(из письма)
Истинное произведение искусства не должно содержать ничего лишнего. Какова его задача? Основная задача художника — увидеть человечное (человеческое) в природе, а задача поэтического произведения — представить природу человечной.
О том, как работают профессиональные писатели, Вы можете прочесть в замечательной книжке Я. Парандовского «Алхимия слова». О футуристах, символистах почитайте у Корнея Чуковского. 6-й том собрания сочинений.
Но это всё — экзотика. Лев Семенович Выготский — выдающийся психолог об этом говорил: «Искусство требует только работы ума, работы мысли, все остальное есть случайное и побочное явление в психологии искусства». Цитата из книги В.В. Иванихина, сибирского педагога. Из него же: Прежде всего, мастерство человека любой профессии должно сопровождаться свободным творческим самочувствием. «Откуда она может возникнуть эта абстрактная свобода и как ее достичь?» Известный театральный педагог и режиссер К.С. Станиславский утверждал, что актер приобретает состояние свободы в результате всего процесса работы, но подлинный успех к нему приходит тогда, когда трудное для него делается привычным, привычное — легким, а легкое — прекрасным.
Это сказано об актере, но актер — такой же деятель искусства драматургии, как поэт — деятель искусства поэзии. Свободное творческое самочувствие в поэзии называется вдохновением.
Вдохновенье
Это чувство приходит вовремя —
Неожиданно, как весна.
Словно штора внезапно сорвана
С занавешенного окна.
Словно целое мирозданье
Прорывается в телефон.
Мне названивают названья,
Шелестят голоса имен.
И царапаются колючие,
Представляемые едва
Незнакомые мне созвучья,
Удивительные слова.
И торопятся, словно зерна
Прорасти во мне города…
Вдохновенье приходит вовремя.
Неожиданно. Как всегда.
Но вдохновение, по словам П.И. Чайковского составляет 1% творчества, остальное — труд.
Слава богу, что труд этот радостный и приносит удовлетворение не только автору, но и читателям. Сходным образом повар с удовольствием варит пищу и принимает похвалы от довольных едоков. Происходит это только тогда, когда он использует в работе испытанные веками рецепты.
В книгах по литературоведению куча рецептов для самых разных поэтических блюд. Со временем Вы в них обязательно разберетесь, и поймете, что они не лгут. Главное соблюдать необходимые правила стихосложения.
Литературную рассудительность я бы постарался дополнить цельным философским взглядом на мир. Определившись философски, (это потребует какого-то времени, хотя, возможно, Вы уже поработали в этом направлении) Вы захотите, чтобы Ваши стихи не просто изображали какую-то часть действительности, но «заражали» бы Вашим способом созерцания (разумеется, не только Вашим, но и способом созерцания того-то плюс того-то, в сумме — целого философского направления). Самые разнообразные поэтические средства к Вашим услугам. От простого сравнения, до упомянутой Вами метафоры. Вы их умело используете. И успех Вам будет обеспечен.
Что касается самого процесса творческой работы, то поскольку это процесс творческого мышления — он принципиально не наблюдаем самим творцом в момент творения. Так же как без зеркала мы не смогли бы сказать ничего о цвете собственных глаз, без знаний в области поэтики мы ничего не сможем сказать о том, как же мы пишем. Знаний в этой области много, следовательно пишем мы отнюдь не просто. Результат часто кажется простым, но что за этим стоит — понятно.
Настоящий поэт много читает, роется в словарях, да, и в записных книжках, и в файлах компьютера, вслушивается в речь современников, прежде чем просто сесть, взять перо и выдать шедевр. А, в общем-то, так бывает. Как у поэта: «И руки тянутся к перу, перо к бумаге, / Минута, и… стихи свободно потекут!..»
Мыслить метафорично можно только одним путем. Заставлять работать правое полушарие, специализирующееся на образном мышлении. Выполнять извечную работу поэтов — очеловечивать, одушевлять природу всеми возможными способами. Представлять ее живой.
Вы идёте в правильном направлении, только немного торопитесь. Впрочем, это распространённое явление. Кто-то, Овидий, кажется, советовал выдерживать готовые стихи не менее 9 месяцев, чтоб отвыкнуть от привычного взгляда них и быть объективнее.
Ивана Алексеевич Бунин — один из великолепных русских поэтов. Взяв его творчество за образец для подражания, Вы ничего не теряете. Но сможет ли он научить Вас писать так же как он? Бунин очень воспитан, очень эмоционально закрыт, очень строг. Пушкин скорее научит Вас писать так, как пишет Бунин. Парадокс? А Вы попробуйте, вчитайтесь в Пушкина, возьмите у него то, что он щедро, легко, шутя раздаёт всем непредвзятым читателям. Попробуйте понять, чему Бунин научился у Пушкина. Он ведь один из лучших пушкинских учеников, не правда ли?
По поводу дольника и тактовика. Вы совершенно правы, говоря, что стих начинающего поэта невозможно отличить от дольника или тактовика, или акцентного стиха. Дело не стихе (строке), а в организации целого произведения. Размер возникает в отношении одного стиха к другому, а не в отдельном стихе. Всё дело в оттенках поэтического слуха, который принимает участие в создание вещи. Если Ваш слух настроен на силлабо-тонику, то и пользуйтесь этим. А для полноты авторского арсенала читайте стихи написанные дольником, и тактовиком, и акцентным стихом. Постигайте их отличия от силлабики и друг от друга. Не спешите, может быть, эти различия покажутся Вам слишком незначительными, может быть, недоступными для Вашего слуха. Но они есть. В книгах о них сказано достаточно ясно и подробно. Эти стихотворные размеры имеют такое же право на существование, как и силлабо-тоника. Попробуйте сами написать что-либо в каждом из этих размеров. Со временем, я думаю, Вы сможете развить в себе слух для этого.
О музыкальном слухе.
Мне попала в руки статья профессионального музыканта на эту тему, которой я и хотел бы предварить свои соображения. Вот эта статья:
Л.В. Михеева
Музыкальный слух
Музыкальный слух — это способность улавливать связь между звуками, запоминать и воспроизводить их, воспринимать их не как случайные сочетания, а вникая в их смысл, осознавая их художественное значение. Вот этот-то слух и необходим каждому музыканту.
В том или ином виде музыкальный слух есть у каждого. Просто у некоторых он выражен очень ярко, а у других слабее. Но музыкальный слух можно развить, если очень хотеть и настойчиво добиваться этого.
Действительно, в музыкальные школы берут тех детей, у которых слух лучше, но есть педагоги, которые занимаются со всеми. И через несколько лет уже не понять, кто был когда-то лучшим, а у кого, казалось, слуха нет вовсе: умному педагогу удалось развить музыкальный слух всех его учеников.
Правда, существует так называемый абсолютный музыкальный слух, который считают важным для музыканта качеством. Слух этот — способность слышать абсолютную высоту звука. Его обладатель может сказать, какой по высоте звук издали отходящий от причала теплоход или ложечка, звякнувшая в стакане.
Если ему сыграть мелодию, он не только повторит ее голосом, но и назовет при этом все ее звуки. Однако завидовать обладателям абсолютного слуха не стоит. Он вовсе не является признаком особой музыкальности. Сколько угодно бывает, что человек с абсолютным слухом совершенно равнодушен к музыке, а если и начинает ею заниматься, то особых успехов не достигает. В дополнение к абсолютному слуху необходимы музыкальность, умение слышать и
воспроизводить логику гармонического или полифонического развития. Можно слышать, как обладатели абсолютного слуха даже жалуются на это свойство: «ноты лезут в уши», мешая сосредоточиться на музыке. Так что если у вас нет абсолютного слуха, не огорчайтесь, а развивайте относительный, данный
вам природой.
Кстати, далеко не все композиторы обладали абсолютным слухом. Он был, очень изощренный, у Римского-Корсакова. Каждая тональность казалась ему окрашенной в определенный, только ей присущий цвет (это так называемый цветной слух). Например, ми-бемоль мажор казался ему цветом морской волны, поэтому многие страницы музыки, посвященной морю, написаны им в ми-бемоль
мажоре. Ре-бемоль мажор казался золотистым.
А вот у Чайковского абсолютного слуха не было. Ну и что? Разве он писал музыку более плохую?
Значительно важнее для композитора, да и для любого музыканта, иметь хорошо развитый внутренний слух, то есть уметь слышать музыку «внутри себя», не воспроизводя ее вслух. Именно великолепный внутренний слух дал возможность оглохшему Бетховену продолжать творить: он слышал всю сочиняемую им музыку и записывал услышанное, хотя воспроизведения ее музыкантами, ее реального звучания, услышать уже не мог.
Внутренний слух поддается развитию. Его можно тренировать различными упражнениями. Например, брать несложные ноты, сначала только мелодию, и пытаться представить, как это звучит, а потом проверять себя, проигрывая мелодию на музыкальном инструменте.
Конец цитаты.
Как видите, весьма удачным образом автор затронула и другую интересующую Вас тему: о цветовом восприятии звуков. Надо сказать, что я полностью разделяю точку зрения именно этого автора.
Цветовое восприятие — удел изощренного слуха. Мне в свое время довелось прочесть несколько работ о гипотетическом соответствии гласных и цветов, Французский поэт Рембо, если я не ошибаюсь, писал стихи об этом.
На мой взгляд, любование цветом удел не только человека. Насекомые, птицы, рыбы, наверняка испытывают на себе мощное воздействие цвета, иначе они избегали бы цветов, и не наряжались бы в пестрые наряды.
Зато мелодии свойственны, наверное, лишь птицам. Они (мелодии) встречаются в природе реже, следовательно, ценнее. Так что, получается, объективно в цвете поэзии меньше, чем в звуке. Если мы примем за данность, что в звуке достаточно поэзии, то и добавлять в него её из более скудного источника не стоит.
В поэтическом творчестве важно разбудить музыкальный слух у читателя. Этого можно добиться, соблюдая самые простые правила. Следовать одному размеру на протяжении произведения. Не отдавать на произвол судьбы сочетание мужской и женской рифмы. Слегка заботиться об аллитерации. Этого, уверяю Вас достаточно.
Теперь о гласных.
Особенная роль гласных исчерпывается таким поэтическими средствами как эпитет, консонанс и рифма, плюс, может быть, проявлением речевого благозвучия, когда на стыках слов с каждым согласным звуком иногда неплохо сочетается согласный же звук, но особенно подходит для этого, как правило, именно гласный.
Гласные окончания в эпитете производят настолько сильное воздействие на читателя, что я назвал бы их основой музыкальности в лирическом стихотворении.
Консонанс — это своего рода аллитерация на материале гласных звуков. Рифма без гласных, понятно, тоже не может существовать. Что ж, по сравнению с другими жанрами, а тем более с прозой, в лирике роль гласных действительно велика.
Но внутри жанра, так сказать, внутри самого лирического произведения никакой особенной роли они играть не должны. Попробуйте построить стихотворную строфу с опорой на один гласный звук. Это произведет впечатление назойливого жужжания.
Помните, что основная задача поэтического произведения — воздействовать на способность человека представлять, т. е. на его воображение. Ресурсы же человеческого воображения не безграничны. Напротив, оно может справиться одновременно от силы с пятью — максимум семью моментами восприятия.
Все великие произведения искусства просты во многом именно по этой причине. Помните слова Микельанджело в ответ на вопрос о секретах мастерства: «Я беру кусок мрамора и отсекаю все лишнее»? Так зачем перегружать драгоценную способность человека создавать вместе с поэтом художественные образы дополнительным рядом значений, будь они символические, мистические, геометрические или акустические и цветовые?
На самом ли деле каждой гласной может соответствовать цвет? Гипотеза весьма поэтичная. Сама природа как запасливый художник заготовила для творцов неиссякаемый источник чуда: волшебное соответствие основных звуков и основных цветов. Заблудился в лесу, крикнул: «Ау-у!» — вот тебе сочетание розовой надежды на спасение с темно-зеленым ужасом неведомого урмана, услышал младенческое «Уа-а!» — пожалуйста, готово обратное сочетание зеленой мечты с розовым-розовым кремовым облаком праздничного торта! А каждый цвет, к тому же имеет свое символическое значение, а каждый символ еще можно по-всякому толковать!
Нет, так можно далеко зайти. Оставим-ка лучше, как, наверное можно сказать, цвету — цветово, а звуку — звуково.
О проблеме соответствия поэзии и живописи писал когда-то в Германии Лессинг, но насколько я помню, он все-таки признал, что первое искусство разворачивается во времени, а второе в пространстве. Отсюда и разный материал, и разные средства изобразительности в обоих видах искусства. Чтобы найти общее в них, необходимо углубиться в ту область духовного, где занимаются общими проблемами как того, так и другого. Есть такая область? Есть. Это, конечно, философия. Но, мы пока туда не пойдем, а займемся вопросами, как мне кажется, более для сегодняшней поэзии важными. А самое важное в поэзии это, наверное, гармония — взаимное соответствие частей произведения. Гласные звуки это часть произведения? Да, конечно, часть. Согласные — часть?
Тоже часть. Можем ли мы придавать одной из этих частей дополнительное значение в ущерб противоположной? Наверное, не можем. Гармония нарушится. «Тя-а-а-атя, тя-а-а-атя, на-а-аши се-е-ети …» — как ни усиливай гласные, каким цветом их ни раскрашивай, а «наши сети» «притащили мертвеца».
Да, сусальным золотом украшают деревянную резьбу в церквях и деревянные скульптуры и царских дворцах. Это, конечно, во многом дело августейшего вкуса, но ни одному монарху никогда в голову не приходило украсить позолотой Венеру Милосскую или Давида.
Я давно уже пришел к выводу, что рифма — это частный случай аллитерации, явление весьма яркое, но все-таки производное. Только соразмерность стихотворных строк позволяет ей звучать в полную силу.
По поводу использования «старых» тем и подражания чьему-то стилю.
Ничего в этом нет плохого, если темы получат у Вас лучшую разработку, а стиль, которому Вы подражаете — великолепен!
Скажу, перефразируя народную мудрость: «Делайте хорошо и похоже, а сделать плохо и непохоже не требует никаких усилий, и получится само».