Стрела, собираясь теперь уже окончательно вылететь из туго натянутого Лука, говорила ему раздраженно:
- А на прощанье я скажу тебе вот что. Да, верно, я любила тебя: ты казался мне тогда таким стройным, гибким, мощным, упругим! Впрочем, ты и сегодня все еще достаточно прочный, хотя, конечно, уже и не такой упругий, уж прости. Но ты знаешь, ты какой-то весь слишком домашний. Какой-то постоянный, расчетливый. Вот нет в тебе этого полета! Я не хочу сказать тебе, что ты испортил мне всю жизнь. Ты просто не успел, и теперь уже, надеюсь, не успеешь, потому что я ухожу от тебя. Надеюсь, ты быстро утешишься, и найдешь себе новую дурочку. А я – улетаю! Впрочем, кому я это говорю? Тебе неведома эта радость стремительного, безумного полета, а потом – парения, и, наконец, – попадания в цель! Победы!! А ты? Ты никуда не стремишься, ты, прости, – домосед. Скажи – ну что я увижу в жизни, если останусь с тобой? Что?! Нет, меня манят новые дали, иные перспе…
Луку, наконец, надоело все это слушать, и он отпустил тетиву.
Кстати, если кому любопытно знать, попала Стрела в цель или не попала, то могла и попасть. А могла и не попасть. Автору, сказать честно, это не очень интересно.