Каждую осень я печально констатирую: опять оно пролетело. Что? Лето, конечно. Остаётся только вспоминать. Но, когда есть что вспомнить, это приятнейшее занятие. Я, конечно, не маг, не йог, и даже не артист оригинального жанра, но заставить время пробежаться по старым беговым дорожкам иногда умею. Это же так просто. Надо лишь поймать волну. Удивительное это ощущение - скользить по волне своей памяти.
* * *
На дворе стояло лето конца 70х годов прошлого столетия. Точнее - месяц июнь. В музыкальном училище шли экзамены. Но не вступительные, а самые страшные после вступительных – Госэкзамены. Студенты отделения духовые и ударные инструменты занимались в своих классах. Это подвальное помещение, поделённое на кабинеты. В другом моём рассказе с названием «История одного концерта» без них тоже не обошлось. Почему подвальное помещение? Да просто лучшего места не придумаешь. Духовые инструменты, особенно медные, иногда звучат достаточно громко, об ударных я уже и не говорю. Понятно, что не каждый студент может репетировать дома, поэтому в училище даже летом всегда бывало много духовиков.
В одном из таких кабинетов сидел на стуле молодой тубист Верещагин и играл свои упражнения. Для тех, кто плохо себе представляет, что за инструмент скрывается под этим названием, скажу просто: туба – это большая и очень толстая труба. Играют на ней низкие ноты. Звучит величественно. В духовом оркестре её партия называется бас.
Сам Верещагин высок, атлетического сложения; движения неторопливые, уверенные. Угадывается будущая солидность. Но и это ещё не всё. С некоторых пор Верещагин стал, – фигурой культовой. От него мы впервые услышали такие магические слова, как: ура-кен, накадака-кен, йоко-гери-кеаге, и совсем жуткое – гедан-барай.
Читатель, конечно, догадался - Верещагин недавно начал заниматься каратэ. Ореол таинственности и могущества этой заморской борьбы, был усилен ещё и тем, что в то время каратэ было под запретом. Но вернёмся к музыкальным занятиям.
Верещагин, буквально только что сдал последний экзамен, окончив третий курс. Оценки были хорошие, педагог по классу тубы был им доволен, поэтому он пребывал в хорошем расположении духа, и продолжал шлифовать своё мастерство.
Дверь распахнулась, и в кабинет ворвался Тоша Мякинин. По характеру полная противоположность Верещагину. Именно ворвался, это была его манера входить. Так он даже врывался к своему педагогу по специальности - единственному, кого он уважал из всего преподавательского состава училища. С порога в своей манере проговорил: - Верещагин, ты участвуешь? Я ща с чуваками за «киром» иду. Давай два рубля.
Тошина манера говорить – это автомат Калашникова, стреляющий короткими очередями. Если вы подумали, что речь идёт о маленьком дёрганом живчике, то на половину ошиблись. Дёрганый, но не маленький. Толя Мякинин – высокий симпатичный парень. Но характер, мягко говоря, утомляющий. Если вы с ним не дай бог, затеяли беседу, то наберитесь терпения. В разговоре он будет постоянно смотреть по сторонам, отвлекаться на всё и вся, а самый коронный номер, - на полуслове отбежит на несколько шагов, и врежется в другое общение. Обычно таких зовут не по имени. Толю иногда называли Мяка, а когда совсем «достанет» – МякИшка, но за глаза, помня о его неуравновешенности.
Верещагин прервал свои экзерсисы, не вставая, достал из кармана два рубля, молча протянул их Тоше.
- Ну я пошёл, - сказал Толя, - ты-то тут, дуть будешь?
Верещагин молча кивнул, и снова заиграл на своём инструменте. Так что Мяка побежал под «Полёт Валькирий» Вагнера. Сейчас часто встречающаяся мелодия в мобильных телефонах. Дуть, как вы поняли, на нашем сленге – заниматься, репетировать.
В отличие от Верещагина, Толя Мякинин в это лето выпускался. Очередной Госэкзамен был через два дня. Толя брал свои высоты штурмом, а на них уходит много сил. Поэтому он почувствовал, что пора «дать передышку», как бы не переиграть. А чтобы нервная система и мышцы лучше отдохнули, надо принять что-нибудь расслабляющее. Быстро собрав компанию, спросив об участии Верещагина, Тоша с товарищами отправился в гастроном, называвшийся у нас «угол». На обратном пути он увидел двух молодых духовиков, стоявших в укромном месте возле училища. В своей манере он, бросив попутчиков, молниеносно оказался возле двух ребят. Завязалась непринуждённая беседа, в ходе которой выяснилось, что они хотят сейчас «кирнуть», «баттл» уже наготове забыли только про стакан. Это вино из «горла» пить не хотелось.
* кирнуть – выпить любое спиртное.
* баттл (bottle) англ. – бутылка.
- Да какие проблемы, - сказал Толя. – Вон щас к «гегемону» зайду, и стакан будет.
Всё-таки, наверное, надо пояснить, что имел в виду Анатолий. Возле училища только-только «зачиналась» стройка. Это сегодня дома вырастают как грибы после дождя. Тогда стройки длились от пяти и более лет. Неподалёку от дома автора один известный ДК строился одиннадцать лет!
У стройки, о которой идёт речь, уже был забор. Но с частыми прорехами, так что оказаться на её территории ничего не стоило. Рядом стоял вагончик для строителей. В нём проводили львиную долю рабочего времени те, кого Толя назвал «гегемоном», поскольку тогда главным социальным слоем безоговорочно считался рабочий класс. На стройку, конечно, время от времени привозили плиты, арматуру, другие строительные материалы. Рабочие их принимали, укладывали, иногда переносили с места на место. Так что физический труд чужд им не был.
Вот в этот-то вагончик, или бытовку и направился Тоша. Войдя, он увидел трёх строителей сидящих за небольшим столом. Ребята все молодые, весёлые. Один даже пел какую-то песню, при этом выбивая руками по столу импровизированный ритм. Едва Толя успел произнести первые слова приветствия, как в бытовку вошёл ещё один рабочий, который сразу и поинтересовался, чем они обязаны посещению столь высококультурного гостя. У Толи настроение тоже было приподнятым, в ожидании приятного времяпровождения, так что ему передался ироничный тон. Он сообщил, что зашёл позаимствовать стакан, и ещё витиевато прошёлся по поводу музыкальных способностей того парня, что пел и отбивал ритм. Но тот юмора не понял, и, приподнимаясь медленно и на распев, с повышением тона к концу сказал: - Че-во-о?
Ждущие стакан ребята, увидели следующее развитие событий. Из бытовки выскочил Мяка, за ним показались рабочие. Слышен был разговор на повышенных тонах, и уже угадывались взмахи рук. Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять – Мякишке грозит опасность. Сейчас его начнут бить. Крикнув, чтобы подходили дополнительные силы, они поспешили на помощь. Завязалась потасовка. К месту боя подтягивались наши резервы, и численное преимущество обещало быть на нашей стороне. Но оказалось, что когда кулак пролетариата достигал цели, наш боец неминуемо выходил из строя, в то время как, при наших попаданиях, рабочие продолжали сражаться, как ни в чём, ни бывало. Поэтому прибывающие резервы не давали преимущества. Наконец раздался чей-то крик:
- Вереща-агин, выходи-и!
В знаменитом фильме «Белое солнце пустыни» главный герой товарищ Сухов кричит: - Верещагин, уходи! Но в той стрессовой ситуации, никто не заметил ничего забавного.
В это время Верещагин занимался самым мирным трудом, и никак не мог слышать криков о помощи. Со стороны наблюдалась группа людей, погрязших в очень тяжёлой работе. Сражение есть сражение. Глухие звуки ударов, мат, крики, и в том числе снова: - Вереща-агин, выходи-и!
Наконец кто-то догадался, что Верещагин просто не слышит. Он даже и не знает ничего о бое. Этот кто-то вбежал в училище, затем пулей в подвал. Распахнув дверь в класс, откуда раздавались звуки тубы, он выдохнул: - Верещагин, выходи!
Наскоро объяснив ситуацию, ничего не понимающему Верещагину, смотревшему широко раскрытыми глазами, он тянул его на улицу. Если вы ещё не догадались – это был Толя Мякинин. Он покинул поле боя, причиной которого и был, чтобы привести Верещагина. Последнюю надежду.
Когда оба они оказались на улице, им предстала не очень утешительная картина. Похоже, было, что строители разделываются с остатками нашей гвардии. Верещагин, как боец профессионал, оценив обстановку, решил вклиниться с правого фланга с выигрышным ура-кеном, но… Ему не довелось повоевать. На войне бывает шальная пуля. Здесь оказался шальной кулак. Когда он приблизился к дерущимся, из этой копошащейся массы выстрелил простонародный, но неотразимый удар здоровенной рабочей руки. И хотя Верещагин сразу же был выведен из строя, его участие не было напрасным. Ярость иссякла, драка потухла, противники беззлобно разошлись. Верещагина, как раненного бойца товарищи отнесли туда, откуда его вытащил Мяка. А как всё хорошо начиналось: - Верещагин, ты участвуешь? Вот и поучаствовал.
Когда через два дня Толя Мякинин заявился на экзамен в чёрных очках, преподаватели насторожились. А у его педагога по специальности вообще упало сердце. Сыграл он свою программу, конечно, не ахти как, но уж больно велико было желание педагогов с ним расстаться. Он и так уж проучился вдвое больше положенного. Год учится, год академический отпуск. Так что диплом ему вручили не хуже других.
А Верещагин после этой истории всё равно нисколько не потерял в наших глазах. Парень-то он - отличный.