Девятый день праздника. Отсверкали бенгальские огни, отбухали петарды, поблекла мишура новогоднего флера.
Но холод…
Застряли на даче, да никак не уедем. За окном минус двадцать. Это серьезно. Дружок не успевает подтаскивать дрова.
- Давай разводи. – это мне. Я по теплу, он по хозяйству. Мыть, убирать, выносить помойки, за водой – это он. Намертво замерз слив воды. Две ночи подряд долбил лед в трубе длинной отверткой. Прибегал отогреваться, тихо матерился: «Снега-то нет». Только и мелькает туда-сюда. Вечером собираемся за столом, обсуждаем прошедший день.
- В бассейн хочу – это я.
- Холодно. Замерзнем на выходе – это он. - То есть, когда выйдем из бассейна, тогда и замерзнем. В машине. Печка-то не сразу… - и затянувшись сигареткой, смотрит в потолок.
Молчим. Пес под столом. Тоже хочет в тепло. Холодно и все же…
Все же наладились в бассейн, но это уже сегодня.
- Ладно, поехали, - я знаю, он готов выполнять мои капризы. Любит, все-таки.
Заиндевелый стартер едва крутится, силясь сдвинуть полумертвый мотор. Наконец завелась. Усевшись с сумками, тронулись.
А за окнами выстекленные морозом деревья, серебристая снежная пыль, и закат. Красный шар, между черных веток. И тишина…
- Не работаем, - администраторша смотрит устало. – Завтра приезжайте. С утра, - и отворачивается ворошить какие-то бумаги. Погуляли в празднички…
Дружок задумчиво смотрит в окно, на заснеженные аллеи зимнего парка.
- А выпить-то нечего… а? надо бы в магазин, если работает, конечно.
Магазин работает. Продавщица в праздничном передничке и смотрит приветливо. Надо же, а ведь уже девятый день пошел.
- Нам эту, эту и… эту. - Друз безошибочно стреляет по полкам глазами – сканер. Что-что, а уж спиртное ему можно доверить. Спец. Бьет без промаха. Обратный путь всегда ближе.
- Наливай! – друз как всегда нетерпелив.
- О нет, нет! А дизайн? Антураж? Рождество ведь, – это я, и начинаю прибираться на столе. Вздыхая, идет готовить жаренки. Знает – это моя страсть. Через пятнадцать минут, запахи валят с ног все живое на расстоянии квадратной мили в округе. Пес скулит, у меня слюнки, голодные сороки стучат клювами в стекло. И с размаху тарелку на стол!
- Стоп! Неужели мы так все съедим и выпьем, не запечатлев, так сказать момент?
- Можно, - друз сегодня покладист, как никогда, - но нужно выстроить мизансцену, - и делает значительное лицо. О, да. Он страдает манией значительности. Сейчас начнет, и точно:
- Это убрать, вот это сюда. Свет! Что это за свет? Я не могу работать с таким светом! - пригибаю лампу.
– Ракурс! Нет, надо выше, а это что там торчит – и остервенело машет рукой на какую-то тарелку. А задник? Где задник? – глаза вытаращены и чуть ли не пена изо рта. Пес забился в угол, а я заметалась, высунув язык. – Цветы туда. Нет сюда. Убрать!!! – и взгромоздился на спинку дивана. Язык тоже высунут, весь изогнулся и ррррраз – бубух! Спинка сложилась, дружок с размаху приземляется на внезапно саморазложившийся диван. Фотоаппарат подлетает вверх, друз заваливается на спину, ноги пятками вверх - Феллини...
Я аплодирую: – Браво! Сегодня ты превзошел сам себя, - а у него злое лицо и нетерпение в глазах – ну, давай посмотрим.
Дыша друг другу в ухо, вглядываемся в экран.
- Ну что? Видишь теперь! – Друз торжествующе откусывает от жаренки. Глоток из чашки. – Если я за что берусь – то уж, как говориться…
- Да, мой милый, да. Ты неподражаем, – и откусываю от второй. - Но, - зачем же столько пыла?
– Я такой… - и, наконец-то угомонившись, отправляется мыть посуду, а я потихоньку начинаю обрабатывать фотографии, готовясь вставить их в эту маленькую зарисовку. Зарисовку о послепраздничном деньке. Всего лишь одним из многих, в нашей, казалось бы такой обычной, но порою такой интересной и веселой жизни.