Давно дело было, лет 55 назад. В пятом классе нравилась мне одна девочка. От избытка чувств написал ей на тетрадном на листочке эти вот четыре строчки: "Я Вас любил. Любовь еще быть может В моей душе...", ну, все это знают. Подписал своими инициалами, чтобы знала, от кого ей такая приятность, и сунул на переменке в ее учебник.
На следующий день подходит она ко мне и говорит: "У Александра Сергеевича "быть может" выделено запятыми, а у тебя, - нет" и протягивает мое сложенное послание. Разворачиваю, а там эти злополучные запятые проставлены красным карандашом, инициалы мои зачеркнуты, а ниже, - жирная тройка.
Как ее зовут, я уже не помню, но, думаю, именно, из-за Пушкина у меня в "Антологии любви" только пять имен и историй, а не шесть, как можно было ожидать.
История эта произошла в прошлом тысячелетии, и описана столь же старомодно.
Недавно Кандидыч - автор "Прозы ру", показал в рецензии, чего явно не хватает
этой миниатюре, чтобы соответствовать духу и уровню современных публикаций:
А могла бы и не ёрничать, а спросить, восхищенно хлопая ресницами:
- Это ты у Лермонтова списал?
Какое ощущение крыльев за спиной было бы тогда:
- Глупенькая! Это же ПУШКИН!
А она:
- Ой, а я не знала. Расскажи ещё чего-нибудь? Ты такой начитанный...
Эх, коварные они - женщины. Раззз... и шпилькой с тройкой в ответ.
Нет, чтобы посмотреть преданно в глаза, погладить по руке и прикинуться дурочкой.
Искренне благодарю рецензента, подтверждая, что в таком виде миниатюра
заиграла новыми красками. Все верно, век живи, - век учись, что я и делаю.