Война миров.
А вот в нашей деревеньке Сачковичи, как всегда, все тихо и мирно, да гладко, а и вовсе, как по маслу идет. Все, как всегда, настолько обыденно, что аж скучно иной раз становится.
А когда мне скучно, тогда и происходят разного рода приключения, да не только со мной, а со всей нашей деревенькой числом не менее тридцати жителей.
Вот второго этого месяца, как сейчас помню, иду по деревне, красотой любуюсь...
В смысле, у нас одна такая красота на всю деревню – Нюркой звать. Уж и сзади хороша, и спереди, а если на профиль глянуть, так и вовсе, дух захватывает.
А тут, как раз, впереди идет, будто не замечает. Ведра полные воды тащит, да так, что и капли на дороженьку не уронит. Не колышутся у нее ведра эти.
Зато кое-что другое колыхается, и вот это самое другое меня так притягивает, что, засмотревшись, в соседский забор влетаю.
Ну, тут, конечно, Манька выбегает, начинает крыть:
- Ах ты, инопланетчик хренов, опять набрался, сволочь! Весь штакетник мне поломал, дылда...
Ну, и дальше все в том же духе.
Кстати, звездолетчиком меня еще в позапрошлом годе прозвали. Мне тогда тоже скучно было. А от скуки, что только не сделаешь, вот я и сделал, то есть собрал, да не что иное, как телескоп.
А что? Взял учебник за седьмой класс, а там все подробно и описано.
Вы так не смотрите, у нас в Сачковичах еще не то соорудить могут. А все потому, что у нас Кулибин на Эйнштейне сидит и Ломонововым погоняет.
Правда-правда. Еще есть Васька Менделей, так за его самогоном из соседнего города приезжают, про деревни я и не говорю. Рябчиков опять же нас больно по технике силен: какую штуку ни возьмет, а на выходе газоанализатор получается.
Вот. А я, значит, взял трубу, несколько линзочек приладил, да на чердаке установил.
Да так удачно, что все звезды ясными летними ночами у меня как на ладони. Красотища просто.
И вот в одно такое распрекрасное утро смотрю я на тернии эти и какое-то пятнышко размывчатое вижу. Аккурат между Киркой и Лопатой проходящее.
Нет, ну я же не совсем неуч какой, прекрасно помню, что никакой туманности в этом районе нет, но я-то ее все-таки вижу.
Заинтересовался, окулярами кручу. Да, видно, напутал что-то – переволновался - сбил настройку к такой-то матери.
Разумеется, с расстройства пошел к Менделею. У того, как раз Филимонов очередную ругань с женой заливал.
Филимонов у нас, надо сказать, философ. Любит поговорить о вещах пространных, исторических и прочеразных, не имеющих к нынешней обыденной жизни никакого отношения. Да, мне после первой полулитры как-то все равно стало, с кем разговаривать. Поделился я с ними наблюдениями, а этот, гад, Филимонов, возьми, да и ляпни:
- Так это ж на НЛО похоже.
Я хоть и в подпитии был, да все равно смекнул, что что-то здесь нечисто.
- Нет никакого НЛО, - ответствоваю. – Неправда все это.
- А вот и нет, - философ талдычит, - ведь и мы на планете этой не просто так появились, или ты склонен утверждать, что все мы от обезьян?
Вообще-то, встречал я таких, что от этих самых орангутангов в принципе ничем особым не отличались, вплоть до волосяного покрова. Ну, да, кого я только не встречал, если честно.
- Так ты что, дарвинист?! – тем временем уже решил Филимонов. – Да, я всю эту теорию сейчас на голову разобью.
А кулачищи-то у нашего философа те еще. Головы не головы, а орехи без каких-нибудь приспособлений колет. А уж удар поставленный, ... помню, выходили мы как-то с запрудненскими стенка на стенку.
Ладно, авось уберег, отлынил от серьезного, так скажем, задушевного разговора, о происхождении человечества. В знак примирения Менделей нам бутылочку «Особой» поставил – на специальных травах приготовленную.
Даже не помню, как домой добрался.
Достал телескоп, настроил. А туманности и след простыл. Зато в саду, аккурат под ветвями старой яблони, которую давненько спилить бы надо за то, что, который год яблоки не родит, нечто странное висит и разноцветными лучами палит во все стороны.
Я трубу верчу, на каверзу природную настраиваю, а в голове все филимоновские слова про НЛО крутятся.
Чего только им в нашем захолустье надо-то? Его не то, что инопланетяне, местные чиновники стороной обходят.
И тут, вдруг, туманится все перед глазами, а в трубе телескопической нечто огромное и страшное копошится.
Я:
- А...
И со стула, об пол головой:
- Бах!
И спину ушиб.
Поднялся кое-как, в чулан за ружьишком сбегал и огородами к менделеевскому дому.
- Все, - говорю, - началось.
Их даже домой вести не пришлось, сами поверили. Тем более что вдруг радио зашипело, которое со дня основания колхоза не работало. И зычный хрипловатый голос из него изрек:
- Ой, а меня хтой-то слышит...
Вооружились мы фонариками, ружьями, да бегом по деревне – народ поднимать, об инопланетной угрозе рассказывать.
Менделея остановили почти сразу, Филимонова через три дома, а меня так скалкой по тыкве приложили, что сдался я почти без боя.
Вот эта самая баба Маша и приложила.
С радио оказывается-то, наш Попов баловался. Он давненько хотел трансляцию наладить. А на какой именно травке Менделей «Особую» настаивал, он, наверное, и под инопланетными пытками не рассказал бы.
В телескопическую трубу тогда таракан, сволочь, проник. И туманности больше этой я не видел. Зато прозвище прилипло, наверное, навсегда, а я на него и не обижаюсь, все лучше, чем по фамилии Шкапором звали б.
- Вы, - говорю, - баб Маш, не кричите, тут ведь, у человека, может быть, вся судьба решается. А забор я вам обязательно поправлю, как только, так сразу.
Тут как раз и мужик ейный вышел. На пару с ним склочную бабу и уломали.
Жаль только, что Нюрка к тому времени ушла уже. И не подождала даже, а ведь знала, что из-за нее все. Потому что я, да ради красоты не то что штакетник, а любые горы сверну.