В нашей кампании по перевозкам, я считаюсь самым умным, и это, невзирая на факт, что зарплата моя, одна из низких. Просто, я единственный среди водителей, женат на женщине с высшим образованием.
Это обстоятельство позволяет нашей семье, всегда вовремя оплачивать мои дорожные штрафы, а так же даёт возможность выступать на работе экспертом по вопросам образования, но самое главное – её высшее образование, позволяет мне долгие часы безнаказанно просиживать у компьютера и сочинять весёлые рассказики, от которых вы, возможно, получите удовольствие.
Мои дети возлагают на них большие материальные надежды, и мне не хочется их разочаровывать.
К лету, во время каникул, когда отцветает черешня, и не надо ходить на работу, жена вспоминает, что у неё, где-то тут, рядом, должен быть муж, и начинает настойчиво требовать моего присутствия.
- Ты можешь назвать хоть одну вескую причину, по которой я бы поняла, что ты мне действительно нужен, – спрашивает она, - и не забудь, что боксерскую грушу, ты уже называл!
За меня вступается сын:
- Сейчас ты не дашь ему писать, а он назло тебе станет великим писателем.
- Не станет, - успокаивает жена.
Она математик, ей видней.
Компьютер стоит в его комнате, и я, по сути, лишил мальчика места. Сейчас он спорит с матерью, какой канал они будут смотреть и это, не смотря на наличие четырёх телевизоров в доме.
- С ним надо чаще разговаривать, он тебя совсем не видит, - наставляет жена.
Она права, я могу просидеть у экрана восемь - десять часов, но не могу найти терпения и на четверть часа, для обычной беседы с сыном.
Его вера, что я стану известным поражает. Это говорит в нём его молодость, я смотрю на него, но не вижу себя. Он думает, что за хорошую книгу, хорошо платят и ему, как законному наследнику что-нибудь перепадёт.
Прямых доказательств, что я стану успешным - нет, но косвенные, найдутся. Чтобы написать блестящий рассказ, хотя бы как этот; мне не нужен - стол, стул, бумага и даже ручка. Всё, что мне нужно, пустая дорога и одиночество. В этом, я похож на композитора, сочиняющего без инструмента. Он берёт бокал пива, раскрывает тетрадь, и, пишет симфонию, по партиям. Самое замечательное, ему ничего не надо выдумывать, тема звучит, всё что требуется, это перенести её на нотный стан.
Мало кто верит, что эти строки, я пишу, подобным образом, а между тем, это правда.
- А если он станет знаменитым и уйдет от тебя, – снова слышу его медвежий басок.
Наши голоса в телефонной трубке, знакомые уже путают.
- Пусть только попробует. Я отсужу у твоего папы авторские права, а заодно права на недвижимость и автомобиль, право голоса, в этой семье, он уже потерял. Только благодаря мне он может сидеть в твоей комнате и писать свои писульки. Я может потому и разрешаю ему писать, что бы он, не мотался по пивнушкам и не искал приключений, на шариковую ручку, и рикошетом от неё на мою бедную голову. В нашей семье, я одна должна думать и зарабатывать за троих, потому что всё, о чем думает и что зарабатывает твой отец идёт со знаком минус. Про твоего папу, даже нельзя сказать, что голова дана ему, чтобы пережёвывать пищу. Спроси сейчас, что он хочет на обед, он толком не скажет.
И в этом есть доля истины, как впрочем, и в том, что всё сказанное предназначалось мне. Она всегда говорит чуть громче, когда хочет чтобы я слышал.
- Отнеси отцу компот, а то он ещё подохнет от жажды.
Сын, поворчав, приносит стакан.
- На.
Он хороший мальчик, но не такой, каким был я. В свои неполные пятнадцать, он вытянулся обогнав меня на целую голову и перейдя в полутяжёлую категорию, и мне приходится тщательно подбирать слова, занимаясь его воспитанием.
Нет, он совершенно другой, и только кисти рук, да форма ног, могут поведать о нашем родстве. Он забрал у меня дезодоранты, но я не в обиде. Меня больше расстраивают вещи, разбросанные по квартире. Эту привычку он перенял не из лучших американских фильмов и эта особенность, переносить в жизнь то, что было подмечено на экране, меня огорчает.
О сыне я написал, и о жене, и только о чудной, послушной, неповторимой моей девочке ни слова.
У меня, милая, умная, добрая, дочь! Она умеет добиваться всего, одной – единственной улыбкой. Вот и сейчас она стоит у меня за спиной, и если я немедленно, не напишу несколько строк о ней, то табуретка, которую она держит в тёплых, детских ладошках, окажется у меня на голове.
Моя сладкая девочка - она всегда предупреждает меня об опасности.
Несколько лет назад, я наказал её, за беспричинный крик в доме. Она так расплакалась, что нам пришлось успокаивать её, всей семьёй. Я попытался объяснить ей что дома кричать нельзя, на что она, почти не задумываясь, ответила:
- А что вы хотите? Что бы я кричала на улице, у бабули, или в садике?
Мы развели руками, действительно, мы никогда не получали нареканий за её поведение вне дома. Жена отвела меня в сторону.
- Смотри, в этом что-то есть. Если она сдерживаться, то рано или поздно выброс этой энергии должен произойти, и она понимает, что самое безопасное место для неё здесь, дома, но я не знаю, как правильно поступить.
Жена проблему обрисовала, а я нашёл выход. Я разрешил ей кричать, когда станет невмоготу, но ограничил по времени:
– Не дольше пяти минут, и не чаще трёх раз в неделю.
Компромисс оказался живучим, я больше не наказывал её за крик, а она забывает воспользоваться своим правом.
- Посмотри на экран доченька! Вот, уже написал! А теперь поставь табуретку солнце моё, поставь милая, иначе в полицейском протоколе, она будет фигурировать, как тупой и тяжёлый предмет.
Она кладёт табуретку, и бросается мне на шею.
- Эта табуретка, это всё что осталось от моего отца, - говорю я,
- представляешь, какого ему будет, когда он узнает, что его единственная внучка, грохнула своего отца, этой табуреткой.
Просто современная песнь о "Вещем Олеге"! Какой поворот судьбы, через столько лет, принять смерть, от отцовской табуретки!
… Вру … от него остался ещё талит, но я им почти не пользуюсь. Иногда, случайно натыкаюсь в шкафу, потом складываю и кладу в новое место, чтобы не забыть, но все равно забываю.
И тут, мне кажется, будто я слышу голос отца:
"А помнишь, как ты прострелил мне газету ракетницей".
- Конечно, но я не со зла, мне было скучно, а ты сидел на диване и читал газету. И мне показалось, что ты просто забыл про меня.
"Я никогда не забываю про тебя сынок".
- Я тоже, вот и сейчас, табуретка напомнила о тебе.
Опять попытался согреться собственными мыслями. Возможно, и этот вид тепла, имеет отношения к закону о сохранении энергии, (это во мне сейчас говорит моя тройка по физике), но ещё удивительней, это то, (сейчас я открою тайну) что вчера, когда я дописывал другой рассказ, вошла жена и, я решил кое-что почитать. Ей понравилось, и она попросила, чтобы я написал рассказ, про нас, так и сказала:
- Напиши рассказ про нас, про семью.
Более нелепой просьбы, я не слышал лет сорок, и то, последняя принадлежала мне лично, когда я потребовал от матери, что бы она сделала меня блондином.
Рассказ о семье, - вот это заявка. А почему не повесть или роман? Я посмеялся над её просьбой, и, сдерживая наплыв иронии, серьёзно, насколько возможно, попытался объяснить, что творческий процесс, штука строптивая, предварительному анализу не поддаётся.
Я улыбнулся, словно просил прощения. Мне нечего было ей ответить.
- Ты же знаешь, я не пишу на заказ, - попробовал я оправдаться.
- Я понимаю, понимаю, – сказала она и вышла из комнаты.
А сегодня! А сегодня, я написал то, что вы прочитали. Я стал сочинять рассказ ночью в дороге, и первое предложение настолько увлекло, что я испугался, - а вдруг забуду.
Добравшись до места, я поставил грузовик под разгрузку, взял ручку, отыскал какие-то клочки бумаги, в переполненном бардачке и записал: "В нашей кампании по перевозкам", - что бы потом, оттолкнуться от него.
Так и произошло. Я приехал домой, достал мятый листок, перенёс на экран первое предложение, и сразу всё вспомнил.
Я написал бы ещё, но если честно, я подустал, и мне кажется, что вы, почему-то сможете почувствовать эту усталость, а мне бы этого не хотелось.