От автора
Знаю, что надо доработать - но времени катострафически не хватает, думаю, что так и не сяду за этот рассказ, поэтому отправляю - как есть.
Я спешила. Шел снег, мокрый и липкий. Пронзительный, холодный ветер гнал снежинки прямо в лицо. Погодка, одним словом, еще та: ничего не видно, холодно, снегом глаза залепило, и так хочется усесться дома у каминка, взять в руки чашку с горячим чаем, обернуть ноги пледом, распахнуть занавески и любоваться снегом. Потому что с окна это даже красиво, но не на улице же! Приходится стоять на перекрестке, стряхивать с пальто тяжелые хлопья снега и ругаться про себя на светофор... Это ж издевательство какое-то – как на этот перекресток не приду, вечно красный!
Зажегся зеленый свет, но легче мне не стало. Никому ни стало легче – ни водителям, ни пешеходам, стояли все. Вернее не стояли, а поспешно убирались с пути оглушительно ревущей машины скорой помощи. Только дурак полез бы на дорогу в такой суматохе. Какая уж разница, под колесами какой машины умереть – обычной иномарки или скорой помощи? Какая-то машина не успела уступить дорогу, и скорая застыла на месте, а вой сирены поменялся, из терпимого и предупреждающего сразу став невыносимым. Несчастная машина, смешно вильнув задом, влилась в общий поток «елочки», и каретка пролетела мимо.
Но меня это волновало мало. Я даже забыла о спешке – да и не зря. Зеленый свет снова сменился красным, машины полетели мимо, и я нажала кнопочку на светофоре, стараясь не смотреть на девицу в модном темно-коричневом платице явно из дорогого бутика и сапогами-чулками на шпильках, обнимавшие стройненькие ножки аж до самых, между нами говоря, шикарных бедер, но такую уж бледненькую, испуганную и растерявшуюся, что мне стало не по себе. Ее рассеянность еще более подчеркивали растрепанные, когда-то уложенные в модную прическу каштановые волосы, размазанная помада им в цвет и расплывшаяся по щекам тушь. Красавица, а на мой женский взгляд она и в самом деле была красавицей, стояла рядом со мной и рассеянно смотрела на летящий пред ней поток машин.
Я смотрела туда же, стараясь не встречаться с ее рассеянным взглядом. Она не вызывала во мне любопытства, скорее страх и запах неприятностей. Во-первых, я и так знала, откуда она взялась. Воочию представляла ее тело в каретке скорой помощи, над которым трудились реаниматоры. А что толку? Если она уж вылезла из этой каретки, вышла со своего, кстати, красивого тела, то никакие врачи уже не помогут, и спешить этой скорой некуда. Но стараясь я ее не замечать еще по одной причине – она не должна была знать, что я ее вижу. Потому что это не кончалось ничем хорошим. Никогда не кончалось. Один раз приведение преследовало меня целых три дня, прося сказать своему партнеру (мужчина мужчине, кто не понимает), что тот придурок, и все равно милиция его поймает. Это убийце-то! И, судя по словам партнера – психу и наркоману! Отличное предложение, только мне жить-то еще не надоело, поэтому я периодически посылала назойливое привидение куда ему давно следовало пойти, пока то и не пошло... Уж не знаю, само или не само, но нервишки оно мне потрепало порядком.
Вспомнив о жертве однополой любви я вновь покосилась в сторону «новопредставившейся». Девушка, а на вид ей было не более двадцати пяти, дрожала на холодном ветру и плакала. Нет, не думайте, что привидения не умеют чувствовать холода. Да, им нечем его чувствовать, но привычка же остается! Это так рука, которая болит после ампутации. Так же и тут – тела нет, а боли его остаются. Вот и эта... болела. Настолько, что мне на мгновение стало ее жаль, хотелось сказать, чтобы перестала корчить из себя страдалицу и шла дальше. Да только не сказала. Помнила, что выдавать себя незачем.
Кто-то из стоявших на перекрестке выругался. Толстый мужчина в шубе. Да-да, в шубе, потому что на улице был январь, именно поэтому эта былинка в платице казалась здесь неуместной. Неуместной не только на перекрестке, но и в этом мире. Загорелся зеленый, уже достаточно большая толпа одновременно шагнула вперед, пошла и в замерзшем злом потоке и я, в надежде, что привидение останется и перестанет меня тревожить, да не тут-то было! Видимо, у девицы был хорошо развит стадный инстинкт, и она поплыла (именно поплыла, а не пошла) с толпой на другую сторону, при этом нечаянно коснувшись руки толстяка. Я тому не завидовала. Не смотря на свою шубу и морозец в два градуса, он покрылся испариной, задрожал, и я его понимала – несколько раз мне случалось касаться неприкаянных призраков, и я знала, как он себя чувствует. Поверьте мне, это неприятно: дрожь пронзает все тело, и кажется, что Вас окунули в лед, да там и оставили, сердце на мгновение пронзает болью и останавливается, а горло сжимает страх перед смертью. Потому что с этой самой смертью каждый из нас когда-то встретится, и каждый – боится. Только этому самому привидению боятся нечего..
Снег, будто разозлившись, помельчал, но пошел интенсивнее. Ветер слегка приутих. Но легче мне не сделалось, потому что девица не отставала. Она плыла над асфальтом с тем неосмысленным взглядом, который бывает у людей, погруженных с головой в проблемы, и казалась такой несчастной, что меня начали брать сомнения – может, этой все же стоит помочь? Но... одета она хорошо, красива и явно образованна, одним словом, жизнь, в отличие от меня, провела весело и со вкусом, так чего же ее жалеть? Какие у таких могут быть проблемы?
Мои размышления нагло прервала волна холода – оказалось, что привидение оказалось впереди и столкнулась с моим телом. Я пролетела через девушку, и чуть ли не упала на заснеженный асфальт, с трудом собирая свои замерзшие косточки.
– Простите, – прошептала девушка, оказавшаяся рядом. Я же не знала, чем крыть – обычно привидения бывают осторожнее и у них хватает ума, или просто сохранившегося инстинкта, не налетать на живых людей, а эта? Но в голосе привидения было столько раскаяния, что я, раньше, чем успела сообразить, что именно наделала, ответила.
– Ничего страшного...
И замерла... моля Бога, чтобы она не поняла, да куда там! Привидение воспрянуло духом и радостно затрещало:
– Вы видите меня! А остальные... Я молила тех врачей, просила, а они, они меня даже не заметили. И водители. Ходила от одной машины к другой, умоляла, и только вы! Вы должны мне помочь.
– Вам помочь? – склонился надо мной молодой человек. Симпатичный, но за ним стояла столь же симпатичная девушка. А жаль...
– Ничего, – прошептала я. – Спасибо за сочувствие, но недавно колено травмировала, вот оно и стрельнуло. Уже почти прошло.
Парочка прошла мимо, оставив меня один на один с приведением. Я, пытаясь собраться с мыслями, застыла на асфальте, а девица танцевала вокруг меня, при этом очень профессионально. Я бы на таких каблучках уже давно либо ноги бы вывихнула, либо лежала бы мордой в снегу, а она... она будто всю жизнь каблуки не снимала – такой легкой и красивой походки, как у покойницы, я давно не видела, и только через мгновение поняла почему – она немного летала, редко опускаясь обоими каблучками на асфальт. Умная девочка, быстро учится, жаль, что умерла так рано.
– Ничего я тебе не должна, – опустила я красавицу с небес на землю, удостоверившись, что парочка меня больше не слышит, а вблизи никого нет.
– Я не отстану, – нахмурилась девица.
– Уже проходила, на меня не действует, – заметила я, успокаивая себя мыслью, что это красавица явно имеет мужа бандита и свои проблемы пусть решает другим способом. Не моей шкурой.
– Даже не выслушав? – подняла брови домиком каштановая. – Это нечестно!
– А это честно? – спросила я, посмотрев на ее сапожки. – Я на такие всю жизнь могу копить, а ты...
– Это моя вина? – удивилась красавица, при этом так наивно, что я не смогла удержаться от улыбки. – Думаешь, у меня проблем не было?
– А были? – переспросила я.
– Такие, что в двадцать шесть от сердечного приступа в парке скончалась, – заметила та, уже не улыбаясь. – В красивых шмотках, а ты, тебе, вижу, чуть больше, и живешь. Не знаешь, что это такое умереть на глазах собственного ребенка.
Я вздрогнула.
– Кто у тебя? Мальчик? Девочка?
– Мальчик. Четыре ему. И он был со мной в парке. Когда мне стало плохо... сильно испугался. Убежал. Я не знаю, куда.
В глазах красавицы мелькнули слезы, и я вздохнула – как такой отказать?
– В каком парке? – спросила я, сама на себя злясь на глупость. Я одна, привидений много, если каждому помогать – жизни не хватит. Я что, мать Тереза? Или святая? Что-то не видела я за собой склонностей к героизму, так почему именно я?
– В центральном... пожалуйста, очень прошу, помоги! Ты же человек, женщина... понимаешь... – прошептала девица.
Что я могла сделать? Злясь сама на себя и составляя правдоподобную историю для милиции, я игнорировала постоянные звонки телефона – но мой «милый» уже раз двадцать на свидание опаздывал, почему мне нельзя? Тем более, что я ему скажу, что еду в автобусе на акцию по спасению сына привидения? Очень правдоподобно... а на другую историю у меня сейчас нервов не хватало. Эта сидела рядом и с грустью смотрела в окно. Хорошо еще, что в такое время народу в автобусе мало, да и большинство по какому-то инстинкту избегают садится рядом с привидением. Это мы разумом думаем, что другого мира не существует, но мы его чувствуем и это – реальность. Рядом над потолком болталось привидение худого старичка, которое оглядывало мою «подопечную» любопытным взглядом, но молодая женщина была заняла своими мыслями и посмертное ухаживание воспринимала холодно, как я подозреваю, она к такому привыкла.
Мы вышли из автобуса возле парка и вошли через ворота внутрь, минуя зеленый плакат с подробным планом. Мне план был не нужен. Узнав у «подружки», что случилось все у замершего пруда, где они белочек кормили, я пошла туда и вскоре нашла на свежем выпавшем снегу наполовину занесенные следы детских ножек. Следы вели к детской площадке, на которой из-за холода и плохой погоды не осталось ни одного ребенка, только маленькая фигурка мальчика, качающегося на качелях среди снежных хлопьев.
– Ты хоть понимаешь, что я не умею с детьми общаться? – задумчиво спросила я, вынимая телефон.
– Ты что делаешь? – испуганно спросила девушка.
– Милицию вызываю, – пожала я плечами.
– С ума сошла? – возмутилась она. – Родители сына ненавидят. Его к отцу надо... а они даже не знают, кто отец. Да и знали бы, не отдали...
– Глупости не говори! – ответила я. – Так как ты одета, нелюбимых детей не одевают. Любят тебя, полюбят и твоего пузатика.
– Думаешь, одежда это все? – взвилось привидение. – Да у них одежда – это для соседей, для меня и слова доброго не находилось. Я и в этот роман с Алешкой ввязалась, чтобы выдохнуть, а как поняла, что они с этим Алешкой сделают... ребенка скрыла, от Алешки ушла, да и... сама понимаешь.
– Не понимаю! – взорвалась я. – Ну и жила бы со своим Ромео!
– Не могла.
– Не хотела! – засмеялась я. – Шмоток своих пожалела, ребенка на этот ад отдала. Ай, да что тебя! Мальчика-то как зовут?
– Алеша.
– Кто бы спрашивал, – усмехнулась я. – Не, знаешь, детка, шпион из тебя получился бы отменный – и пытать не надо. Как твоего Ромео твои предки не нашли, не знаю! Я бы сразу нашла. Только скажи, что мне теперь делать?
– Отдай Алешке...
– Алешку, – продолжила я. – Алексей Алексеевич, тьфу ты, дурь какая. И как же я твоему Ромео все это объясню?
– Скажи, что моя подруга.
– Ага, мы с тобой очевидно из одного слоя социального, и так похожи, что аж жуть! А твои родители такую «замарашку», как я, из дома бы живо выставили. Не по рангу я подружка. Ну да ладно, шпион. Пошли к Ромео. В первый раз мне, что ли, дурой быть?
Алеша сидел на качелях и смотрел на снег под своими ногами. Симпатичный мальчик – глазенки голубые, огромные и наивные, носик пуговкой, сам такой пухленький в синей курточке, шерстяных штанишках и детских сапожках на липучках. Одна синяя рукавичка с желтым покемоном упала рядом на снег, а другую он держал в руках, медленно раскачиваясь на качелях. Он даже головы не поднял в ответ на мои шаги. Ему было неинтересно. Я подняла рукавичку, сняла перчатки и молча взяла в свои ладони его замершую ручку, отогревая ее своим теплом. Потом так же молча надела на его маленькую, красноватую ручку несчастную рукавицу, утвердив симпатичного покемона на его ладошке. Алеша не сопротивлялся. Казалось, ему все равно. Тогда я подняла с его колен вторую рукавицу и надела ее на другую ручку. Маленькую такую ручку, с родинкой на запястье. Он опять не сопротивлялся, только вдруг вздохнул, поднял голову, посмотрел мне в глаза и доверчиво обнял мою шею своими ручками. Весил мальчик немало, а в зимней одежде и того больше, так что метров сто я его пронесла, а потом пришлось поставить на ноги. Алеша не возражал. Доверчиво сунул свою ручку в мою и молча пошел рядом, будто слышал, как ласково причитала над ним мать.
– Солнышко мое, – плакала красавица, – ничего не бойся, пока тебя не устрою не уйду, – очень меня успокоила! Это скорее звучало, что пока я его не устрою, она от меня не отвяжется. – Ты только не плачь, помнишь, я тебе говорила, что не надо плакать, даже когда больно, потому что слезы только всех злят, а мы ведь с тобой не хотим их разозлить? Не бойся, я тебя не оставлю.
– Как тебя зовут? – спросила я, не зная, как начать разговор, а молчать и слушать причитания привидения надоело.
– Леша, – прошептал мальчик, посмотрев на меня голубым взглядом. И как такому не улыбнуться? В моей душе расплылась нежность, и я почти упустила второй, более важный ответ.
– Света.
А ведь не надо было пропускать, потому что она, по сюжету – моя подруга. А что это за подруга, которой я и имени не знаю? Но Алеша почему-то показался важнее.
– А меня – Надя. Меня прислала твоя мама.
– Мамы нет, – прошептал Алеша, и я изумилась – вообще-то дети в таком возрасте смерть не понимают. А он... он особенный.
– Кто тебе сказал такую глупость? – усмехнулась я. – Мама есть. Вот теперь она называет тебя медвежонком и просит не бояться.
– Я не боюсь, – прошептал Алеша.
– Мы поедем к папе.
– У меня нет папы, – ответил Алеша. – Бабушка говорила. Сказала, что я – плохой мальчик, у таких нет папы.
– У плохих – нет. А ты хороший, поэтому у тебя – есть.
– Идиотка! – прошипела Света. – Не настраивай моего сына против детей с одиноких семей.
– Об этом потом думать будешь, – прошипела я.
– О чем? – не понял Алеша.
– Ничего, малыш, – ответила я. – Это я не тебе.
– Не мне? А кому? – удивился Алеша.
Я промолчала, а, подумав, ответила.
– Знаешь, люди иногда говорят сами с собой, но ты так не делай, ладно, я тоже больше не буду.
– Ладно, – согласился Алеша, а Света обиженно замолчала.
Ромео жил в новостройке на другом конце города. После пересадки на двух автобусах я подсчитала свои финансы и мысленно выругалась – автобусы у нас в городе давно уже не дешевы, и на мои финансы глупость привидения подействовала неплохо. Мы молчали. Света устроилась на полке для вещей (и зачем только такая полка в городском автобусе), Алеша и вовсе заснул у меня на коленях, прижавшись ко мне всем телом, и опушка капюшона его куртки то и дело щекотала мне нос. Я боялась даже пошевелиться – никогда не думала, что дети могут так чудесно пахнуть! Это не даже не был запах молока, скорее, запах душевной чистоты. Иначе не могу назвать...
Когда автобус подошел к нужной остановке, Света тихонько коснулась моего плеча. Как и всегда при прикосновении к привидению, меня передернуло. Алеша проснулся. Посмотрел на меня вопросительно, потом вновь прижался ко мне, слегка дрожа.
– Тебе холодно? – спросила я, машинально взяв его ладони в свои. Теплые. Алеша проигнорировал вопрос, сонно уставившись в то место, где стояла его мать. Света плакала, но что мне было до ее чувств? Сгибаясь под тяжестью Алеши, я вылезла из автобуса и мысленно выругалась, ставя ребенка на холодный асфальт – такой дыры я давно не видела. С другой стороны, здесь было красиво... и тихо. Снег перестал. Пешеходов не было, автобус пробухтел мимо, ни одной машины, только сытая тишина спального района.
– Мне страшно, – вдруг прошептал Алеша.
– Пока я с тобой, тебе нечего бояться, – прошептала я, но была бы я сама в этом уверенна! Начинало темнеть, вновь залился трелью телефон, но я не спешила поднимать трубку. И так знала, кто это. Странно, но мне это не волновало – я вдруг вспомнила, сколько раз мой милый срывал свидание и мою душу наполнило черное чувство удовлетворения. Но ненадолго. Гораздо больше, чем «бывший», а теперь я понимала, что иначе ему и не быть, меня волновали ровные ряды новостроек и уложенные плиткой улицы, с которых недавно убрали снег. Вдоль тротуара были посажены молоденькие елочки, переплевшие колючие ветви с дружном объятии.
– Это здесь? – спросила я. И Алеша, как всегда откликнулся.
– Что?
Мальчик смотрел на меня такими внимательными и умными глазами, что мне стало не по себе.
– Второй дом слева, – ответила Света. – Средний подъезд.
– А если его не будет дома? – засмеялась я. – Если он выехал?
– Нет. Свет горит. Видишь, второй этаж. С белой занавеской.
Алеша молчал, смотрел на меня вопросительными глазами, но молчал, а потом просто сжал мою ладонь чуть крепче. Я прикусила губу. Белая занавеска... Красивый фикус. И табличка с кнопочками. Как же мне решится. Тринадцатая квартира, забавное число. Как?
– Чего стоишь? – зашипело привидение. – Алешу застудишь. И так сын натерпелся, зачем же тянуть? Или тебе будет легче?
Впервые я согласилась с привидением – легче точно не будет, и набрала на домофоне 13.
– Слушаю.
Во мне бешено заколотилось сердце. Он! Как же так... что ему сказать...
– Я подруга Светы, – прошептала я. – Надо поговорить.
Некоторое время мужчина молчал, и его молчание сильно поубавило мой оптимизм. Что я здесь делаю? Меня же родители Светы в милицию сдадут за кражу ребенка...
– Не о чем разговаривать, – заметил мужчина. – Передайте подруге, что меня можно бросить только раз.
– Мне холодно! – отозвался Алеша, и это придало мне смелости.
– Пожалуйста, – прошептала я. – Со мной ребенок. Ехать далеко. Хоть чаем напоите.
– А смысл есть? – прошептал Алеша, но на заветную кнопочку все же нажал. Замок щелкнул, я потянула к себе дверь и вошла в темный подъезд. В подъезде было тихо, ступеньки покрывал темный ковер, и я тщательно вытерла ноги, прежде чем идти наверх. Алеша неумело повторил мои движения. Здесь было гораздо теплее, чем на улице. Увидев, что малыш не очень-то справляется со ступеньками, я взяла его на руки и понесла на второй этаж. В пролете стоял светловолосый мужчина в темной рубашке и черных штанах, сложивший на груди тонкие руки.
– Он! – прошептала Света, но я и не сомневалась. Глаза, как у мальчика, и тот же упрямый изгиб губ. Волосы... я не видела волосы младшего, но, наверное, столько же курчавые.
– Здравствуйте, Алеша, – прошептала я, и Алеша-младший, вцепившись ручонкой в мой палец закричал.
– Это я – Алеша!
– Знаю, – прошептала я. – Это тоже Алеша.
– Тоже? – пытливо посмотрел мальчик на мужчину. – Здравствуй, Алеша.
– Здравствуй, – разжал руки мужчина, принимая у меня драгоценную ношу. Как ни странно, но мальчик не сопротивлялся, обняв его шею так же доверчиво, как недавно обнимал мою. – Заходите.
Через несколько минут мы молча молчали на кухне. Алеша, повернувшись к нам спиной, снимал с подставки электрический чайник и лил в чашки кофе, Алеша-младший грыз конфету, Света стояла у окна.
– Давно тут была, – прошептала она. – Ничего не изменилось. Боже, какая я была дура.
– Кто бы сомневался, – прошептала я, и Алеша резко развернулся.
– Вы что-то сказали?
– Нет, – прошептала я. – Мысли вслух.
– Наверное, вы одиноки, как и я, – прошептал он в ответ, ставя на стол кофе, а рядом – вазу с конфетами. Алешка, сразу же цапнул новую долю лакомства. – Тоже разговариваю сам с собой, потому что более не с кем. Есть мысли, которые другим не поверяют. Зачем пришли? Не извиняться же за нее. Тогда пусть приходит сама.
– Она умерла, – прошептала я.
Рука Алеши на мгновение задрожала, кипяток полился мимо кружки, но уже через мгновение он взял себя в руки.
– Наверное, мне будет больно, – прошептал он. – Очень больно. Но позже. А пока, пока я еще не понял.... не принял, и не поверил, договаривайте и уходите. Очень прошу. Боже, как?
– Сердечный приступ, – прошептала я вслед за Светой. – На глазах у сына.
– У нее – сын? – задумчиво спросил Алеша, протягивая мне сахар, а Алешке – вазочку с конфетами и земляничный чай.
– За тем и пришла, – ответила я, разворачивая конфету. – Это не у нее – у вас сын. И она... просила привести к вам, если что... ну и стало. Я и привела, – Алеша вздрогнул, но я угадала его движения скорее инстинктивно, стараясь не смотреть ему в глаза. – Что теперь уж? Светка боится..., боялась, что родители доконают мальчугана, вот... ну... понимаете.
– А если мне сложно понять? – Алеша показал взглядом на мальчика. – Это ведь будет нелегко. Тест ДНА, время...
– За документы не бойтесь, – поспешно начала я объяснять вслед за привидением. Еще немного и все кончится. Чуть чуть и это станет не моей проблемой. – Светка все в сейфе оставила, на ваше имя. Просто придете и заберете. А ключ – у Алеши на шее.
Алеша подкачнулся, потом посмотрел на мальчика, побледнел, отвел взгляд, взглотнул и устало прошептал:
– Останетесь на ночь?
– Знаете, неумное предложение, – усмехнулась я. – Моя роль кончилась, я ухожу, приятно было познакомиться.
Я поспешно встала с табуретки, но тут случилось неожиданное: малыш, испуганно посмотрев на Алешу, выронил конфету, опрокинув кружку с чаем, и прошлепал в прихожую:
– Я с тобой, – серьезно пояснил он, отзываясь на мой вопросительный взгляд. Я похолодела – только сцен мне и не хватало!
– Видите, как все просто, – заметил Алеша. – У меня три комнаты. Одна – ваша. Только один день.
– Вы так легко мне доверяете...
– А почему бы и нет? – пожал плечами Алеша, уже не улыбаясь – в его глазах застыла боль и настороженность. – Света же доверяла. А она такой была – просто так никому не поверит...
Странно, правда, но именно так в моей жизни появились два Алеши – сын и муж. А Света? Ушла... со счастливой улыбкой на устах.
02-07.07.2008