У Юры сломался зуб. Треснул, а потом половинка отлетела. Он не помнил в точности, когда вся эта байда началась, но сегодня, как раз, когда он точал фрезой спецболванку, осколок стал мешаться конкретно. Юра выключил станок, взял напильник поменьше и попытался подравнять острый осколок. Юра орал от боли, обрабатывая остаток зуба, но процедуру не прекращал. На Юрин крик подошёл Петрович, его мастер. Несколько минут он молча глядел, как орущий Юра точит у себя во рту напильником, а потом предложил Юре сходить к заводскому стоматологу. Юра удивился простоте и достижимости высказанной идеи, вспомнив, что он уже не торгует на рынке, а приобщился к большому, работящему заводскому коллективу и у него появились возможности, отсутствующие у рыночного лотошника.
Юра отложил напильник и отправился в раздевалку. Около своего шкафчика, он снял рабочий промасленный комбинезон и начал надевать свою городскую одежду: джинсы и толстовку. Несмотря на боль в зубе, он не мог не посмотреть на изображение любимой, прикреплённое крепкой эпоксидкой к внутренней стороне его личного шкафчика для одежды. Изображение Любы смотрело на мир раздевалки широко открытыми честными большевистскими глазами. Девушка на фотке была только в плавках бикини, а титьки она прикрывала ладошками. Эту фотографию Юра сделал недавно сам в кустах на речке. Увиденное фото заставило Юру в очередной раз чаще задышать, а его твёрдая мастеровая ладонь сама потянулась к влажным после работы труселям, чтобы сжать в горсть писюн и яйки, гася реакцию на нахлынувшее чувство.
С мечтами о Любке и с желанием отремонтировать зуб, Юра зашёл в поликлинику при заводоуправлении. Там, оказывается, даже был зубной ортопед и очень скоро Юра уселся на диванчик перед кабинетом специалиста, ожидая консультацию. Он достал мобильник и набрал Любкин номер потому, что захотел пообщаться. Люба трубку не взяла. «Спит, наверное»,- подумал Юра и размечтался о том, как гладенько он будет прикусывать её во время поцелуя, когда заделает зуб, а то сейчас во рту кажется шершаво. Юра вспоминал тёплые руки, упругие булки и горячие губы. Целоваться с Любкой было кайфово. Он даже и внизу её поцеловывал, приходя в сильнейший восторг от нежности и запаха. Но дальше дело не шло. Однажды правда почти всё сложилось, терлись они в Любкиной квартире на диване в гостиной и Любка уж раздетая-то была и Юра совсем не стеснялся своего торчка, но припёрся Любкин папка. Он, конечно, не увидел их голых, успели они чего-то натянуть, пока он открывал дверь и не спеша раздевался в коридоре, но, видимо, всё понял. Тогда он зло позыркал на Юру и попросил покинуть квартиру. Потом правда Юра всё равно приходил в гости к Любке, но уже Люба угадывала так, чтобы успеть пообщаться до прихода её предка – Пал Аркадьевича. Пал Аркадьевич работал на заводе инженером и, когда Юра появился на производстве, они иногда встречались на дворе, между заводскими корпусами, или в столовой. Юра при встрече всегда вежливо говорил «здрасте», а предок любимой лишь надменно кривил вниз правый уголок губ. В общем, Любкин папка производил впечатление очень строгого мужика с суровым лицом и свирепым взглядом. Юре было очевидно, что только из-за своего папика любимая отказывается довести до конца процесс любви, но он пока не знал, как перегнуть ситуацию.
Не дозвонившись Любе, Юра принялся играть в тетрис. Игра была интересная и плотно заполняла время, отгоняла мысли, и не давала скучать. Немного расстраивало его только то, что он не обработал свою болванку и, наверное, потеряет из-за этого деньги за сегодняшний день. Вначале он думал, что к зубному он пришёл ненадолго, но на поверку вышло, что ожидать пришлось изрядно. У врача в кабинете в кресле лежала какае-то тётка, и доктор явно не торопился её отпускать. Что он там делал с ней, Юра не ведал, но видел, что врач часто выходил из своего кабинета к телефону, стоящего на тумбочке в комнате с ожидавшим Юрой и подолгу разговаривал с многочисленными друзьями и знакомыми, назначая время для приёма и заодно, не забывая их о чём-то попросить. Просьбы врача в основном касались его машины.
Врач был вальяжный, ухоженный, с накаченной мускулатурой, которую не скрывала даже его просторная рабочая хирургическая пижама зелёного цвета. Самец, настоящий самец, - так подумал о нём Юра, удивляясь, правда, тому, что у самца были подкрашены ресницы, что делало их очень длинными и пушистыми, как от «мебелин». Этой тушью Юра как-то торговал, когда работал на рынке.
Наконец Самец пригласил Юру. Юра забрался в кресло, ощущая спиной и ягодицами тепло и испарину, оставшиеся от предшествующей пациентки. Не успел он ещё открыть рот, как дверь кабинета со стуком распахнулась, и к доктору подбежал Любкин папа. Юра взглянул на него и удивился метаморфозе, происшедшей со знакомым ему лицом. Ухоженный строгий инженер в сером костюме, белой рубашке и галстуке в горошек превратился в трясущегося сгорбившегося человечка. Одет, конечно, он был по-прежнему – в свой серый костюм, но ворот рубахи у него был расстёгнут, а галстук сбился на бок. Лицо у Пал Аркадьевича стало землистого цвета, сам он мелко дрожал всем телом, особенно сильно дрожали кисти рук и, вообще, от него неприятно и кисло-горько воняло смесью пота и дезодоранта. На воротничке белой рубахи виднелся серый, траурный ободок. Не обращая внимания на сидящего в кресле Юру, Пал Аркадьевич нервно прокричал:
- Доктор! Доктор!
Самец поднял глаза на нарушителя тишины и сухо произнёс:
- Зайдите потом. Я занят.
- Доктор! Доктор! - Продолжал возглашать Любкин папа, а его челюсть дёргалась и клацала. - Доктор!
Врач и Юра удивились. Переглянулись.
-Ну, в чём дело, - сухо спросил Самец.
- Доктор! Доктор! – ещё громче заорал Пал Аркадьевич. Он уже почти вплотную приблизился к ним, навис над полулежащим в кресле Юрой, и Юра почувствовал, что капельки слюны кричащего человека попадают на него.
- Доктор!
-Ну, я вас слушаю, - насторожено сказал стоматолог.
- Доктор! Вот она коронка! Выпала! А вторую я проглотил.
Самец удивлённо посмотрел на руку инженера, в которой, зажатая пальцами, блестела маленькая, с невысохшей слюной, белая короночка.
- Успокойтесь, - Самец снова строго посмотрел на человека. – И приходите ко мне завтра. Будем разбираться, - говоря это, он надвигался на Пал Аркадьевича, оттесняя того к двери. Вытеснив нарушителя спокойствия за дверь, повторил ещё раз:
- Приходите ко мне завтра.
Юре стало весело и страшно, когда, наконец, закрыв за посетителем дверь, врач подошёл к нему. Он взглянул на лицо стоматолога и увидел в его глазах веселье и интерес к жизни. Самец же, присаживаясь на стульчик рядом с сидящим в кресле Юрой, подмигнул ему. Потом потянулся за своим страшным зубным инструментом, приказав открыть Юре рот, и весело резюмировал:
- Вот же, диссидент!
Юра забыл о том, что вот-вот будет больно. Он тоже развеселился, вдруг отчётливо осознав, что увидел диссидента, что нет у диссидента внутренней крепи рабочего человека. Ему стало хорошо, ведь только что он чётко понял, что уже сегодня наконец-то трахнет Любку, что папка у неё вовсе не страшный, а обыкновенный диссидент.