Порой приходиться слышать рассуждения, что американские тюрьмы как студенческие общежития: телевизоры, книги, кружки по интересам. Может где-то и есть. Здесь рассказывается о другой тюрьме. Это документальный рассказ корреспондента National Public Radio от 7 июля 2008г. Перевод без сокращений и, к сожалению, не литературный.
San Quentin's Gym Becomes One Massive Cell
by Laura Sullivan
Сан Квентинский гимнастический зал стал одной большой камерой. (Лора Салливан)
С момента когда вы проходите через металлические двери помещения, которое когда-то служило гимнастическим залом, ваш глаз натыкается на мужчин и тюремные койки.
Запакетированные вместе от передней до задней стены, более чем 360 заключенных живут в одном помещении, потому что нет больше места. Единственный надзиратель, Майкл Макклэйн, сидит на вышке посреди зала, около 6 футов над полом. Внизу говорят громко с нарастающим напряжением. «Дело может принять весьма уродливый оборот» - говорит он, глядя вниз.
Зал не единственное помещение заселенное таким путем. Тюремные власти - тюрьма расположена в богатом графстве Марин, меньше часа езды от Сан Франциско - установили койки везде, где только можно, за исключением часовни.
Переслать заключенных в другую тюрьму Калифорнии тоже не выйдет. За последние 10 лет число заключенных удвоилось. Теперь в Калифорнии тюрьмы забиты в 2 - 3 раз больше, чем они рассчитаны. Калифорния не исключение: более чем в 30 штатах число заключенных превышает вместимость тюрем.
Давка в старых помещениях тюрьмы Сан Квентин в результате создает беспорядки, грязь, расовое напряжение и вероятность, что заключенные вернутся опять.
Макклэйн сидит на вышке на старом металлическом стуле и следит за тем как мужчины общаются, спят, пользуются «туалетом». Чтоб не создавать проблем с безопасностью в тюрьме нет уборных, а заключенные пользуются открытыми туалетами вдоль стены.
Большинство заключенных не выходят из зала 24 часа в день и семь дней в неделю. У них нет никакого персонального места или зоны безопасности, когда возникают драки, это игра на выживание.
РАСОВОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ.
Если спросить Макклэйна разделена ли комната по расам, он скажет вам, что такой проблемы здесь нет. Но если присмотреться, то очевидно, что все формы жизни в тюрьме организованы по расам. Заключенные не стесняются в этом признаться. «Смотри как мы живем здесь. Душевые разделены, туалеты - разделены один белому, другой - черному.»
Чтобы выжить - есть набор правил. Ты не можешь войти в район другой расы. Ты не можешь пользоваться умывальником с кем-то другой кожи. Стричь волосы может только человек твоей расы. Ты не делишься пищей.
Социологи называют такое поведение «стадным» - группироваться вместе перед лицом угрозы. Когда в тюремном помещении более десятка этнических групп, деление становится сложным.
“Это пугающий опыт», - говорит Манюэль Меткалф, заключенный из Монтерея, Калифорния. Просто находиться все время среди толпы разного рода людей - это, как крысы, собери их вместе и забери ресурсы - и они начнут нападать друг на друга.
Меткалф предлагает показать его койку. Но мы не идем к ней напрямик, а обходим вокруг зала. Это другое правило: Никогда не ходи между коек. Если кто-то стоит у твоей койки - беда тебе.
ЖИЗНЬ КАК У ЖИВОТНЫХ.
Меткалф добрался до спартанской койки покрытой белыми полотенцами. Его широкие плечи еле вмещаются между койками.
“У нас нет и полутора футов между койками», - жалуется он, его голос повышается. «Посмотри. Полагается иметь определенное пространство, но его нет. Мы дышим в рот друг другу.»
Стропила над ним в пыли. Есть вентилятор, но похоже он давно не вращался. Краска в плесени, стены без окон и крошатся. Через каждые 20 футов капкан для крыс размером с коробку для ботинок.
Только Меткалф собрался показать мне свой шкафчик, как оглушительная тревога заревела. Заключенные упали на колени. Все как один. Только я осталась стоять.
Один заключенный говорит мне, что безопасней будет, если я сяду на пол, но охранник на вышке показыает мне, что я могу стоять.
Гудок означает, что где-то возникла проблема, но это не здесь.
Каждый надзиратель носит персональный гудок который гудит по всем помещениям тюрьмы. Где-то один из них почувствовал угрозу и включил тревогу. По правилам все падают руками и ногами на пол. Если ты не подчиняешься, надзиратель на вышке может тебя пристрелить.
Более 5000 мужчин в этой огромной тюрьме ждут на земле.
Заключенный, съежившийся у койки, делает движение к моему микрофону: «Ты бы хотела здесь жить?»
НАРУШЕНИЕ УСЛОВНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ (ПОД ПАРОЛЬ)
Большей частью мужчины в этом зале не совершали тяжелых преступлений, но нарушили пароль.
Например, Джон Вайт. Он отбыл 16 месяцев за кражу автомобиля более шести лет назад. Но он здесь. «Постоянное нарушение пароля» - объясняет он.
Нарушение пароля очень дорого обходится. В этом году штат вынужден срезать расходы на образование, чтобы добавить 8 миллиардов на тюрьмы, раздутые из-за нарушений пароля.
“Я напортачил», - говорит Вайт. «Я не уживаюсь с правилами. Однажды я продержался четыре месяца».
Кому-то, кто вне системы, пароль кажется легким: Посещай свидания с полицией, имей непросроченные водительские права, докладывай, если ты уезжаешь и не потребляй наркотики. Говоря с мужчинами в зале, мне стало ясно, почему придерживаться пароля им нелегко: Они живут хаотической жизнью. У них сложные взаимоотношения, мало образования, немного умений и обычно негде жить.
“Мы просто сидим здесь, как сейчас", - говорит он. «Это очень нудно, разрывает нервы и создает стрессы. Свет горит до 12:30 ночью и они включают в 5:30 утра. И так все время. Никаких програм здесь нет.»
ПАРАДОКС РЕАБИЛИТАЦИИ.
Вот парадокс: Тюремное начальсиво говорит, что из-за того, что так много заключенных нет места для програм, которые могли бы им помочь.
Семьдесят процентов калифорнийских заключенных возвращаются в тюрьму в течение трех лет.
“Теперь они возврашают тебя в тюрьму за ничто», - говорит зпключенный Деврек Ирвин. Он провел в тюрьме четыре года, за угрозы жене по телефону. Он никогда не получал никакого обучения или консультирования. Через несколько месяцев после освобождения он провалился на тесте на наркотики. Теперь он в тюрьме. «Что я должен делать? У людей проблемы с наркотиками, тогда они возвращают их в тюрьму на 8 месяцев, не получая никакой помощи.»
Я говорила с десятками заключенных и все они описывают те же эмоции: страх, стресс и скуку. Это трудно объяснить людям на воле, как можно испытывать все три одновременно. Чем дольше я там находилась, тем яснее становилось, что это помещение живет по законам нелегкого перемирия вдоль расовых границ. Вскоре я увидела как один из лидеров пресекает зал, чтобы выяснить, что я здесь делаю.
РАСОВЫЙ ПОРЯДОК И НОСКИ.
Крис Руфино, высокий мужчина в сопровождении других заключенных по бокам, представился мне.
“Я говорю по поручению многих белых здесь, хорошо?»
Он кажется себе великодушным лидером.
“Вы знаете, когда возникает проблема, они обращаются ко мне, и я иду к кому надо и мы стараемся смягчить расовое напряжение здесь», - он говорит поглядывая на своих людей. «И у нас здесь довольно хорошая программа, да парни?»
Они кивают в согласии, но Руфино говорит, что он может не больше, чем может.
Его самая большая проблема сейчас - это носки. Тюрьма экономит. Никто из заключенных фактически не заботится о носках, они их не носят, но это стало причиной драк.
Пока я говорю с Руфино, другая группа собралась и слушает. Когда Руфино говорит, что заключенные расквартированы по расам, и считает, что зто неправильно, это превышает терпение другого лидера, Антоина Мура, лидера черных заключенных. «Не начинай это, не начинай это», - Мур говорит Руфино. «Это инициирует расовое напряжение. Я знаю, что буду спать лучше, если мой сосед черный, а не белый»
Руфино соглашается. «Это так. Когда есть напряжение, лучше, если кто-то из своих в койке под тобой или над тобой".
Ясно, что они знают друг друга, но они все равно стоят со скрещеными руками.
“Если у меня с ним разногласия, здесь был бы ад», - говорит Мур. «Чтобы смягчить, это мы сохраняем расовое разделение».
Оба соглашаются, что сейчас проблема не между черными и белыми, а между Латино из Северной и Южной Калифорнии.
Если, как они подозревают, война в тюрьме начнется между этими группами, то каждый должен будет выбрать сторону. Кваритры слишком тесны, чтоб отсидеться.
БАЛАНСИРУЯ НАПРЯЖЕННОСТЬ.
В трейлере у тюремного двора сержант Ли Колиер отвечает за то, чтобы новые заключенные нашли место спать. Каждый день - это как шахматная игра. Расквартировать одного заключенного - это значит передвинуть другого.
Сегодня он мучается расположить двух новичков. «Северный отсев» - он зовет их.
Они были в группе северных Латино (Калифорния), но отошли от них. Значит мы должны положить их отдельно от общей массы, потому что северные латино захотят добраться до них.
Число таких заключенных, которых надо распологать в одельных защищенных помещениях достигает тысяч в Калифорнии. Это прямой результат насилия которое растет как сорняк в Калифорнийских тюрьмах.
Служащие говорят, что если этих двух положить среди остальных, то их убьют. Тысячи таких должны спать, а главное принимать пищу, в стороне от других. Большинство заключенных подвергаются нападению в столовой. Это делает прием пищи наиболее опасным аспектом жизни в тюрьме.
ОТСТАВАЯ В УХОДЕ И ОБСЛУЖИВАНИИ.
В связи с переполненносью становится все труднее поддерживать основные службы.
Крошащиеся стены, битые лампочки и грязь - это стандарт.
“Вот фекалии», - показывает заключенный Майк Джонсон на стену. Джонсон в тюрьме уже 5 месяцев за вождение нетрезвым. Он говорит, что за это время фекалии никто не чистил.
«Они чистят, где надзиратели, но не у нас. Мы просто номера» - он говорит.
Камера Джонсона шириной 4 фута была рассчитана на одного человека. В ней двое. В таких условиях трудно предотвратить беспорядки.
ТОТ ЖЕ ЦИКЛ.
Если спросить начальника тюрьмы Роберта Эйерса, не волнуется ли он, что заключенные возвращаются, он ответит: «Я не волнуюсь. Я это знаю. Это так и есть».
Законодатели, даже губернатор это знают, говорит он. Но в 1980 и 90 гг политики хотели показать, что они борются с преступностью, что они жестки к нарушителям пароля. Попытки в последние годы сократить сроки и изменить эту политику не удались.
“Большинство тюремных начальников штата скажет, что надо сократить население тюрем, и дать ресурсы, чтоб инициировать программы, и это окажет влияние", - говорит он. Но заявки на ресурсы и программы отвергаются снова и снова.
Нет денег. Калифорния сейчас 16 миллиардов ниже красной черты, и то, что нам обещали в прошлом году, теперь забраны назад. Важнейшее требование - это содержать осужденного положенное время в такой безопасности, какую мы можем дать.
Это становится все тяжелей. Когда они возвращаются назад в переполненные тюрьмы.