Мела пугливая поземка. Ее тонкие ручейки текли по ледяному насту и, сливаясь, исчезали. Ночной снег валил крупными хлопьями, и весь воздух наполнялся желтым свечением фонарей. Когда одновременно во всех домах в округе вдруг тихо погасли огни, а обитателей сморил нездешний сон, в дальнем конце пустынной улицы появились три женские фигуры. Укутанные в длинные плащи, с наброшенными капюшонами, женщины шли неторопливо, но снег все равно взвивался вокруг их ног мягкими клубами. За плащами тянулись по мерзлой земле клочья тумана, и на снежной целине не оставалось следов.
Под одним из фонарей женщины переглянулись. Средняя прищурилась, потом и вовсе закрыла синий глаз, а карим оглядела пустынную улицу. Кивнула. Сбросила с темных, чуть тронутых сединой волос капюшон. Правая, самая молодая, одним движением распустила русую косу, и в ее волосах засверкали снежинки. Старшая, шедшая слева, крепче запахнула потертый плащ и поправила седые патлы, разметавшиеся по плечам. Ее морщинистая рука легла на беспокойно покачивающиеся на поясе портняжные ножницы. Молодая и Средняя сделали шаг и закружились, взметнув снежную пыль. Они все кружились и кружились, пока не превратились в два вертящихся столба, оторвались от земли и, не прекращая круженье, поплыли по воздуху. Снег замер и забыл упасть вниз. Все замерло, а столбы продолжали плавать в застывшем сияющем мареве.
Когда они опустились на землю, снегопад продолжился. Средняя протянула Старой мешок с чем-то только что собранным, белым и серебристым. Узловатые пальцы взяли щепотку, подбросили вверх – и снежинки разлетелись в разные стороны. Молодая кинула в мешок еще две пригоршни снега, а оставшийся в руке принялась отвлеченно рассматривать – на ее узких полупрозрачных ладонях он не таял.
Женщины побрели дальше, по очереди неся мешок.
У дома в конце улицы Молодая, Средняя и Старая взялись за руки и поднялись в воздух. Они плыли вверх и вверх, к одиноко горящему окну. Задержались на мгновение снаружи и скользнули внутрь. В комнате горел свет, было жарко и пахло болью. На кровати металась в поту та, чье лицо искажалось мукой. Из приоткрытого рта неслись громкие стоны и тихие вскрики, когда она хваталась за большой живот обеими руками. Вокруг суетились двое в белых халатах.
Не обращая внимания на людскую возню, Молодая неожиданно властно потянулась за мешком. Взяла горсть снежных хлопьев и стала свивать белую нить. Ее холодные пальцы двигались быстрее крыльев бабочки. Средняя доставала из карманов своего плаща другие нити – белые, серые, полуистлевшие, синие, красные, с узлами... Она протягивала их Молодой, и та закрепляла концы, вплетая их в основную, белую толстую нить.
Тем временем Старая подошла вплотную к кровати и заглянула в лицо той, что лежала там. Агатовые глаза встретились на миг с глазами, потемневшими от боли. Морщинистая рука потянулась к ножницам на поясе, но так и не взяла их. Старуха отпрянула, шагнула к сестрам и, выдрав клок своих седых волос, протянула их Молодой. Волосы были вплетены, а нить – почти закончена. Пальцы Молодой замедляли свое мелькание.
Двое в белых халатах засуетились пуще прежнего. Та, на кровати, издала протяжный крик, и в этом мире родился Человек. В этот же миг Средняя щелкнула пальцами, и все замерло. Человек протянул к ней свои ладони – абсолютно гладкие, без складок и линий ровные чистые ладони. Средняя взяла Человека и внимательно посмотрела ему в глаза. Было тихо. За окном снова перестал падать снег, он переливчато висел в воздухе. Молодая собрала все нити, привязанные навеки к главной, белой, в бесформенный комок и протянула их Человеку. Он схватил комок обеими реками и сжал что есть силы. Его глаза раскрылись широко-широко, и в них была опрокинутая жизнь. Его жизнь. Его судьба.
Средняя положила Человека на прежнее место. Он молчал. И тогда она наклонилась и с силой рванула к себе клубок ниток из слабых человеческих рук. Пальцы, не удержав, разжались, и на ладонях в то же мгновение стали стремительно проявляться ожоги. Они сплетались и разбегались от самого запястья до последних фаланг… И только теперь, осознав, что он потерял, Человек зарыдал в голос. Зарыдал от главной утраты своей жизни.
Началось движение, радостные голоса двоих в белых халатах, усталая улыбка на губах той…
И только Человек плакал и не мог смириться.
Средняя спрятала новый комок ниток в глубокий карман и кивнула сестрам. Втроем они вышли за окно и исчезли в снежной пелене.
18 декабря 2007 г
2-30
Мойры (Moirai), греч., мифол., богини судьбы, дочери Зевса и Фемиды; Клото - прядущая (нить жизни), Лахезис - определяющая (судьбу жизни), Атропос - неумолимая, неотвратимая (смерть).