Школа
Поти - это портовый город на западе Грузии. Многочисленные севастопольцы, эвакуированные в Поти в начале войны вместе с судостроительным заводом, говорили: "Поти - город на болоте", а ещё называли город "Квакенбургом" из-за оглушительного хора лягушек, звучавшего круглые сутки. Мало того что посреди города лениво течёт в море река Риони с низкими топкими берегами, ещё и вдоль всех улиц тянутся канавы и канавки, полные стоячей болотной воды, в которой привольно живётся весёлым квакушам. Впрочем, водятся и змеи, которые регулируют численность лягушек. Короче говоря, весёлый город.
В Поти я прожил с родителями чуть больше года, весь 1946-й и начало 1947-го. Учился там в 6-м классе и частично в 7-м. Что мы изучали в школе - совершенно не помню, даже какие были предметы. Помню, что была физика, но не сам предмет, а колоритную личность учителя физики. Он был низенький, коренастый и вечно небритый. Называл свой предмет "пхизика" (в грузинском языке нет звука и буквы "ф"). Придя в класс на урок, пхизик садился на стул, раскрывал на столе классный журнал, клал на него свою лысую голову и мирно засыпал. Даже похрапывал. Мы старались его не будить, потому что спросонок он был злой, мог подойти к любому и больно скрутить ухо.
Однажды наш пхизик проявил свой характер и удивил нас своей бычьей пхизической силой. Дело в том, что тогда в единственном охотничьем магазине в Поти свободно продавались капсюли-воспламенители для охотничьих патронов, в том числе капсюли "Жевело" с усиленным зарядом. Стоили они какие-то сущие копейки, так что у мальчишек было такое поветрие - делать из ученических ручек что-то вроде бомбочек. Делюсь конструкцией. Проста как всё гениальное. С тыльной стороны ручку надо расщепить и воткнуть пёрышко от птицы, в крайнем случае клочок бумажки. К острию стального пера жёваным кусочком хлебушка крепится капсюль. Ах да, я совсем забыл, что сейчас таких ручек нет. Жаль мне нынешнее племя, такого удовольствия лишены! Подбрасываешь эту бомбочку вверх, она красиво разворачивается в воздухе и падает вертикально на асфальт. Перо накалывает капсюль, и он взрывается с упоительно громким звуком. А если это капсюль "Жевело", то от его звука на секунду умолкают даже лягушки в канавах, собаки в ближайших дворах начинают нервно лаять, а окружаюшие взрослые громко озвучивают своё мнение о нас. Но разве взрослые когда-нибудь понимали, в чём состоит настоящая прелесть жизни?
Так вот, однажды мы устроили нашему пхизику такое представление, что сами потом были не рады. Во все четыре ножки учительского стула вбили снизу по гвоздику, откусили кусачками их шляпки, прилепили всё тем же хлебушком четыре капсюля "Жевело" и аккуратно поставили стул на место. Пхизик как обычно плюхнулся на стул, раздался стройный залп вроде артиллерийского "салюта наций", пхизик на секунду замер выпучив глаза, а потом схватил стул за спинку и метнул его над нашими головами в противоположную стенку. Стул был не какой-нибудь там венский - тяжёлый крепкий стул из твёрдых пород дерева. Летел он совершенно горизонтально, мы все едва успели пригнуться к партам. От удара о стенку стул разлетелся на куски. Мы немедленно почувствовали огромное уважение к физической науке, а сам физик молча взял журнал со стола и вышел из класса. Мы ожидали репрессий, но ничего такого не произошло. Стул заменили, и всё осталось по-прежнему.
Моё увлечение взрывами прекратил сосед-милиционер по кличке "Шави траки". Не буду её переводить; кто хоть немного знает грузинский, тот поймёт. Я шёл из школы по улице, обозначая свой путь взрывами капсюлей. Увлёкся, потерял бдительность, а он тихо подошёл сзади, врезал мне по уху и пошёл дальше как ни в чём не бывало. Я решил, что в самом деле пора и честь знать. Тем более что у меня было чем разнообразить свою жизнь.
Я уже писал о том, как мой двоюродный брат Вадик (царство ему небесное) приохотил меня к радиолюбительству. Для этого занятия были нужны радиодетали, и основным их источником была свалка под открытым небом списанного радиобарахла флотского отдела фондового имущества (ОФИ) в порту. Это была небольшая площадка, огороженная в один ряд довольно жидким забором из колючей проволоки. Свалка охранялась, но на наше счастье не матросом с автоматом ППШ, а стариком-менгрелом с палкой. Старик в основном сидел в будке, так что мы с моим другом-одноклассником Витькой Рядовым (такая у него была фамилия) подходили к свалке с противоположной стороны от будки, и заранее приготовленной толстой арматурной проволокой с крючком вытаскивали из-под изгороди что удавалось зацепить. Потом изменили тактику. Кто-нибудь подходил к будке с парой папирос (цыганки продавали их на рынке, кричали: "Папиросы "Батуми", пара рубль!"), угощал ими старика и занимал его светским разговором, а второй в это время спокойно тащил из-под изгороди что-нибудь ценное для радиолюбителя. Подконец выяснилось, что все наши уловки были напрасны. Старик за ту же пару папирос охотно пускал нас внутрь рыться сколько душе угодно в списанной радиоаппаратуре и тащить что понравится.
Ещё одно моё увлечение того времени разделял мой второй друг и одноклассник Гриша, фамилию которого я забыл, старый склеротик. Помню, что она кажется начиналась на "Ш". Мы с ним делали проекторы для демонстрации на стенку диафильмов. В качестве источников света использовали автомобильные лампочки на 12 вольт. Питали их от сети 220 вольт. О понижающих трансформаторах мы даже не мечтали, а включали лампочки через жидкостный реостат, попросту говоря через поллитровую стеклянную банку с раствором поваренной соли и двумя жестяными электродами. Погружая электроды на разную глубину, можно было регулировать ток через лампочку. Когда электролит закипал, нужно было сделать перерыв пока он остынет и помечтать о каком-то более совершенном способе регулирования. Как нас тогда не убило током с нашими опытами, до сих пор удивляюсь.
Очаги культуры
Если нашу школу и гидро-мелиоративный техникум считать очагами науки, то все очаги культуры в Поти расположены на центральной площади. Их два - театр в здании бывшей церкви и краеведческий музей в башне довольно странной архитектуры. Около них и в них царят тишина и спокойствие, отражающие спокойное отношение местного населения к культуре. Чего не скажешь об улице, идущей от этой же площади мимо рынка к железнодорожному вокзалу.
Я не помню названия этой улицы, что-то с окончанием на "...швили", видимо фамилия какого-нибудь видного грузинского большевика. Если мы назовём эту улицу "Духанашвили" - будет в самый раз. Потому что она почти целиком состояла из плотно примыкающих друг к другу духанов и духанчиков - питейных лавок распивочно и навынос с дешёвым вином - кажется всего по рублю за один литр. Столько же, сколько стоила пара папирос "Батуми" с рук у цыганок рядом на рынке. Больше того, на этой улице можно было набраться по самую макушку вообще денег не платя. Продавцы охотно давали попробовать потенциальному покупателю полстакана вина прямо из бочки или бурдюка, потом можно было изобразить на лице кислое выражение и перейти в другой духан. До конца улицы таким образом вряд ли кто-нибудь доходил, но говорят что матросы во время войны использовали такой приём.
Однако я куда-то сильно отклонился от темы культуры. Вернёмся на площадь и зайдём в музей. Если он вообще открыт для посетителей, вы будете в нём единственным и желанным. Но смотреть там нечего, кроме чучел местных пресмыкающихся, на которых вы уже и так в живом виде насмотрелись до тошноты. Ну, ещё поражает воображение скрипка почти в натуральную величину, склеенная каким-то терпеливым местным жителем из спичек. Играть на ней конечно нельзя, но вид её погружает в глубокие размышления о беспредельности человеческого идиотизма.
В театр можно вообще не заходить. Там пусто и пыльно, потому что своей труппы в театре нет. Но бывают и периоды оживления. Я был в театре, когда там давала представление заезжая труппа лилипутов, нас водили всей школой. Надо сказать, мне понравилось и запомнилось. Давали восточную классику - оперетту "Аршин мал алан" замечательного азербайджанского композитора Узеира Гаджибекова. В своё время это была сверхпопулярная рок-опера в восточном стиле, где в главных ролях пели такие выдающиеся певцы как Бюль-Бюль (отец) и Рашид Бейбутов. Ну конечно, лилипуты в потийском театре пели не так хорошо, но играли с большим воодушевлением. Такие симпатичные миниатюрные люди, забавно двигаются, глазки блестят в свете рампы. Наверное перед представлением побывали всей труппой тут недалеко, на улице Духанашвили. Публика в зале в полном восторге, хлопают в ладоши, подпевают. Слова всем известны, эту музыку передают по радио чуть ли не каждый день.
В общем, с культурой в Поти полный порядок!
"Колхида"
Константин Паустовский приезжал в Поти в 1934 году в творческую командировку, и по результатам этой поездки написал вполне соцреалистический роман "Колхида". Писателю-реалисту при всём его желании не удалось отобразить бурные социалистические преобразования в крае по причине их полного отсутствия. Лениво ковыряли мелиорационные каналы в болоте с помощью единственного экскаватора, который то и дело ломался. Надо сказать, что планы на месте осушенных болот посадить бескрайние плантации цитрусовых и чая так и остались планами. Выяснилась, что почва после осушения болот совершенно не подходит для любой сельскохозяйственной деятельности.
Зато Паустовскому прекрасно удалось передать весёлый и лёгкий характер жителей Колхиды - менгрелов. Кстати, многие живущие далеко за пределами Грузии и никогда в ней не бывавшие склонны считать, что в Грузии живут одни грузины. Но это так же ошибочно, как представление, будто в России живут одни русские. Ведь никто не напишет в паспорте скажем мордвина или марийца, что он русский. А в Грузии так делают. Там такая своеобразная национальная политика. В своё время ходил такой замечательный грузинский анекдот в виде вопроса и ответа.
Вопрос: люди какой национальности живут только до шестнадцати лет?
Ответ: менгрелы! В шестнадцать лет они получают паспорт, в котором написано, что они грузины.
Мы будем считать менгрелов менгрелами, тем более что у них есть свой язык, своя культура и история, и даже свой характерный генотип.