Очаков - очень милый городок между Одессой и Николаевом. Он расположен на высоком северном берегу узкого входа в Днепровско-Бугский лиман. Благодая особому стратегическому положению Очакова турки ещё в незапамятные времена построили там крепость, которая была взята русскими в 1788 году после долгой осады. Заслугу взятия крепости почему-то приписывают А.В.Суворову, в то время ещё генералу. Хотя каждый, у кого хватит терпения прочитать очень неторопливое повествование А.Петрушевского о 2-й Турецкой войне, увидит, что роль Суворова при взятии Очакова была не самая решающая и действия не очень решительные. Тем не менее, в Очакове ему был поставлен в 1907 году памятник на площадке над крутым береговым обрывом, с которого хорошо видна Кинбурнская коса. Суворов на памятнике указывает пальцем на Кинбурн, где его военное искусство действительно было проявлено во всём блеске.
В отличие от 1788 года, когда русские солдаты и казаки начисто разграбили и разрушили Очаков, во время Великой Отечественной войны город совершенно не пострадал. Советские войска отступили от него без боя, то же самое потом сделали и румынские. Румыны во время оккупации вели себя вполне прилично и не притесняли местных жителей, только вот румынские солдаты оказались отчаянными и умелыми ворюгами, и беспощадно крали всё, что плохо лежит. Других следов своего пребывания в Очакове они не оставили, разве что несколько пулевых отметин на памятнике Суворову, который им почему-то не нравился.
Если говорить об истории Очакова, нельзя не упомянуть о легендарном революционном лейтенанте Шмидте. Правда, последнее время появилось много исторических материалов, рисующих его образ не с самой лучшей стороны. Единственное, что не вызывает сомнений: его судили военным судом в Очакове и расстреляли на острове Березань недалеко от Очакова. Там он и похоронен. Впрочем, на этом острове я не был и могилу не видел.
Мы жили в Очакове всей семьёй с августа 1944-го по самый конец 1945-го. Чтобы объяснить, как мы туда попали, нужно рассказать, как и в каких местах мой отец воевал. Я давно хочу рассказать об этом хотя бы для того, чтобы опровергнуть устойчивое мнение, будто все евреи воевали на Ташкентском фронте. Мой отец в Ташкенте никогда не был. Но чтобы рассказать подробно, в каких местах и в каких подразделениях он был во время войны, нужно привлекать исторические документы, а мне не хочется это делать. Поэтому расскажу по возможности коротко.
Мой отец до войны был главным бухгалтером солидного учреждения в Севастополе. И сам солидный, за тридцать, с брюшком. Но военной подготовки у него был только год срочной службы в 20-х годах. Поэтому когда его призвали в начале июля 1941 года, он попал рядовым в запасной полк. Там старшина быстро сделал настоящих солдат из него и таких же, как он. Как отец рассказывал, старшину все люто ненавидели, пока не попали в действующую часть. Там они поняли, какую неоценимую услугу оказал им старшина, согнав с них весь мирный жирок вместе с гонором. На мои вопросы, что они делали после этого, отец ответил коротко: "Драпали". Готовились к обороне на очередном рубеже, копали окопы в полный рост, а потом получали приказ отходить и шли, шли, шли.
Под Джанкоем во время бомбёжки отца ранило. Большой осколок вошёл в грудь чуть левей и ниже левого соска, прошёл вдоль рёбер почти до поясницы, и там застрял. В медсанбате отца только перевязали и отправили в госпиталь в Севастополь. Пока его туда довезли, рана загноилась, в госпитале её вскрыли, вытащили осколок и очистили рану. Как отец рассказывал, делали это без наркоза, причём не на операционном столе, а прямо на носилках. Дали выпить полстакана неразведённого спирта, руки под носилками связали его же солдатским ремнём, а на ноги сел здоровенный матрос. После операции погрузили с остальными ранеными в трюм танкера и привезли в Туапсе, а оттуда в госпиталь в Моздоке. Когда рана зажила, шрам получился во весь левый бок.
После госпиталя отца как бывшего севастопольца и понюхавшего пороху направили в полк морской пехоты под Новороссийск. Теперь он был уже не рядовой пехотинец, а пулемётчик, второй номер. После того, как от полка мало что осталось, их отвели на переформирование в Геленджик, где в это время готовилась десантная группа на так называемую "Малую Землю". Потом эта операция стала знаменитой благодаря косвенному участию в ней полковника Л.И.Брежнева, а в то время она считалась малозначительным отвлекающим манёвром. Как рассказывал отец, их построили, и перед ними выступил командир десантного батальона майор Цезарь Куников. Он сказал, что операция будет опасной, но короткой. Оставшиеся в живых получат ордена. Требуются только добровольцы. Добровольцев оказалось довольно много, в том числе мой отец. Ночью они высадились с рыбацкого сейнера на мыс Мысхако и заняли позиции в тылу у немцев. На этот раз отец был уже командиром пулемётного расчёта.
История этого десанта многократно описана, и я повторять её не буду. Скажу только, что операция хоть и оказалась смертельно опасной, как и обещал Куников, но короткой не получилась. Сам Куников во время этой операции погиб. Кстати, он тоже был еврей.
Мой отец не только выжил, но и не был ранен. После того как остатки их десанта вывезли на отдых и переформирование в Геленджик, он попал во 2-ю Бригаду торпедных катеров, причём сразу адъютантом командира бригады капитана 2-го ранга В.Т.Проценко. Видимо, Проценко нужен был грамотный расторопный помощник с хорошим почерком и бухгалтерским образованием. К тому же еврей, что немаловажно для общения с тыловыми интендантами. Так что отец сразу получил воинское звание главстаршины, офицерскую форму и табельный пистолет.
Бригада за одну ночь перешла своим ходом вокруг ещё занятого немцами Крыма в Скадовск, откуда катера нападали на немецкие транспорты, не давая немцам выйти из Крыма морем. Отец не был катерником, и в боевых действиях непосредственно не участвовал. Во время ночного перехода из Новороссийска в Скадовск он был на командирском катере. Как он рассказывал, чтобы не торчать бесполезно в командирской рубке, он залез в машинное отделение, а там мотористы кинули ему ватник на капот мотора, и он мирно проспал весь переход.
К августу 1944 года война на Чёрном море практически закончилась. Немцев прогнали из Крыма, Румыния и Болгария вышли из войны, а турки в неё и не вступали. Бригада перебазировалась в Очаков, где она формировалась ещё до войны. Там сохранились её казармы, мастерские и эллинги. Румыны, которые оккупировали юг Украины, в том числе Очаков, их конечно пограбили, но не разрушили. К офицерам бригады с разрешения комбрига стали перебираться их семьи. Отец тоже попросил у комбрига разрешение вызвать из эвакуации свою семью. Комбриг разрешил, и мы приехали в Очаков.
В Очакове я проучился в пятом и частично в шестом классе, но от школы у меня никаких ярких воспоминаний не осталось. Кроме одного. Был какой-то школьный вечер, на сцене выступали наши самодеятельные артисты. Я стоял в заднем ряду зрителей. Подошла девочка на класс или два старше и на голову выше меня. Стала сзади меня и положила руки мне на плечи. Так ей было удобно. От этого нежного прикосновения я испытал такое сладостное чувство, что не забыл его до сих пор.