Жизнь прожить - не поле перейти. Книга 1 Гл. 3

    
                ГЛАВА  ТРЕТЬЯ.
       Известие о начале войны Григорий Иванович Михеев, купец первой гильдии, получил из газеты. В ней сообщалось, что в шесть часов вечера 18 июля 1914 года германский посол в Санкт- Петербурге граф Пурталес посетил министра иностранных дел С. Д. Сазонова и сообщил, что по решению его правительства с полуночи Германия находится в состоянии войны с Российской империей.
       Эта новость сильно встревожила, Григория Ивановича. 
       Он грузно сел в кресло и задумался. Начало войны может много изменить не только в его судьбе, в судьбе близких, но и в судьбе всей империи.
       Спустя час, как Григорий Иванович прочёл эту новость, приехал его друг и компаньон Филиппов Фрол Афанасьевич, держа в руке свежий номер газеты.
- Григорий Иванович, - начал уже с порога взволнованный Фрол Афанасьевич, - ты читал свежий номер газеты, об объявлении войны?
- Да, читал, - ответил Григорий Иванович.
- Ну и что ты скажешь на это?
- А что сказать? Война уже давно зрела в Европе, но я не ожидал, что она начнётся так скоро.
- Я тоже. Но это даже хорошо, что мы будем воевать с Германией. Пора, давно пора, приструнить их! А то, поди ж, всюду у нас немцы. Куда ни кинь, на немца попадешь. В промышленности – немцы, в торговле – немцы, я уж не говорю о медицине и образовании, где их собралась тьма тьмущая, хоть пруд ими пруди.
- Ты совершенно прав! Это ж слыханное ли дело? Германия завладела почти половиной нашей торговли. Прав социалист – революционер Огановский, говоря, что Россия принимает черты германской колонии.
- Ну, это он, пожалуй, сильно сгустил краски.
- В том – то и дело, что не сгустил. Вон и в резолюции Союза южных российских экспертов указывается, что Россия должна освободить себя от экономической зависимости от Германии, которая унижает её как великую державу.
- Я что – то не слышал об этой резолюции.
- Как же, как же, о ней писали в «Биржевых ведомостях» ещё в марте сего года.
- Значит, я пропустил это сообщение. Но что же теперь будет?
- То-то ж и оно, что может многое произойти.
- Ну, немца мы быстро осилим.
- В этом нет сомнения. У меня есть знакомый в военном ведомстве, так он говорил по большому секрету, что у нас всего достаточно для ведения этой компании: и оружия, и боеприпасов, и обмундирования, и провианта, и фуража.
- Ещё б не хватало провианта! Только мы с тобой поставляем для армии несколько тысяч пудов в год. А сколько таких купцов по всей империи?
- Да, всего достаточно, да и людских ресурсов у нас много, так что немца мы должны одолеть и чем быстрей, тем лучше. Но что – то мы с тобой увлеклись разговором. Может чайку? У меня, Фрол Афанасьевич, есть превосходный английский чай, его мне недавно специально из Вест-Индии привезли. Он ни чем не уступает нашему Иван-чаю.
- Благодарствую, Григорий Иванович, с превеликим удовольствием откушаю чаю.
- Дуня! Дуня! – громко позвал горничную Григорий Иванович.
       В комнату вошла скромно одетая, миловидная девушка, горничная Дуня.
- Дуня, сообрази – ка  ты  нам  чайку.
       Через несколько минут Дуня принесла горячий самовар с заварочным чайником и поставила на стол. Поставила сахарницу с кусочками сахара, два чайных блюдца, положила перед гостем и хозяином по чайной ложке, затем поставила по чашке чаю перед ними и вышла из комнаты.
- Отведай Фрол Афанасьевич настоящего английского чая. Наша Дуня его специально по английской методе заваривает.
- Откуда она их методу знает? Ведь явно Дуня из нашей губернии, из деревни, а в наших деревнях, англичан отродясь не бывало.
- Так это ж я её научил. Меня научил один английский купец, а я научил Дуню, вот теперь она и заваривает чай по всем правилам.
       Над чашкой поднимался лёгкий пар, разнося по комнате своеобразный, но приятный аромат напитка.
       Фрол Афанасьевич наклонился над чашкой и стал вдыхать, наслаждаясь непривычным запахом.
- Очень недурно пахнет, - отметил он.
- А ты отведай, отведай его, - потчевал гостя Григорий Иванович.
- Да, - проговорил Фрол Афанасьевич, отхлебнув немного напитка и почувствовав приятный, слегка вяжущий вкус чая, - отменный напиток, отменный.
- А я что говорил! Его пить – одно наслаждение. Ты вот ещё сахарку кусочек, другой возьми, попробуй в прикусочку. Это тебе лучше позволит, оценить сей напиток.
       Фрол Афанасьевич, взял кусочек сахара, расколол специальными щипчиками и маленький кусочек положил в рот, запивая чаем.
- Да, божественный напиток, - проговорил он, - действительно, сей чай ничем не уступает Иван-чаю, а аромат, пожалуй, лучше.
- Вот видишь, я, что зря тебе предлагать не буду, – самодовольно проговорил Григорий Иванович, продолжая с наслаждением прихлёбывать заморский напиток, - пожалуй, скоро англичане перестанут закупать у нас Иван-чай, а перейдут на чай из колоний.
- Вряд ли, наш чай закупается многими странами. Да и пользы человеку от него много. Он силу, бодрость и здоровье даёт, а английский чай, ещё неизвестно какую пользу несёт.
- Это верно. Наш чай очень полезем человеку, особенно мужеского пола. От него вряд ли кто откажется.
       Компаньоны прервали разговор и сосредоточенно начали наслаждаться чаем, погрузившись каждый в свои думы.
- Меня вот что тревожит, - после некоторого молчания проговорил Григорий Иванович, - как бы война с немцами не повлияла на устои монархии.
- Монархия сама себя дискредитирует, - задумчиво проговорил Фрол Афанасьевич, - виданное ли дело, что б какой – то безграмотный мужик давал советы царственной особе.
- Да, - подхватил Григорий Иванович, - мне знакомый из военного ведомства тоже, что – то об этом сказывал. Это уж, совсем ни в какие ворота не лезет, совсем осквернили святую Русь.
- Поэтому чего удивляться, что все не довольны этим.
- Да ещё, вон пишут в газетах, опять бастуют рабочие в Петербурге и Москве.
- А этих я вообще не понимаю. Ещё лет десять назад, на крестном ходе в Коренной пустыне я встречался с Саввой Морозовым, так он сказывал, что для рабочих он создаёт все условия для жизни и работы. Есть возможность поесть на заводе. За полторы копейки там давали на обед борщ, кашу с мясом и компот из сушеных яблок.
- Так это очень даже неплохо.
- Не то слово, это хорошо по нашей жизни. Для рабочих из других мест, а особенно из деревень, Савва обустроил специальные дома. Там они могут жить не только в одиночку, но и семьями.
- Это тоже неплохо.
- Если же у кого из семейных, есть маленькие дети, то им создал детские заведения, где рабочие – родители могут оставить ребенка под присмотром воспитателя, там ребенок будет накормлен, напоен и под присмотром. Чтоб родители спокойно работали, а не беспокоились о чаде.
- Но ведь не все такие, как Савва. Многие промышленники не заботятся о рабочих.
- Хороший хозяин должен заботиться о работниках. Ведь когда у рабочих налажен быт и все хорошо в семье, то они лучше работают. Больше приносят прибыли хозяину. У них не возникает мысли бастовать.
- Это верно, вот только не все это понимают.
- Кто это не понимает, то и получает кучу неприятностей на голову.
- Совершенно справедливо! Нет государственного мышления у многих промышленников. Да ещё эти смутьяны – социалисты, которые революционерами себя прозывают, продолжают народ искушать, как  демоны – искусители.
- Да, бунтарские идеи очень заразительны! Виданное ли дело, что вместо того, что б ловить бунтарей и в кутузку сажать всех, губернский полицмейстер вечерами приходит домой, выпроваживает детей из залы, садиться за рояль и распевает революционные песни!
- Не может быть!
- Вот те крест, - набожно проговорил Фрол Афанасьевич и перекрестился, на святые образа, - мне это доподлинно известно, от доверенных людей слыхивал.
- По этой причине и нет порядка в Отечестве! Фрол Афанасьевич, может ещё чашечку чая? – спросил Григорий Иванович, видя, что гость уже осушил чашку.
- Нет, Григорий Иванович, благодарствую покорно за угощение, но пора идти. Мне ещё надо по делам в губернскую управу наведаться с визитом, так, что не обессудь, выпью твоего изумительного чая в другой раз.
- Ну, как знаешь, а то может, задержишься? Испил бы ещё чашечку чая?
- В другой раз обязательно задержусь, но не сейчас, - проговорил Фрол Афанасьевич и встал из – за стола.
        Григорий Иванович тоже поднялся и стал провожать гостя. 
- Ты поедешь в Коренную пустынь к возвращению иконы в Знаменский монастырь? – спросил Фрол Афанасьевич.
- А как же? Обязательно надо ехать.
- Вот и я думаю съездить.
- Поехали вместе.
- Поехали. Ну, прощевай Григорий Иванович.
- Прощай Фрол Афанасьевич.
       На этом компаньоны распростились, и Григорий Иванович пошел в кабинет. Там он попытался заняться некоторыми неотложными финансовыми документами, но мысли о начавшейся войне не давали покоя.      

       На улице начало смеркаться. Григорий Иванович зажег свечи, как вдруг в дверь нетерпеливо постучали.
- Войдите, - ответил Григорий Иванович.
       Дверь открылась и на пороге, появился сын.  Это был молодой человек, лет двадцати пяти в форме поручика. Григорий Иванович порывисто встал из – за стола и быстро направился к нему. Они, молча крепко обнялись, затем, Григорий Иванович немного отстранил сына от себя и посмотрел оценивающим взглядом. 
- Как ты возмужал Сергей, и уже поручик. Ведь давно ль подпоручиком был?
- Да, отец, недавно присвоили мне звание поручика.
- Рад, очень рад за тебя. К нам какими судьбами?
- Дали краткосрочный отпуск.
- Надолго?
- На десять суток. Немного передохну, а там на фронт.
- Это хорошо, Дуня приготовит твою комнату.
- Дуня недавно у нас горничной?
- Да, пару месяцев.
- А откуда она?
- С Льговского уезда нашей губернии, село кажется, Груней называется.
- Где ты таких симпатичных горничных находишь?
- Это не я, это мать твоя, Александра Никифоровна, она хлопотала. Её кто – то просил, из знакомых, за Дуню, взять в горничные.
- Ну и как, справляется?
- Очень работящая, всё исполняет. Александра Никифоровна просто не нарадуется.
- Это хорошо. Как поживает мой друг детства Степан Голощапов?
- Всё с переменным успехом.
- Это как?
- Уж больно пристрастился к карточной игре, ни как не может вовремя остановиться.
- И много проигрывает?
- Очень много. Вот намедни взял у меня в долг приличную сумму, принялся заново за наше купеческое дело, получил приличный барыш. Со мной рассчитался. Я, правда, как с твоего друга детства, не стал с него процент брать. Он ещё закупил товара и с выгодой продал, получив отменную прибыль.
- Так это ж хорошо, человек в гору пошел.
- Хорошо, да не очень. Тут в него словно бес вселился. Снова начал играть в карты и всё спустил. Причем не только все нажитые деньги, но и в долги влез на несколько сотен рублей золотом. И так у него это уже не первый случай.
- Жаль парня, он башковитым был.
- Башковитый, то башковитый, а вот справиться с пагубной страстишкой не может.
- Да, во всех делах, а особенно в карточных играх, надо знать меру.
- А  он  меры  не  знает,  вот  и  платит  за  это.  Ну  да  ладно,  Бог  ему  судья.
- А как мой дядюшка, твой брат, продолжает разоряться? 
- К сожалению, не везёт ему в торговле. Сколько я не помогаю, сколько не вытаскиваю из долгов, а он снова вязнет. Он в них, как в шелках.
- Да, жаль человека. Явно торговля, не его дело.
- Всё может быть, но я не могу оставлять брата в беде. Ты наверно устал с дороги,  сейчас Дуня приготовит постель у тебя в комнате, - сказал Григорий Иванович и позвонил в колокольчик.
       На пороге кабинета появилась опрятно одетая стройная симпатичная девушка со свечой в руке.
- Дуня, - сказал Григорий Иванович, - приготовь постель для Сергея Григорьевича в его комнате.
- Хорошо, Григорий Иванович, - ответила девушка и вышла из кабинета.
- Опять неполадки с этим новомодным электричеством, – недовольно пробурчал Григорий Иванович, - Снова не горят электрические лампочки. Уже двенадцать лет, как в городе построили электростанцию. Более пяти лет, как в Курске появились электрические лампочки. Наладить же бесперебойную подачу электроэнергии в дома добропорядочных граждан не могут! Эх, Россия – матушка!
- Да, медленно приживаются новшества науки и техники на нашей земле, но пожалуй ты прав отец, - помедлив немного, проговорил сын, чувствуя усталость во всём теле, - надо мне отдохнуть с дороги. Пойду – ка я спать.
- Конечно, иди, отдохни сынок. Дуня тебе в комнате оставит зажженные свечи.
       Сергей пошел к себе. Из-под приотворенной двери комнаты пробивался неяркий луч света. Он осторожно приоткрыл дверь и с замиранием сердца остановился.
       Его комната, за время отсутствия, ничуть не изменилась. Так же стоит у стены платяной шкаф, у противоположной стены – кровать, а около окна – письменный стол.
       На столе стоял подсвечник с горящими свечами. Капли расплавленного воска медленно стекали по свечам, постепенно застывая. От этого казалось, что они плачут жгучими горячими слезами. Как бы о чем – то скорбя и тоскуя, о чем – то, только им одним известном....
       Ровное пламя мягко освещало небольшую комнату Сергея, наполняя её с детства знакомым уютом и спокойствием. 
       Дуня ещё не закончила застилать кровать свежим постельным бельем. Её пластичная, соблазнительная фигурка, плавно изгибалась при взбивании подушки, вызывая восхищение и смутное желание в душе Сергея. Свет от свечей падал на сосредоточенное лицо девушки, подчеркивая приятную красу, простой русской деревенской красавицы.
- Где ж таких красавиц выращивают? – решал прервать молчание Сергей.
- Ой, Сергей Григорич, - проговорила вздрогнувшая Дуня,- вы меня испужали.
- Неужели я такой страшный? - с легким лукавством в голосе спросил Сергей.
- Не, шо вы, - простодушно ответила Дуня, - вы симпатишный.
- Так чего ж испугалась?
- Маленько задумалась о своем.
- Так ты не ответила на вопрос. Где ж таких красавиц выращивают?
- Шо я, растение, какое, шо б меня выращивали?
- Конечно ты не растение, но ты так же прекрасна и свежа, как куст чудесных роз, распустившийся в сказочных садах Семирамиды.
- Вы надомной смеётесь наверно, Сергей Григорич, - слегка зардевшись от смущения, проговорила Дуня.
- Нет, правда. Но ты не ответила. Откуда ты, красавица?
- Да я нашенская, из Льговского уезда.
- Уезд по городу Льгову назван?
- Да, кажись так.
- Интересно, почему у него такое название?
- Бабы сказывают, шо какой – то князь построил этот город для жены – Ольги, вначале город так и называли «Ольгов», но потом буква «о» потерялась и его, тапереча называют «Льгов».
- Да, красивая история, но наверно это просто сказка.
- Мне не ведомо, что слыхала от баб, то и сказываю.
- Так ты что, из самого Льгова?
- Нет, я из села.
- Что за село такое?
- Верхней Груней кличут.
- Небось, и жених у тебя есть?
- Есть, - сильно покраснев и потупив взор, произнесла Дуня.
- Ты его любишь?
- Это у господ – любовь, а у нас, как отец с маткой скажут, так и будет.
- Что ж, тебе жених совсем не нравится?
- Отчего, нравится, он симпатишный.
- Так чем же ты не довольна?
- Мы всем довольны, нам роптать не положено.
- Когда ж свадьба?
- Сватали на Покров.
- Так сейчас война с Германией началась, наверно жениха в армию призовут.
- Нет, не призовут.
- Это почему так?
- Он первенец, старший сын в семье. Мне бабы сказывали, что старших сыновей не берут в армию.
- Ишь, какая грамотная.
- Нет, я малограмотная, но мир не без добрых людей, вот оне то мне все и растолковали. – проговорила Дуня, заканчивая застилать кровать, - Всё, Сергей Григорич, можете ложиться почивать, а я пойду, дел ещё много надо переделать.
- Постой, поговори ещё со мной.
- Нет, Сергей Григорич, мне ещё много дел по хозяйству, а уже ночь на дворе.
       С этими словами Дуня вышла из комнаты, оставив Сергею подсвечник с горящими свечами.   
       Сергей взял в руку подсвечник со свечами и медленно вышел из комнаты в коридор, провожая заинтересованным взглядом прелестную фигурку быстро удаляющейся горничной. 
      В коридоре он столкнулся со старшей сестрой. Это была стройная девушка в длинной коричневой юбке и бежевой кружевной кофточке с воланами. Её миловидное лицо источало деловитость и лёгкую надменность. В детстве она старалась командовать Сергеем, и видимо это желание сохранилось до сих пор. 
- Здравствуй Сергей, - грациозно поздоровалась она.
- Здравствуй Валентина,- ответил Сергей, -  ты всё хорошеешь не по дням, а по часам.
- А ты так же мил, учтив и галантен?
- Стараюсь, дорогая сестрица, стараюсь.
- Давно приехал?
- Нет, совсем недавно.
- И уже успел положить глаз на новую горничную, - поймав направление его взгляда, слегка ревнуя, проговорила сестра, - Что, хороша девка?
- Да, хороша! Малость забита только, но если приодеть, да научить манерам и грамоте, так многим барышням даже высшего света не уступит.
- Неужели решил ею заняться?
- А почему бы и нет?
- Она же простая горничная из глухого села.
- А мне уже опротивели эти напыщенные девицы, ничего не имеющие в голове, но кичащиеся родовитостью.
- Но Дуня тоже не блещет умом.
- Ум у неё просто не развит, он спит в девственно – первобытной природной колыбели.
- Да ты ни как уже успел влюбиться?
- Влюбиться, может это и громко сказано, но провести с ней некоторое время наедине, для обоюдного удовольствия, я б не отказался.
- Ну – ну, удачи тебе в начинаниях братец, - ехидно проговорила сестра и пошла прочь.
- Премного благодарен, - язвительно ответил ей вслед Сергей и добавил, - ладно, пойду спать. Утро вечера мудренее.
       Сергей, в задумчивости, вернулся в комнату, поставил подсвечник со свечами на стол, медленно разделся и, потушив свечи, лег в постель.   
       Перед глазами возник образ этой простой деревенской девушки, так пленивший пылкое юношеское сердце. 
       Сергей любовался им и в душе воцарился мир и покой.
       Вскоре усталость повергла его в пучину сна, и он провалился в негу сновидений, полностью отдавшись их чарующему воздействию.

           Прочитать 25% книги можно на сайте: https://ridero.ru/books/zhizn_prozhit_nepole_perejti/