(отрывок)
- Доволен собой?
Я с удивлением обернулся и увидел перед собой Маркеса, нашего фельдшера, которому как мне и еще четырнадцати людям досталась бесплатная дорога в Рай в одну сторону.
- Чем доволен? – не понимая его, переспросил я. – Что случилось?
- Доволен, что едешь, Майк? Я, например, очень!
Он искренне улыбался, и его улыбка заставила меня успокоиться.
- Да, вполне.
Я продолжил смотреть в иллюминатор. Скоро будет дан старт, и через несколько часов мы выйдем на орбиту, где нас будет ждать космический челнок. А потом, несколько месяцев сна, километры звездных путей и цель – Марлена.
За бортом шел легкий снег, день был пасмурный и, несмотря на то что, звезда успела опалить своими лучами поверхность, облака тут же сомкнулись, и снег не успел растаять. Теперь солнце не появится еще несколько месяцев, скоро здесь начнется вечная ночь. На смену трем часам света в день придут полчаса легких сумерек, погрузив все остальное в беспробудный многолунный мрак.
- А мне не хочется уезжать, - сказал Джон Найт.
Я посмотрел в темный угол, из которого донесся голос.
- Что так? – спросил кто-то.
- Я чувствую проблемы.
Найт, как я узнал позже, проходил особую изоляционную программу, оставаясь вне корпуса на несколько суток, а то и больше. Его испытывали на общую выносливость нано-модулей в сочетании с психическим перенапряжением в одиночестве. Ему не ставили конкретных целей, и он был сам по себе. И как не странно, это развило в нем чувство интуиции, о которой мы не имели представления. Это чувство давно забытых предков выводило его наружу из глубоких ледяных шахт, в которые он попадал. Останавливало на краю обрыва, когда еще шаг вперед означал смерть.
И после того, как он сказал, что что-то чувствует, холодок пробежался по моей спине. Я не был способен ощущать его тревогу, но его сосредоточенное, испещренное снежными бурями, лицо вызвало во мне панический страх.
Мысли вертелись вокруг старого командира, оставленного там без лучшего офицерского состава, среди то ли вымышленных, то ли реальных предателей. И в первом и во втором случае это было губительно для старика.
- С чего вдруг? – спросил Маркес Найта. - Мы же едем отдыхать!
На оптимистичное восклицание хмурый солдат не ответил ничего, лишь повернул голову в сторону иллюминатора и застыл, всматриваясь в мягкую даль холодной равнины, в глубине которой располагались здания нашего корпуса.
Взлетная площадка постепенно освобождалась от людей, провожающих нас. Несмотря на то, что антигравитационное поле корабля уменьшало его массу, бросить шаттл в облака помогала только реактивная струя жидкого топлива. Люди на последних секундах старта, те, кто чересчур промедлили, бросились прочь от разогретых сопел. Я увидел, как кого-то толкнули, и он упал, чем все это завершилось мне так и не удалось посмотреть, с трехкратным ускорением нас рвануло вверх, намертво прижав мою голову к сиденью.
Через час мы вышли в открытый космос, двигатели выключились, и космический челнок по инерции понес нас к точке встречи по касательной орбите с военным транспортом. Как я уже успел узнать, мой истребитель должен был уже находиться к этому времени на борту. Он был моей второй сущностью, я не мог поехать отдыхать без него. Имплантаты выработали в каждом из нас необъяснимую физическую зависимость контакта со своим истребителем. Должно быть, при экспериментах это было приписано к побочным эффектам, но, тем не менее, это заметно упрощало биомеханическую синхронизацию.
Я задремал, когда кто-то из ребят слегка толкнул меня в плечо со словами:
- Прилетели, Майк, просыпайся.
Шум двигателя, под который я уснул, резко прекратился. Мои товарищи разбирали свои вещи с верхних полок и медленно подходили к выпускному шлюзу. Я присоединился к потоку и уже через несколько минут мы очутились в обширном, без изысков, зале военного космического транспорта. В ангаре были видны зачехленные истребители, прибывшие сюда с планеты. Я окончательно позволил себе расслабиться.
- Добро пожаловать на борт «Шерма», господа! – громко поприветствовал нас подошедший человек с седой, пышной бородой и безупречной выправкой.
- Слава Северу, - хором ответили на приветствие бойцы. Полгода прозябания еще не убили ни в моих товарищах, ни во мне дух профессиональных военных.
- Слава! - ответил он. – Предстоит долгий перелет, поэтому я сразу же приглашаю вас на обед, перед тем как положить вас в трехмесячный анабиоз.
Кажется, никто не был против. Командир «Шерма» указал нам на один из проемов в стене, где мы всей гурьбой вошли в один из многочисленных лифтовых шлюзов, и, вместе со всей одеждой и табельным оружием вошли в небольшую, но уютную столовую.
Поесть было на удивление приятно и кстати. Суматошное утро оставило меня без завтрака, и, тогда как все офицеры мучились от похмелья и еле засовывали себе концентрированные батончики и жидкое минеральные содержимое тюбиков, я с удовольствием уплетал за обе щеки сублимированные естественные жиры и запивал это горячим энергетическим соусом.
Пока мы трапезничали на нас, с интересом, смотрели рабочие станции, у которых тоже был обед. Через некоторое время любопытство пересилило парочку из них, и они попросились присоединиться к нам за нашим столом. Я насторожено посмотрел в глаза двум наглым солдатам, но поняв, что они не имеют ничего против пилотов, потерял к ним интерес и погрузился в еду. Однако, не прошло и пяти минут, как я с интересом слушал новости от этих двух пареньков, отодвинув тарелку в сторону.
- Повстанцы опять повылезали изо всех дыр, - напряженно говорил старший из них. - Несколько месяцев назад они умудрились пробиться в центр военного кортежа глав Конфедерации и пробраться на борт!
- Ого! – растерянно воскликнул кто-то, - и чем все закончилось?
- 4 дивизион, прикрывающий кортеж вроде бы поддержал повстанцев! Предатели сумели уничтожить несколько кораблей, прежде чем их смогли остановить.
Мы в ужасе оцепенели.
- Кто погиб? – спросил Карэн, один из механиков и отличный пилот тяжелых звездолетов Класса «Звезда-звезда». Я вспомнил, что у него было несколько знакомых из 4 правительственной дивизии, и его обеспокоенность была не на шутку серьезной.
- Ничего не известно. Новости с Центра сюда не так часто приходят.
- Интересно, кто же стоит за этими повстанцами?
- Их силы растут, многие не довольны политикой Конфедерации, говорят, что это каверзы союзников…
- Союзники нам никогда не были нужны! За место того, что бы аннексировать их обитаемые планеты и космические базы, мы подписали дурацкую бумажку и прекратили боевые действия.
Среди нас было немало старших офицеров, которые принимали непосредственное участие в компании по расширению территорий. Отколовшийся несколько веков назад людской орден основал свои колонии, построил свои звездолеты и Конфедерация исходя из основания о том, что человеческая раса должна жить под одним общим правительством, объявила о вводе войск на пограничные территории Ордена. Тогда многие даже не подозревали о существовании иного человеческого органа управления, кроме как Парламент Конфедерации и кабинет консула. Тем не менее, это «иное управление» в виде Патриархов Нового Ордена, которым принадлежала абсолютная власть, сумели растянуть войну на несколько лет. Успешно обороняясь, они сумели оставить свою независимость, и вынудить парламент подписать пакт о прекращении боевых действий. Союз не был выгоден Конфедерации, так как требовал существенных трат на восстановление разрушенных территорий и, совершенно естественно, в глазах боевого состава выглядел как пакт о капитуляции захватчиков.
Разговор перешел в русло обсуждения позорного мира с Орденом, и высказывающиеся перестали следить за приличиями за столом. Кто-то с треском саданул по столу, захлебываясь нелестными комментариями в адрес миротворцев-дипломатов, кто-то начал довольно натурально показывать, что бы он сделал с Патриархами, оставшись с ними один на один, и так далее. Неожиданно обсуждение стихло, когда к столу подошел офицер звездолета. Его черные волосы частично закрывали глаза, в которых кроме непонятной серости, я не увидел ничего. Он был суров, и мне стало на секунду не по себе. Он удивительно был похож на того мужчину, который отдал приказ о нашем увольнении. Он был также болезненно бледен и вызывал у меня ощущение, что эта болезнь заразна. Офицер окинул нас взглядом и тихо сказал:
- Господа, вы чересчур громко обедаете. Прошу простить меня, но мне хотелось бы, что бы громкие дискуссии проходили в отведенном для этого месте.
- Мы что тебе, кадеты? – огрызнулся на него кто-то.
- Тихо, - ответил другой, - мы же в гостях, в конце концов.
- Да не громко мы говорим! Может ему тема не нравиться?
- А может он тайный поклонник Ордена?
Ситуация накалялась, но офицер ничуть не изменился в лице. Он спокойно наклонился к столу, в его серых глазах, которые мне теперь были видны хорошо, не было ни одной эмоции, ни единого желания. Он стоял и смотрел на нас своими невидящими глазами, от чего становилось жутковато, и я невольно потянулся к кобуре. Он смотрел, и его бледная кожа производила неестественное ощущение нематериальности этого непонятного организма, некую фантомность и дикость той силы природы, которая породила его. И неожиданно он рассмеялся. Я еще сильнее вцепился в пистолет, потому что смех его был похож на пародию, на издевку даже не над человеком, а над способностью человека смеяться вообще. Этот смех был похож на рявканье больной собаки, а может быть даже на хрип. На хрип человека, которому перерезают горло.
- Оставьте, друзья! Какой же я шпион! – непринужденно сказал он, его слова смыли неприятное чувство, и я оставил кобуру в покое. – Простите меня за грубость, честно говоря, просто не знал, как присоединиться к вашему разговору.
- Ну, так садись! Зачем стоя разводить дискуссии?
- С удовольствием, но наш офицерский состав предпочел бы обсудить много моментов в зале совещаний, а не в столовой. Надеюсь увидеть вас там через полчаса.
Он ушел, оставив за собой пелену молчания, которая накрыла наш стол на некоторое время.
- Кто это? – спросил я у одного из здешних солдат.
- Офицер Деррек. Он с недавнего времени на станции, по всей вероятности был послан сюда кем-то сверху.
- Говорят, - продолжил другой, - его сняли с поста командования за убийство представителя Ордена.
- Да уж, когда он подошел, меня аж в дрожь пробило! – пожаловался Маркес.
- Был бы здесь Керран, он бы наверняка рассказал про него много интересного, - проводив взглядом странного офицера, задумчиво сказал старший пилот Рей Гаувиц.
Мысли о командире вновь нахлынули с силой цунами. Я должен был остаться со стариком. Даже если он не прав, и все это лишь его выдумки, я должен был остаться с ним. Не знаю, как он способен еще переносить одиночество, но для меня было очевидным, что еще месяц такой изоляции, и старик просто потеряет рассудок. Что за ситуацию он высмотрел в очередном наборе бюрократических проволочек? Кто-то сверху хочет освободить планету от военных – ну и пусть. На то они и верха, чтобы решать, что делать, а что нет.
Завершив обед, я встал из-за стола. Полчаса с момента разговора со странным офицером еще не прошли, но необходимо было найти этот зал совещаний. Подождав, пока все не освободят места в столовой, я вышел вслед за друзьями. Двое солдат согласились проводить нас, поэтому мы неторопливо шли по узким коридорам станции. Наш путь лежал сквозь неактивную боевую рубку, утопающую в тяжелой и неестественной темноте, сквозь ангар, высокие яркие своды которого бросали длинные четкие тени на зачехленные истребители и на небольшие спасательные челноки. Путь был не близким, но из-за низкой силы притяжения мы преодолели его не более чем за пять минут.
Нас уже ждали. В широком зале, посередине которого стоял массивный стол, сидело три человека. Судя по нашивкам на униформе, во главе стола сидел командир боевого состава, по его правую руку бледнющий старший офицер разведки Деррек, и ближе к входу – встретивший нас при прилете пышнобородый командир космической транспортной станции «Шерман». Все трое сухо поздоровались с нами и пригласили рассаживаться.
Это было скучная стандартная процедура короткого инструктажа новоприбывших на корабль, у которого был хоть какой-либо боевой потенциал. Рассказывали о том куда надо, куда не надо ходить, общие выдержки из устава Конфедерации, посвященные дальним космическим перелетам и тому подобная информация, которую большинство из нас и так знало наизусть. Когда все это закончилось, лицо боевого командира посерьезнело, былая скука моментально слетела:
- Теперь я хочу донести до вас более интересную и важную информацию. Вы как одни из лучших пилотов Конфедерации являетесь важнейшим и в тоже время опаснейшим грузом на нашем корабле. За головы некоторых из вас предлагают планеты. Ваша жизнь стоит больше чем весь этот корабль вместе с этим экипажем. Скажу откровенно, я не понимаю, зачем вас отправляют отдыхать, когда вашим жизням угрожают большое количество наемников. Мне это даже не интересно.
Окинув беглым взглядом товарищей, я понял, что они поражены этими странными словами не меньше чем я. Какие к черту наемники?
- Меня более волнует, как такой опасный груз как вы доставить быстро и без инцидентов. Я не хочу загадывать, но считаю своим долгом предупредить вас о том, что в любой момент вы можете быть подняты по боевой тревоге. Наши техники уже ознакомились с индивидуальными настройками ваших истребителей, с завтрашнего дня они будут ежедневно поддерживать из в боевом состоянии. Наш полет продлиться более трех месяцев, так что, надеюсь, лучшие пилоты Конфедерации не летают на разваливающемся барахле, которое не выдержит такого срока поддержания активного боевого режима.
Кто-то занервничал. Послышался шепот.
- Командир, - непринужденно сказал Найт, который со времени прилета на станцию, не произнес и слова, – в виду такой интересной ситуации, о которой мы даже не имели понятия, нам разрешать побеседовать с вашими техниками перед выходом с орбиты?
Его вопрос вызвал большое количество положительных комментариев со стороны ребят. Пилоты, в том числе и я, любовно настраивали свои истребители годами, подтачивая конфигурацию, что называется под себя. Из-за сложной связи импульсов корабля с нейронами центральной нервной системы каждый пилот обязан был вычислить, часто эмпирическим путем, определенный уровень синхронизации. Без этого невозможно было достичь необходимой доли чувствительности с боевой машиной. Ни сколько не сомневаясь в компетентности местных техников, все мы отдавали себе отчет в том, что любая незначительная оплошность, могла стоить жизни не только истребителю, но и всей эскадре.
- Несомненно, - быстро отреагировал командир боевого состава. – я лично распоряжусь об этом.