Майселф

ПРОЛОГ.

Когда нам кажется, что мы хозяева жизни, в девяноста процентах случаев, мы глубоко заблуждаемся. Это жизнь нами руководит. Нашими поступками, действиями. Когда у тебя на руках все карты, она обычно решает играть в шахматы. В аэропорту объявили регистрацию на мой рейс. Самара-Москва. Билет в один конец априорно не был приобретен. Столица ждала меня с распростертыми объятиями. Манила своими большими возможностями, деньгами и яркими огнями. Так обычно пишут про нее в книгах про провинциалов, которых сами москвичи называют обидным словом «понаехавшие». В 2006 году я впервые побывал там, где многие жители страны под названием Провинция хотят поселиться навсегда. Они мечтают стать богатыми и знаменитыми. И многим это удается, не стану скрывать. В погоне за богатством и ценностями материальными, люди часто забывают о том, кто рядом. - Ваш билет, - улыбнулась мне девушка в форме стюардессы. – Проходите в салон. Я зашел в самолет, полный смутных мыслей. В черном пакете с надписью « ZARA » у меня лежали джинсы, рубашка и свитер на случай холодной погоды. Календарь показывал 5 сентября. В Самаре стояла жара. В Москве, судя по прогнозам, тоже. Я, конечно, планировал вернуться в то место, которое до пятого сентября я называл домом, за вещами. Но не знал, что планам моим не суждено сбыться. Тем временем, командир корабля игриво рассказал о том, куда мы летим, на какой высоте и о том, «какой жуткий морозец за окнами». Он всеми силами пытался разрядить обстановку в полупустом авиалайнере. Совсем недавно разбился самолет, летевший из Анапы в Питер. Я держал в руках зеленый билет, и смотрел на дату вылета, вспоминая о событиях, которые произошли ровно два года назад. С них-то эта история и началась…











ГЛАВА 1.
Будущее – место, куда удобнее всего складировать мечты. Ведь, согласитесь, в прошлом и мне место, а в настоящем они сбыться не смогут, разве что наступит второе пришествие Старика Хоттабыча, или в «Рамсторе» нам попадется помутневшая бутылка мартини, в которой будет скрываться джинн. Шел 2004 год. Год, который во многом и для многих моих сверстников стал переломным. Мы заканчивали школу. В голове у каждого были мечты, планы и желания. Школа, в которую я пришел в десятом классе, была не обычная. В ней постоянно проводились эксперименты. Нет, над учениками не ставили опыты. Просто наша школа постоянно участвовала в образовательных программах. Учебники, по которым мы занимались, можно было с легкостью подсунуть студентам вузов. Перед поступлением в школу, мы с мамой попали к директору. За столом восседал «мячик». Абсолютно круглый мужичок, который при виде нас расплылся в улыбке.
       - О! Какие люди! Мы всегда рады новым ученикам. Наша школа самая замечательная в районе. У нас лучшие педагоги, которые только что прошли стажировку. У нас специализированные классы. Ты кем хочешь стать, когда вырастешь?
        - Преподавателем информатики, - честно ответил я. – Мне нравится копаться в компьютерах, технике и в то же время хотелось бы, чтобы от меня польза была подрастающему поколению.
        - Отлично! Тогда советую записаться в физико-математическую группу 11 класса. Профильная подготовка тебе пригодится.
          Так я попал в физ-мат группу. Самое интересное и забавное оказалось впереди. Я никогда не думал, что окажусь «новеньким» в классе. Но, получилось так, что в школе, где я учился раньше, на экзамене по русскому языку, мне поставили за изложение 4\4. Хотя я точно помню, что выводил каждую буковку и следил за ошибками. Наверняка, с запятыми вышла проблема. Но за смысл текста, который я выучил почти наизусть, мне тоже поставили четверку. Это было очень обидно, потому что в аттестате стояло всего две четверки: по химии и физкультуре. Химические формулы и реакции никак не укладывались в моей голове. Оно и понятно. Наша химичка, Людмила Викторовна, постоянно рассказывала новые темы не ученикам, а окнам.
         - Открывайте учебники. Параграф сорок шесть. Перепишите оттуда в тетради самые важные моменты биографии Менделеева и пункты, выделенные жирным шрифтом, тоже перепишите.
           Причем, звук «Ш» у нее не получался. Она выговаривала нечто среднее между «Х» и «Ф». Однажды, уйдя во время урока в учительскую пить чай, и оставив нас переписывать учебник, она решила внезапно вернуться. Из десятого кабинета, в котором проходила химия, доносился жуткий шум. Она прибежала красная, как рак и начала кричать:
       - Я сказала вам конспектировать! А вы тут устроили мне ХЕР знает што!
       Оценки «пять» для нее не существовало в принципе. Она понимала, что предмет на «отлично» не знает никто, поэтому с чистой совестью ставила всем четверки. Это не обсуждалось.
Физкультура же для меня была как манная каша для многих из вас. Хотя лично я манную кашу употребляю с великим удовольствием. Однако на уроки физры я старался не ходить, всячески выдумывая «отмазки». Лазанье по канату меня пугало до ужаса. Я мог долезть только до половины, потом, посмотрев вниз, я быстренько сматывал удочки и слезал. За такое обычно ставили тройки. Но меня бывший директор школы, АлександрСеменыч, жалел и ставил, закрыв глаза «четыре». Если бы я претендовал на медаль, то мне, конечно, поставили бы и пять. Но медаль мне была не нужна. Этот липовый престиж мне был ни к чему. Хотя к тому времени я был одним из лучших учеников школы. Весь класс постоянно списывал у меня уроки, потому что я почти никогда никому не отказывал. У меня всегда были прекрасные отношения с классом, и было очень страшно после ухода из школы приходить в новый коллектив. Бывшие соседи по классу отговаривали меня уходить, когда на выпускном я озвучил свое решение. Но, принципы взяли свое. И я не жалею.
Хотя первое время в новой школе было не очень весело. Я сразу подружился с девчонками в своей группе. Парни же держались в стороне. Да и выглядел я нелепо. Пиджак, в котором я утопал, наверняка забавлял новых одноклашек. В моем новом классе было тридцать учеников. Первого сентября мы начали знакомиться. Оказалось, что этого класса до меня не было. Что было три разных коллектива. После девятого, многие ушли, и вот передо мной оказалось то, что осталось.
- Познакомьтесь. Это Дима. Морозов. Теперь он будет учиться в нашем классе. –начала приветственную речь Светлана Николаевна. Ее сын Миша тоже учился с нами. Роста мы с ним были почти одинаковые. За лето я вымахал до ста восьмидесяти сантиметров. Мишка тоже был примерно того же роста. Первые две недели сентября его не было в школе. Он отдыхал в «Артеке». Мне очень много про него рассказывали новые товарищи. Я не знал, как выглядит Миша, но когда увидел его впервые, признаюсь,он произвел на меня негативное впечатление.
Это был типичный маменькин сынок, которому поклонялся весь класс, кроме меня. Я никогда не был лидером, но и серой мышкой я тоже никогда не старался быть. Я представлял собой нечто среднее. В моем прежнем классе все были примерно равны. Было уважение друг к другу. Здесь об уважении речи не шло. Фразы, которые вылетали из уст Мишки, были сплошь властные и повелительные:
- Вымой доску! Подними свой портфель быстро!
И так далее и тому подобное. В каждом классе есть клички. Наш не был исключением. Особой оригинальностью и фантазией ребята не славились, и поэтому придумывали клички согласно фамилии. Но потом, как-то клички сами собой ушли.
Однажды, на уроке истории, в мой портфель начали прилетать самолетики. Их складывали из бумаги на задней парте местные двоечники. Артем и Рома. Тёма жил с бабушкой, родители его то ли умерли, то ли где-то пьянствовали. Про Рому я мало знаю до сих пор. Мы мало общались, учились в разных группах. Да и дружил он с парнем по имени Алексей. Слово «Леша» к нему не применительно. За все время нашей учебы ни одной позитивной мысли этот человек у меня не вызывал. В нем не было ничего привлекательного. Его фигура напоминала мне те древние скульптуры, о которых нам рассказывали на уроках МХК. Славились эти предметы истории небольшой головой, могучей грудью и очень широкими бедрами, ниже которых были тонкие-тонкие ноги. Мне всегда казалось, что фигуру Алексея Бог лепил как раз с тех уродливых изваяний. Его раскосые глаза болотного цвета, кривые зубы и осипший до невозможности бас, лично мне не приносили никакого удовольствия, поэтому я старался избегать его.
Артем и Рома начали пускать самолетики в меня. Я сначала не оборачивался, потом мне это надоело, и я собрал все самолетики и убрал в портфель. После истории я пошел в кабинет нашей классной руководительницы и показал ей их. И рассказал о том, какие нехорошие ребята есть в нашем классе. Это был первый месяц на новом месте. У меня возникло желание забрать свои документы и вернуться к моим родным ребятам. К моему классу. Однако Светлана Николаевна изменила мое решение. Мы долго говорили с ней по душам, она рассказывала о себе, я о себе.
• Дим, вот смотри, – мягко и без нравоучительного тона начала классная. Если ты вернешься сейчас обратно, то наверняка там тебя встретят не так, как ты думаешь. Они наверняка скажут, что ты проиграл. Вернулся от того, что страшно, и от того, что ты не смог проявить себя на новом месте и доказать, что ты чего-то стоишь.
Я пожал плечами и молча согласился с ней.
• А проблему поведения я обязательно подниму на нашем классном часе. Прямо сегодня же. Не переживай, больше такого не повторится. Я тебе это обещаю. Уж кто-то, а я пока у этих ребят в авторитете.
Я улыбнулся, хотя на глазах в тот момент стояли слезы. Непонятно от чего. Наверное, потому что в этот момент я почувствовал свою учительницу английского не преподавателем, а матерью. Самой настоящей матерью. Которая подобно курице, бежит клевать обидчиков своих цыплят. Которая как собака, может рычать, если кто-то приближается к ее щенкам слишком близко. Может быть, она вела не только со мной такие доверительные беседы, но класс прозвал ее ласково и нежно: «Мама-Света».
- Наш новый ученик Дима, которого я вам представила 1 сентября, рассказал мне одну неприятную вещь. Кое-кто из вас ведет себя так, что мне стыдно об этом говорить. В десятом классе, мои драгоценные, такое поведение не свойственно. В то время, когда вам надо всерьез задуматься о своем будущем образовании, вылепите самолетики и кидаете их по классу, - Мама-Света покраснела. Она всегда краснела, когда пыталась отстоять свою позицию. И, наверное, видя это, люди быстренько с ней соглашались.
- А чо он.. – начал было Рома что-то бормотать себе под нос, но был быстро прерван моей покровительницей. С тех пор я твердо знал, что мне есть к кому обратиться в случае «опасности».
        Обучение в десятом классе напоминало собой какой-то сериал. Поначалу я долго блуждал по коридорам в поисках своего кабинета. Забывал имена одноклассников. С некоторыми вообще познакомился только в конце года. Так называемые «корпоративы» посещал регулярно. Это сближало класс. С каждым разом все больше и больше.
  ГЛАВА 2

Как-то зимним утром, когда вставать не хотелось, а предлогов, чтобы не пойти в школу не было, я начал собираться на автобус. Увидев, что на брюках разошелся шов, я быстренько разорвал его еще больше. Подойдя к матери с невинным выражением лица и показав ей разорванные штаны, я сказал: - Наверное, уже не успеем зашить. Она быстро взяла нитку и иглу и начала зашивать мне брюки затем послала меня к школьному автобусу. Я не спеша вышел из дома, дошел до остановки, увидев, что он уже отъезжал, не стал за ним бежать и поплелся с грустным видом домой. Устроил себе выходной. В такие дни я обычно смотрел всякую дребедень по телевизору, слушал радио и просто отсыпался. В школе за каждый прогул требовали справку о болезни или записку от родителей. Хотя у меня и были родственники в больнице, которые могли легко выписать справку о болезни, я редко к ним обращался. Мой дед, главный врач, когда я приходил за липовыми справками смотрел на меня так, что я готов был сгореть заживо на том месте, лишь бы больше не видеть такого взгляда. Хотя я не сказал бы, чтобы дед у меня злой и свирепый. Но в те моменты это было ужасно. - Чем вы болеете, молодой человек? Воспалением хитрости? Или чем нибудь еще? Какой писать вам диагноз? - Пишите ОРВИ Осенью того же года мы отмечали его юбилей. Заведующие местным клубом приготовили культурную программу на сцене клуба. Эдакий мини-концерт. Было много гостей, которые поздравляли, поздравляли, поздравляли. Я в тот момент сидел в зале и прикрывал рукой фингал под глазом. Накануне я с кем-то не хило подрался. Особых увечий не было, но «фонарь» под глазом проявлялся. - Кто тебя ударил? Скажи, найдем, выбьем из него душу, - причитали родственники. - Ударился о косяк дома. В темноте. – стандартная отговорка не спасала
        - Ну-ну. Не хочешь говорить, не надо, - родные обиженно отошли в сторону.
         Через полгода был юбилей бабушки. Отмечали ее 55-летие. Я напечатал ей открытку. С дедом мы придумали ей стихи. В клубе мероприятие делать не стали, хотя нам предлагали. Решили пригласить близких друзей, родственников и по-домашнему отпраздновать сие событие. Праздник удался на славу. Гости быстро захмелели. Пошли традиционные песни за столом. Некоторым я даже подпевал. Когда-то бабушка с дедом участвовали в народном ансамбле. Сидя в зрительном зале, я под такие песни отчаянно зевал. А когда они звучали за столом в праздники, хотелось им подпевать, жаль не знал слов.
         - «Все подружки по парааам… в тишине разбрелииися… только я в этот вечер засиделась однааа…»
В тот вечер я ночевал у бабушки. Вообще, я очень любил жить на два дома. Бабушка рассказывала, как я в начальной школе притаскивал к ней чемодан со словами:
         - Я к бабушке приехал на каникулы. Все в деревню едут к бабушкам на каникулы, а я к тебе.
          Но жить у нее мне быстро надоедало. Друзей у меня рядом не было. Был одноклассник Коля Сергеев, который постоянно пропадал в домашних делах. Через стенку жили Малюткины. Люди-тени. Я как-то пытался подружиться с ними, но родители Дениса, моего ровесника, быстро пресекли нашу дружбу. Общались только в школе. Привет-пока и всё. Младший Малюткин был одноклассником моего младшего брата. Они тоже особо не дружили. Я же водил дружбу с Женьком. Мы жили в соседних подъездах. С детского садика мы начали свои дружеские отношения. Постоянно вместе. Вместе ходили в детсад, потом когда стали учиться в школе, правда, в параллельных классах, друг за другом заходили по утрам. Поодиночке ходили очень редко. Почти никогда. Либо, если Женёк или я болели. Либо если он просыпал. Такое было, когда его родители уезжали в другой город по делам. Иногда я оставался ночевать с ним, чтобы не так страшно было. И не так скучно. Тетя Аня, Женькина мама, всегда готовила трубочки. Она была режиссером драмкружка, в который мы с Женьком, будучи школьниками, были записаны. Мы вместе постоянно играли в различных спектаклях. Особенно хорошо нам удавались роли солдатов на День Победы. Я играл немцев, и «казнил» русских, крича «Шнель! Шнель!». Он же играл солдат СССР. Друг называл меня Димоном. Никто больше на этом свете так меня больше не называл.
- Димон, поехали со мной, - сходу выдохнул он, увидев меня около дома. Я даже не спрашивал, куда. Потому что всегда знал, - куда бы мы ни поехали, всегда поездка будет отличной. Нам обязательно будет весело. И обязательно мы сделаем что-то полезное вместе. Мы помогали по хозяйству его матери. Иногда он даже давал мне рулить трактором. У них в семье был свой личный настоящий трактор, на котором мы иногда ездили осматривать поля, и смотреть, как растут арбузы. Мне очень нравилось кататься на их красном «Белорусе» без кабины, который на солнце всегда казался игрушкой, во много раз увеличенной в размере.
Иногда за рулем трактора ехала сама тетя Аня. Она была низкого роста, и издалека казалось, что за рулем сидит ребенок. Соседка обычно сидела, либо, вдавившись всем телом в кресло, либо сильно сгорбившись, что делало ее похожей на Георгия Милляра в фильмах про бабу Ягу.
Соседские мальчишки, завидев тетю Аню на тракторе, обычно громко кричали на весь поселок: «Вон Тётяня на тракторе!». Обычно «Тётяня» угощала нас своими фирменными трубочками с кремом, или пирожками с капустой, которыми я, в свою очередь, угощал нашу дворняжку по кличке Чип. Чип жил у нас в квартире, его дед был породистым той-терьером, которого в щенячестве приобрели мои прародители, бабушка с дедом. Не знаю, почему, но «дедуля» получил кличку «Буш». Когда в школе, в классе третьем, меня попросили написать сочинение на тему «Мое домашнее животное», я, наивный чукотский ребенок, с чистым сердцем написал, про своего любимого Буша. Собаку, разумеется. Откуда мне, в девятилетнем возрасте было знать, что кроме собаки, так звали еще и американского президента. Учительница не поверила, что собаку так могут звать на самом деле и сказала, что я эту собаку выдумал, и клички такой не существует. Поставила мне «4». Я тогда очень обиделся на нее, но обида быстро прошла, ведь это была наша самая первая учительница, и мы у нее были самые первые. Прямо как в сексе. Первые люди в нем всегда самые запоминающиеся.
С Женьком после моего перевода в другую школу мы практически перестали общаться. По старой памяти мы еще встречались у него дома, гуляли иногда, но невооруженным взглядом было ясно, что пути наши разошлись. Я пропадал до вечера в школе, уезжая туда рано утром, он, заканчивая занятия, слонялся без дела в одиночестве. Спустя какое-то время он связался с компанией ребят, которых лично я старался всегда избегать. Их шутки мне не казались смешными, их занятия мне не казались интересными. Научиться в 14 лет пить, курить, материться, воровать – я не считал особым подвигом. Но других ребят в нашем дворе, кроме малышей, которые играли в песочнице с красными лопатками, весело улюлюкая друг с другом, у нас не осталось и Жеке пришлось заводить контакты с «асоциальными» парнями.
Он по-прежнему называл меня Димоном, и в моем обществе был тем Женькой, милым, веселым и обаятельным. Человеком, с которым я вырос, и которого знаю даже лучше чем себя. Но, когда я видел его с ними, это был совсем другой парень. Матерящийся, грубящий везде и всюду, и старающийся показать хулиганам, что «я такой же, как и вы, а значит — свой». Но подобным поведением добиться уважения у свары голодных собак не получалось. Они пользовались его доверчивостью, качая из него деньги, заставляли выполнять их прихоти, и просто унижали, как могли. В моральном смысле. Мне было очень тяжко наблюдать за этим, но поделать в этом случае я ничего не мог. Выход из положения я видел в том, чтобы перевести и его в мою новую школу, чтобы вместе с ним ездить туда. Вместе учиться вновь в одном классе и оградить его от подобных компаний. К сожалению, Тётяня была против перевода. Она, как и должно было быть, нашла тысячу причин в объяснение своего решения, и Женька остался дома.

ГЛАВА 3.
Когда у тебя ничего нет, нечего и терять. Я закончил школу. Казалось бы, свобода, позади десять лет мучений, разочарований и обид, побед и превосходства. Каскад эмоций и калейдоскоп лиц, с некоторыми из которых увидеться не предстоит никогда, с некоторыми общаться придется только по интернету, а некоторые так навсегда останутся всего лишь соседями по парте, о которых будет слышно только то, что «женился, ребенок, спился»… Предстояла еще одна нелегкая победа. Поступление в университет. На моем горизонте маячила профессия информатика, программиста или вебдизайнера. Туда я в первую очередь и понес свои документы. И даже два раза пришлось сдавать экзамен по информатике, потому что поступать собрался в два вуза.
- Ну как? Тяжелые вопросы? – спрашивала после каждого вступительного испытания моя любимая тетя, которая, казалось, переживала за меня больше всех остальных.
- Ну, так, знаешь… Не особо. Посмотрим в понедельник, что скажут, - пожал плечами я.
В понедельник мы с мамой, как добропорядочные абитуриенты, прибыли к открытию университета. Посмотрев в табели оценки других будущих студентов, напротив фамилии Морозов увидели пустую клетку.
- А где моя оценка? – Удивился я. – Мам, пошли в деканат, спросим. В огромной комнате, с минимальным количеством мебели, но с огромным количеством всякого строительного хлама восседала неопрятная тетка, увлеченно читающая бульварную новинку и молодой мужчина, который сосредоточенно заполнял какие-то бумаги.
- А! Ну значит у вас двойка, раз ничего не поставили, - ответила тетка с засаленными волосами, не поднимая глаз от любовного романа.
- Я хочу посмотреть свою работу, посмотреть ошибки, будьте добры. – попросил я. Тетка недоуменно посмотрела на меня, и прокряхтела:
- Мы не даем работы на анализ ошибок. У вас два. Два! Проваливайте! Не мешайте работать!
В другое время я бы, наверное, расстроился. Но тогда почему-то в голове созрела другая мысль. Раз гора не идет к Магомету, Магомет сам пойдет к горе. Только не к той, а другой. Подоступнее. И я пошел. На филфак. Вот туда-то я прошел совершенно без проблем. Со своей «пятеркой» по ЕГЭ и твердой «четверкой» по литературе я был зачислен в резервный список почти сразу после подачи ксерокопий документов. На следующий день мы привезли оригиналы документов, и молоденькие студентки, сидевшие в кабинете с табличкой «Прием документов» обрадовали меня:
- Поздравляем! Приходите 1 сентября. Будем очень рады вас видеть. С поступлением!
Первого сентября я чувствовал себя первоклашкой. На нашу линейку пожаловал сам Губернатор области. Я так и не смог выдержать двухчасовое просиживание в душном зале Дома Офицеров, и решил пойти поближе к университету, в котором мне предстояло учиться ближайшие пять лет. На курсе кроме меня было еще четверо парней. Остальные 90 человек были – девушки. Красивые и не очень. Высокие и низкие. Веселые и задумчивые. Но я их полюбил. Почти всех. Любовь эта, к счастью, оказалась обоюдной. Но кроме новых учебных помещений меня ждало еще нечто новое. Жилье. Мои родители не в состоянии были купить мне новую квартиру. Да и снять для меня квартиру они тоже не могли себе позволить. На шее висели еще мои младшие брат и сестра, и мне предстояло как-то выкручиваться самому. Либо каждое утро вставать спозаранку, чтобы два с лишним часа ехать до универа.
Выход нашелся не сразу. Любимая тётя купила в ближайшем киоске газету бесплатных объявлений.
«Сдам квартиру, комнату. Телефон 100-00-00», гласил текст объявления. Выяснилось, что это агентство недвижимости. Кое-как проплутав по улочкам города, мы нашли злополучное агентство, которое, как оказалось, расположилось в одной из квартир блочной серой девятиэтажки. Дверь «офиса» открыла невысокая брюнетка в очках, которые увеличивали ее и без того огромные стрекозиные глаза раза в три. По бокам у нее свисали две косички, как у дошкольницы. Для полного довершения образа не хватало двух белых шелковых бантов и кожаного ранца.
- Здравствуйте, меня зовут Нелли. Проходите в комнату, - девочка гостеприимно махнула рукой. Мы зашли в комнату, обставленную по последнему писку моды. Писк этот случился наверное, в году восьмидесятом. Судя по всему, в наши дни ее писки оказались не услышанными. На круглом столе стояли две грязные тарелки с куриными костями, которые девушка стыдливо убрала на кухню. Ее пальцы украшали длинные квадратные ногти, казалось, что они выполнены из пластмассы, настолько ненатурально это выглядело.
- Нелли, мы бы хотели снять комнату… - робко начала беседу моя любимая тётя Наташа. – В пределах вот этой суммы, - она показала деньги.
- Ну вы же понимаете, что агентству придется тоже с вас взять комиссию. Заполняйте договор, и я вам дам базу адресов, которые под ваши требования идеально подходят.
- Хорошо, давайте заключать договор. – Резюмировала Наташа.
Спустя три часа бесконечных мытарств и скитаний по тем адресам, которые нам Нелли предоставила, выдохшиеся и злые на ее ногти, глаза и косички, мы вновь стояли у двери квартиры номер «231». Нажав на звонок, я глубоко вдохнул воздуха. В подъезде пахло печеньем. Кто-то наверняка готовил свое фирменное блюдо.
- Ой, это опять Вы! – удивилась Нелли.
- Да, снова мы! Все ваши адреса оказались ложными. Либо все квартиры сданы, либо там предлагают цену, в три раза выше указанной. Что это такое? – накинулись мы на мерзкую риэлторшу.
- Я вам дала то, что есть у меня! Остальная база у Вити! – заморгала Нелли.
- У какого еще Вити? – Крикнула Наташа, моя любимая тётя.
- Он хозяин агентства. Он живет через дорогу. Пойдемте провожу.
В доме напротив жил Витя. Хозяин агентства «Любимый дом». Дверь квартиры на двенадцатом этаже открыл грузный мужчина лет сорока пяти. Присмотревшись к нему, я понял, что он слепой. По квартире «крот» ходил совершенно спокойно, не роняя и не опрокидывая предметы на стенах и на полу. В его комнате, которая была обустроена как кабинет, мы присели на жесткие стулья.
- Ну фто у вас? – прошепелявил Витя.
- Фто, фто! – передразнили мы его. - Липу нам подсунули! Между прочим, мы оформляли договор и можем на вас подать в суд!
- Ну не кипятитефь, девуфка! Фяф ффё будет яфно.
Он достал из шкафа какие-то картонки, с прорезанными в них квадратиками, затем из стола вытащил какие-то жестянки и нечто, напоминающее спицу. И начал долбить по дырочкам в картонке, подложив под нее жестяной лист. Это он записывал наш номер телефона, чтобы позвонить в случае находки нужной квартиры. Звонка мы так и не дождались. В суд мы тоже почему-то подавать не стали, и в милицию по поводу мошенничества не заявляли. Тридцатого августа мы с любимой тётей пошли искать объявления в Университете. Нашлось одно такое: «Сдаю комнату в коммуналке. 3000» Мы позвонили по телефону, оказалось, что та комната находится буквально в трех шагах от места учебы. Окрыленные и счастливые мы с Наташей собрались навестить старушку, которая написала объявление.
- Вай, вай! Проходите! – нараспев произнесла Клара Петровна. Старушка была одета в замызганный халат, поверх которого был надет фартук. Складывалось ощущение, что Клара Петровна долго-долго что-то стряпала на кухне. Потом выяснилось, что особо стряпней бабка не увлекается. Она просто неряха. Бабулька провела нас в комнату, где на двух пружинистых кроватях спало двое молодых парней.
-   Это мальчики у меня живут. Сегодня последний день, завтра они съезжают и можете вселяться, - с беззубой улыбкой отметила баба Клара. – Деньги можете отдать сейчас!
       -  Нет, Клара Петровна, давайте мы деньги вам отдадим, когда въедем.
 Ну, дело-то хозяйское. Ни я от вас, ни вы от меня не убежите. Придете все равно. Все, кто у меня жили, так нахваливали комнату, так нахваливали! И тебе, Димулька, понравится! Ну, с Богом! – бормотала бабка, закрывая за нами облупленную дверь. Коммуналка находилась на втором этаже и занимала его полностью. Входов в дом было два. Первый, с фасада здания – вел в нашу квартиру, чтобы подняться надо было преодолеть бесконечную деревянную лестницу, которая могла, как я думал, рухнуть подо мной, в любой момент.

ГЛАВА 4

Через два дня я распаковывал чемодан, и раскладывал свои вещи по комнате. Радовал высокий потолок, отсутствие шума за окнами и старомодные обои в комнате. Немножко отдохнув и попривыкнув к новому жилью, я решил отправиться на освоение территории, где мне предстояло жить. Выйдя из комнаты в полутемный коридор, в котором не было видно ни начала, ни конца, я закрыл дверь на ключ, и медленно, разглядывая вековой хлам, шаг за шагом пробирался к концу коридора. По левую сторону находился огромный коричневый шкаф, с запертыми дверьми. На его «крыше» лежал эмалированный таз, детский велосипед, какие-то рулоны и еще непонятный мне хлам. У другой стены стояли закатанные помидоры, огурцы и варенье. Некоторые банки были настолько мутными и старыми, что, казалось, протри их рукой, и наружу вылезет благодарный джинн, который исполнит все твои желания.
Муравьиным шагом я все же дошел до конца коридора. Упершись в дверь, обитую жестяным полотном, я увидел рядом с ней еще одну. Оказалось, что это туалет. Ванны в квартире почему-то не оказалось. Я вошел в туалет, стены которого были выкрашены в темно-зеленую краску. Почему-то перед глазами сразу предстали картины из фильмов ужасов. Облупившиеся стены, мрачные коридоры и много паутины. Концентрация последней ожидала меня на кухне, казалось бы, самом стерильном месте любого жилища. Здесь все выглядело иначе. Огромные окна с немытыми стеклами, с облупившейся краской на рамах, газовые плиты прошлого века выпуска и черная раковина, которая наверняка мечтала быть белой, как в старые добрые времена. Ведь даже у раковины есть мечты. Возможно, она хотела бы быть раковиной в квартире президента, или в туалете детского дома, радуя детишек брызгами и теплой водичкой. Но реальность была куда суровее. Она была всего лишь раковиной в коммунальной квартире. Причем, ей вдвойне не повезло по жизни. В нее сплевывали зубную пасту, в ней стирали детские пеленки и штанишки, и в ней даже мыли ноги.
- Ноги будешь мыть в раковине. А чо! У нас все так делают, даже дед мой. И я тоже. Задрала ногу и довольна. Чистая и не пахну! – довольно поясняла баба Клара.
- Какой ужас! Я в этой раковине картошку буду мыть, а кто-то ноги! Так же нельзя!
- Ну если ты такой телигент, то баня тут есть неподалеку. Мы туда мыться ходим с дедом. Всю жизнь так живем и ничего, - обиделась старуха.
В эту минуту в кухню вошла высокая брюнетка, чем-то смахивающая на Оксану Фёдорову. Она налила воды в чайник, зажгла огонь на плите и вышла. Бабка заговорщицки мне подмигнула и шепнула на ухо:
- С этой шалавой не общайся!
- Почему? – мне стало интересно.
- Ну не общайся и всё! – отрезала старушенция.
Я пошел обратно по длинному коридору к себе в комнату. Оказалось, что дверь рядом с моей комнатой принадлежит той самой «шалаве». Девушка стояла около косяка и смачно дымила. Я посмотрел на нее. И в нерешительности замер.
- Ну чего стоишь? Проходи!
Я зашел в их комнату, и присел на диванчик.
- Чего тебе эта старуха наболтала?
У меня пересохло в горле отчего-то.
- Да ничего особенного. Просто попросила меня не общаться с тобой.
- Да плюй на нее. Она не в себе. На деда ее посмотри! Ходит, как в штаны наложил. До колена гамаши висят! Они просто надеются на мою комнату. Давно меня отсюда выживают. А в той, где ты живешь, там дочка ее раньше жила. Сейчас в Америку укатила. Нашла себе богатого мужика, и ни слуху, ни духу. Даже письма не шлёт. Ну и правильно, я бы такую старуху тоже не баловала в старости. Тебя как звать-то? – Девушка протянула мне руку. – Я – Женя. А это Санёк, мой сын.
- А я Дима. Ты извини, конечно, а почему вы так не любите друга?
- Ты про бабку? Да, это долгая история, потом как-нибудь расскажу, - подмигнула мне Женя. У нее был очень низкий голос, и красивые голубые глаза, которые с длинными черными волосами смотрелись очень шикарно. Мне Женя напомнила одновременно и Оксану Федорову и Инну Гомес, известную модель, которая играла в «Последнем герое».
- Ну ладно, Жень, я пойду! Спать хочу пораньше лечь, завтра в университет. Не хочу проспать.
- Давай, Димон! Забегай, - Женя затушила сигарету об косяк и закрыла за мной дверь.
В комнате, где мне предстояло жить неизвестное количество времени, было тихо и пустынно. Я зажег верхний свет. Он был розового света из-за абажура на лампочке, как у Андрея Макаревича в одной из его программ. Я лег на кровать и провалился в пружинящую массу. Она мерно покачивала меня, я закрыл глаза и услышал шорох в замочной скважине. Открыв глаза, увидел бабу Клару:
- Ну как ты тут? Не спишь еще? Если чего надо – ты зови!
- Нет, не сплю, но уже собираюсь ложиться, - слегка раздраженно ответил я старухе.
- Ну спокойной ночи! Она вышла из комнаты, громко скрипнув дверью. В замке вновь зашуршало. Бабка закрывала дверь.
Я встал, выключил свет, и лег обратно на кровать. Ее изголовье стояло прямо у окна. За ним ничего не было, кроме стены соседнего дома. Просто глухая стена. В развлечение можно было бы пересчитать кирпичи на ней. Но я уже вышел из возраста, когда что-то пересчитывают. Приходилось просто смотреть на эту стену.
В замке опять зашуршало. Снова бабка.
- Ты еще не спишь?
- Уже в кровати лежу, разве не видно?
- Ой извини, не хотела помешать, ну спокойной ночи!
Бабка вышла, громко скрипнув дверью. В двери опять зашелестело, раздался щелчок. Дверь заперта.
Я начал дремать, когда в двери снова защелкало. Бабка опять решила нанести визит. Не знаю, может быть, она боялась, что я украду ее бесценное барахло, которого в комнате было с гулькин хрен?
- Ой, ты уже спишь? А я хотела поболтать с тобой!
- Нет времени болтать, Клара Ивановна! Мне завтра рано вставать в университет, так что извините, я буду спать. Не надо ко мне заходить каждые пять минут. Я хочу покоя.
- Хорошо, хорошо! Не буду! Ладно, спокойной ночи.
Я молил Бога, чтобы это «Спокойной ночи» было последним на сегодня. К счастью, Всевышний услышал мои молитвы. Я спал сном младенца. Наутро предстояло идти в университет. На первую в моей жизни лекцию.

ГЛАВА 5

Первая лекция носила больше развлекательный характер, нежели давала нам знания по предмету. Уроки психологии, которую преподавал Евгений Владимирович Носков, всегда впоследствии были такими. Мы дурачились, искали себя в различных тренингах, и находили выход из сложных ситуаций. Евгений Владимирович был невысокого роста в квадратных очках в толстой оправе. Чем то он напоминал Ивана Демидова в бытность его в качестве ведущего на ТВ-6. Носов был очень манерным мужчиной, проглатывая слова, и произнося их как трансвестит в ночном клубе. Но это не помешало ему нам понравиться. Он оказался очень добрым и отзывчивым преподавателем, который часто отпускал нас с лекций, когда мы просили его. Но вернемся в первый учебный день. Для меня было очень интересным видеть так много новых людей сразу. Я подошел к девочке по имени Люда Апреликова. Мы учились с ней раньше в одном классе и вот поступили в один университет.
- Привет Апреликова. Как ты? Боишься? – ухмыльнулся я. Люда посмотрела на меня косо. Она была со мной одного роста. Примерно метр семьдесят пять.
- Нет, Морозов! Не боюсь! Наступает новая жизнь, надо радоваться и жить ею полноценно, - парировала ботаничка.
К нам подошла высокая длинноволосая блондинка с красивым длинным носом, как у Кристины Орбакайте.
- Ну че! Давайте знакомиться? Я Аля. Сокращенно от Алевтина. А вы кто?
- Я Дима, это Люда. – я показал пальцем на бывшую одноклассницу.
- Круто! Ну че, пойдемте на психологию?
Так случилось наше первое университетское знакомство. Аля была настоящая бой-баба. Как я понял, если ее что-то разозлит, то она быстро испепелит взглядом объект ненависти. Поэтому старался ее не тревожить по пустякам. В аудитории к нам подсела девочка. На вид ей было лет шестнадцать. Сначала я подумал, что она перепутала здания и должна была идти в школу, пока она не спросила:
- Это первый курс что ли?
Было видно, что, даже не смотря на свой невысокий рост, эта девчушка может всем показать, где раки зимуют. В мыслях я посмеялся, подумав, что ничего себе собрались!
- Ну тогда я буду сидеть вот тут! Как вас зовут-то? – мимолетно бросила девочка, раскладывая тетради по своей парте. – Я – Крот. А вы кто?
Я чуть было не поперхнулся жвачкой, которую упоённо жевал все это время.
- Какой еще Крот? Это имя такое?
Крот удивленно пожала плечами.
- Нет, это фамилия. Коротина. Сокращенно – Крот. Зовут Таня. Доперло?
Я сложил мысленно ребус: Коротина-Крот-Таня. И доперло!
- Да, дошло. Отлично. После лекций сходим погуляем. Поболтаем.
На курсе из парней кроме меня было всего лишь пять мальчиков. Два длинноволосых рокера, которые носили черные майки с изображением Курта Кобейна, Металлики и Нирваны. Еще был мальчик по фамилии Рокиндович. Звали его вроде бы Лёша, но все его звали Рокиндович. Он не был против. Четвертый парень по имени Сергей был комнатным растением. В первый же день занятий его мама подошла к моей и попросила, чтобы я присматривал за ее Сережей:
- Он у вас мальчик вроде бы порядочный по внешнему виду. Пусть приглядывает за Сережей. Вот фотография вам. Чтоб не перепутали!
Она дала моей матери фотографию этого Сережи. Вполне симпатичный взрослый парень, по-моему, не нуждающийся в чрезмерной опеке, должен был быть мною оберегаемым. Повезло. С этим Сережей мы познакомились тоже в первый день учебы. У него на голове были волосы, уложенные ёжиком, челка была поднята вверх, и виски коротко острижены. Такую прическу обычно носят взрослые и деловые люди, но никак не молодые студенты. Он протянул мне руку, я ее пожал, на этом наше знакомство считалось состоявшимся.
После лекций в парке возле университета с ласковым названием «Пушка» мы сидели почти всем составом. Сидели не все вместе, а группировками. Со мной сидели рядом Аля, Крот, Апреликова и Сережа. Позже к нам присоединились две девочки, держащиеся за руки. Таня и Юля. Таня, судя по всему, познакомилась со всеми еще до меня, поэтому ее все уже знали и ласково называли Гномом, а вот Юля, которую Гном не отпускала из своих объятий, все видели впервые.
- Знакомьтесь, это моя девушка – Юля, - открыла завесу тайны Танюшка. – Правда красивая? – Гном улыбнулась и поцеловала в губы молчаливую спутницу.
- Да, прикольная,- мы засмеялись.
С тех пор Юля часто появлялась в нашем корпусе, они проводили вместе с Гномом почти каждую перемену, целуясь и обнимаясь, не стеснялись ни проходящих студентов, ни декана, который тоже иногда грозил им пальцем.
Через два дня нас разделили по группам. Случилось так, что в группе номер одиннадцать, куда попал я — не попал ни один парень. Мне предстояло учиться в малине, среди тридцати девушек.
На одной из лекций по психологии я случайно заметил новое лицо. Оказалось, это лицо зовут Эдуардом и оно работает в РЖД проводником. Летними рейсами. Эдик был пухленьким, не высокого роста парнем, с волосами песочного цвета. Глаза у него были голубыми, и все его лицо напоминало мячик для регби. Он часто подходил к психологу и, казалось, что он его передразнивает, копируя манерность, присущую только геям. На самом деле, Эдик был одним из них. И его, на первый взгляд, карикатурное поведение было естественным и нормальным.
- Скжице пжлста, Евгений Влдимирвитч! – примерно так из уст Эдечки звучало обращение к преподавателю.
Одной из моих любимиц стала госпожа Авдонина. К сожалению, память стерла ее имя и отчество, но как педагог она была шикарной. На первом же занятии она дико начала на нас кричать, что навсегда отбило страх вести себя неприлично на ее занятиях. На втором занятии она устроила нам диктант, по которому почти все получили «колы». Я получил тройку. Затем она начала нас дрессировать, мы учили правила, рассказывали их ей, делали какие-то карточки с правилами. Писали упражнения, как в школе, и всячески старались ей понравиться. Мне было проще всех, ведь я был одним парнем в группе, но с другой стороны, тяжелее, потому что все педагоги сразу замечали, что меня нет в аудитории. Такое случалось не часто, но зачастую преподаватели мне такое поведение прощали, потому что я не был злостным нарушителем.
Авдонина меня часто вызывала к доске из-за наличия у меня красивого каллиграфического почерка. За него вынужден объявить благодарность бабушке, на работе у которой я в шестилетнем возрасте исписал вагон прописей. Помните, были такие красные тетрадки? Таких мне мама покупала очень много, и я писал крючки и галочки.
На уроках теории языка на меня обратила внимание Людмила Павловна Сенечкина. Она была кандидатом наук, и предложила мне заниматься и курировать меня, чтобы я тоже был очень умным и занялся наукой. На что я сказал ей, что подумаю и решу попозже. Сенечкина часто выручала меня, когда я скандалил с толстой преподавательницей старославянского. Поистине бессмысленного предмета с бестолковым учителем.
На первом коллоквиуме, который предшествовал основным занятиям, я чудесным образом получил «четверку», случайно выдумав объяснение тому, почему на Руси придумали азбуку Кирилл и Мефодий. Я просто сказал, что русским людям надо было как-то изъясняться. Вот и придумали. Она пришла в восторг от такого ответа, а мои одногруппники шепотом спрашивали – где я это прочитал, на какой странице?

ГЛАВА 6

Первый день нового учебного года закончился, и мне предстояло вернуться в мою хибару, где я был вынужден проживать. Я открыл скрипучую дверь на первом этаже, и моему взору предстала длинная лестница, уходящая высоко вдаль. Я не спеша поднялся наверх, и посмотрел на стену возле двери. Она была увешана табличками. «Иконниковы – 1 раз», «Журавлевы – 2 раза», «Пустышкины – 3 раза». Я подумал, кто из них – мои бабка с дедом, которые сдают мне комнату. Наверное, Пустышкины. Это им больше подходит.
Повернув три раза ключ в скважине, я открыл массивную дверь. Подойдя к своей комнате, увидел Женю, которая смачно дымила.
• Ну, привет Димон! – улыбнулась она. – Как первый день?
Я улыбнулся в ответ и пробормотав, что очень устал и хочу отдохнуть, вошел к себе. В комнате было тихо и уныло. В углу стояли какие-то непонятные рамы от окон. Я лег на кровать и загрустил. Тишина давила. Не было ни книжек, ни журналов, ни телевизора. Пещера с электричеством. Я решил на припасенные деньги пойти и купить радиоприемник.
Новая игрушка была черного цвета и с зелеными цифрами. Я нашел не очень много местных станций, большинство перебивали друг друга, но больше всего мне понравилась радиостанция XXI век. Там играла очень хорошая музыка и не было ни рекламы, ни диджейской болтовни.
Календарь показывал четвертое сентября, часы на приемнике 18:00. В ту же секунду в моем мозгу пронеслась мысль. А не позвонить ли на радио. Я выключил приемник, выскочил на улицу к рядом стоящему таксофону. Забежал в киоск поблизости и купил телефонную карту. Набрав заветные цифры, я услышал женский голос.
- Радио.
- Ой. Здравствуйте девушка. У меня вопрос. Вам мужские голоса не нужны?
На том конце провода повисла пауза.
- Ну вообще-то нужны… Вам сколько лет?
- 18, - соврал я. Снова пауза. – А что мало?
- Ну вообще-то маловато будет. – снова пауза. – Хорошо, приходите завтра в 17 часов. На телецентр. Вам выпишут пропуск, скажите имя и фамилию.
Я не чуял ног от собственного счастья. Вот так вот легко и просто все оказалось. Позвонил, сказал и завтра уже первое в жизни собеседование. И не полы мыть, а на радио! Вроде бы и не мечтал никогда, а все равно хочется попробовать.
Назавтра в 17-00 я уже стоял около телецентра, волнуясь и тревожась, а вдруг эта тетенька, которая вчера взяла трубку, забыла про меня. Я вошел на вахту и позвонил по внутреннему телефону.
- Дмитрий? Ага, жду вас. Сейчас я спущусь за вами. Ждите на вахте.
Через три минуты за мной спустилась симпатичная молодая женщина, мне подумалось, что она помощница той тетеньки, которая со мной вчера и разговаривала. Оказалось иначе. Начальница сама спустилась за мной и провела к себе в кабинет. Усадив меня в кресло напротив себя, эффектная блондинка начала речь:
- Меня зовут Елена Владимировна Ершова. Я директор этой радиостанции. Дима, скажите мне, почему вы решили прийти сюда? Ведь радио это такое грязное дело, болото, из которого тяжело выбраться в будущем.
- Ну, пока я сам это болото не попробую на вкус, будет довольно сложно судить, Елена Владимировна.
- Вы правы. – она начала долго и нудно перечислять все негативные стороны радиобизнеса, в конце добавив – ну что, Дима! Я вас не напугала?
- Нет, ничуть, - улыбнулся я.
Она эту улыбку расценила по своему:
- Завтра сможете сесть в эфир?
Я округлил глаза.
- Вы что! Мне надо сначала вообще понять, в чем работа-то заключается, потрогать понюхать, испытать.
- Понюхать говорите? Сейчас понюхаете, – усмехнулась Ершова, нажимая кнопку селектора. – Ирина Николаевна. Зайдите.
В комнату вошла, хотя этот глагол для нее не уместен. Вихрем ворвалась – так наверное точнее будет. В кабинет вихрем ворвалась та самая Ирина Николаевна. По ее лицу и внешнему виду было видно, что она здесь действительно работает. Вся в творчестве, вся в актерской параллели нашему миру, необычная и фееричная. С внешностью не красавицы, но феи. Которая может в одну секунду сыграть тебе такой спектакль, что ты будешь хохотать потом весь день. Все это я понял, пока шел с Ириной по коридору в ее кабинет. Она сразу же начала показывать мне, как надо верно оформлять микрофонные папки, в которые вкладывается потом сценарий радио программ. Она познакомила меня со звукорежиссером, с шеф-редактором Сергеем Самойловым и скромной девочкой по имени Нина, которая тихо, как мышка печатала какой-то репортаж.
- Здравствуйте, Нина, - официально произнес я. Нина зашуганно обернулась и прошелестела – Здравствуйте…
- Чего творишь, - небрежно спросил я, заглядывая ей за плечо. Нина писала какой-то репортаж.
- Пишу репортаж. Не мешайте мне пожалуйста, - опустив глаза пробормотала моя новая знакомая.
- Хорошо, хорошо! – согласился я и попросил Ирину отвести меня в студию, посмотреть, как осуществляется вещание.
К студии вел длинный коридор, в конце которого стоял большой мягкий диван и стол с телефоном. Как мне объяснила Ира, это был столик для гостей. За ним они пили чай, и ждали своей очереди выйти в эфир.
- Забавно. А где ведущие сидят? – поинтересовался я. Ирина метнулась в сторону.
- Идите сюда, юноша! – Громко крикнула моя будущая коллега, призывно сверкнув глазами. Она юркнула в какую-то непонятную темноту, и, вуаля, зажегся свет, и моему взору предстала самая настоящая радиостудия.
- Вау, - произнес я, осматривая новую территорию. Казалось, что здесь каждый сантиметр пространства пропитан историей. Мне представилось, как в советские времена отсюда вещали настоящие дикторы. Которые говорили медленно, размеренно, и четко проговаривая каждое слово. Вот за этим красным стулом могла сидеть тетенька в ситцевом платье, и звонким голосом озвучивать последние известия из жизни провинциальных городков.
- А кто сегодня ведущий эфира, - поинтересовался я у Ирины Николаевны.
- Сергей Михалыч. Можешь тут посидеть один, посмотреть, Сережа скоро придет.
Сергей вошел в студию через пять минут с кружкой горячего чая. От нее приятно пахло чем-то фруктовым, в студии было тихо, и только откуда-то издалека шел звук радио программы. Обстановка была настолько уютной, что я забыл, где нахожусь и на мгновение показалось, что я в деревне у бабушки слушаю проводное радио, которое вещает без остановки и ласково прозвано народонаселением«бубнильником».
- Ну, рассказывай, - завел беседу Сережа Самойлов. Ему было двадцать семь лет, у него были ясные голубые глаза и смуглые волосы. Довольно редкое сочетание, и очень привлекательное. – Где работал, учился, как попал сюда?
Сначала Сергей не поверил в то, что я ему рассказал, но потом постепенно начал входить в курс дела. Сергей что-то иногда говорил в микрофон, нажимая и отжимая красную кнопку с надписью «ВКЛ». Через час он громко вздохнул и констатировал:
- Ну вот и всё. Пойдем домой. Эфир закончен. Завтра ты будешь сидеть с Лилей.
За окном капал дождь. Мы вышли из стен телецентра и отправились в сторону автобусных остановок. Ехать нам предстояло в разные стороны, поэтому на перекрестке мы попрощались. Самойлов пожал мне руку и, раскрыв зонт, исчез в толпе людей, переходящих дорогу. Я зонтом был не богат, пришлось мелкими перебежками добираться до остановки.
В небе полыхнула молния. Мне на секунду стало страшно. Я не боюсь молний, но иногда они сверкают настолько близко, что кажется, еще мгновение, и она попадет в меня, или в лужу, по которой мне приходится бежать. С неба внезапно полилась вода. Сначала отдельными крупными каплями, затем их становилось все больше и больше, и сухой асфальт под крышей остановки понемногу заливало. К счастью, моя «маршрутка» быстро подошла. И я не успел особо намокнуть. А девочку в белом платье было жаль. Оно рисковало доехать домой не таким белым.


ГЛАВА 7

Дома меня ждала с руками, упертыми в бока – старуха Клара Петровна.
- Где ты был? Я ж перживаю. – причем слово «перживаю» было сказано именно в таком виде.
- Устраивался на радио, - с чистой совестью ответил я.
- Батюшки! На радио! На какое радио? – моргнула глазами бабка, наклонив голову набок.
Я, не испытывая особого желания трепаться с занудной старухой, быстро ответил, что мол, не важно. Боюсь сглазить. Бабка обиженно отвернулась и подошла к окну.
- Давно дождей не было! Вон как льет, погляди! – указала на окно старушенция. За окном была причудливая картина. Оконная рама расплющивала фигурки людей, которые спешили укрыться от проливного дождя. Кто-то прикрывался газетой, кто-то сумкой, а кто-то шел, совершенно не обращая внимания на промокшую голову, и льющуюся с высоты воду.
«Влюбился, наверное», - подумал я, глядя на причудливо искаженное изображение прохожего. Мои мысли в это время были далеко.
Когда я был маленький, я мечтал оказаться в коммунальной квартире и жить именно в такой. Хотя бы недолго. Почему-то мне хотелось жить именно в Одессе, и именно в коммуналке. Я представлял себе это проживание, как крайне романтичное и наполненное людскими историями. Мне казалось, что жители коммуналок собираются вечерами на кухне, пьют чай, и рассказывают друг другу новости, о том, как прошел день, и делятся радостью. Реальность встретила меня обшарпанными стенами, пылью на подоконниках и паутиной на потолке кухни.
- Ты с Женей не общаешься? – криком вытащила меня из воспоминаний противная бабка. – Ау!
Я ответил, что нет. Тут в комнату вошел муж Жени, и совершенно свободно поставил одну ногу в раковину и начал ее намыливать. Меня чуть не стошнило от этого зрелища, и я решил покинуть кухню. Заодно и приставучую старуху.
Пройдя по длинному темному коридору, рискуя грохнуться, споткнувшись о бесконечные банки с компотами, вареньем и помидорами, я добрался-таки до своей обители. Расположившись удобно на кровати и достав купленную по дороге новую книжку Донцовой, я погрузился в чтение. Через минут двадцать я начал громко хохотать над какой-то ситуацией из жизни ее героинь, в комнату вошла Клара Петровна.
- Чего хохочешь? – вопрошала старуха.
       - Читаю смешную книгу, - пояснил я. – А вы чего хотели? Можно вы не будете мешать мне? – довольно невежливо пристыдил я старуху, которая совершенно спокойно без зазрений совести постоянно открывала дверь в мою комнату своим ключом.
         - А я разве мешаю? – обиженно процедила старуха, выпучив свои глаза, как у воблы.
         - Да, мешаете. Я плачу вам деньги за жилье. И хочу, чтобы вы тут появлялись крайне редко.
       - Да я тебе зашла сказать, что мы с дедом тебе занавески хотим повесить на окна, - начала оправдываться бабка. – И еще, что завтра к тебе сосед вселится. Русланчик. Хороший мальчик, и мама у него хорошая. Будете вместе жить, чтоб повеселей вам было.
       - Спасибо, баба Клара. У вас все? – решил я остановить ее словесный понос. – Дайте спокойно почитать. Трудный был день очень.
        - Хорошо, хорошо! Ухожу. Бабка повернулась вокруг своей оси в сторону двери и, громко шаркая стоптанными шлепками, поплелась в коридор.
- Дверь закройте за собой! – крикнул я ей вслед. В скважине зашуршало. Хозяйка повернула ключ на два оборота. Шорох стих. Послышались медленные удаляющиеся шаги. Я укрылся легким пледом, и решил отдаться во власть Морфею. Выключив свет, лег спать.
Наутро яркий солнечный свет бил мне в глаза. И, хотя я спал спиной к окну, в глаза били сверкающие лучи. Они отражались в гигантских оконных рамах, которые стояли в ногах моей кровати, прислоненные к противоположной стене. Шкафа в комнате не было, и я развесил на эти рамы свои вещи, чтобы не измялись. Выбрав, что надеть, хотя особо выбирать было не из чего, я отправился в университет. Там познакомился еще с массой людей, и узнал немного нового из курса русской филологии. Преподаватели с первых же дней занятий получали клички и прозвища. Учительницу по зарубежной и античной литературе мы с девчонками прозвали Агамэмноном, потому что она весь семинар что-то долго нам о нем рассказывала, шамкая и проглатывая слова. Как будто бы рассказывая об этом славном человеке не нам, а мухе, которая сонно ползла по ее столу под звуки барабанящего по оконному стеклу дождя.
«Преподшу» по теории литературы мы ласково прозвали Лаокоон. Она тоже много говорила об этом герое литературных опусов, но мы запомнили только имя Лаокоона, что и спроецировали вполне удачно на несчастную молодую блондинку с прической типа «каре».
На уроке английского мы познакомились с преподавателем по фамилии Половинкин. Это был персонаж, о котором стоит снять фильм. Он был столь необычным, что просто невозможно о нем не говорить. Во-первых, никогда нельзя было предугадать, что у него на уме. Если в понедельник он мил и весел, то уже во вторник он мог кричать на нас, что есть сил, и обзывать нас идиотами.
Благодаря Виктору Николаевичу возникло выражение «располовинить».
- Щас тебя он располовинит!!! – Грозно кричал длинноволосый рокер Игорь, скаля зубы и почему-то находясь со мной за одной партой. Просто семинары по английскому проходили по своей собственной схеме и состав групп тоже был другим, потому что некоторые мои однокурсники в школе изучали немецкий.
Колориту местных персонажей мог позавидовать любой американский сериал. Тут тебе и Игорь, лохматый парнишка с длинными волосами, которые закрывали почти все лицо, и девушка с мозгом блондинки, живущая в своем каком-то картонном мире и полувшая за это прозвище Кривуля, и наглая, безапелляционная Лия Кручадзе — личность которой была настолько загадочной и непонятной для простого обывателя, что, если бы ее выставили на аукцион персонажей для кино, она бы наверняка сорвала за свой неповторимый образ эдакой доброй стервы весьма солидный куш. В этой же группе присутствовала девочка по имени Настя. Все называли ее Медведь. Так как события происходили задолго до открытия человечеством фразы «Привет, Медвед» и ее фамилия была совершенно «непрезидентской», шутки в ее адрес не отпускались и подколов не наблюдалось. Тем более что Медведь была рубахой-парнем и могла легко постоять за себя, если кто-то вставал у нее на пути. Ей было двадцать, в то время когда всем остальным сокурсникам, только-только оперившимся, стукнуло семнадцать годков.
- Медведева, к доске! – пробурчал в своей манере Половинкин. Он любил прожевывать слова, долго смакуя каждую букву. Иногда складывалось ощущение, что он воображает, будто слова это и не слова вовсе, а куриные крылышки, и он медленно, зубами стаскивает с них кожицу, затем филе, а потом обсасывает остатки косточек.
- А че Медведева то сразу? – возмутилась Настя. Половинкин встал из-за стола с улыбкой. Его взгляд на мгновение метнулся в окно. Там сверкнула молния.
 - Иди, иди, - подбодрил он Настю, а сам завел речь о погоде.. – The weather is so strange today.. It was the Sun in the morning and now it is raining. So, please tell us about your summer holidays. What did you do at summer. ***Ну и погодка сегодня. С утра было солнце, а щас льет как из ведра. Ну расскажи нам о летних каникулах. Чем занималась?
• Oh my God, - произнесла Настя. – I was…
Повисла пауза. Настя упорно искала в своем мозгу слова для составления фразы.
1I was rest. It was cool. I was have a go to the village to my grandma and we are was to swimming
Из того, что я услышал, мне стало ясно, что Настя во-первых, дико путает времена глаголов. Половинкин тоже это расслышал.
- Садись, Настя. Ничего. Выучите вы у меня английский – никуда не денетесь. Записывайте задание на дом. Пока учебников на руках у вас нет, напишите сочинение на тему «Как я провел лето» на английском языке. Длина сообщения должна укладываться в две страницы. Меньше нельзя! Все свободны.
Мы громко засобирались на выход, гремя стульями и отчаянно пытаясь выбраться из-за неудобных парт.
- До свидания, Виктор Николаевич, - помахал я рукой преподавателю. А все же он милый, не такой как Раиса Михайловна Тихончук, к которой нам необходимо было идти после семинара по английскому языку.
Об этом танке отечественного образования можно писать книги, впрочем она успешно это сама и делает, описывая свои псевдонаучные труды. По крайней мере, так мне казалось тогда. После английского всем нам велено было подняться на третий этаж корпуса университета на коллоквиум по старославянскому языку, который, как вы уже наверное догадались и вела Раиса Михайловна.
Прозвенел звонок и в аудиторию вкатился гигантский колобок. Я сначала не понял, что происходит, но потом сообразил, что это не колобок, а преподаватель, о котором в университете ходили дикие легенды. Ее боялись абсолютно все преподаватели, не говоря уже о студентах. Эта грымза отвоевала себе отдельный кабинет, рядом с аудиторией, и восседала там аки товарищ Сталин с собственным портретом на стене позади себя. Хотя, об этом индивиде отечественной истории она явно не ведала, ибо застряла на стадии изобретения Кириллом и Мефодием славянской письменности.
- Ну что! Готовы к коллоквиуму? – гневно пропищал «колобок». Шеи у Раисы не было совсем. Голова была приклеена к туловищу, как у снеговика. Для пущей схожести не хватало только морковки вместо носа. Лицо у старухи было плоское, как блин, и на носу висели огроменные очки, как у Черепахи Тортиллы. Но даже они не спасали вредную профессоршу от слепоты.
- Мордова! МОРДОВА!!! – громко крикнула на всю аудиторию ведьма.
- Здесь нет таких, - пропищала Крот.
- КАК ЭТО НЕТ? А У МЕНЯ В ЖУРНАЛЕ ЕСТЬ! – зыркнула на нас злыми глазами слепая учительница.
Я встал, решил не доводить ее до нервного срыва.
- Мордовой здесь нет, но есть Морозов. Это я.
- А почему молчите! – крикнула на меня старуха. Ее голос впивался в мозг, как надоедливая муха.
- А вы не спрашивали. И вообще надо внимательнее читать, что у вас написано в журнале, - подъебнул я старуху.
Она приняла свое поражение и велела мне сесть.
- Иванова! Вот отличная фамилия! Вставай! – командно воскликнула Раиса.
- Да, я вас слушаю, - тихо пролепетала Иванова.
ТЫ МЕНЯ СЛУШАЕШЬ?? ЭТО Я ТЕБЯ СЛУШАЮ!!! ЖИВО ОТВЕЧАЙ!!
- Вы не задали вопрос ведь… - Иванова превратилась в тень.
- Расскажи нам, кто изобрел азбуку и зачем?
Иванова начала смотреть на парту, пытаясь в своих учебных пособиях найти хоть что-то, способное ей помочь. Но строчки отчаянно убегали от нее, не давая возможности найти верный ответ на вопрос, кто и зачем изобрел азбуку.
- Садитесь, Иванова! Вам минус. Си..ми..чи.. ЧЕРТ!!! Мисиха… - преподавательница пыталась произнести чью-то фамилию.
- Хисалимиева? – спросила девочка с заковыристой фамилией.
- Понапридумывают же! – воскликнула профессорша. – Отвечай на вопрос.
- Я не учила, - просто и без стеснения ответила Гузель. – Ставьте мне двойку и я пойду домой.
- Иди, потом все равно сдавать придешь. А сдать ой как трудно, спроси у студентов старших курсов. Некоторые до сих пор не сдали.
- Спрошу, конечно. До свидания! – Гузель встала и вышла из аудитории.
- Ну а теперь послушаем вашего единственного мужчину.
- Хм. Азбука и письменность были изобретены Кириллом и Мефодием потому, что в России наступала пора грамоты и чтобы выражать мысли – просто необходимо было как-то находить выход из положения. Глиняные таблички и прочие способы донесения речи были уже непригодны и несовременны, поэтому пришло гениальное решение придумать азбуку. Кириллицу. Чем мы и пользуемся по сей день.
Одногруппницы удивленно переглянулись. Рядом сидящие девки стали дергать меня за рукав:
- Где ты это прочитал?               
Я ответил искренне, что только что это сам придумал. Они восторженно кивали головами и удивлялись моей сообразительности. Но она не помогла мне до конца, потому как на следующий вопрос мне Раиса поставила минус, и в итоге за коллоквиум я получил четверку, тогда как мои коллеги получили по «колу» и двоек тоже было много. Пару девчонок заработали тройки. Но в целом картина была не веселой.
После пар мы, уже традиционно поплелись на «Пушку», где уже сидели прогульщицы-лесбиянки.
- Ну че там? Раиса ругалась, что нас не было?             
- Нет, вам пересдавать надо будет с теми, кто плохо ответил, не переживайте.
- А, ну, ок.               
Я посмотрел на часы. Они показывали три часа дня. Я быстро собрался и, попрощавшись со всеми и сославшись на неотложные дела, направился в телецентр.

ГЛАВА 8

Дождь, на некоторое время прекратившийся, пока мы сидели на мокрых лавках в парке, полил с новой силой. Вполне нормальная погода для осени навевала легкую меланхолию и какие-то непонятные мысли. Хотелось чего-то нового, но не было понятно – чего именно. Вроде и так вся жизнь перевернулась с ног на голову, ан нет, душа болела. Наверное, она хотела любви. Откуда было мне знать, что любовь именно такая. Такая красивая и такая злая одновременно. Пока же я был семнадцатилетним птенцом, который вывалился из гнезда и должен был строить новое гнездо, новую жизнь, новый мир. Декорации к новому спектаклю под названием «Юность Димы» уже выстроены. И неважно, что они отличаются излишней бюджетностью и скромностью. Ведь в любом театре важны не декорации, а актеры, которые в этих декорациях могут сделать такое, что потом долго будет стоять в памяти у зрителей.
Я уныло сидел в троллейбусе и разглядывал заоконный пейзаж. Ко мне подошла лохматая полная женщина с маленькой сумкой наперевес и попросила показать проездной. Студенческого билета у меня еще не имелось в наличии, посему пришлось проезд оплачивать. Тетка оторвала мне клочок розовой бумажки и мигом потеряла ко мне интерес, передвигая свои окорока к следующей жертве платного проезда.
На улице Советской Армии, где расположен самарский телецентр, было на удивление сухо. Очевидно, дождь еще не добрался туда. Я вошел в радиодом, дежурно поздоровался с начальником и отправился на второй этаж. В кабинет службы новостей. За компьютером сидела блондинка, которую я еще не видел до этого. Рядом за столом разглядывала свежие газеты уже знакомая тихоня Нина.
Здрасте! Я Дима, - подошел я к блондинке.
 - А я уже знаю, мне про тебя рассказали. Я Ася. Сегодня ты сидишь с Лилей в эфире. Она придет вечером. У меня будет репортаж, можешь посмотреть, как я его буду монтировать. Попозже я тебя свожу. – у Аси был тонюсенький голос, она мне кого-то постоянно напоминала, но я так ни разу и не смог понять, кого именно.
- Хорошо, давай, - улыбнулся я ей. – Нина, как Ваши дела? – проявил я участие к сосредоточенной коллеге.
- Хо-ро-шо – пропела Нина и вышла из кабинета.
Я вышел за ней, но пошли мы в разные стороны. Нина в кабинет Самойлова, а я к Ершовой.
- Тук-тук, - я постучался к Елене Владимировне.
- Да-да! – откликнулась директриса. – Ой, здравствуйте, Дима. Проходите. Ну рассказывайте, как Вам у нас. Готовы сесть послезавтра утром в эфир? Мне некого ставить, я решила поставить Вас. Запишемся на кассету, потом я послушаю и скажу вам свое резюме. А пока давайте пойдем в студию и потренируемся, как надо правильно говорить. Вы будете читать текст, а я вам буду поправлять интонацию.
- Ой, - наигранно испугался я. – Ну пойдемте!
Ершова была одета в черную рубашку с частой белой вертикальной полоской. Сверху она накинула черный мини-плед, не знаю, как это называется. Наверное, шаль. И мы спустились на проходную. Оказалось, что в том же коридорчике, где вахта, располагается студия звукозаписи и монтажа программ. В той студии нас встретила очаровательная девушка по имени Ира.
В монтажке пахло чем-то таким приятным и домашним, что я сразу полюбил Ирочкину цитадель. Она просиживала там одна целыми днями и только вечером к ней иногда спускались корреспонденты и ведущие, чтобы записаться или смонтировать свой сюжет или новости.
Ира завалила меня кучей вопросов, но я пообещал ответить на них позднее, когда Ершова меня отпустит из своих цепких радиорук.
Елена Владимировна втащила меня в комнатку с обитыми каким-то звукопоглощающим веществом, которое придавало обстановке некую сумасбродность. Я сел рядом с ней за стол перед микрофоном и начал читать текст программы. Директриса изредка поправляла меня, направляя мою речь в нужное русло. Я поначалу много ошибался в постановке логичных ударений, и интонационных пауз, но потом, быстро приловчился и уже без проблем стал читать то, что написано было накануне Сергеем Самойловым.
- Молодец. Теперь пишите текст программы на завтра, вот сетка сюжетов. Вы  должны будете их представить, как конферансье. Без особых слюней, все-таки это информационный канал, но и не особо сухо. Садись за компьютер и пиши. Я потом проверю.
Ершова ушла, виляя своим хвостиком на блондинистой голове.
Я уселся за свободный компьютер и начал творить текст. Шедеврально не получилось, конечно, с первого раза. Ершова долго исправляла то, что я наскреб из своей головы.
- Дима, в принципе, неплохо. Возьмите несколько текстов, которые написал Сергей Михайлович, и по образу и подобию постарайтесь написать текст, проявляя максимум креатива. Шагайте!
Я пошел по коридору радиостанции к кабинету, в котором мне предстояло работать, запоминая новое для себя слово «креатив»
Из кабинета выплыла тенью Нина с чайником, и, молча, как привидение, отправилась в конференц-зал. Как я понял, его переделали в мини-столовую. Она поманила меня кивком головы, приглашая войти.
- Пойдем чай пить! – наконец-то она вымолвила слово. Отлично, а то я уж было подумал, что она немая.
-  Пошли, - улыбнулся я ей в ответ.
На столе стояла вазочка с моим любимым малиновым вареньем, две стеклянных чашечки для кофе, и много-много разного печенья. Нина позаботилась о том, чтобы чаепитие было максимально похожим на домашнее.
- Ну, рассказывай, - вздохнула моя будущая коллега. – Кто, откуда, зачем, куда?
Шквал вопросов постепенно нарастал, Ниночка говорила все больше и больше, что меня, несомненно, радовало. Мы быстро нашли с ней общий язык, и в кабинете службы новостей она больше не играла в отшельника. Иногда она даже рассказывала анекдоты. Что уже само по себе смешно. Нина была человеком настроения. В любой момент она могла стать хмурой, как туча перед грозой. К счастью, мне удалось научиться улавливать ее переливы настроя. С этого и началась наша совместная работа.
В кабинет вошла главный редактор – Ермакова Наталья Михайловна. Она чем-то была похожа на мою бабушку. Такая же молодая, стройная кареглазая брюнетка, симпатичная и совершенно не выглядящая на свой возраст. Я даже побоялся бы предположить, сколько ей лет. Однажды Ершова, вызвав меня к себе в кабинет, спросила:
- Дима, скажите, а сколько, по-вашему, мне лет.
Наверное, она надеялась услышать «из уст младенца» что-нибудь ужасное, но я сказал:
- Тридцать наверное. Ну может, двадцать восемь…
Елена Владимировна улыбнулась.
- Неужели я настолько выгляжу?
Я смущенно ответил:
- Да, вы хорошо выглядите.
Начальница поблагодарила меня, и отпустила с миром работать дальше.
Вечером моего второго дня стажировки на Главном радио Самары эфир вела молоденькая красавица, похожая на певицу Жасмин, по имени Лиля Валеева. Я запомнил ее постоянно улыбающейся и ни разу не грустившей. Она очень быстро расположила меня к себе своей добротой и открытостью. После нашего первого совместного эфира сложилось ощущение, что мы знакомы с Лилей кучу лет. Я люблю такие ощущения. До этого мне все-таки немало приходилось знакомиться с новыми людьми, взять, к примеру, переход из одной школы в другую в 15 лет, затем знакомство с однокурсниками, и теперь вот предстоял черед знакомства с коллегами. Столько новых лиц, имен и отчеств, казалось бы, должны были взорвать мой мозг подобно тротиловой шашке, но я справился. И запомнил всех. Впоследствии эти люди стали для меня не просто коллегами, а родными людьми.
Эфиром на радио управлял не ведущий. За огромным пультом восседали женщины-операторы. Каждая из них – особый персонаж. В тот вечер с Валеевой «рулила» процессом Людмила Константиновна Наумова. У нее были потрясающие глаза, искренние и добродушные. Все, что я ей рассказывал про себя, она воспринимала так, будто бы сама являлась участником событий. Спустя некоторое время, после того, как меня самого посадили в эфир, я часто забегал к ней поделиться радостью, горем или просто спросить совета.
Первый день моего вещания был назначен на завтра. Я скрупулезно прописал весь свой час эфира. Практически наизусть выучил каждое слово, даже взял домой экземпляр сценария. Приехал я поздно вечером, в коммуналке царил полумрак. Одинокая лампочка горела где-то высоко под потолком, и ее свет не особо помогал в освещении длиннющего коридора и хлам, которого там было навалом, в темноте казался ожившими детскими кошмарами. Причудливые тени, изогнутые силуэты и паутина – все это создавало эффект присутствия в фильме ужасов. Натуральности декораций позавидовал бы сам Спилберг.
В комнате соседей свет не горел, очевидно, Женя уже уложила спать своего детеныша. В сторону кухни идти я не стал, подумал, что старики тоже спят. Открыв дверь комнаты, я споткнулся об огромную дорожную сумку, которая стояла раскрытой прямо у порога. Включив свет, я огляделся. В комнате явно кто-то побывал. На свободной кровати лежали мужские вещи, аккуратно сложенные и завернутые в прозрачный целлофан. Мужское присутствие чувствовалось и в запахе недорогой, но резкой туалетной воды, который витал по комнате. «Наверное, сосед приехал!», подумал я.
Присев на кровать, и погрузившись в пружинящую яму, я стал ждать его появления. В руках по-прежнему был сценарий завтрашнего эфира. Я перечитывал снова и снова слова, которые мог бы рассказать наизусть, даже проснувшись в три часа ночи.
В замке зашуршало. Дверь отворилась, и в комнату вошел среднего роста брюнет в очках. Он почтенно поклонился и прошепелявил:
- О! Привет! Я – Руслан, очень приятно. Я тут потихоньку вхожу в курс. Бабка мне показала, где чего.
Я ухмыльнулся, протягивая ему руку.
- Она тебе показала, как ноги надо мыть?
Руслан засмеялся:
- А то. Я в шоке, короче. Ну, делать нечего, придется жить здесь.
Я, устало зевнув, предложил ложиться спать, мотивировав это завтрашним тяжелым днем. Мне предстояло прогулять лекции, вместо этого я должен был почувствовать себя настоящим диктором радио. Жизнь в тот момент мне напомнила карусель, которая набирала быстрый ход. Так как о существовании «американских горок» я тогда еще не знал, и не пробовал этот аттракцион на собственной шкуре – сравнение в тот момент подобралось банальное, но максимально точно описывающее тогдашнее состояние души. Она находилась в предвкушении новой жизни. Жизни, которая начиналась пятого сентября.

ГЛАВА 9

Цифра 5 всегда казалась мне счастливой. Я никогда не стремился окунуться в азартный мир казино, но почему-то меня не покидало ощущение, что все, что с ней связано – просто обязано делать мою жизнь лучше. Пятого сентября 2004 года я впервые проснулся с ощущением того, что я теперь не просто человек. Я теперь человек с большой буквы Ч. Ведь у меня есть крыша над головой, есть университет, есть ра-бо-та. Работа, о которой многие только мечтают, мне же она вот так вот легко досталась. Я очень не хотел ударить в грязь лицом перед Еленой Владимировной Ершовой. Человеком, которого я считал своей «радиомамой». Всего за несколько дней она научила меня быть тем, кем многие учатся годами. Я не мог ошибиться перед микрофоном. От ошибок зависела моя будущая работа на радио «Самара». В 5-30 утра прозвенел будильник. Он начал так громко и мерзко пищать, что я побоялся, что трезвонящая коробка разбудит моего нового соседа. Я быстро нажал на большую кнопку, отключающую звук и моментально вскочил с кровати. Любое послабление в виде «еще минутку полежу» грозило опозданием на работу. Все прекрасно знают, как это бывает. Дарим себе лишнюю минутку дремы, и не замечаем, как дрыхнем дальше час, а то и больше. Я надел тапочки на босу ногу и отправился умываться. В кухне было свежо. Кто-то не закрыл окно на ночь. Обстановка напоминала пионерлагерь, в который мне довелось в детстве съездить. Почему-то мне в то время постоянно хотелось вернуться домой. Щемило сердце, и я вечерами зачем-то ревел в подушку. Отбросив ненужные воспоминания, я надавил на щетку зубной пасты и посмотрел на себя в зеркало. На меня смотрело взъерошенное лицо, которое нужно было в срочном порядке привести в порядок. Кое-как пригладив торчащие пряди, я открыл кран с водой. Холодная струя помогла немного взбодриться. Наспех почистив зубы, я поставил чайник на плиту и пошел одеваться. Наскоро проглотив обжигающий чай, закусив это плавленым сырком из бабушкиных запасов, я отправился к месту дислокации водителя, который должен был меня доставить на телецентр.
В то памятное утро звукорежиссером была Галина Полетаева. Она была настолько Полетаева, что, казалось, от общения с ней – тоже полетишь. Галя была наполнена оптимизмом, позитивом и своеобразной манерой поведения, которая в самый волнительный день моей жизни дарила заряд уверенности и бодрости в голосе. Я, глубоко вздохнул и открыл толстенную дверь в студию Главного радио губернии.
Полетаева заговорщицки подмигнула мне через тройное стекло. Ее пульт расположился в отдельной от студии комнате. Пока Галя готовилась к эфиру и расставляла по местам пленки и минидиски с записанными вчера материалами, я, новоиспеченная звезда радионебосклона, сидел в полнейшей тишине и смотрел в глухонемой телевизор, который моя первая эфирная партнерша включила прийдя на работу. Антон Привольнов с экрана мило шевелил губами и рассказывал, наверняка, о полезности йогуртов определенной марки, о проведенных экспертизах и прочей дребедени, которую так приятно слушать с утра. Особенно, когда дико волнуешься и не осознаешь полностью всю ответственность возложенных на тебя обязанностей.
Из глубоких раздумий меня вырвал громкий голос звукорежиссера из динамика внутренней связи:
- Димка, через пять минут начинаем. Ты готов к труду и обороне? - Она наверняка понимала, что волнение присутствует во мне, но всем видом давала понять, что в случае форс-мажора она встанет своей хрупкой фигурой на защиту эфира от дыр! Меня такой боевой настрой улыбнул, и я решил, что возьму волю в кулак и ни разу не облажаюсь.
Жидкокристаллические цифры на больших прямоугольных часах показали 7 часов и 10 минут ровно, Московский эфир плавно сошел на нет, включилась самарская заставка Радио России и я приготовился включить микрофон. Красная кнопочка на столе загорелась и я принялся вещать серьезным дикторским голосом.
- В Самаре 7.10. С вами Дмитрий Морозов, и вы слушаете Главное радио губернии. В этом выпуске утреннего информационного канала вас ждет экскурс в мир событий самарского региона. Приготовьтесь к этому увлекательному путешествию. Билеты раздаются всем желающим, - я молниеносно вырубил красную кнопку, и выдохнул с невероятным облегчением. Включилась Полетаева:
- Молодец! Продолжай в том же духе.
И я продолжил. По окончании эфира Ершова вызвала меня к себе в кабинет для разбора первых моих эфирных полетов. Я сел на ужасно неудобное кресло и приготовился получать нагоняи. Она молча вставила кассету с записью и принялась слушать. Голос из магнитолы звучал непривычно. Ассоциации этого голоса и меня самого не совпадали кардинально. Кассета закончилась, Ершова замолчала и медленно вытащила ее из аппарата. Я заерзал на кресле, ожидая самого худшего.
- Для первого раза очень неплохо. Есть к чему стремиться, естесственно, есть над чем поработать. Но очень неплохо. Я в Вас не ошиблась, Дмитрий. Продолжайте работать. Завтра пойдем с Вами в отдел кадров и оформим договор. Вы до этого нигде не работали, как я понимаю?
Я не верил своим ушам:
 - Мм... Нет, нигде..
Елена Владимировна улыбнулась и протянула мне руку.
 - Поздравляю! Теперь Вы — в нашей команде. Теперь можете идти домой и отдохнуть. Вы хорошо поработали. Завтра приходите писать сценарий на следующий эфир. На этой неделе у Вас ожидается еще два эфира как минимум.
Я встал и направился к двери.
- Спасибо, Елена Владимировна. До завтра.
Она продолжала улыбаться и зачем-то вновь вставила кассету в магнитофон. Я откланялся и пошел в кабинет переговоров, где тихо пила чай Нина, задумчиво читающая какие-то документы.
Привет, Нина! - улыбнулся я ей и присел рядом, наливая чай в большую зеленую кружку с изображенным на ней котенком.
Приветик, - как монахиня, поздоровалась со мной коллега и продолжила пить чай, читая свой сценарий репортажа. Отряхнувшись от мыслей, Ниночка поинтересовалась моими успехами и предложила печенье, - Мама пекла. Очень вкусно. Попробуй!
Я откусил кусочек и искренне восхитился кулинарными способностями мамы Нины.
Очень вкусно! Мне правда понравилось! Лучше чем магазинное, - с нескрываемым восхищением я поглощал лакомство. Нина смотрела на меня и улыбалась. - Ты такой смешной... Такой маленький и такой смешной...
 Я изумленно посмотрел на странноватую девушку, она встала и молча вышла из комнаты, ничего не объяснив. Пришлось так же молча встать и пойти в корреспондентскую комнату. Проходя по коридору, увидел рыжеволосую девушку. Ее фигура, как мне показалось в тот момент, удовлетворяла все возможные и невозможные параметры и канонам мод соответствовала целиком и полностью.
 - Девушка, а как Вас зовут? - с неподдельным интересом спросил я. Она удивленно посмотрела на меня, и, ничего не ответив, вошла в студию вещания, закрыв за собой дверь. Второй раз за день меня удивило поведение девушек в этой фирме. Молчаливость и странность. Но это, почему-то, еще больше привлекло мой интерес к коллективу, из мужчин здесь оказался только Самойлов и старый инженер по фамилии Бунеев, который приезжал на работу в теплое время года исключительно на велосипеде. Я решил вновь попытать счастья в знакомстве с прекрасной коллегой, которая оказалась сама Таинственность. Я побежал в студию вещания и застал ее сидящей в кресле и весело чирикающей с Наумовой Людмилой Константиновной, вечерним оператором вещания. Людмила, зрелая женщина, которая совершенно не успела утратить свою красоту и обаяние игриво поинтересовалась:
 - Ну что? Вы уже познакомились? - она подмигнула Таинственной Незнакомке. На что та отреагировала так:
 - Вот еще. Кто это? - небрежно она бросила фразу в мой адрес. Наумова удивилась.
 - Как так? Ты не в курсе? Это же наш новый утренний ведущий. Между прочим, Ершова его очень хвалила, - похвасталась последними сплетнями операторша.
 - Мне-то что? - пожала плечами наглая девица. - Ладно, Людмила Константиновна, я пойду в студию. И она ушла, бросив на меня мимолетный взгляд, который за одну секунду успел изучить меня чуть ли не изнутри. Я подсел поближе к Наумовой:
 - Кто это такая дерзкая? - удивился я. Операторша улыбнулась и сказала:
 - Не обращай внимания, она со всеми так. Сначала нос воротит, потом влюбляется, а потом объект ее любви обязательно покидает место работы.
 - А почему? - удивился я. - Почему место работы-то ему приходится покидать? Неужели у нее синдром служебного романа?
 - Именно так. Будь начеку. Думается мне, что и в тебя она ненароком может втюриться, - заговорщицки прошептала Наумова. Из крохотного динамика над пультом раздался женский приятный голос:
 - О чем шепчетесь там? Не обо мне ли?
 - Нет, о завтрашнем эфире, Леночка! - заверила ее операторша. А мне в этот же момент снова подмигнула и сказала:
 - В общем, я тебя предупредила. Будь готов к этому. А теперь, ступай домой.
Пришлось держать направление в сторону моей теперь уже ставшей родной коммунальной квартире.

ГЛАВА 10

Почему-то в детстве мне совместное проживание нескольких семей в одном большом помещении казалось таким романтичным. Но в реальности все оказалось намного страшнее и ужаснее. Семьи, живущие в разных, совсем не огромных комнатах, постоянно ссорятся из-за бытовых вопросов. Начиная от того, кто украл картошку и заканчивая тем, чья очередь мыть туалет. Но, выбора на тот момент не существовало и пришлось ехать «домой».
Руслана в комнате не оказалось. Я открыл окно и впустил в помещение немного осеннего сентябрьского тепла. Дождь, ливший накануне всю ночь, видимо исчерпал все небесные запасы и теперь можно было спокойно насладиться   настоящим «бабьим летом». Я включил радиоприемник, и настроился на какую-то музыкальную станцию, которая гоняла песни с периодичностью раз в два часа. Когда однообразный плейлист стал надоедать, я выключил эту черную коробку и заглянул в тумбочку, где были наши с Русланом продукты. Достав пачку макарон и банку тушенки, я направился с этим нехитрым набором в кухню. Возле раковины стирала белье незнакомая мне доселе женщина. Я машинально поздоровался и зажег конфорку, которая была любезно предоставлена мне в пользование Кларой Петровной. В кухню вошел дед, с полуспущенными штанами.  Мне вспомнились слова соседки Жени про «наложил в штаны». Со стороны это выглядело действительно так. Дедок подошел к плите, заглянул в кастрюли, стоящие рядом с моими кипящими макаронами, хмыкнул, смачно рыгнул и отошел к окну, затянутом паутиной.
 - Мдя! - прокряхтел старикан.
 - Ага! - передразнил я его и продолжил ждать, когда же сварятся макароны. Соседка, стиряющая какой-то халат и панталоны, молча закончила свои дела, собрала мокрое белье в алюминиевый таз и ушла, шаркая стоптанными тапками.
 - Мдя! - снова изверг из себя умозаключение дед.
В кухню ворвалась всклокоченная Клара Петровна. Она зло посмотрела на старикашку, медленно курившего сигарету и шлепнула его полотенцем по спине.
 - Че мдякаешь тут! А ну-ка вали в комнату и смотри свои «Вести», старый обормот! Пользы никакой от тебя! Проваливай! И прекрати дымить тут! Всю кухню провонял здесь уже! Вали, вали! А ты, сынок, вари-вари макарошки! Тушенки туда хочешь добавить? Умничка. Вот смотри, давай помогу.
        Аттракцион неслыханной щедрости набирал обороты. Бабка даже достала соль из своих закромов, поделившись со мной, потому что у нас с Русланом соли не оказалось.
-  Вот сейчас посолим! Угостишь старуху-то стряпней своей?
Все понятно. Соль в обмен на готовое блюдо. Делать нечего, пришлось угощать. Старуха наложила себе в тарелку половину того, что было на сковороде после смешения тушенки и макарон, и отправилась к себе в комнату с жестяной дверью. Послышался звук запирающегося замка и крики на деда, слов которых я не смог разобрать.
 Пока я ужинал, домой вернулся Руслан и предложил серьезно поговорить.
 - Знаешь, Дим, меня не очень устраивает эта история с коммуналкой. Кажется, что мы вляпались в историю. Давай решать этот вопрос поскорее. Я не хочу здесь больше жить. До конца месяца прожить еще можем, а потом надо будет обязательно что-то подыскать, - Руся посмотрел на меня взглядом, полным отчаяния и грусти.
  - Я все понимаю, но пока мы не можем себе позволить переезд. Давай подождем до конца месяца и там будем решать. Съезжать или жить тут еще какое-то время. Сам вижу, что в таких условиях учиться просто нереально. Это не жазнь а существование. И в раковине мыть ноги мне как-то не очень нравится. Буду думать. Поспрашиваю у знакомых, ты тоже не будь пассивным, узнай, развесь объявления и наводи справки. Как только у меня что-то получится, я тебе расскажу,  - я пожал плечо Руслана в знак уверенности в том, что все будет тип-топ.
 - Спасибо, Дим, за поддержку. Я просто не думал, что мать мне сняла такое жилье. Если бы я видел заранее, я бы никогда не согласился. Ладно, утро вечера мудренее. Вечер уже, - улыбнулся Русик. - Пошли гулять!
 За окном и впрямь стемнело, город понемногу уходил в ночную жизнь, которая для некоторых состояло только в приятном сновидении в любимой кровати, а для кого-то — в гуляниях до утра. Мы решили выбрать второй вариант развития событий и отправились гулять по ночному центру города, благо наша коммуналка располагалась именно в нем. Мы оделись, помазались кремом против комаров и пошли изучать центр любимого и родного на данный момент города. Улицы, как ни странно, были полупустыми. Прохожих было на редкость мало, оно и не удивительно, народ прятался по своим норам и смотрел программу «Вести» с Марией Ситтель. Эта красавица кого угодно прикует к экранам телевизоров. Разговаривая ни о чем, рассуждая на тему удачного переезда из адовой коммуналки, мы с Русланом прошли несколько километров, нарезав большой квадрат обойденных улиц и переулков. Улица Фрунзе, на которой жил мой дядя со своей гражданской женой и гражданской тещей, располагалась перпендикулярно той, где жили мы. Наша обитель приютилась почти с пересечением двух дорог. Идя по ней, я подумал о том, что можно было бы на время переехать к ним в дом, благо теща моего дяди Валеры, двадцатитрехлетнего парня, сдавала в той квартире комнату. Но эту идею я оставил на самый крайний случай, потому что знал, с кем предстоит иметь дело. Наталья Алексеевна, будущая теща Валеры была умственно неполноценной дамой. В годах, но не теряющей своей сексуальной энергии. Она, не стесняясь взрослой дочери, перманентно приводила домой молодых и не очень мужчин для развлечения. С кем-то она жила пару месяцев, кто-то не задерживался и пары дней.   Яблоко от яблони упало не так далеко. До встречи с моим дядей дочь Натальи Алексеевны, Саша, работала девочкой по вызову, при чем получая от профессии удовольствие, ничуть не скрывая от знакомых своих увлечений. Встретившись с Валерой, она умерила свой сексуальный пыл, потому как их энергии в этом плане сошлись, и они друг друга целиком и полностью устраивали. Но иногда Наталью Алексеевну переклинивало и она становилась озлобленной и истеричной, выгоняя молодую пару из дома на улицу с вещами. Я однажды сам был свидетелем такой истерики.
       Однажды мы с Сашей сидели и смотрели телевизор, когда в дом вошла слегка выпившая Наталья Алексеевна с гневным криком:
 - Кто в доме?
        Саша ответила, что в доме только она и я, забежавший в гости. Тетка рассвирипела и швырнула в комнату сковородку, которая стояла на столе в кухне. Я перепугался, и решил быстренько улизнуть с «поля боя». Сашка сказала, чтобы я оставался, потому что бабища ничего нам не сделает. В крайнем случае, можно запереться в комнате и вызвать милицию. Но Алексеевна повела себя не так, как мы ожидали. Она пошла в комнату и набрала номер 02, с криками и воплями, что в ее дом ворвались неизвестные личности и угрожают ее жизни. Я быстро собрался и ушел к себе. Больше в гости в ту квартиру на улице Фрунзе я не наведывался.
        Рассказав Руслану эту показательную историю, я глубоко задумался. Он вырвал меня из цепких лап депрессии:

 - Не переживай, если будет другой вариант, воспользуемся им. А пока этот будем иметь на крайний случай. Ты все же поговори с Натальей, думаю, если мы будем ей платить деньги за аренду комнаты, она не будет столь жесткой с нами, - похлопал меня по плечу приятель.
 - Да, ты наверное прав, Руся, так я и сделаю. Прямо завтра, - порешили мы на этом.
 
         Становилось поздно, город постепенно затихал и все меньше было слышно редких трамваев, скользивших со скрежетом по не смазанным рельсам. И смеха молодежи почти не было. Самара засыпала.

ГЛАВА 11.

         - Вставай! Вставай!
Я вскочил на кровати от кричащих бабки с дедом. Дедок что-то нечленораздельно мямлил, а бабка тормошила теперь уже ничего не понимающего Руслана. Он сел на кровати, пытаясь сообразить, что же от него хотят.

- Вставайте! Мы пришли вешать вам занавески! - пояснила свои действия бабка.
А что? Их повесить попозже нельзя? - негодовал Руслан. - Мне на учебу во вторую смену! Какого черта вы меня разбудили? И вообще до каких пор вы будете врываться в нашу комнату?! Мы за нее заплатили вам деньги, неужели мы не имеем права на личное пространство?!

- Конечно же, имеешь, Русланчик! Ну пойми, мы с дедом после обеда собрались в баню. А сейчас пока перерыв между двумя сериалами, я должна успеть повесить вам с Димулечкой занавески!

- Ну хорошо, так и быть. - смилостивился мой сосед. - Только быстро!
Да, да, сынок! Мы мигом. Дед! Чего стоишь! Неси занавески сюда! Да побыстрее!

- Мдя! - промычал дед и поковылял, шаркая ногами. Его гамаши спустились еще ниже. Похоже он клал в штаны регулярно, не снимая.

Бабка залезла на подоконник около изголовья моей койки и начала привязывать к вбитым  прямо в раму гвозди. Тут подоспел ее муженек, подтягивая одной рукой на ходу штаны, которые норовили сползти до колен, а второй рукой прижимая к груди занавески.
      - Ну что стоишь смотришь на меня? Давай сюда! - Клара выхватила тряпки из его рук и начала цеплять занавески на ржавых «крокодильчиков»
         - Мдямдямдямдя! - сказал ей дедуля. Я, кстати, до сих пор и не знал, как же все-таки его зовут.
        - Уйди с глаз моих долой! - прикрикнула на него хозяйка нашей с Русланом комнаты, после чего дедуля, молча шаркая ногами, вышел из комнаты, оставив нас втроем. Русик молча наблюдал за происходящим и, когда Клара Петровна отвернулась на мгновение, покрутил пальцем у виска.
- Ну вот и повесили мы с дедом вам занавески, мальчики! Теперь у вас уютненько стало! - улыбнулась старуха, вытирая пот со лба. Солнце уже стояло высоко, и по-прежнему припекало. Бабка шумно вздохнула: - Уфф! Упрела я! Ну ладно, ребята! Я пошла смотреть сериал, а вы просыпайтесь, умывайтесь, не буду вас отвлекать!
Осмотрев комнату на наличие пропавших вещей, хозяйка ушла. Руслан встал, оделся и решительно заявил:
- Надо обязательно что-то предпринимать в конце сентября. Эти старики не дадут жизни, - резюмировал сосед и ушел умываться, захватив из тумбочки зубную щетку и пасту. Я решил, что сегодня умываться там, где остальное народонаселение моет ноги, не собираюсь, и, одевшись, отправился в институт. Там меня ждала встреча с Сенечкиной. После обычного семинара по теории языка Людмила выгнала всех из кабинета, кроме меня:
- Ну что, Дима. Ты, возможно, догадываешься, о чем я хотела бы с тобой поговорить?
Я отрицательно помотал головой.
- Я слышала о вашем конфликте с Раисой Михайловной и хотела бы о тебе ей рассказать. Я вижу, что ты очень способный парень. Я это сразу заметила и хотела бы тебе предложить стать моим научным работником. Хочу чтобы ты написал научную работу, а я бы стала твоим руководителем. Ты сможешь! Все зависит исключительно от твоего желания уйти в науку и языкознание. Если тебе это интересно, то я могу за тебя похадатайствовать и ты станешь здесь работать после окончания университета, получишь звание кандидата наук. Оно тебе не помешает, я уверена. Ну как? Ты согласен?
Я ошарашенно посмотрел на профессоршу, не имея сил вымолвить ни слова от удивления.
- Вы знаете... Я вот так с бухты-барахты ответить на ваше предложение не смогу, это слишком серьезно. У меня несколько иные планы на жизнь и в свете последних событий, я получил новую интересную работу, и, боюсь, что времени на изучение науки языкознания у меня совсем не будет, хотя предложение действительно невероятное, и я никогда не думал, что смогу его здесь услышать. Просто вчера мою фамилию каверкал профессор, а сегодня другой профессор предлагает мне написать кандидатскую диссертацию.
Сенечкина расстроенно посмотрела на стол, затем на меня:
  - Ну, ты не спеши пока отказываться. Благо, время еще есть. Как только ты окончательно что-либо решишь, сразу мне сообщай, я буду рада услышать любой ответ. А сейчас не смею тебя задерживать, у тебя наверняка работа или дела. Ступайте, Дмитрий.
Я улыбнулся педагогу:
- Большое спасибо за веру в меня. Сейчас этого очень не хватает. Вы замечательный педагог, мне очень нравится бывать на ваших занятиях. До встречи!
Схватив сумку с тетрадями, я рванул в коридор, где меня уже поджидали мои одногруппницы, с любопытством заглядывающие мне в глаза, пытаясь прочитать там результат таинственной беседы с преподавателем.
- Ну, что она тебе сказала? - первой в беседу вступила Аля. - Давай, рассказывай, мы тут уже все головы поломали, придумывая варианты развития событий. Это все из-за Раисы?
Я улыбнулся девчонкам:
- Нет. Раиса тут ни при чем. И отчислять меня никто не собирается, можете не переживать. Все хорошо. Все даже лучше, чем просто хорошо. Сенечкина предложила мне стать ее кандидатом наук. Не знаю, как это называется, в общем предложила уйти в науку. И писать диссертацию по окончании университета
Глаза однокурсниц загорелись пуще прежнего.
- ВАУ! Вот это новости! Наш Морозец теперь будет кандидатом наук! - прокричала Крот.
- Да тише ты! - шикнула на Таню Аля. - Он еще пока не согласился. Я правильно понимаю? - обратилась ко мне подруга.
- Правильно. У меня пока нет идей насчет того, чего я хочу получить от завтрашнего дня. Хотя, лукавлю. Идеи, конечно же, есть. Только они никак не совпадают с желанием Сенечкиной сделать из меня профессора филологических наук. Это же не прибыльно.
- Зато книжку напишешь! Мы ее будем своим будущим ученикам впаривать! - ажитированно воскликнула Крот. В разговор вновь вмешалась Алевтина.
- Да тихо ты! Странно, что она не предложила этого никому из наших, а только тебе. Хотя, наверное это хорошо. Ты же у нас единственный мужчина в группе, на тебя вся надежда.
Крот и Аля переглянулись и засмеялись. Я так и не понял, что смешного сказала Аля, но предложил всем пойти развлечься после лекции про Лаокоона на любимую «Пушку».
В Пушкинском сквере, как всегда, было людно. Народ сидел на деревянных скамейках парочками, а мы, по обыкновению, уселись на ограждении перед обрывом. Рассматривая с высоты практически птичьего полета транспортно-пешеходное движение, мы болтали ни о чем. Подружки спрашивали о моем первом радиоэфире, я нехотя поведал им об этом. О том, как тряслись руки перед включением микрофона, о том, что Ершова хвалила меня и о том, что завтра будет новый эфир.
- О черт! Я совсем забыл! Мне же надо на телецентр! Завтра же эфир! - я вскочил с места, быстро попрощался с друзьями и рванул на автобусную остановку. Часы показывали три часа, время для действий еще было. В телецентр я вошел уже без опаски, как во второй дом, предъявив хмурому охраннику временный пропуск. Поднявшись на второй этаж, я вошел в кабинет директора, тихонько постучав.
- Да-да! Войдите! - раздался голос начальницы. Я вошел, рапортуя о своем прибытии на пост. Ершова улыбнулась и пригласила меня в кресло.
- Ну как Вам, Дима, ощущения после первого эфира. Думаю, сейчас уже проще говорить о том, что было. Эйфория прошла, мысли осели в голове? Теперь я хочу спросить Вас вполне серьезно. Согласны ли Вы продолжить с нами сотрудничество в том графике, который я Вам сейчас покажу?
- Ну для начала покажите график, - пошутил я. - На самом деле, Елена Владимировна, меня устроит, практически, любой график.
- Даже так? Это хорошо. А с университетом проблем не будет? У вас же наверняка скоро сессия.
- Сессия зимой. До зимы время поработать, к счастью есть. А там будем думать, - заверил директора я.
- Ну, хорошо. Уговорили Вы меня, Дима. Поверю на слово. Я приготовила Вам договор приема на работу в ВГТРК. Он типовой для всех филиалов. Ознакомьтесь с ним и, если Вас все устраивает, то подпишите его, и мы пойдем в отдел кадров оформлять Вам пенсионное страховое свидетельство. Я так понимаю, его у Вас на данный момент не имеется.
- Правильно понимаете, - кивнул я, погружаясь в бюрократические дебри.
- Вот и хорошо.
Через пять минут внимательного изучения, договор был подписан. Мы пожали друг другу руки в знак долгосрочного сотрудничества и я пошел работать.
- Я за Вами зайду, как только нас будут готовы принять в отделе кадров. А пока идите пишите сценарий завтрашнего эфира и приносите его мне на утверждение.
- Хорошо! - тоном солдата, несущего службу Родине, гаркнул я.
Ершова отвернулась к компьютеру, меня для нее больше не существовало.
В корреспондентской сидело трое. Нина, Ася и та самая Лена, которая накануне небрежно со мной разговаривала, даже не глядя в мою сторону. Возможно, было задето мужское самолюбие, но в тот момент почему-то захотелось получить от нее капельку внимания. Уж очень необычным поведение Елены казалось мне тогда. Но она смотрела исключительно в монитор, и разговаривала исключительно на рабочие темы с Асей и Ниной. Я сел за свободный компьютер, открыл шаблон утреннего эфира и приготовился ваять сценарий. Первым по списку шел репортаж А.Сенькиной. Имя «Ася» в эфире радио для пенсионеров произносить было как-то не с руки. И я задал ей вопрос:
- Ась! А тебя как зовут полностью?
Ася улыбнулась и ответила:
- Анна. У тебя в сюжете не написано что ли? Ах, да! Я забыла указать полностью. Ну будешь теперь знать, коллега, кого как зовут. Кстати, с Щербаковой тебя успели познакомить? - Ася кивнула в сторону рыжеволосой коллеги.
- Не-а. Она как-то даже не соизволила со мной пообщаться. - я добавил обиды в тон голоса.
- Как так? Это на нее не похоже. Обычно она первая со всеми знакомится, а потом уже молодых людей узнает остальной коллектив.
Лена встрепенулась:
- Что за чушь ты городишь, Ася? Я просто прошла мимо, потому что у меня не было времени болтать и знакомиться. В общем, на данный момент, мы знаем как зовут друг друга. Пока общих тем для соприкосновения не имеем, и разговаривать до сего момента было не о чем. Если я Вас, Дмитрий, обидела своим невниманием, извините! Я не хотела. Предлагаю отправиться в комнату совещаний и выпить чаю. Так сказать, в неофициальной обстановке, если вы не прочь, Дмитрий!
Моему удивлению не было предела. То она проходит мимо меня, будто бы я в плаще-невидимке, то вдруг приглашает на чай в комнату совещаний.
- А чай будет тет-а-тет? - уточнил я.
- Тет-а-тетнее не бывает, - томным голосом прошептала Щербакова.
 - О'кей. У меня как раз где-то завалялось вкусное пирожное. - обрадованно воскликнул я.
- Вот и славненько! Пойдемте пить чай, Дмитрий. - финишировала беседу в корреспондентской моя новая коллега и мы отправились в комнату совещаний.
Лена сервировала стол, заботливо укладывая рафинадинки в сахарницу так, чтобы они не падали оттуда на стол, налила кипяток в фарфоровый чайник и оставила его завариваться. Все это время в комнате было очень тихо. Был слышен только звук чашек, и бурление кипящей воды. Я молчал, не зная о чем поговорить. Лена подошла к подоконнику и включила стоящий на нем красный мини-приемник. Звук был ужасный, но музыку различить было вполне реально.
- Ну как тебе тут у нас? Понравилось? - первой начала разговор она.
Мне ничего не оставалось, как продолжить.
- Мило. Я никогда до этого на радио не работал. Думал, будет намного неуютнее. А оказалось, что тут очень милые люди работают.
Щербакова подняла брови:
- Это камень в мой огород?
Я парировал:
- Это камень в огород радиостанции.
Лена разлила свежезаваренный чай в чашки и порезала мое пирожное на два куска.
- Забавно. А сколько тебе лет? Восемнадцать?
- Нет. Только будет в следующем году.
- Малолетка, значит, - резюмировала она.
- Ну, получается, так. Малолетка, - не смог не согласиться я.
Лена молча потягивала горячий чай, смотря на сахарницу. Я тоже замолк, возможно, стесняясь, а может быть, просто оттого, что доселе не имел опыта общения подобного рода с девушками. Я вообще рос очень скромным парнем, за каждой юбкой не гонялся и всегда считал себя однолюбом. Рядом с этим созданием природы мне не хотелось ничего, кроме как быть просто рядом. Так я понял, что влюбился. Хотя в тот момент подобные чувства мне были не очень знакомы. Учась в школе, я пытался признаться в чувствах к девочке по имени Олеся. Но она любила другого. И ему, а не мне писала любовные стихи. И его имя рисовала на задней странице тетради. И его фотографию, а не мою она носила всегда в дневнике. И о нем, а не обо мне она мечтала по ночам, и слезы в подушку тоже были не обо мне, а о другом однокласснике.
А теперь я сидел в кабинете и думал о том, что надо говорить в таких ситуациях.
- Ну, чего замолчали мы? - воспрянула от своих мыслей Щербакова.
- Может быть, погуляем сегодня после работы в парке? Могу проводить тебя до дома, - предложил я.
- Хорошая идея. Только вот меня есть кому провожать. В другой раз.
Лена вышла из зала совещаний, тихо прикрыв за собой дверь, а мне оставалось только убрать со стола чайные принадлежности и отправиться писать сценарий.