Жертва

Нежно-ласкающее бабье лето усердно раскрашивало Питер, искусно смешивая на палитре свои самые сочные краски. Вера сидела на скамейке в Адмиралтейском саду. В руках она держала раскрытую книгу, которую даже не пыталась читать. Она с умилением наблюдала за своей дочерью Евой, играющей на детской площадке вместе с другими детьми. Вчера малышке исполнилось три года – это был тот удивительный возраст, в котором большинство детей поразительно похожи на маленьких ангелов.
Не спеша, прогуливаясь по аллеям сада, немного ссутулившись, шёл высокий седоволосый мужчина, лет сорока. В руках у него была фотокамера, и время от времени он останавливался посреди аллеи, чтобы навести объектив своего фотоаппарата в кущи феерического праздника, сверкающих на полуденном солнце ярких осенних листьев.
Заметив мужчину, Вера похолодела, и уже не могла отвести от него тревожного взгляда. Пожалуй, это был единственный человек на всей земле, с которым ей не хотелось бы встречаться никогда. Она зажмурилась, пытаясь побороть охвативший её страх, но безжалостная память, опережая скорость света, перенесла её в то время, которое она давно, но безнадёжно пыталась забыть.

Вновь она очутилась в далёкой осени своего маленького периферийного городка N. Стояла невероятно, тёплая для этого время года пора. В её жизни всё складывалось как нельзя лучше – бывший муж, наконец-то дал ей свободу, согласившись на развод, сын, окончив школу с золотой медалью, без проблем поступил в МГИМО на факультет международной журналистики, а на работе ожидалось заслуженное повышение – её собирались перевести из крохотного филиала рекламного агентства в головную фирму Санкт-Петербурга.
В середине сентября она проводила презентацию нового глянцевого журнала «Арт’элит» для состоятельной категории жителей их небольшой северной провинции. Мероприятие проходило в «Колесе Фортуны» – лучшем богемном клубе города, и она чувствовала себя, чуть ли не голливудской звездой. Со всех сторон её окружали журналисты и прочие вездесущие представители СМИ с их стрекочущими кинокамерами и вспышками фотоаппаратов. Вера радовалась как ребёнок, внезапно обрушившейся на неё популярности. Но совсем скоро, видимо с непривычки, постоянно держать на лице улыбку, у неё от напряжения стало сводить губы и она, вежливо раскланиваясь, но, не переставая улыбаться, спешно пыталась укрыться в комнате со спасительной литерой «W» на двери.
Вот тогда она и почувствовала его взгляд, почувствовала всем телом, как будто по нему пропустили электрический разряд. Это был пугающий и одновременно завораживающий взгляд мужчины, способного дать женщине, гораздо больше того, что она может позволить себе в своих самых запретных мечтах.
В конце концов, ей удалось пробраться в дамскую уборную. Там она долго и пристально смотрела в отражение своих испуганных глаз над умывальником, в который из крана шумно текла вода, оставленная какой-то небрежной дурой. И именно тогда она вдруг отчётливо поняла, что пропала. Машинально закрыв воду, поправив макияж и вернув причёске безупречность, страшным усилием воли она сумела придать своему лицу беспечное выражение, и, приклеив к нему обязательную улыбку, она уверенно вышла в зал.
Он подошел к ней во время кофе-брейка и пригласил к себе в студию на фотосессию, оставив визитку. Первое что ей захотелось тогда сделать – тут же выкинуть злосчастный кусочек красочного картона в ближайшую урну. Но незнакомец смотрел на неё пронизывающим насквозь взглядом Шона Коннери, и не отвёл глаз, пока она, любезно улыбаясь, не спрятала его координаты в своей дамской сумочке. Вернувшись домой, и, свалившись от смертельной усталости на любимый диван, она всё же успела дать себе торжественное обещание, что никогда не появиться у него в фотостудии, прежде чем погрузилась в ласковые объятия воскрешающего сна.
Но уже следующей ночью они стали любовниками. Это был самый страстный роман в её жизни, больше похожий на помешательство. Всю осень и начало зимы они встречались у него на даче. Когда деревья стали обнажать свои хрупкие ветви, они собирали осеннюю листву в саду, и, устилая желтым покрывалом, ковер в гостиной, после неистово отдавались своим безумным желаниям в шуршащих волнах выдуманного ими океана. Когда выпал снег, они надолго уходили на лыжах в лес, воображая себя единственными людьми, оставшимися на планете, а позже уставшие и замерзшие они часами молча сидели у камина, взявшись за руки и глядя на пляшущие лоскутки нежно согревающего пламени. Встречать Новый год они улетели в Париж.
А потом он вдруг просто сказал, что между ними всё кончено. Как раз в тот момент, когда она поняла, что у неё будет ребёнок. Она пыталась дозвониться ему, он сбрасывал её номер. Она писала ему на e-mail, он не отвечал на её письма. Но потом, видимо, решив расставить все знаки препинания, он вдруг сам назначил ей встречу.
Кажется, уже начался февраль, когда Вера снова пришла к нему в фотостудию. Он был явно раздражен этой нежеланной встречей.
– Выкладывай, что там у тебя за проблемы, – его голос прозвучал как скрип железа по намокшему стеклу.
Она просто сказала ему всё как есть.
– И как ты могла это допустить?
– Я не думала, что со мной это произойдёт.
– Она не думала! Как можно быть такой дурой в твоём возрасте?! Ну и чего ты теперь хочешь от меня?
– Я пришла спросить, что мне делать?
– Что делать?! Как будто сама не знаешь, что делают в таких ситуациях. Хотя, можешь соригинальничать, например, повторить подвиг Анны Карениной! – сказал он с сарказмом.
– Отчего же не Жанны д’Арк? Будет гораздо эффектнее, – произнесла она совершенно безразличным тоном.
– Вижу тебе уже легче, коль начала ёрничать.
– Ты же сам открыл тему.
– Я и закрою.
– Почему ты поступаешь со мной так?
Несколько минут он молчал, а потом стал говорить своим обычным тёплым, обволакивающим тембром:
– Ты здесь не при чём. В Питере живёт одна женщина, мы с ней очень давно знакомы. У неё рак. Я заключил с Богом сделку, если она выживет, я…, – он неожиданно осёкся на полуслове.
– Что ты?
– Мне нужна была жертва.
– И ты выбрал в жертвы меня?
– Просто ты подвернулась. Это странно, но она действительно стала поправляться.
– Знаешь, когда один человек очень сильно любит другого он излучает энергию такой силы, что тот, кого любят, с её помощью способен творить чудеса. Эту энергию можно направлять куда угодно, ею можно лечить и исцелять. Но люди, к сожалению, не умеют быть благодарными, и не берегут того, что дарят им любящие их. В одно прекрасное утро они начинают думать, будто они сами Боги.
– Что-то не возьму в толк, к чему ты клонишь?
– Ты только что потерял своё могущество.
В студии повисло мрачное молчание. Вера поняла, что всё кончено, нужно было уходить. Она медленно оделась, не проронив ни слова, и уже открывая дверь на улицу, вдруг обернулась к нему с безмятежной улыбкой и весело произнесла:
– Я солгала тебе, я не беременна. Я просто хотелось вернуть тебя.
– Дура!
Это было последнее, что она услышала, выскочив на улицу. Её душили слёзы. Больше они не виделись.
Через месяц она уехала в Питер. Обещанное повышение состоялось, и оказалось как нельзя, кстати, слишком уж многое в их крохотном городке напоминало ей о нём.

Мужчина перестал фотографировать, и видимо что-то почувствовав, обернулся, встретившись с испепеляющим взглядом молодой женщины. Вера заметила, как он изменился в лице. Немного замешкав, он всё же решился подойти и сесть на скамейку рядом с ней.
– Здравствуй.
Она поняла, что не в состоянии произнести это простое слово, и просто кивнула в ответ. Наступило неуютное молчание и он, очевидно тоже с большим трудом подбирая слова, попытался его разрушить:
– Какими судьбами в Питере?
– Мне предложили работу здесь.
– Странное совпадение, мне тоже.
– Профессионализм всегда в цене.
– Как сын?
– Учится в МГИМО, уже на четвертом курсе.
– Правда?
Вера посмотрела на него безучастным взглядом, ей совсем не хотелось поддерживать разговор, и эта теперешняя встреча казалась каким-то дурным сном, который по чьему-то злому умыслу, вдруг превратился в реальность. Она закрыла на минуту глаза, с тайной надеждой, что он поймёт всё сам и уйдёт, не дожидаясь её ответа. Сейчас она проснется, и он растворится в воздухе, исчезнув как предутренний кошмар.
А он, между тем совсем не собирался исчезать, продолжая свою беспощадную пытку:
– Давно ты здесь?
– Я уехала ровно через месяц, после нашей последней встречи. Надеялась, больше никогда тебя не увижу, – произнесла она с плохо скрываемым раздражением в голосе.
– Да, жизнь иногда преподносит сюрпризы, – он попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась нелепая гримаса.
Вере хотелось, чтобы он поскорей ушёл. Она с волнением поглядывала на детскую площадку, где в этот самый момент назревала ссора между её дочерью и мальчуганом лет пяти.
– Сюрпризы не всегда бывают хорошими, – машинально, не отрывая взгляда от ссорящихся детей, произнесла она.
– Если бы тебе тогда не пришло в голову дурачить меня, как знать, может быть, у нас всё сложилось бы совсем иначе.
Вера снова не удостоила его ответом. Но, вдруг, вспомнив что-то непреложно важное для себя, резко развернувшись к нему, она решительно спросила:
– Что стало с той женщиной, больной раком?
Она пристально смотрела ему в глаза, и на какое-то мгновенье ей показалось, что вся кровь отхлынула от его лица, так сильно он побледнел.
Потупившись, он произнёс почти шёпотом:
– Вчера было три года, как она умерла.
– Вчера…
Вера почувствовала, как невыносимый холод сковал всё её тело. Не в силах пошевельнуться, она обречённо смотрела на бегущую к ней дочь. Раскрытая книга кадром замедленной кинохроники упала на пыльную аллею Адмиралтейского сада. Заплаканная малышка, подбежав к матери и указывая пальчиком на группу детишек играющих в песочнице, кричала сквозь слёзы:
– Мама, мама, тот плохой мальчик забрал мою машинку, которую ты мне завтра на день рождения подарила.

Май - июль 2008