В память об Апреле
Солнце светит особенно ярко после дождя.
Небо кажется слишком синим после войны.
Все бы так, только дни моего молодого вождя,
Дни Апреля, судя по вздохам его, сочтены.
Вот и все: бездорожье небес и еще один май,
Легкомысленный солнечный бог, но ему не понять,
Как нам трудно достался зеленый безоблачный рай,
Как нам долго и страшно пришлось за него воевать.
Как колол наши лица горячий, безжалостный снег.
Как дурманила и слепила его белизна.
Но апрельское солнце блестело как оберег,
И бездомной дворнягой лизала ладони весна.
До свиданья, Апрель, победитель, отважный вожак!
Дождь омыл твои раны, а небо запомнило лик…
Снова будет война, и тогда мы поднимем твой флаг,
Чтобы после уже не снимать его ни на миг.
* * *
Звезды прибиты неладно, неправильно
В синюю муть.
Жизнь – это бой, где главное правило –
Выбрать свой путь.
Тенью ступает по древнему городу
Бедный Пилат.
Жизнь – это бой, победитель которого
Будет распят.
На площади
Все, что было – то было давно по праву оценено:
Тяжела и черна монументов никчемная стать…
Но мальчишка-кадет так похож на Сергея Есенина,
Что, наверное, больно мне будет о нем вспоминать
Осень
В тихие, спокойные аллеи,
Свежестью полночною дыша,
Кто-то капнул нежной акварели,
И ушёл, травой сухой шурша.
За ночь дождь пролился, стало сыро.
Как в немом замедленном кино
Через новый мир проходит мимо
Господин в сиреневом пальто.
Небо рассыпает листья ситом,
Ласточки предчувствуют полёт…
Старый дворник с равнодушным видом
С тротуара золото метёт…
Стану птицей
Если будет выбор, - стану птицей.
Два крыла: для счастья и для горя.
Но не воробьём и не синицей,
Стану Чайкой розового моря!
Распластаюсь я над океаном,
Подо мною – сорок дюймов неба!
Стану Чайкой белого тумана,
Стану лучиком больного света.
Я навек покину свою стаю,
Я сольюсь с неведомым простором.
Полечу навстречу солнцу, раю,
Что раскинутся под гордым взором.
Корабли мне будут плыть навстречу,
Солнце будет обжигать мне тело…
И, наверное, когда-то встречу
Тех, с кем я летать всегда хотела.
…Искупаюсь в пламенном закате,
Напишу на скалах имя Неба.
Стану бледным облаком крылатым,
Стану лучиком больного света.
Дождь требует
Дождь требует беспрекословной тишины.
Отдачи полной и повиновенья.
Путь к бегству пресекается мгновенно –
Как медной сетью – каплями воды.
Дождь требует молчанья, забытья.
Голов склоненных, глаз полузакрытых.
Замерших рук в движениях забытых,
Застигнутых явлением дождя.
Пульс учащен. Мир поглотила дрожь.
И сознавая значимость момента,
Я выхожу из-под слепого тента
И с наслажденьем принимаю дождь.
***
Марине
Уже пятый раз замерзают покорные реки,
И цепенеет от одиночества город.
Я все ищу, ищу одного человека,
Который даже не знает, как он мне дорог.
Я все иду в черно-белом людском потоке.
Я иду по упругим хрустальным лужам…
А где-то в дальнем, как детство, Владивостоке,
Живет Человек и не знает, что он мне нужен.
Надпись на стене
Джалиль
«Я не боюсь ни тебя, ни твоих шагов,
Сулящих скорую гибель любому из нас.
Ты властен над телом моим и бряцаньем оков,
Овивших тело мое, как железный атлас.
Сдави мою шею петлей, грудь штыком рассеки!
Рассмейся в лицо мне, на сердце прицел наводя!
…Но дети твои будут слушать наши стихи.
И, слушая, будут рыдать, проклиная тебя».
Песня о Ласточке
О. Уайльду
Я сплету для тебя ветер,
Самый белый и легкий ветер.
Я сплету для тебя ветер
И укрою тебя.
Моя Ласточка, бедная птица,
У ботфортов Счастливого Принца
Согревает тело твое
шум дождя.
Я разошью над тобой небо,
Алостью звезд – небо.
Я разошью над тобой небо
И расстелю над тобой.
Под палящим египетским солнцем
Завтра стая твоя пронесется.
Ее встретит радужный мир.
Чужой и немой.
Я нарисую тебе осень,
Черным и желтым – осень.
Я нарисую тебе осень,
Ты о ней вспоминай.
На плече Бессмертного Принца
Ты уснешь, и тебе приснится
Бесподобная вечность, а в ней –
белый рай…
***
Странно, когда все четыре стены – на восток.
Выходишь из дома – в рассвете сияют ступени.
Зайчики солнца потоком льнут на мосток,
Туда, где твой профиль рисует синие тени.
Видишь, шмели нахлынули пестрой волной
В туманность изогнутых линий весеннего луга.
Солнце проснулось, оно встает над тобой
Медью начала. Сиянием плоского круга.
Оно освещает твой меч и дает тебе сил.
Оно отражается в тяжести пестрой кольчуги.
И в гриву коня вплетает пахучий жасмин,
И вяжет из света крепкие нити – подпруги.
… И ты вступишь в бой, надвинув шлем на глаза.
И станешь топтать на земле холодные тени.
И грянет – не в небе, а в сердце – немая гроза,
И остановится неумолимое время!
И, утомленные зноем, отступят враги.
Приникнешь к полыни, предавшись безумию лени.
… Когда уляжется пыль, и мы будем одни,
Солнце само и сожжет наши бледные тени…
Засыпая
(белые беглые строчки)
Строки бегут, царапая желтую книгу…
Ловлю на ходу их, как бабочек быстрых, ладонью…
На место цепляю, они улыбаются сонно,
И улетают, шурша и устало подмигивая.
«Куда вы? – шепчу им, – Ведь только еще середина! »
Они отвечают медленно, длинно, шершаво:
«Мы строчки всего лишь, нам можно… Да вот в чем все дело,
Что дело-то вовсе не в нас, не в каких-то там строчках.
Все дело-то вовсе не в нас, не в какой-то там книге…
И даже не в том, что в ней было заложено Магом.
И даже не в том, что сто тысяч людей было с нею,
А самое главное в том, что ты в нее вложишь.
А самое главное то, что ты сделаешь с нею.
Выдумаешь, воплотишь!» - кричат мне вдогонку.
А передо мною раскрыты пустые страницы,
И только я господин и творец над ними.
Монолог таракана
Я маленький, усатый, безобидный:
Шесть тоненьких, но быстрых-быстрых лапок.
Да вот удел мой горький незавиден:
Гоняются за мной с десятком тапок.
За что меня вы, люди, невзлюбили?
Ну что с того, что я несимпатичный?
Ох, чем меня вы только не травили!
Но у меня иммунитет – отличный!
Поймите, мне ведь многого не надо.
Взгляните, я ведь даже не кусаюсь!
Вот ты, к примеру, длинный лысый дядя,
Смотри в глаза! К тебе я обращаюсь!
Скажи мне честно, чем тебя обидел?
Тем, что порой таскаю крошки хлеба?
За что ты так меня возненавидел?
Что бегаешь и смотришь так свирепо?
Эх вы, еще людьми себя назвали!..
А у меня семья: жена, детишки.
Мы даже динозаврам не мешали!
А тут… пришли какие-то людишки…
Но верю я, что все же счастье будет!
И что придет когда-нибудь веселье!
От собственной отравы вымрут люди,
И тараканы завоюют Землю!
* * *
Синей джонкой по просторам морей.
Белым соколом над гладью степей.
Ясным небом да над головой,
Мягким хлебом да стаканом с водой
Буду. Буду боем вдали.
Буду сердцем в жаркой груди.
Буду парусом алым, мечтой.
Буду светом. Только с тобой.
Одуванчиковый пожар
Две войны одна за другой,
И полвека – безлюдье, тишь.
Семицветье вверху – дугой.
Вьется дым из далеких крыш.
Здесь не водят к реке коней,
Пастухи не пасут отар.
Это море бенгальских огней –
Одуванчиковый пожар!
Триста тысяч веселых звезд,
Триста тысяч пушистых птах!
Это их безвременный пост.
Слава павшим в древних боях!
Пусть же будут в память о вас
Не хрипящие крики фанфар,
И не вечность пламени, газ –
Одуванчиковый пожар!
***
Роберту Рождественскому
Я люблю стихи сильные!
До хрипоты кричащие!
Опаленные солнцем,
Выжженные под корень!
Как мечи – раскаленные,
Могучие, рожденные в горячке!
Такие, от каждой строки которых –
Больно…
Горнист
(перед боем)
Постой, не труби, еще пять секунд до рассвета!
Послушай, послушай стук сердца и ржанье коней.
Не знавший войны, сегодня в сплетениях света
Тебе предстоит все равно догадаться о ней.
Послушай, послушай безмолвие темного леса
И насладись холодной его немотой.
Сегодня впервые шквал пуль – сплошная завеса –
Расстелется пестрым и страшным ковром над тобой!
Ты сам онемеешь, оставив все крики для горна.
Ты станешь глухим от скрежета ржавых штыков.
Но слушай пока тишину: она так беспризорна!
А после – затопчут ее сотни твердых шагов.
…Ты слышишь, чеканят марш сандалики детские?
(Постой, до рассвета еще пять секунд, не труби!)
Это играют в героев мальчишки соседские.
Они родились вчера, еще до войны…
(с) Алиса Саитбаталова