Одно время я жила в небольшом канадском городе. В нашем доме поселилась, недавно приехавшая из России, семья. Мы познакомились и подружились.
Катюша, пошла учить английский язык в школу для взрослых: Second Language School. Катин муж нашёл первую работу по своей специальности, правда, непродолжительный контракт и очень далеко от дома. Ездить ему приходилось за сто километров. Вставал Игорь в шесть утра и возвращался домой за полночь.
Но ребята были очень довольны. Лиха беда начало.
Их голубоглазая дочка Алёнка начала учиться в первом классе.
Всего несколько месяцев назад Катя приехала в Канаду, а столько перемен навалилось на неё.
Катя уже понимала, что выходя за порог своей квартиры она не может услышать ни одного русского слова, да, и говорить по-русски между собой в общественных местах, в их небольшом городке, считалось не очень-то приличным.
Преодолевая стеснение и неловкость от корявого английского, Катя спрашивала учителей о дочке, ходила в магазины, банк, в офис дома, словом везде, где требовала жизненная необходимость. От напряжения она очень уставала. Да, и как не устать.
Катин день был строго расписан по минутам. Алёнкина школа находилась недалеко от дома. Путь в школу лежал через наш двор а потом через футбольное поле, с одной стороны которого, зеленела небольшая рощица.
Утром Катя приводила Алёнку одной из первых к школе. Оставляла её во дворе, обязательно дождавшись, чтобы были ещё дети с родителями.
Таким было правило: дети собирались во дворе, независимо от погоды и времени года. Только за десять минут до начала занятий выходили учителя, строили ребят в шеренгу и по очереди класс за классом вводили в школу.
Попрощавшись с дочкой, Катя почти бежала в свою школу учить английский. Вроде недалеко, дворами, но времени всегда оставалось в обрез.
Отзанимавшись в классе, Катя бежала встречать дочку на обед. Детей одних до десяти лет в нашем маленьком городке нельзя было никуда отпускать. Да, Катя и сама никуда не отпустила бы Алёнку одну. Девочка совсем плохо говорила и понимала по-английски, а друзей у них пока не было.
Покормив дочку обедом, надо было вести её обратно в школу. После обеда занятия продолжались ещё полтора часа. Придя домой, Катя едва успевала что-то прибрать и разобрать и уже надо идти за дочуркой.
Последний раз Катя шла через футбольное поле к школе не спеша, встречала свою, всегда грустную дочку, и так же не спеша они шли домой.
Возвращаться они любили рощицей. Сентябрь, а там ещё росли красивые цветы, уже появились грибы, правда, собирать их здесь было не принято. В основном сыроежки, но иногда встречались и подберёзовики и подосиновики. Алёнка немного оживала, начинала улыбаться.
Катя смотрела на неё и мысленно разговаривала сама с собой:
– Не понимаю зачем я здесь. Ведь было же всё в жизни.
Пусть хоть и старенькое, но всё необходимое было. Ещё даже бабушкино, но такое милое, родное, а здесь приходится начинать с нуля. С нитки, с иголки. Конечно, выручает сэконд и гараж сэйлы, но всё чужое... и Алёнка стала безрадостная. Двора нет, а она привыкла играть с ребятами. Во дворе её любили.
И зачем мы привезли ей игрушки для песочницы? Над нами смеялись, говорили, что мусор везёте, а как ребёнка обидеть. Вот и вышла она со своими игрушками на детскую площадку. А детей нет. Только через несколько дней после приезда увидела детей на площадке, она к ним, а они не понимают, она стала жестами объясняться. Всё равно игры не получилось. Не умеют здешние дети играть так как у нас, не приучены что ли?
В нашей девятиметровой комнатушке мы были счастливы. Много смеялись, а здесь...Большая, но пустая и совершенно чужая квартира. И, вообще, всё чужое...
Катюша заходила ко мне очень редко и ненадолго. Однажды сказала:
–Знаешь, не люблю загружать никого своими проблемами, а радость совсем покинула наш дом. Нет, нет, конечно мы не страдаем и не плачем целыми днями, но и смеха нет, того искреннего, что был на родине – нет.
Сегодня Катюша пришла без звонка и без предупреждения. Она была чрезвычайно взволнованна.
–Извини, но ...может ты уже знаешь, что случилось. У нас в школе все только об этом и говорили, – начала Катя с порога.
–Нет, у меня сегодня свободный день и я ещё не выходила из дома.
–Ратко повесился... Ужас какой! Футбольное поле оцепили жёлтой лентой. Никого не пускают и толком ничего не говорят…
Месяца два назад в нашем доме поселилась семья беженцев из бывшей Югославии. Они приехали из какого-то не очень большого села. Родители и двое маленьких детей. Жена успешно начала учить английский язык, а мужа определили в класс для начинающих. Английский Ратко совершенно не давался, он даже алфавит никак не мог освоить. По-видимому, от стресса. Из больших городов люди более коммуникабельные и легче воспринимают новое, а этот парень совсем растерялся.
Оказалось, что на днях он купил бутылку пива, половину выпил, а половину оставил на переднем сиденье машины и пошёл в магазин. Когда вернулся, полицейский уже ждал его у машины. Ратко ничего не понял из того, что он ему говорил.
–…А вчера позвонили домой и через жену попросили Ратко прийти в полицию для разговора. Ратко не спал всю ночь, утром отвёл детей в школу и, когда возвращался, повесился на высокой берёзе. Той самой, что растёт у скамейки, около рощицы, где по вечерам собирались югославы.
Катя сидела молча, о чём-то задумавшись, и вдруг слёзы потекли у неё из глаз. Сначала тихонько, а потом всё сильнее. Катюша начала всхлипывать и как-то быстро перешла на громкий плачь с причитаниями и завываниями. Это была самая настоящая истерика. Я растерялась, испугалась и не знала, что делать.
Обняла Катю за плечи и стала осторожно гладить по голове.
–Что же делать? Что же делать? Отпустите меня отсюдааа. Не могууу, не хочууу, –выкрикивала Катя.
Плакала Катя долго и громко, но постепенно её рыдания стали затихать. Наконец она успокоилась. Отпила немного воды из стакана.
Потом как-то отрешённо уставилась на пол, в одну точку.
Устало провела рукой по лицу, вытирая уже высохшие слёзы и сказала:
–Делать нечего, заехали сюда, надо жить. Обратной дороги нет. Не выгонять же брата с семьёй на улицу. Они только и благодарят меня за комнату. Говорят, что так помогла им. Бог даст, встанем на ноги, я смогу и денег им послать.
–Конечно, Катя, я и не сомневаюсь, что всё у вас получится...
Не стала я рассказывать Катюше, что всего год назад покончила жизнь самоубийством югославская журналистка. Многие из нас, иммигрантов, были потрясены тогда, а в прессе и на телевидении об этом не сказали ни слова.