Благодаря Люськиному появлению, вскоре я перезнакомилась со всеми сотрудниками ПКБ*, научилась ориентироваться в многочисленных коридорах Академии, включая цеха нашего экспериментального завода. Одним словом почувствовала себя старожилой.
Производственная будничность не изменила Люськиного характера. Подруга оставалась все той же веселой хохотушкой, зачинательницей всевозможных проделок и авантюр, какой мы с братом помнили её по институту. Только партнером у неё вместо Артема теперь был Витя, с которым они настолько хорошо понимали другу друга, что стоило одному лишь задумать некую шутку, как второй тут же ее подхватывал:
– Кирилл, тебя Юрий Иванович зовет, – например, говорил Витя.
– Ой, не иначе от нас в другой отдел переводят! – тут же соболезнующим голосом подхватывала Люська. И весь отдел умирал от смеха, наблюдая встречу ничего неподозревающего начальника отдела и встревоженного парня.
– Девчонки, в галантерею помаду новую привезли. – На весь большой зал выкрикивала Люська.
– Польскую, – Тут же вторил ей Витя.
Надо было видеть, как искренне оба потом удивлялись, сочувствуя доверчивым сотрудницам:
– Что? Уже разобрали? Ну, надо же!
Порой они развлекались, приклеивая кому-нибудь к кульману ластик, пряча из-под рук нужные инструменты, меняя женскую обувь на мужскую, связывая рукава небрежно брошенных на стул халатов. Одним словом, забавлялись сами и смешили этим окружающих.
Это так напоминало студенческие времена, что вскоре и я стала активной участницей их инсценировок. Лучше всего нам удавались сцены ревности, которыми мы регулярно потешали местную публику. При этом Вите отводилась роль кающегося грешника, я изображала незаслуженно подозреваемую невинность, а Люська ревнивицу. Иногда к нам присоединялся Балаганов, такой же, как мы, любитель повеселиться. Ко всему прочему он обладал необыкновенным умением превращать самые обычные события в интересные истории, которыми также развлекал окружающих. Его ежедневные рассказы о змиевской жизни были настолько забавны, что сами участники событий, о которых он рассказывал, с удовольствием слушали все его интерпретации.
Каждое утро у нас начиналось с чаепития, сопровождаемого очередным анекдотом, или веселым рассказом от Балаганова, под вечное Люськино «Я же с вами потолстею».
- Сашенька (мне не нравилось называть Балаганова Шуриком), ты не пробовал писать юморески? У тебя необычайный талант к этому делу, – заметила как-то я.
– Я только устно, с чернилами не дружу! – пошутил он.
– Тебе нужен секретарь, будет твои мысли записывать!
– Точно, Шурик, пора бы тебе обзавестись хорошенькой секретаршей! – засмеялся Витя.
– Или сестренкой, – не опоздала Люська.
– Точно, сестрица Танюленька и братец Сашуленька, - заржал Витя.
Однако на столовую наши с ним дружеские взаимоотношения не распространялись. Там за мной по-прежнему ухаживал Сергей, которого после колективного посещения ресторана я перестала дичиться, охотно вступала с ним в разговоры, даже согласилась (назло Ирке) дежурить с ним по столовой. Во время одного из дежурств он спросил:
– Таня, как ты относишься к настольному теннису?
– Хорошо отношусь. А почему ты вдруг об этом спросил?
– В заводском спортзале столы установили, можно при желании постучать.
– Я не могу после работы. У меня все дни расписаны: то бассейн, то танцы, то…
– Так в обед. Просто придется быстрее ложками шевелить, а не рассусоливать, как ты любишь.
– Прикажешь, как ты, не пережевывая глотать?
– Вот что значит, не служить в армии! Иначе ела бы все сразу, даже не разделяя на первое и второе! – рассмеялся он.
Начиная с этого дня, наскоро пообедав в столовой, мы всей компанией спешили в заводской спортивный зал. В свое время в институте мы с Люськой числились среди лучших игроков, поэтому нам не составило труда обыграть весьма посредственно играющих девчонок. Сыграв между собой партию вничью, мы решили померяться силами с парнями. Первым со мной играть вызвался Сашка. Ничейный результат так окрылил меня, что я с вызовом посмотрела на окружающих, готовая сразиться с любым желающим.
– Теперь со мной! – решительно заявил Сергей.
Услышав за спиной насмешливый Иркин хмык, я заносчиво предупредила:
– Ну, если не боишься проиграть…, – все тут же рассмеялись (Сергей слыл местным чемпионом). Мы заняли свои позиции, Витя вызвался судить встречу, и игра началась.
Внутренне приготовившись к проигрышу, я сосредоточилась на подаче. Сергей взял ее, но сразу же «зевнул» вслед за этим. Воодушевившись заработанным очком, я уже было приготовилась к подаче, как вдруг заметила проскользнувшую во взгляде противника покровительственную ухмылку. Тотчас бросив ракетку, я отошла от стола.
– Таник, что случилось? – удивился Витя.
– Между собой в поддавки играйте, – бросила я через плечо, направляясь к выходу. Сергей кинулся наперерез:
– Таня, подожди! – преградил он мне путь. –Я же … , это… я хотел дать фору!
– Я не собираю милостыню!
– Ну, давай переиграем!
– Обед кончился, – отводя в сторону взгляд, заметила я и решительно вышла из зала.
Вслед за мной выскочила Люська и сразу же зашептала:
– Ты, Тань, зря так с Сережкой! Он отличный парень!
– И что? – надменно поинтересовалась я.
– Ну, как знаешь, – заметила подруга.
Дома, обсуждая с Темиком свой очередной рабочий день, я не преминула сообщить ему о происшествии:
– Представляешь, фору он решил мне дать! Благодетель!
– Просто ему хотелось сделать тебе приятное, чтобы ты порадовалась.
– Как же! Унизить ему меня хотелось, вот и все дела!
– Глупости. Ты ему нравишься, вот он и рассыпается перед тобой.
– Перестань! Рассыпается он перед Иркой!
– Ты же говорила, что он изменился, опять же в столовой за тобой ухаживает?
– А наш пострел везде поспел.
– Батюшки, да ты никак ревнуешь?
– Скажешь тоже! И вообще мне Сашенька нравится.
– Это который рыжий?
– Представь себе, рыжий!
– Ну, Сашенька, так Сашенька! – миролюбиво согласился Темик. – Между прочим, в «Звезде» фото Валентины Прокопьевны напечатали, – сообщил он, меняя тему.
– И ты молчишь? А ну покажи.
– Газета у папы в кабинете.
– Так пошли.
Папа достал из стола газету, и мы втроем склонились над снимком. Изображенные на нем сотрудники госпиталя стояли в три ряда. Лица людей смотрелись смутными пятнами и с трудом различались даже по полу. Валентина Прокопьевна и Наденька были отмечены крестиками. На голове у первой белела косынка санитарки, вторая так же, как большинство других женщин, стояла в пилотке. Вот и все, что мне удалось рассмотреть на снимке.
– Теперь будем ждать отклика на эту фотографию, – убирая газету, пояснил папа. – Определенно найдутся живые работники того госпиталя.
– Определенно найдутся, – повторила я. – Вот только все ли читают «Звезду»?
– Слушай, дочка, а ведь верно замечено, далеко не все эту газету читают. Как же мы с Иваном не подумали об этом? Завтра же постараюсь оговорить с ним этот вопрос.
________________
*ПКБ - проектно конструкторское бюро
http://www.proza.ru/2008/07/23/261