Глава 21. ВОПРОСЫ НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ.
Занятие по вопросам науки и образования проводил иностранный советник — доктор Тейбл. Это был средних лет мужчина низкого роста с непропорционально большой головой и узкими, почти женскими плечами, веселый и приветливый.
— Доброе утро! — обратился он к ученикам.
— Доброе, мистер Тейбл! Мы готовы впитывать информацию.
— Хорошо. Тема нашего занятия: «Наука и образование в период становления демократии». Начнём с образования. Как вы знаете, реформа образования идёт полным ходом и вполне успешно.
— Доктор Тейбл, — обратился к нему Папа, — а зачем, вообще, нужна была эта реформа? Ведь Вы не будете возражать, что система образования и среднего, и высшего у нас была одной из лучших в мире. Зачем же надо было всё это ломать?
— Вот поэтому и надо было ломать. Посудите сами. Что предусмотрено Планом после окончательной победы демократии в стране?
— Разделение её на части… — ответил Папа.
— Разделение на части и делёж территории между развитыми демократическими странами. А что дальше?
— Полезные ископаемые, нефть, газ, электричество…
— Правильно! — радовался Тейбл, как маленький. «Детский сад — штаны на лямках!» — подумал Карпыч.
— Рудники, вышки, лес рубить. Чтобы тачку катать, высшего образования не нужно. Вот поэтому и реформа. Планом предусмотрен вариант немедленного закрытия школ, институтов, университетов… Не скрою, я на нём настаивал. Но руководство меня не поддержало. Единственно с чем согласились, это закрыть профессионально-техническое образование. Зачем готовить квалифицированных рабочих, когда полностью ликвидируется промышленность? Среднее образование нужно для того, чтобы воспитывать подрастающее поколение в духе свободы и демократии.
— Пардонтий. Это как?
— У вас уже было занятие по культуре? — спросил, ласково улыбаясь, доктор Тейбл.
— Пока нет, но скоро планируем.
— Там вам подробнее объяснят, а я скажу в двух словах. Поскольку процесс демократизации может затянуться, нам необходимо вырастить вашу молодёжь в духе наших демократических ценностей. С самого раннего возраста, с детских садов необходимо прививать детям половую грамотность, культ силы и денег, терпимость к различным сексуальным меньшинствам, преклонение перед богатством. Рассказывать о ценностях демократии и свободе выбора. И, с другой стороны, воспитывать в них ненависть к позорному прошлому их страны, осуждение тоталитаризма, в том числе, неправильных религиозных ценностей. Это воспитание продолжается в школе. Дети должны чувствовать вину за то, что они принадлежат к нации оккупантов и захватчиков!
— Это мы уже проходили! — сказал Карпыч, зевая, — Что хотели завоевать весь мир и установить там господство…
— Правильно… — весело сказал доктор Тейбл. — У детей должна сформироваться устойчивая ненависть к этой стране. Мы уже выпустили учебники, в которых правильно описывается исторический процесс: низвержение ложного патриотизма, национальных героев, каких-то якобы побед в войнах и сражениях… И дети по ним успешно занимаются. То же самое и с культурным наследием: это миф! Не было никакой великой культуры, литературы, искусства… Тут нет мелочей. Даже продукты в школьных буфетах имеют значение: никаких национально-тоталитарных продуктов. Пепси-кола, фанта, чипсы, поп-корн. Надо приучать с детства даже к правильным продуктам. Вот, собственно, зачем мы и оставили пока среднюю школу…
— Скажите, — попросил Карпыч, — сейчас на телевидении распространена очень модная фраза. Когда кто-то говорит про Россию, на лице появляется презрительно-гадливое выражение, как будто этот человек дерьма наелся: «А что сделала для меня эта страна?». Эта фраза не из плана?
— Нет, — ответил советник, не чувствуя иронии, — но очень красиво и ёмко! Значит, наши реформы идут.
— Со школой понятно, — сказал Папа, — вырастет несколько поколений, и стране уже не подняться никогда! Красиво задумано. А что с высшей школой? Почему её не закрыли?
— Тут несколько причин. Как вы знаете, смысл реформы высшего образования состоит в следующем: высшее образование только для богатых. Учиться могут только те, кто сможет заплатить. Всё за деньги!
— У Вас все реформы под копирку! — сказал Папа, — Учиться могут только богатые… Лечиться могут только богатые… Примитивно — никакого разнообразия.
— Примитивно, но эффективно! — зарифмовал Тейбл. — Как оказалось, это ещё и очень прибыльный бизнес. Страна то огромная — и все хотят иметь дипломы. Противоречий с Планом нет, поскольку образование, как правило, липовое, а прибыли большие.
— Я тут с Вами не согласен! — сказал Папа. — Развалили очень много, но ещё остались кое-какие учебные заведения, где готовят настоящих специалистов. И выпускники этих институтов очень много могут и умеют…
— Особенно, — вставил Карпыч, — выпускники института имени Сербского в Москве.
— А это второй вопрос! — сказал Тейбл, пропустив мимо ушей замечание Карпыча, — Мы очень внимательно следим за этими студентами… Подкармливаем их «грандами», назначаем стипендии… А потом они со словами: «А что сделала для меня эта страна?», как Вы правильно заметили, уезжают работать к нам. Самых лучших учёных мы уже забрали, теперь забираем и перспективную молодёжь…
— И тут я с Вами не соглашусь! — разгорячился Папа, — Сейчас имеют возможность учиться только дети богатых. А они, как правило, учиться не хотят — нет стимула. Они и так будут богатыми. У нас очень много самородков вышло именно из бедных семей, а они сейчас учиться не могут. Вспомните хотя бы Михаила Ломоносова.
— Это было давно и неправда! — ответил доктор Тейбл. — Про него нужно забыть. Мы его и из школьной программы вычеркнем.
— Пардонтий. А что Вы про учёных говорили? Забрали учёных?
— Учёных? — спросил советник. — Забрали… Мы подошли к теме науки. Если по образованию есть вопросы — спрашивайте.
— По образованию вопросов нет.
— Хорошо. Теперь что касается науки. Действительно, она была очень сильная, даже спорить не буду: и теоретическая наука, и космос, и вооружения… Страна с сильной наукой чрезвычайно опасна. Поэтому нам и пришлось её реформировать. Для начала, почти полностью прекратили финансирование. Зарплаты доктора наук хватало только на проезд к месту работы. Тогда мы и забрали к себе большинство талантливых учёных. У них был выбор: или ехать к нам и работать в исключительно хороших условиях, или торговать на рынке женскими колготками, чтобы хоть как-то выжить…
— Это я прекрасно знаю! — сказал Папа, — Сам такой. И мне предлагали на выбор три страны с виллой, своей лабораторией и кучей денег… Только я отказался…
— Были и такие, — сказал Тейбл, — «лжепатриоты». Некоторых, особо ценных, пришлось перевозить силой. Далее… Разрешили чиновникам от науки делать бизнес. Чиновники оказались вороватые и изобретательные.
— Конечно изобретательные! — сказал Карпыч, — От науки же чиновники…
— Много уже сменилось министров, заместителей… И каждый ушёл не с пустыми руками. Под особым контролем у нас космос, атомная промышленность и вооружения. Космическую станцию взорвали…
— Утопили! — подсказал Папа.
— Извините. Утопили. Институты разогнали. Все ценные научные разработки забрали и до сих пор изучаем. Некоторые чиновники умудрялись продавать бизнесменам здания институтов вместе с коллективами! И не просто институты — даже те, которые работали с совершенно секретной информацией. Что не удаётся продать полностью, сдаётся в аренду, распродаётся по частям…
— Это мы всё знаем, — грустно сказал Папа.
— Сейчас идёт борьба с Академией наук. Не хотят академики без боя отдавать последний оплот: пишут письма, жалобы. Очень злые и несговорчивые люди.
— Пардонтий. Неужели все академики такие жлобы?!
— Конечно нет. Там есть очень достойные люди. Мы их всячески поддерживаем. За особые заслуги даём гранды, иногда даже и Нобелевские премии! Вот, например, недавно, группа настоящих академиков-демократов подписала письмо Президенту с просьбой дать по рукам православной Церкви, которая нагло наращивает своё влияние в стране! Очень хорошее и своевременное письмо, я сам его готовил. Но, к сожалению, таких там меньшинство. Сейчас мы решили перевести уцелевшие академические институты на самоокупаемость.
— Извините, доктор Тейбл, — сказал Папа, — как же можно перевести институт, который занимается фундаментальными исследованиями, на самоокупаемость?! Они же работают не на швейную фабрику! Они работают на будущее, на перспективу! Такого в мире нет, чтобы фундаментальная наука была на самоокупаемости!
— Вот её и не будет. Для этого и реформа! Нам их работа не нужна… Придумают ещё что-нибудь такое — ненужное. Очень большую помощь в проведении реформ образования и науки нам оказывает министр — господин Форсунка. Исключительный выдумщик и пройдоха. Ни в науке, ни в образовании он не разбирается, зато очень хороший менеджер — ворует даже в экстремальных условиях. Недавно нам пришлось решать непростую задачу: бюджет выделил на развитие науки огромную сумму! Около полумиллиарда долларов на три года, уже постановление Правительства подписано! Казалось бы: новые лаборатории, переоснащение НИИ, гранты молодым и талантливым российским ученым, закупка оборудования… Одним словом, модернизация да и только!
— Наконец-то! — сказал Папа, — Хоть, немного, вздохнет наука…
— Нефть, сейчас стала дорожать, — продолжил мистер Тейбл, не обращая внимания на слова Папы, — в бюджете появились деньги, а Планом это не предусмотрено… Но давать деньги на развитие науки никак нельзя. И Форсунка придумал очень красивую схему — разработал правила получения бюджетных «грантов». Как оказалось, эти деньги предназначены в основном для иностранных ученых, которые согласятся работать у нас с «нуля» получив от Форсунки «грант», который будет составлять пять миллионов долларов!
— Не понял! — сказал Карпыч, — иностранцы-то тут причём? Нашу науку надо развивать! Она брошена!
— Про наших учёных Форсунка тоже не забыл! Но от российского претендента, чтобы получить «грант», потребуется переехать на работу в другой, незнакомый для него университет и пытаться все там создавать с нуля: научную базу, коллектив, условия.
— А зачем нужно переезжать в другой университет? — удивился Папа, — Почему нельзя работать у себя?
— В этом тоже Форсункина хитрость состоит! Ничего у этих учёных не получится! Мало того, что учёный окажется в незнакомом месте с чемоданом денег… Только оборудование будет несколько лет покупать.
— Правильно! — продолжил Карпыч! Я это всё прекрасно знаю. У нас же ничего просто купить нельзя — надо объявить тендер на закупку. Провести его и подождать год, когда поставщик тебя кинет. Потом с ним судиться несколько лет, чтобы отменили результаты тендера и вернули деньги… Деньги никто не вернёт… И пошло, и поехало… А без тендера запрещено покупать всё — пробирку не купишь! Тут не только иностранный, даже наш учёный не справится!
— Но это не только в науке, — добавил доктор Тейбл, — закупки по конкурсам и тендерам не Форсункина заслуга — это из плана! Но вернёмся к науке. По правилам местные сотрудники ВУЗа, куда приедет учёный с деньгами, и администрация должны будут минимизировать контакты и влияние на этого ученого, фактически, просто обеспечить ему «помещение». Стоит ли говорить, какую социальную ненависть вызовет у сотрудников ВУЗа приехавший с деньгами незнакомый ученый, который на их территории реализует автономный проект, ни финансово, ни по кадровому принципу не затрагивающий сотрудников этого учреждения. А если с чемоданами денег в российскую глубинку приедет иностранец? Пиши, пропало!
— Это точно! — улыбнулся Карпыч, — Местные учёные, получающие зарплату, которой хватает только на проезд до места работы и обратно, будут несказанно рады получить такого соседа! Правда, Миш?
— Я что-то не пойму! — сказал Папа, обращаясь к иностранному советнику, — Как во сне… Слушаю всё это и не могу ничего понять. Это не просто глупость и несуразица — это полный идиотизм! Совершенно непонятно, зачем хватать в охапку иностранных ученых и тащить их вместе с финансированием в российские ВУЗы, где нет подходящей фундаментальной базы для проведения высокоточных инновационных исследований. ВУЗ априори создается для того, чтобы вести учебную, в крайнем случае, учебно-научную деятельность. В этом его задача и специализация. Тратить миллиарды на науку в ВУЗе — это абсурд, для науки существует Академия Наук и сеть НИИ. Наука – это то, для чего они, собственно, и создавались. Академия Наук вообще задумывалась, как организация, на плечи которой можно переложить всю тяжесть научных исследований.
— Не могу понять, — сказал мистер Тейбл, — почему идиотоизм? Что Форсунка сделал не так? И деньги из бюджета освоит, и науку не поднимет! Нам же это и нужно!
— Потому идиотизм! — Папа гневно посмотрел на советника, — Потому, что нельзя так открыто убивать науку! Ну не дураки же все вокруг! И учёные видят, что происходит, и простые люди! Обязательно в другой город, в чисто поле наукой заниматься… С чемоданом денег… Иностранцы… Неужели как-нибудь поумнее нельзя? Чтобы не так явно!
— А я думаю, что это талантище! Вот так просто увёл бюджетные деньги. Хочу просить доктора Шулера представить министра Форсунку к ордену! Тем более, что все учёные, которые получат «гранты», не совсем учёные! Они форсункины учёные!
— Как это? — спросил Папа.
— Да очень просто, — ответил Карпыч, — подумаешь, талантище! — презрительно сказал Карпыч, — Форсунка примитивная! Читал я эти правила — банальное воровство! Взять всё — и попилить! Схема проста как самовар: всех «победителей» этого конкурса назначит Форсунка, потому что срок регистрации и подачи заявки на этот конкурс с гигантской суммой ультракороткий — 1 месяц! За это время невозможно не только составить как следует заявку, но даже просто подготовить всю сопроводительную документацию по своему проекту. То есть «со стороны» пролезть в «зону распила» невозможно. Ну, а расценки дележа бюджета «Все свои» существуют уже давно. Для прикрытия сумм, которые под покровом ночи должны вернуться к «своим» существует весьма интересный пунктик в условиях конкурса, согласно которому ученые, получив деньги за два месяца должны «освоить» треть от них. Это откат, который будет переведен на заранее известный счет, оперативно и в срок. В благодарность, так сказать, за удачно завершившийся «конкурс». Безопасность практически стопроцентная: ВУЗ в регионе, никто не знает приехавшего грантополучателя, он полностью самостоятельно распоряжается бюджетом.
— Как быстро Вы догадались! — Тейбл восхищённо смотрел на Карпыча.
— А как к этому академики отнеслись?
— Ругались, письма писали… Но Форсунка проявил твёрдость духа.
— Твёрдость кармана он проявил! — сказал Карпыч.
— Ну вот, собственно, и вся наука. Если есть вопросы, я готов ответить…
— У меня есть вопрос по поводу спорта, — сказал Папа.
— Если Вы спрашиваете про массовый, тоталитарный спорт, то он больше не нужен! — весело ответил Тейбл, — Спорт — это бизнес. Хотя, лишнее это всё…
— Ну а спорт то чем Вам не угодил?! Это же не нефть, не газ. Я же помню, как раньше было, сам мастер спорта по дзюдо. Недалеко от дома был стадион, и там любой мог бесплатно заниматься спортом — было бы желание. Перед тем, как окончательно заняться борьбой, я посещал разные секции — плавания, бокса, гимнастики… Почти что в любом дворе была «коробочка» для футбола, хоккея… В каждом ЖЭКе имелись должности и ставки тренера, воспитателя… Выделялись деньги на спортивный инвентарь, помещения для занятий спортом… — Карпыч разгорячился, эта тема была ему знакома, — Спорт был по-настоящему массовым. И результаты отличные. А теперь?!
— Хорошие спортивные результаты могут быть только у великой страны. России уже нет! Да, результаты были, но мы провели реформу спорта, и они исчезли! — Тейбл улыбнулся, — Почти исчезли… Не думайте, что это так просто. Работало много людей. Стадионы приватизировали и перепрофилировали под рынки — это очень выгодно. Большой столичный стадион за день собирает миллионы долларов! За день! О каких бесплатных секциях можно говорить, когда идут такие прибыли?! Был создан «Фонд спорта». Ему разрешалось беспошлинно ввозить в страну алкоголь и табачные изделия. Якобы для финансирования спорта. А это миллиарды долларов! На спорт, естественно, эти деньги не шли. Зато уменьшался бюджет страны. Создан огромный аппарат чиновников от спорта, которого уже нет, а это огромная статья расходов. Сейчас появилось много спортивных секций, но все они платные, а как же? Спорт — дело избранных. Если вся молодёжь начнёт заниматься спортом, так можно и План завалить! Начнётся всеобщее оздоровление, полетит наша статистика по смертности! Вы что? — испугался Тейбл. «Действительно! — подумал Карпыч, — Куда я лезу?! Если молодёжь начнёт заниматься спортом, кто тогда будет у них наркотики покупать, сигареты? Пиво перестанут пить! Беда!».
— Так что, — подытожил Тейбл, — весь спорт сейчас в надежных частных руках, вполне контролируемый, всё по Плану. Пусть так и остаётся.
— Просто, мистер Тейбл, противно стало даже футбол смотреть. Бизнесфутбол! Выходит какая-нибудь клубная команда города Среднесибирска: половина негров, а остальные бразильцы! Игроков продают из клуба в клуб, как баранов! Стыдно!
— Спасибо, доктор Тейбл, за занятие! — сказал Папа, прерывая размышления Карпыча, — Всё понятно, Вы очень хорошо объясняете.