6. Россия – предвестник катастрофы 20-го века.
С убийством Александра Второго 1 марта 1881 года волна еврейских погромов прокатилась по юго-западу России. «Совершая еврейские погромы, народ был вполне убеждён в законности своих действий, твёрдо веря в существование царского указа, разрешающего и даже предписывающего истребление еврейского имущества» - писал прокурор Одесской судебной палаты в записке о погромах в районе судебного округа. Министр Внутренних дел Игнатьев в докладе царю 21 марта 1881 года: «…Евреи за последние 20 лет мало помалу захватили в свои руки не только торговлю и промыслы, но приобрели в свои руки посредством купли и арендования значительную поземельную собственность…», и потому министр рекомендовал оградить коренное население от вредной деятельности евреев. «Временные правила» Игнатьева от 3 мая 1882 года закрыли евреям дверь в сельское хозяйство, запретили им жить вне городов и местечек, что привело ещё к большей скученности еврейского населения в городах и стимулировало дальнейшее его преследование.
В 1891 году евреям воспрещалось жить в Москве и всем живущим предписывалось переселиться в черту оседлости. «Начались гонения на евреев. Творилось такое, что глазам не верилось и не описать. Ни один еврей уже не мог чувствовать себя в безопасности. По ночам в дома врывалась полиция, вытаскивая из постели спящих, требуя предъявить право на жительство». «Многочисленные подручные российского самодержавца настигали свои жертвы в любых укрытиях и тайниках, даже в закупоренных бочках и на кладбищах среди могил. Евреи всех слоёв и сословий – ремесленники, интеллигенты, учёные талмудисты, торговцы вынуждены были пресмыкаться перед каждым будочником и дворником, которые выжимали из них все соки, отбирали имущество до последнего гроша, не брезгуя и скарбом бедняков. А когда уже нечем было поживиться, выдавали евреев полиции, и те обращались с ними как с опасными уголовниками, взломщиками или убийцами: заковывали в кандалы и тысячами отправляли в этап, гнали пешком сотни километров. Немало их погибало в пути. И, как водится в таких случаях, еврейская беда отягощалась ещё и позором: деморализация охватывала самих преследуемых, начинались наговоры и доносы друг на друга в тщетных попытках спасти собственную шкуру». Из тридцати тысяч московских евреев двадцать тысяч были выселены.
«Нечего удивляться, - сказал губернатору Урусову полковник Волынского полка в Кишинёве, - если евреи уклоняются от выполнения воинской повинности. Их положение в войсках очень тяжело. Представьте себе еврея из небогатой старозаветной семьи, внезапно водворённого в нашу казарму. Его манеры, его жаргон, его растерянность вызывают насмешки; всё кругом для него чуждо, дико и страшно. Его стараются поскорее «обломать» и ввести в обычный круг солдатских занятий, но при этом невольно задевают и нарушают его привычный обиход и его религиозный обычай. Иногда, в первый же день своей солдатчины, он принужден хлебать щи со свининой и участвовать на ученье в субботу. Родные и близкие считают его осквернённым и начинают его чуждаться. Он заброшен и одинок, душевное состояние его подавлено, а мы, по правде сказать, мало обращаем внимания на положение евреев в нашем войске». К этому следует добавить, что еврей не может занимать должность фельдфебеля, не может служить в гвардии и пограничных войсках, и даже ограничен процентной нормой в праве занимать музыкантские должности.
Россия конца 19-го века опередила фашистскую Германию конца тридцатых годов 20-го века в решении, так называемого, еврейского вопроса. Победоносцев К. П., теоретик и воспитатель царя Александра Третьего, решение еврейского вопроса в России предвидел таким образом: «Одна треть евреев эмигрирует, одна треть переменит веру, и одна треть погибнет». Еврейская Россия в последней четверти 19-го начала 20-го века подобна была кипящему котлу с закрытой крышкой. Вместо того, чтобы уменьшить огонь, правительство раздувало его пламя, вынуждая евреев искать пути спасения. Не каждому было дано оставить свою горькую родину Россию, ещё меньше - перейти в христианство. Поэтому вполне закономерно, что евреи, наиболее угнетённая и образованная часть коренного населения России, свою энергию направили против корней зла – царя и его сторонников.
Царь Николай Второй, коронованный в 1896 году после смерти Александра Третьего, своё отношение к евреям выразил в письме к своей матери: «… У нас народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как 9\10 из них жиды, то вся злость обрушилась на них – отсюда и еврейские погромы».
В то время, как торжествующая в Европе еврейская ассимиляция родила такие понятия, пока только понятия, как антисемитизм, погромная Россия пробудила у евреев национальное самосознание. Движения Хибат Цион (симпатия к Сиону, палестинофильцы) Ховевей Цион (любители Сиона или палестинофильцы), возникшие как реакция на погромы, открыли для угнетённого народа путь к возрождению нации. Идеологи сионистского движения М. Л. Лилиенблюм в сочинении «О возрождении еврейского народа на Святой земле его древних отцов» и Иуда Лейб Пинскер (кстати, последний в молодости был сторонником ассимиляции) в брошюре «Автоэмансипация. Призыв русского еврея к соплеменникам» сформулировали принципы «чтобы евреи стали нацией». Теодор Герцль, автор брошюры «Еврейское государство», в дневнике от 10.02.1896 года: «Сегодня прочёл брошюру «Автоэмансипация…». Поразительное совпадение в критической части, большое сходство в части конструктивной. Жаль, что не знал этого сочинения до того, как отдал в печать мою работу. С другой стороны, хорошо, что не знал, - быть может, не сел бы писать».
В городе Одесса, находящемся всего в 170 километров от Кишинёва, сконцентрировались наиболее известные идеологи возрождающегося сионизма, еврейские писатели М. П. Лилиенблюм, Иуда Лейб Пинскер, Ахад-ха-Ам, Менделе Мохер Сфорим (Абрамович Соломон Моисеевич), Х. Н. Бялик, С. М. Дубнов … - имена, которыми будут названы улицы во всех городах будущего государства Израиль. Всё, что происходило в Одессе, немедленным эхом отзывалось в Кишинёве.
М. Б. Слуцкий вспоминает: «Я пользовал в качестве врача некого Б. К.. Во время одного моего визита к больному родные его говорят мне: «Хотите видеть интересное представление?» «В чём дело?» Во дворе, в сарае доктор Я. М. Беренштейн-Коган собрал кружок мальчиков и девочек и проповедует им сионизм». Я поинтересовался и вошёл в сарай. Я. М. сидел на табурете за столиком, а на скамейках сидела пара десятков молодых людей обоего пола, перед которыми д-р развивал идеи и цели сионизма. Когда я вышел, подумал: «Чудак этот доктор, теряет драгоценное время на проповедование какой-то фантазии. И перед кем? Перед мальчиками и девочками». Прошли годы, и эти мальчики и девочки вошли в золотой фонд сионизма». Описываемое событие происходило в конце 70-х годов 19 столетия.
На Первом Сионистском конгрессе, состоявшемся в Базеле 29-31 августа 1897 года Беренштейн-Коган, представляя кишинёвских евреев, был единственным докладчиком, который в отличие от общей атмосферы мирного проникновения, постепенного заселения исторической родины, призвал к действию, к, так называемому, синтетическому сионизму на базе активной политической деятельности. Беренштей-Коган предвидел события 20 века, его предложение было принято спустя 10 лет в 1907 году на 8 конгрессе в Гааге. Первый конгресс избрал д-р Беренштейн-Когана в Большой Сионистский исполком и в четвёрку ответственных за создание сионистской организации в России: раввин Ш. Могилёвский от Белостока, Я. Ясиновский от Варшавы, профессор М. Мендельштам – от Киева и д-р Беренштей-Коган – от Кишинёва.
На Третьем Сионистском конгрессе в Базеле 15-18 августа 1899 года д-р Беренштейн-Коган обрисовал общую картину о росте сионистских организаций в России на 30% по сравнению с 1898 годом и сформулировал три направления сионистского движения: первое – развитие политического сионизма, второе – сближение политиков с практиками, сконцентрированными вокруг Одесского комитета, третье – приближение народных масс к европейской культуре, а интеллигенции – к основам еврейкой культуры. На этом же конгрессе делегаты из России, в том числе Берештейн-Коган, потребовали, чтобы работа Еврейского Колониального банка происходила только на Востоке, в Палестине и Сирии, а не на любой другой территории.
В Кишинёве д-р Беренштейн-Коган возглавлял «Почтовое бюро» и получил в сионистском движении широкую известность «теоретическими письмами» и организацией кружков по изучению языка иврит и еврейской литературы, географии Эрец-Исраэль.
В 1861 году в местечке Акимовичи под Оргеевым родился Дизенгоф Меир. Вскоре его родители переехали в Кишинёв, где он учился и сдал экзамены на аттестат зрелости. После учёбы Дизенгофа призвали в армию. Служил он в Житомире, там же сблизился с революционно настроенной еврейской молодёжью. Отслужив, переехал в Одессу и продолжал революционную деятельность. В 1885 году его арестовали, восемь месяцев он находился в тюрьме и пережил там душевный кризис. В 1886 году Дизенгоф возвращается в Кишинёв и решает посвятить свою жизнь сионизму. Он организовывает отделение организации Ховевей Цион (центр его был в Одессе). В 1887 году на съезде Ховавей Цион в Друскениках получили признание три человека: Зеэв Берман – молодой юрист из С. Петербурга, Менахем Усышкин – студент из Москвы и Меир Дизенгоф из Кишинёва.
Высшее образование по специальности инженера-химика Меир Дизенгоф получает в Париже, специализацию проходит на стекольном заводе в Лионе. В 1892 году барон Ротшильд приглашает Дизенгофа организовать стекольный завод в Тантуре. Завод начал работать, но был закрыт из-за идеологических разногласий. Меир Дизенгоф пытался организовать рабочую организацию, но администрация барона Ротшильда не поддержала его. В 1897 году Дизенгоф покидает Палестину в Одессу, где снова принимает активное участие в сионистском движении, принимает участие в 5 и 6 Сионистских конгрессах (1901 – 1903 годы), выступает против плана заселения евреями Уганды вместо Палестины, организовывает общество закупки земель в Палестине. В 1905 году Меир Дизенгоф возвращается в Эрэц-Исраэль. Мэром города Тель-Авив Дизенгоф избирается впервые в 1921 году, оставаясь на этом посту до года его смерти. Умер он в 1936 году, главная улица в Тель-Авиве названа его именем.
Доктор Левентон в 1879 году организовал в Кишинёве кружок, который ставил перед собой цель бороться за улучшение положения евреев в России. В это время в Берлине на конгрессе, созванном для выработки условий мира между Турцией и Россией, был поднят вопрос о положении евреев России. Князь Горчаков, представитель России, наотрез отказался обсуждать эту тему, ссылаясь на вмешательство во внутренние дела. Поняв бесперспективность борьбы за права евреев в России, кружок Левентона направил свои усилия на агитацию за эмиграцию в Палестину. Клич «Домой в Палестину» был весьма модным и характерным для многих городов черты оседлости. Члены кружка собрали необходимые деньги и послали в разведку добровольцев-активистов Иосифа Рабиновича и Хазена.
В 1882 году Палестина считалась заброшенным краем, далёкой провинцией Турции, которая в свою очередь в глазах европейца тоже была глухой провинцией. И хотя известные всем миллионеры-филантропы, такие как барон Ротшильд и английский сэр Монтефиори, обещали помощь, но эмигрантов ждала малооплачиваемая тяжёлая работа на полях и на постройке дорог, далеко недоброжелательное отношение со стороны немногочисленного еврейского населения и враждебное со стороны арабского, непривычный климат, болезни. Первая группа из шестидесяти пионеров-идеалистов, высадившихся в порту Яффе, возвратилась в Россию, разбрелась по «белому свету». В Палестине осталось всего 15 человек.
Иосиф Рабинович привёз отчаянный отзыв о своей исторической родине, стране Палестине, представляющей, по его словам, дикую пустыню. На основании его отзывов программа кружка д-ра Левентона была изменена и направлена на агитацию евреев эмигрировать в Америку.
Что касается лично Иосифа Давидовича Рабиновича, то он выбрал путь постепенного слияния евреев и христиан. Родился он в хасидской семье в 1837 году в Оргееве, образование получил сначала в еврейской школе у меламедов, потом в уездном училище. Некоторое время после окончания учёбы он занимался торговлей. В Кишинёв Рабинович переехал довольно в зрелом возрасте после женитьбы и зарабатывал на жизнь адвокатурой в коммерческом суде. Человек он был остроумным, находчивым в беседах, считался знатоком Талмуда, любил выступать в синагоге об улучшении положения раввината, пользовался популярностью среди еврейской ортодоксальной партии. На литературном поприще Рабинович прославился, печатаясь в газете «Утренний свет». Когда погромы 1881 года охватили юг России, Рабинович, как и многие другие, не остался равнодушным и вступил в кружок Левентона.
«Но какая-то таинственная сила, - рассказывал Рабинович о посещении Палестины, - привела меня к Гробу Господнему, и там глаза мои открылись, я увидел свет…. Я узнал, куда мы должны стремиться, и где мы можем чувствовать себя дома». Для воздействия на широкие еврейские массы он попытался в конце 1882 года сесть в раввинское кресло в единоборстве с Барщевским. Ему не удалось это сделать, и тогда он провозгласил образование общины под названием «Израильтяне Нового завета в Кишинёве».
«В чём несчастье еврея?» - спрашивал Рабинович а брошюре того же названия. И сам же отвечал: «»Кто обладает «еврейским» сердцем, тот никогда не навздыхается в достаточной степени, тот всегда чувствует какое-то неопределённое давление, какую-то общую тягость, незнакомую ни одной из других наций…. Это особая болезнь, благодаря которой еврей сознаёт себя каким-то несчастным существом в мире: чего-то ему недостаёт, чего-то он постоянно ищет и не находит, пока, наконец, не распрощается в недовольстве и досаде. Болезнь эта получила даже у евреев особую кличку: они её называют «галут» (изгнание). Часто из уст даже интеллигентного еврея вы услышите следующую фразу: «Оно, конечно, хорошо, но еврей всё-таки в галуте». Бедный и несчастный всегда говорит: «Ох, горе наше великое, оно так же бесконечно, как еврейский галут».
Таким образом, в слове «галут», употребляемом евреями во всяком удобном и неудобном случае, выражается боль, испытываемая только евреем, а никем другим, и пронизывающая его до мозга костей. Если мы, евреи, спрашиваем самих себя: «Что такое «галут» и в чём заключается весь его ужас?» - то нам остаётся признать, что истинное значение этого слова нам также чуждо и непонятно, как сама еврейская «болезнь». Мы осознаём, что больны, но болезнь нам незнакома. Мы говорим о «галуте» и не знаем что он, собственно, собой представляет».
В таком «логическом» духе И. Рабинович пытался убедить своих слушателей и читателей принять христианство, но с сохранением еврейской самобытности: обрезания, соблюдения субботы и исторических праздников, богослужения на древнееврейском языке.
Само собой разумеется, что кишинёвский муниципалитет признал отдельное и независимое существование Израильтян Нового завета настолько желательным, что отвёл им место под особое кладбище и разрешил построить новый храм. Деньги на постройку храма дал английский филантроп миссионер Зомервил. Освящение храма состоялось 15 декабря 1890 года. Внешний вид его сочетал «библейскую красоту и христианское величие» (в советское время в храме размещался художественный музей). На фасаде между двумя выступами на древнееврейском и русском языках была сделана надпись: «Итак, твёрдо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом сего Иисуса, которого вы распяли». Просторный зал вмещал 200 человек, для которых по обеим сторонам (в центре проход) стояли удобные сиденья. Напротив них у стены возвышался аналой, над которым на древнееврейском языке написаны были Десять заповедей, а по бокам – с одной стороны молитва «Отче наш…», с другой – символ веры Израильтян Нового завета: «Верую, что Небесный отец наш по обетованию нашим патриархам, пророкам и царю Давида, поставил спасителем Израиля Иисуса, рождённого девой Марией в Вифлееме Иудейском, пострадавшего, распятого, принявшего смерть для нашего спасения, воскресшего из мёртвых…» На аналое в маленьком изящном киоте хранились две библии Ветхого и Нового заветов. Несколько в стороне – кафедра, с которой по субботам и главными христианскими праздниками произносились проповеди. Прихожане сидели с непокрытыми головами с книгами Ветхого и Нового заветов на древнееврейском, русском и немецком языках.
«Ясно, что этот старый человек лишился ума и предался сумасбродному плану», - писала газета «Гамелец» (№ 71, 1884 г.) «15 декабря 1891 года Рабинович выстроил Новый храм, который со дня открытия посетило свыше 6000 человек» - писал один из известных в Кишинёве издателей. В Лондонской газете «Таймс» появилось сообщение, что к этому движению примкнуло 250 семей. Кишинёвский д-р Слуцкий» «Движение, созданное Иосифом Рабиновичем, в противоположность сионистскому не нашло никакой почвы в широких кругах еврейства; как фейерверк оно вспыхнуло, и, как фейерверк, быстро погасло, не оставив никакого следа».
И. Рабинович крестился в Лютеранской церкви города Лейпцига. Это вызвало недовольство Православной церкви, и потому он лишился финансовой поддержки правительства. Умер И. Рабинович в 1899 году в Кишинёве. После его смерти община Израильтян Нового завета распалась, здание храма перешло в частные руки.
Народническое движение среди еврейского населения Кишинёва достигло своего апогея в 1883 – 1884 годах, кружком руководил сын известного в городе банкира Давид Бланк. Из следственных материалов полиции стало известно, что члены кружка жили общиной на квартире Гинзбурга на коммунистических началах при общей кассе и совместном питании. В доме было организованно бесплатное обучение детей, имелась библиотека, гектограф, устраивались многолюдные собрания, продолжающиеся далеко за полночь. В кружке числилось 40 – 50 молодых людей, которые принимали участие в доставке литературы, шрифта и оружия для революционных организаций России. Наиболее активные члены кружка: Изабелла и Ева Халецкие, Ривка Шлайн, Левин, Левит, Кляйн, Виттис, Чернецкий, Краймер, Авербух. В мае 1884 года полиция арестовала 31 человек, из них 25 евреев. Бланк и наиболее активные были сосланы в Сибирь.
В 1886 году кружок восстановил свою деятельность под руководством Машицкого, ядро его составили члены предыдущего кружка, избежавшие ареста и также отбывшие наказание: Гросман, Шлайн, Гинзбург, Сагайдовский…. Нелегальную литературу из Одессы доставлял Давид Бланк, отбывший наказание и работавший в Одессе учителем. Гросман в 1888 году успешно транспортировал в больших количествах из Женевы через Кишинёв в Одессу нелегальную литературу Маркса, Энгельса, Плеханова…. В 1887 году кружок снова был разгромлен, Машицкого сослали на три года в Архангельскую губернию.
В марте 1887 года в Петербурге полиция сделала обыск и арестовала дочь кишинёвского еврея Елизавету Брейтман, работавшей фельдшерицей Петропавловской больницы. Брейтман была знакома с членом Народнического кружка в Кишинёве Б. Гинзбургом. В заключении прокурора Петербургской судебной палаты указывалось, что Брейтман и Гинзбург не только распространяли марксистскую литературу, но и занимались переводом с немецкого языка сочинений Маркса…».
В 1890 году на базе народнических кружков возникла Кишинёвская социал-демократическая группа, в состав которой вошли В. Дудавский, М. учитель, Е. Райхельсон, Л. Немолякина, В. Броско, Ю. Шварц – все евреи.
В 1901 году в Кишинёве в нелегальной типографии издавалась ленинская «Искра». Сначала типография размещалась в доме №1 на углу улиц Михайловской и Загородной (Комсомольская и Садовая в советское время) напротив губернского жандармского управления, чуть позже в доме №39 по улице Подольской (ул. Искра в советское время) угол Армянской, напротив полицейского участка. Из полицейского донесения: «В ночь на 9 февраля 1902 года в Кишинёве, ввиду ожидавшихся беспорядков политического характера, был произведён ряд обысков у лиц, заподозрённых в деятельности к подготовке к этим беспорядков и в знакомстве с неблагонадёжными лицами. По этим обыскам обнаружено следующее: в квартире чернорабочего винных складов мещанина Гераса Хаймова Брейтмана в комнате его квартирантки мещанки-модистки Школьник Мани…», далее перечислялись наименования подпольной литературы. Из перехваченного полицией частного письма: «У нас накрыта тайная типография…. Работали так конспиративно, что в течении года никто положительно из местных социал-демократов не знал о существовании оной типографии. Наши социал-демократы, узнав эту страшную новость, ахнули. Работали чудеснейшим образом». Отпечатанную в типографии литературу прятали на дно детской коляски, сверху укладывали малютку-сына Гольдмана и отвозили на секретные квартиры, оттуда в чемоданах через узловые станции Жмеринка, Казатин отправляли в Киев, Петербург, Москву Ростов-на-Дону, Полтаву, Николаев, Одессу…. В №46 газеты «Искра» за 1902 год (второй год издания) перечисляются фамилии арестованных: руководитель и организатор типографии Гольдман Леон Исаак (он же и Ицка Барухов, Риман, Акимов) - возраст 26 лет, Мара Лейбовна Гинзбург (по мужу Риман и Гольдман) – 25 лет, Хина Нусинова Корсунская – 23 года, Герш Берков Элькин – 28 лет, Маня Мордухова Школьник – 23 года, Арон Абрамов Шнейман – 25 лет. Все арестованные – евреи.
Годлевский М. М., еврей, один из организаторов социал-демократического движения в Кишинёве, писал: «Когда вспоминаешь тихий былой Кишинёв, вспоминаешь, сколько усилий было потрачено на организацию первого кружка рабочих, и переносишься к мыслию к 1902 году, когда мало было рабочих, которые бы не были затронуты и непричастны к революционной организации, то по неволе удивляешься сдвигу, который произошёл за эти пять лет». Департаменту полиции пришлось констатировать, что Кишинёв стал опасным революционным гнездом.
Правительство Николая Второго пошло по проторенному веками пути и, вместо того, чтобы уравнять гражданские и политические права евреев со всеми гражданами России, бросило в православный люд лозунг «Бей жидов, спасай Россию!». Двадцатый век вырабатывал почерк.