«- Тебе так и не хватило духу со мной познакомиться. Да-да, я тебе говорю.
Мне? Гм. Я так давно ни с кем не знакомился. Не думал, что это кому-нибудь нужно, что я кому-нибудь ещё интересен. И, пожалуй, впервые увидел человека, который жалеет, что я с ним не познакомился. А жалеешь ли ты? Может, подкалываешь меня? Ладно, чем чёрт не шутит.
- Ну, давай познакомимся.
- Да нет, поздно уже.
Но ведь лучше поздно, чем никогда? А вообще, почему, отчего вдруг я должен?.. Ты думала, я надеюсь, что мы можем быть полезны друг другу? Просто так, с бухты – барахты?..
Поздно, говоришь?
- Ладно, удачи.
Да, надеюсь. Пожалуй, всегда на слишком многое надеюсь.
- Постой, куда ты?
Слава богу, ты это сказала.
Мы представились друг другу.
- А для чего уже поздно?
- Для того, чтобы считать, что первый шаг сделал ты.
Первый шаг? Догадайся, сколько времени прошло с моих последних «первых шагов». Я разучился. Отвык. Единственный источник смелости – энная доза горючего, после которой всё становится проще, яснее, добрее, кажется чётким, осязаемым…» От многого отвык и отучился.
Хорошо, что не отучился видеть. В первые мгновения ты привлекала меня не больше, чем десятки других обаятельных девушек вокруг, но и не меньше, чем сотни деланных марками одежды и косметики красавиц. Теперь можно рассмотреть тебя поближе. Извини, у меня плоховато с памятью на лица и образы, и, наверное, ещё хуже – с их описанием. Тёмные, немного вьющиеся волосы длиной чуть ниже плеч, почти прямые брови, тёмные глаза. Тёмный цвет – только в твоих глазах, вся остальная ты светлая, яркая и разноцветная. Как и твои стихотворения, томик которых ты мне подарила. В них, если постараться, можно разглядеть твой автопортрет. Ты и сама словно с портрета кисти известного импрессиониста: мазки, полутона и приятная полифония красок. И движение. Вечное движение. В каждом мгновении.
Вот и сейчас ты словно куда-то торопишься, в тебе бурлит внутренняя энергия. Но ты сидишь. Впервые за последние месяцы кто-то так долго сидит напротив меня и не просто смотрит на меня, а пытается заглянуть внутрь, вглубь меня.
«- А ты всё ещё думаешь о ней, не так ли?
Кто-то уже, помнится, задавал мне именно этот вопрос».
***
Февральский полдень был в самом разгаре. Под белой тяжестью склонились ветви деревьев в рощах на обочинах. Застыли дорожные ограды из столбов и сплошных, по-шахматному крашеных линий, которые окаймляют шоссе и тракты по всей уже не существующей нашей большой Родине. Вафельный хруст снега под ногами был еле слышен, а сзади оставалась глубокая борозда со следами видавших виды кроссовок. А где-то чуть правее секунду назад в белую гущу упал и спрятался свежий окурок.
Навстречу по покрытой бежевым рыхлым месивом дороге осторожно проехала одинокая машина. Наверное, водила подумал: что за чокнутый идёт по этой узкой дороге без тротуара, чуть ли не по колено в снегу? Хотя вряд ли он думал об этом. У него свои дела, которыми, скорее всего, и была занята его голова.
День был по-зимнему чудесный: небо было укутано облаками, но уверенно светилось, ветер никак не давал о себе знать, а вот снега навалило ночью всё-таки много: идти становилось всё тяжелее. Тем более, он и сам не знал, куда и когда доберусь. Да и катастрофическая худоба кошелька оптимизма не внушала. Лишь только мелочь звенела в заднем кармане – два рубля с копейками.
Если есть в кармане пачка сигарет,
Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день…
Это плеер. С детства знакомая песня. А ведь пачка сигарет есть, вспомнил он и приободрился. Желаемый маршрут был прост. Банкомат – метро – домой. Или банкомат – автобус – метро – домой, если пешком до метро далеко будет. Главное – снять деньги. Последние гроши, которые завалялись на карточке. Даже хватит на завтрак – безвкусный гамбургер с золотой аркой на бумажной упаковке и стакан колы.
Вот дурак. Лучше бы вчера занял двадцатку или полтинник. А так – уже третий час приходится мерить километры по безлюдной окраине большого города. Но вчера ни у кого не хотелось просить в долг. Утром отвезут на машине, а обратно можно и пройтись – чего там, до метро, наверное, от силы полчаса будет, зачем кого-то беспокоить, да и кого… Вот тебе и полчаса. Впрочем, за эту работу заплатят хорошо. За такие деньги и пешком не жалко прогуляться. Даже меся ногами сугробы по дороге, которой пока не видно конца.
Да и вообще – чёрт с ними, с деньгами. Они для него были и останутся средством, а не целью. Ведь не жизнь ради денег, а деньги для жизни. Слава богу, есть вещи, которые не покупаются и не продаются. Вернее, которые ты сам не хочешь ни покупать, ни продавать, потому что они для тебя бесценны…
С ветки приземлился комок снега и через мгновение был безжалостно раздавлен кроссовком.
Сейчас со всей мочи завою с тоски –
Никто не услы-ышит… -
пел плеер. Одно нажатие кнопки – сообщение «Good bye!» на дисплее.
В воздухе тишина. А ведь действительно – никто не услышит… Тем более она. Она далеко. Но даже в те последние дни, когда была напротив – не рядом, не близко, а именно напротив – она, казалось, слышала только саму себя, говорила только для того, чтобы сказать самой себе. Да, в её мыслях был тот, вероятно, теперь дорогой, любимый и самый близкий, человек, но и его она как будто не слышала… У неё другая жизнь, она променяла всё ради этого, и будет с неё.
Всё стало более или менее ясно после того, как она пришла к нему в гости той ночью. Пришла ни с того ни с сего, спустя вечность после их расставания, после того, как между нами встал тот, её новый. В ту ночь она забыла о своих планах, о своём светлом завтра – и сама, сама захотела окунуться в тупиковое вчера. Ему, наивному, всё ещё казалось, что есть какая-то надежда всё исправить, вернуть… Он был счастлив в эту ночь, истинно счастлив. Комната вдруг заискрилась забытыми яркими красками, вновь завертелся хоровод нечаянных эмоций... Ну прямо как природа в бабье лето, перед осенним декадансом. Хахаха. Пьяные были краски, пьяный хоровод…
Проснувшись мерзковатым дождливым утром, с тяжёлого похмелья, питая себя весь день поднадоевшим пивом, он постепенно, к вечеру, пришёл к выводу, что больше не видит в ней ничего, кроме своего прошлого. И только едва заметные одному ему морщинки на её лице, что, заколдованное сном, выглядывало в то утро из-под одеяла, напомнили ему об их канувшей в лету близости, о его первой серьёзной, настоящей любви. Хахаха… Она тогда, давным-давно, возвысила его до заоблачных высот, а теперь, в эту ночь окончательно спустила с небес на землю.
- А ты всё ещё думаешь о ней, не так ли? – сквозь зимнюю тишину, сквозь белое безмолвие, на этой бесконечной дороге, откуда-то справа и чуть позади прозвучал вопрос. Интонация была такая, будто этот кто-то ненавязчиво контролировал его мысли, проник в них и хотел безобидно подшутить над ним, но при этом сочувствовал ему.
Он обернулся. Рядом шёл человек в почти такой же, как он, чёрной демисезонной куртке, только с капюшоном, который был предельно спущен вперёд, и поэтому нельзя было разглядеть его лица. Не получалось, как он ни пытался. Но в походке случайного попутчика угадывалось что-то очень знакомое. Кто ты, откуда возник?
- В смысле – думаю о ком?
- Ну как «о ком»? О той самой. К которой у тебя самые нежные чувства. Были.
И голос кого-то напоминал. Попутчик оказался довольно молод, потому что не отставал от его быстрого шага. Раз спрашивает, вероятно, или сам подобную историю переживал, или не раз наблюдал среди друзей и знакомых, или и то и другое.
- Кто ты?
- А это важно? Когда ты дойдёшь до цели, мы с тобой, возможно, больше не увидимся.
Гм. Странный товарищ. Себя не называет, а личной жизнью интересуется.
- В смысле – до цели?
- Туда, куда ты идёшь.
- Откуда ты знаешь – про неё?
- А чего тут сложного? В твоём возрасте с такой кислой миной ходят как раз те, кто не может смириться с тем, что первая любовь закончилась.
Ух ты, какой знаток людей, вы посмотрите.
- И куда же я, по-твоему, иду? И когда дойду?
- Не знаю. Зависит от тебя – где решишь поворачивать, а где идти прямо.
- Куришь?
Он достал сигарету, и, увидев, как спутник мотает головой, закурил.
- Не сожалей о прошлом, которое не пожалело тебя.
А ты ещё и философ. Прекрасно. Есть возражения.
- А почему бы и не сожалеть? Вспоминая и анализируя прошлое, можно избежать ошибок в будущем.
- Вот именно. Вспоминая и анализируя, но не сожалея.
- Однако мы начинаем ценить прошлое тогда, когда начинаем о нём сожалеть. Ведь мы вспоминаем о детстве и жалеем, что оно ушло. И ценим его, понимая, что нам его не вернуть. Вспоминаем о том, как могли что-то сделать и не сделали – и сожалеем об этом, и потому начинаем ценить ту пору и даже тот самый момент, когда собирались делать этот выбор. Или наоборот – вспоминаем, что сделали что-то, хотя могли – и даже вроде лучше было бы – не делать, и сожалеем о содеянном, и ценим то, что было ДО этого нашего поступка.
- Логично. Но опыт – сын ошибок трудных. И этот опыт мы тоже вроде ценим, не так ли? И то, что получилось после него – ценим. По сути мы должны ценить вчерашний день, вчерашний вечер, сегодняшнее утро… Их уже не вернуть. Завтра с утра мы должны будем ценить сегодняшний вечер, потому что его нам будет не вернуть. Но будешь ли ты ценить сегодняшнее утро? Время с той минуты, как ты вышел на улицу и пошёл по этой дороге с плеером в ушах и до тех пор, пока, к примеру, не осыпался снег перед тобой?
Сейчас сделает умное заключение.
- Сегодня ты это помнишь, а через месяц – два, вполне вероятно, забудешь. И так – идут миллионы часов твоей жизни, из которых ты помнишь тысячи, сожалеешь о сотнях, ценишь лишь десятки. И часто упускаешь минуты, которые могли бы стать самыми счастливыми.
Да, пожалуй, нечего возразить. Стоп. Вышел из здания, плеер в ушах, снег передо мной… Ты что, с утра шёл по пятам? Кто ты, чёрт возьми?!
- Откуда ты знаешь про здание, про плеер, про ком?
- Всё просто: я шёл по дороге, видел, как перед тобой упал комок снега… А здание – ты же откуда-то вышел, причём этим утром, потому что по такой погоде идти… ээ, положим, с вечера в твоём темпе вряд ли получилось бы. Устраивает такое объяснение?
Нет, не устраивает. Ну да ладно, отмазался, продолжим разговор.
- А ты куда идёшь?
- Пока туда же, куда и ты. Надо выбраться к метро, а там – посмотрим. Сегодня же выходной.
Ах да. «Сегодня же выходной» - и едва заметная улыбка, то ли ехидноватая, то ли сочувствующая выступила у него на лице.
- Да… Выходной. Центр, театры, кино, на крайняк магазины там всякие… Расширяешь, такскать, свой культурный кругозор?
Твоя интонация тебя выдаёт. Спрашиваешь, чтобы вытянуть ответ и что-нибудь умное сказать.
- Да я бы с удовольствием, но не получается.
- Что мешает?
Опять ехидная улыбка.
- Времени нет.
- Время всегда найдётся. А ты всё ещё думаешь о ней.
Опять. Вот назойливый.
- Ты ведь и сам наверняка уже давно понял, что по-другому быть не могло, не может и не будет.
- Что именно?
- Твоя история. Она и ты. У тебя с ней впервые всё было по-настоящему, у неё – не впервые, а, возможно, и не по-настоящему. По крайней мере, так кажется тебе. Вы расстаётесь. И ты в шоке, почти в летаргическом сне. Так ведь? Ты ностальгируешь, пытаешься всё вернуть, ждёшь её. Надежды, мечты. Случайные встречи. Она уже с другим. А ты пытаешься быть ей хоть кем-то, и тебе этого мало. Так? И ты бьёшься головой об тупик вместо того, чтобы вернуться назад и повернуть на следующую улицу. Правильно?
- Допустим…
- Так вот. Она думает о тебе не чаще, чем, к примеру, о своих бывших сотрудниках, соседях, одноклассниках, с которыми не особо-то и общалась. Это трудно осознать. Ещё труднее с этим смириться. Но труднее всего забыть. Это переживают миллионы. Миллионы чувствуют себя «жертвами». И она тебе наверняка рассказывала подобный эпизод из своей жизни. Если вчера ты почувствовал себя «жертвой», то завтра – не исключено, что станешь «палачом», только для кого-нибудь другого. Надо жить, а не рефлектировать.
- Знакомая песня…
- Да, она изменила тебя до неузнаваемости, и такой, как она, нет и не будет. Да, ты будешь всех мерить по ней. Пока не найдётся другой эталон. И поверь: он, новый эталон, окажется куда ближе к реальности, и тем лучше.
- Так уверенно говоришь, будто знаешь меня.
- Заметь: я даже не спрашивал у тебя подробностей. Потому что они не требуются. И если ты меня спросишь, как было у меня, свою историю я тоже могу подвести под то, что уже говорил. А вообще, как написано у Аксёнова, есть жизнь, сложенная из полированных словесных булыжников, и есть настоящая, где герои скандалят на улицах, а романтически настроенные девицы ложатся в постели к преуспевающим джентльменам. Так-то.
Да уж. Глупо было затевать заезженный диалог на больную тему, ещё глупее будет его продолжать. Ещё сигарета.
В воздухе закружились редкие снежинки, посыпалась крупа, постепенно заслонившая простор.
- Хорошая погодка, не правда ли? А ведь не каждый из твоих знакомых согласится по такой погоде топать несколько часов по снегу. Не каждый из них вообще согласится топать по незнакомой дороге. Считай, что это твоё преимущество.
- Бесполезное.
- Смотря как его использовать. Иногда самые, казалось бы, незначительные вещи играют самую важную роль. Помни об этом и используй свои преимущества. Иди к своей цели. И не оглядывайся, чтобы посмотреть, как к своим целям идут другие. Ведь к разным целям – разные пути. Иди по своему пути – и достигнешь своей цели.
Резкий порыв ветра вонзился в лицо немного слева. Увернувшись от снега в сторону, где шёл его собеседник, он столкнулся взглядом с пустотой. Подозрительно знакомый незнакомец исчез так же внезапно, как и появился. Но это уже не вызвало у него такого удивления. Да и был ли в действительности этот человек, шёл ли рядом, существует ли вообще? Или это всего лишь «нездорового мозга фантазия»?
На экране плеера появилась новая надпись, а в наушниках зазвучали аккорды любимой песни.
I saw you standing there
I’m going out, no more
since I heard the news
that someone else you choose
I cannot believe what they said
that’s why I feel so bad
morning, noon and night
my thoughts run circles
without any purpose
I cannot stand no more
it’s like a circus
I want to repeat
‘There’s nothing wrong I’ve done,
she’s the sun’…
Очередной окурок погрузился в толщу снега, а тот, кто его выкинул, - в свои мысли.
***
- А это мои родители. Все говорят, что я очень похожа на папу. Правда?
Поскольку о твоём отце я могу судить только по фотографии и твоим рассказам, вынужден согласиться. Да, пожалуй, схожие черты лица – аккуратный нос, немного восточные скулы, тёмные брови, – и черты характера – доброта, мягкость, жизнерадостность, активность… И в выборе профессии ты пошла почти по папиным стопам. Я бы не удивился, если бы узнал, что у него творческий талант, и этот талант передался тебе.
- Мои братья… Дядя, этим летом ездили к нему в первый раз…
На лица двух улыбающихся юношей падает тусклый, прокуренный свет ламп из-под потолка. После слов о свете полагается отметить и особый запах бара, в котором мы сидим. Но, увы, я не чувствую запахов. В этом баре я видел и пережил немало трезвых и не очень радостей и горестей, веселий и печалей, неизмеримых счастий и мировых скорбей, которые сегодня кажутся мне мелочами, как едва заметные крупицы пыли на отполированной поверхности столов бара. За этими столами частенько тусуются мои старые знакомые, твои новые знакомые и, наконец, наши с тобой немногие общие знакомые.
Вот ещё один из них, мой давний приятель, а теперь наш общий знакомый. Сам себе венедикт ерофеев, которых в этой стране, наверное, десятки тысяч, но в моём кругу он такой один.
- Здорово, чувак! Как жизнь?
И, не дожидаясь ответа, обращается к тебе.
- Здравствуйте! Моё почтение. Как поживаете?
Он уже выпил свою среднюю дозу на день, поэтому от него можно ожидать всего, что угодно. И хотя на сей раз моя интуиция работает безотказно, я начинаю нервничать. Я редко нахожусь в состоянии эйфории, наивысшего счастья, но когда такое случается – как в эти минуты, – мне очень не хочется, чтобы кто-либо спускал меня вниз, в обыденность. А он как ни в чём не бывало спрашивает тебя:
- Красивые фотки. Это папа, это мама… А это – эээ… молодой человек, наверное?
Из перевёрнутого фотоальбома, с яркой фотографии смотрит мимо меня атлетично сложенный светловолосый красавец. Не успеваю его разглядеть. Ты неуверенно, с необычной блёклостью в голосе, едва слышно отвечаешь: «Ну, да...»
И как я его пропустил? Или это ты постаралась, чтобы я его не увидел? Нет, глупости, зачем тебе это от меня скрывать.
- Приятно было познакомиться. Удачного вечера.
Миссия выполнена. Приятель отправляется к своим друзьям. Вот так, ненавязчиво, то ли волею судьбы, то ли по собственному желанию, он остужает мой пыл, пускает внутрь меня ма-аленький, незаметный внешне, но очень ощутимый электрошок. Жаль, что он человек куда более раскованный и невозмутимый, чем я: моя внутренняя идиллия улетучивается, полуступор-полупаралич охватывает меня, и вряд ли ты этого не замечаешь.
- Это мой класс…
Ты говоришь и показываешь, а я чувствую, как где-то внутри меня тихо-тихо начинают рваться невидимые нити, начинают расползаться невидимые узелки… Видимо, напрасно они так усердно заплетались в последнее время… Лучше бы, наверное, я дал о них знать тебе. Но кто знает, вдруг ты тогда разрезала бы их так, что они никогда бы больше не заплелись?.. А нужно ли их вообще плести? Разве что только на память? Ещё как нужно. Ведь именно через эти нити в нас проникают, остаются и растут самые возвышенные, нежные, тёплые чувства. Возможно, именно благодаря им и существует человечество… Но об этом я задумаюсь позже, а сейчас как-то не до мыслей. В пепельнице, которая едва ли не старше нас с тобой, затухает свежий окурок. Последние струйки дыма от него наполняют тусклый свет ламп из-под потолка.
К тебе должна прийти подружка, мы вынуждены попрощаться. А мне жаль, не хочется с тобой расставаться. Будто в этот вечер ещё пятнадцать минут, полчаса, час с тобой смогут что-нибудь изменить. Глуповатая надежда.
***
Ночь была ясная. Ещё несколько часов назад было душно, но яркий солнечный свет перекрывал, поглощал это тепло. А теперь, в темноте, когда с неба улыбалась луна и ненавязчиво горели редкие огни окон домов и уличных фонарей, тёплый летний воздух обретал свежесть, лёгкость и вместе с тем приятную осязаемость. Среди пышной зелени деревьев затерялись несколько уютных лавочек и скамеек. Как и во всём городе, на них наслаждались очередным июньским вечером молодые люди в одиночку, парами и целыми компаниями, потягивая пиво, портвейн и прочий алкоголь.
На одной из этих лавок стоял полупрозрачный пакет, в котором ждали своего часа бутылки с холодным пивом. Немного над ней маленькими оранжевыми точками светились дымящиеся сигареты, за которыми едва высматривались силуэты.
- … и вот сегодня он ни с того ни с сего позвонил мне, и я решила ответить. Не знаю, зачем я это сделала. Наверное, мне просто было очень грустно. Опять получился разговор ни о чём.
- Да… Я тоже сегодня непонятно для чего написал ей СМСку. А она непонятно для чего мне ответила.
- О Господи. Ещё раз скажешь мне хоть слово о ней, и я тебя убью! Я её уже ненавижу. Чего она от тебя хочет?! И чего ты хочешь от неё?
- Не знаю… Скажи мне, почему я такой идиот?
- Не надо себя винить. Ты ни в чём не виноват. Правильно писал Горчев: женщины, они всегда так – сначала полюбят за какую-нибудь чепуху, а потом за такую же чепуху и разлюбят. Если всё так вышло и если ей это пофиг, значит, она не твоего полёта птица. Я верю, что каждый человек может найти себе пару – того человека, который будет ему подходить, с которым у них будет полное взаимопонимание.
Светящиеся точки поочерёдно косо опустились вниз и исчезли в темноте.
- Она не особенная, она такая же, как все, если не хуже. Пудрит мозги себе, тебе и, наверное, ему. Просто использует тебя. Тогда, когда ей это нужно. А когда не нужно, она даже не обращает на тебя внимания. Плюнь ты на неё.
- Да уж, она какая-то мутная…
Очередная пустая пивная бутылка негромко звенит, ударившись о стенку урны и о другие бутылки. Из пакета с шуршанием вылезает новая бутылка.
- Даже если она и вернётся к тебе (а это вряд ли), всё будет совсем не так, как тебе бы хотелось. Опять начнутся разборки, придирки… Неужели ты этого хочешь?
Короткий сигнал на мобильном – СМСка.
- Что, опять она?!
- Да, спрашивает, не занят ли я, не хочу ли выпить с ней пива.
- Пошли её подальше! Решать, конечно, тебе, но я советую ответить «нет». Что, тебе делать больше нечего, как удовлетворять её капризы?!
- Ты права. Так и напишу. Хватит с меня.
Бутылка ударяется о лавку. Одинокий силуэт достаёт новую сигарету и наклоняет голову, смотря в небо. Редкие звёзды, сияние которых странным образом достигает этого закутка, пробиваясь сквозь кордоны ночного свечения города, напоминают ему беззаботные курортно-лагерные картины детства. Он никак не может решить, хорошо это или плохо – то, что у него было относительно счастливое детство и то, что оно некоторое время назад закончилось. Он даже не смотрит направо от себя, догадываясь, что там пустота, что он один и сегодня слишком много выпил.
***
- Большое тебе спасибо! Мне нравится их музыка.
Мой скромный подарок - почти нетронутый диск в свежей упаковке переливается в твоих руках. Через полчаса, на улице, под первым, робким мокрым снегом ты в искреннем юном порыве обнимаешь меня. Жаль, что я первый этого не сделал. Но я, увы, уже давно живу в мире условностей, в мире странной, но жёсткой логики, которую никак не могу постичь, и предвижу, что через некоторое время ты в этот мир попадёшь. Ты поймёшь, как сложно в нём сохранить что-либо от себя вчерашнего и перенести эти сокровища в себя завтрашнего. А ты пока ещё живёшь в более прямолинейном, чистом и беззаботном мире, где многие из нас в своё время обитали и откуда некоторым из нас так сложно было перебираться в новую реальность. Так сложно, что я уже никогда не смогу в него вернуться. Ты обнимаешь меня со слезами на глазах, а я вижу в тебе отражение себя, но не сегодняшнего, а вчерашнего, живущего в твоём возрасте и, казалось бы, готового на всё, но, как оказалось, не готового ни к чему. Нет, это не значит, что ты такая же. Ты другая, совсем другая. Ты - сильная, ты – заряженная. Ты отличаешься от всех. Этим ты меня покорила. И я знаю, что ты, в отличие от меня, никогда не станешь такой же серой, как этот мир. По крайней мере, для меня.
- Пиши мне, пожалуйста!
От волнения я говорю тебе всё, что говорят при расставании, но не то, что хотел, желал, готовился сказать. Ну что ж, возможно, скажу в следующий раз.
Машина с тобой скрывается в темноту, а я, полный настоящей, грызущей печали и тоски, иду спать. Подобной тоски от разлуки я не испытывал уже несколько лет. А ещё потом, на следующий день, во мне просыпается страх: а вдруг мы с тобой больше не увидимся…
***
Любимая пора русских поэтов – золотая осень. В фальшивом охряном золоте отмирающей природы они ухитрялись разглядеть красоту. Хотя всего через неделю – другую эта красота превращается в гниль и мусор. И не покидает ощущение, что эта красота слишком кратковременна, даже убийственно кратковременна. Хоровод и цветное папье-маше опадающих листьев. Вряд ли в этом есть что-то жизнеутверждающее, дарящее оптимизм и предвосхищение чего-то лучшего. Скорее наоборот – ожидание того, что всё будет потеряно, утрачено, как ни старайся…
Мелкая осенняя морось замесила на тротуарах грязь, частички которой отпечатались в следе от обуви на лежалых, пропитанных запоздавшей влагой листьях. Жёлтые крапинки прилипли к тёмно-серому асфальту и рыхлой, насквозь промокшей земле. Барабанящий тишину звук дождя – тоскливая, безвокальная музыка осени. Полупрозрачная стена дождя словно отгораживает человека в чёрной куртке от остального мира. Его согревают давнишние мысли, которые, кажется, не собираются никуда уходить.
«Нет-нет, это не глупости. А вдруг я просто нуждаюсь в объекте для особого внимания? Но ведь нельзя её вот так бездушно назвать объектом, никак нельзя! Она – только и именно субъект! Творец. Благодетель. Даритель радости. Она – сверхновая, которая появилась на месте угасшей звезды. Той, что дарила холодный свет или, скорее, светила отражённым светом… не имеет значения. Той, о которой незачем сожалеть.
Сверхновая! Преувеличение? Пусть! Если бы не она, то этот кусочек пространства и времени оккупировала бы маленькая чёрная дыра, которая потом постепенно засосала бы в себя весь свет, всё время и пространство вокруг… Но, слава богу, есть она. И нет ничего странного и тем более плохого, что я в неё влюблён. Так сильно, долго и безнадёжно, как, пожалуй, никогда.
Святые ниточки заплелись вокруг его сердца, проникли внутрь него, растянулись по всему организму. Она нажала на невидимый, известный ей одной выключатель, замкнула цепь, и по этим ниточкам, как по проводам, как по нервам, пошёл живительный, бесконечно приятный электрический ток… С того момента прошло немало времени: некоторые ниточки порвались и напряжение в сети немного ослабло, но спасительный ток исправно идёт! И будет идти, пока она или кто-то другой не нажмёт на выключатель… Но для чего этот ток, с какой целью? Неужели только для того, чтобы я его чувствовал?
А почему светит солнце? Наверное, потому что чувствует нас, получает от нас взамен непрерывную энергию, потому что есть и будет связь между солнцем и нами. Увы, мы не так уж часто думаем о солнце, забываем о нём. Мы пытаемся заменить его искусственным светом лампочек – недолгим, неярким, – ничтожным… И только месяцами не видя солнца, мы сознаём, насколько оно нам необходимо. И неизвестно ещё, когда мы более наивны – переоценивая солнце или недооценивая его. Не будь солнца, мы не были бы самими собой, да и солнце не было бы самим собой без нас. И, что бы ни случилось, мы всегда ждём его».
«…спасибо тебе за теплые, красивые слова и за тот праздник, в который превращают мою жизнь твои письма! Никто еще не дарил мне столько звезд по Интернету! Причем, просто за то, что "я есть"… Сразу вспомнилась чья-то фраза о том, что люди, которые смотрят на звезды, пусть даже с разных концов земли, в этот миг вместе)). А еще прав был Маяковский со своей знаменитой строчкой: "Если звезды зажигают, значит- это кому-либо нужно". И не просто нужно, а жизненно необходимо, чтобы кто-то любил эти звезды так же, как и ты, зажигал их над твоим небом и говорил тебе "Доброе утро!", когда они погаснут…»
Иногда лучше верить, чем знать. Иногда лучше мечтать, чем предвидеть. Иногда лучше желать, чем жалеть. Однако иногда лучше знать, чем догадываться, переживать, чем мечтать, вспоминать, чем желать…
За пеленой тяжелеющего дождя быстро гаснет прохладный осенний день.
***
«- А ты всё ещё думаешь о ней, не так ли?
- Нет. С чего ты взяла?
- По тебе видно, что ты давно разочаровался. В ней, в них и в себе.
Как хорошо, что я до сих пор не разочаровался в тебе.
- У меня много стихов, посвящённых тебе. Пожалуй, напишу ещё что-нибудь для тебя. На сей раз что-нибудь прозаическое, более объёмное и конкретное. О ней, о себе и о тебе.
- С чего начнёшь?
- С маленькой мечты. У меня всегда так: всё начинается с мечты и заканчивается мечтой».
***
Дотошный снег наконец-то прекратился. Сквозь серые облака виднеется бледный диск зимнего солнца, и сразу вокруг становится теплее, радужнее… Скоро долгожданная весна!
В считанных шагах слабо отсвечивает стекло двери в метро… А ещё в стекле скользит отражение фигуры в чёрной куртке с капюшоном. Едва различимое в солнечном блике лицо его спутника на стекле-зеркале одобряюще подмигивает: вот она, та цель. Отражение мгновенно сдвигается и исчезает – какой-то человек перед ним открывает зеркальную дверь. Он иду вслед за человеком в метро.
Шум подземного перехода перекрывает любимая песня в плеере:
morning, noon and night
my thoughts run circles
without any purpose
I cannot stand no more
it’s like a circus
I want to repeat
‘There’s nothing wrong I’ve done,
she’s the sun’…
Шум подземного перехода… любимая песня в плеере… и мечты о тебе.