Очнулся резко, как от удара, сел на кровати, словно подкинуло толчком изнутри. Вынырнул из глубин странного сна - сна без сновидений и образов, словно из глубины стоячей черной воды, разбив стеклянную матовую гладь. Бывает, люди по пробуждению не помнят, кто они и где находятся, так было сейчас и со мной. Меня поразило странное ощущение пресности, безвкусности, что-ли, окружающего мира... Вкус пыли во рту, вкус смерти и увядания. Сухость.
Сидя на кровати, опустив ноги в лохматый ковер на полу, опустив поникшие слабостью плечи, я смотрел вглубь темной комнаты, слабо освещаемой тусклым светом из окна. За окном была ночь, и еще там шел дождь, я слышал мерный вялый стук капель по стеклу.
Прислушавшись, уловил треск радиоприемника, работающего в комнате - слабое шипение, звуки голосов на незнакомых языках, пробивающиеся сквозь шум, будто кто-то вращал верньер настройки.
Я привстал, с удивлением отметив, что кровать была заправлена, а покрывало даже не смято. Зажег ночник. Прошелся по комнате - маленькой, совмещенной с кухней-автоматом. Обнаружил на подлокотнике кресла широкий бокал для виски - с темной засохшей пленкой внутри. Раскрытый журнал там же. И тонкий слой пыли везде... мелкой, оставляющей на пальцах черный след... Приемника не нашел, хотя все явственнее слышал непрерывный белый шум. Зато на столе обнаружился телефон, а на стене рядом - написанный карандашом номер. Я долго крутил диск, путаясь в цифрах, а потом слушал длинные гудки, сквозь которые пробивалось эхо слабого-слабого голоса, словно бы человек мучительно и с трудом пытался выговориь три непонятных мне слова. Трубку никто не взял.
Рядом с дверью нашлись створки пневмопочты, откуда я и вытащил толстую пачку писем. Письма были адресованы мне, и все - трехлетней давности. Письма от адресатов, имена которых были мне знакомы, но вспомнить, кто они, я не мог. Одно женское имя приковало внимание дольше других, и что-то похожее на волнение испытал я, только чувство это длилось не дольше секунды. Пачка счетов за телефон и электричество - все автоматической отправки, за два года...
*
...Спустя некоторое время я выключил свет и долго стоял, прижавшись лбом к стеклу, по которому медленно ползли дождевые капли. Стоял и смотрел... Смотрел на черные мокрые улицы, на которых не было ни одного человека или машины, на раскачивающийся на проводах над перекрестком светофор - раз за разом повторяющий нехитрую комбинацию - красный-желтый-зеленый, на автомат-уборщик, кругами ползающий по тротуарам, на темные окна домов напротив, на широкие заводские трубы, из которых не шел дым... Смотрел, пытаясь найти в своем сердце хотя бы чуточку любви, тепла, надежды. Пытался вспомнить лицо той, чье имя стояло на конверте. А когда и это не удалось, просто стал безучастно ждать.
Я мог бы выйти из квартиры, мог бы отправится стучатся в запертые двери клеток квартир, отправиться вдаль по пустым влажным улицам, останавливаясь у кабинок телефонов чтобы набрать наугад номер и услышать в ответ короткие гудки... Мог бы, но не сделал этого. Потому что...
Потому что нас уже нет. Потому что от нас не осталось даже воспоминания. Потому что все мы давно уже даже не пепел и прах, а лишь угасающий электрический сигнал в остывающих проводах. Потому что сам я - лишь аберрация, созданная сбоем в механизме мертвого города, всего лишь искажение, рябь на воде, возникшая по нелепой случайности, по ней же и пропавшая.
Потому что все мы давно уже мертвы.