страдания не свои собственные, а страдания других людей. Если писатель не в силах описать страдания других, то кто поручится нам за его значительность? Лишь после того, как я увижу, что писатель умеет сочувствовать страданиям других, я начинаю понимать, что передо мной человек большого ума. Тогда я, пожалуй, могу взять в руки и то из его произведений, где он описывает страдания собственные, и испытаю от такого чтения истинное наслаждение. Я вижу страдания великого человека и в некотором роде приобщаюсь к богам. Как сказал Роберт Бертон, боги любят наблюдать за тем, как великий человек борется с лишениями. Я ощущаю тогда свою значительность! Об этом нравственном феномене неплохо сказано в шекспировском "Кориолане", когда один из плебеев ополчается против патрициев: "Наша худоба, наш нищенский вид - это вывеска их благоденствия. Чем нам горше, тем им лучше. Отомстим-ка им нашими кольями, пока сами не высохли, как палки."
Колья - это лишнее, это мне не по душе. Ведь я не какой-нибудь там шалопай, а с головы до пят олигарх. Поэтому чей-нибудь нищенский вид, особенно человека недюжинного ума, готов созерцать с удовольствием! Это укрепляет меня, придает мне уверенности в себе. Не прочь почитать и о муках душевных. Пожалуй, с удовольствием почитаю книгу о страданиях великого человека, написанную и другим автором, какую-нибудь, так сказать, биографию, но только если мне стало ясно, что передо мной здесь действительно человек выдающийся.
Пожалуй, я сказал достаточно.
САРГЕДОН ЗОЛОТОПЯТОВ.
Москва, 21 июля 2008г.