После сложного и бесконечно долгого рабочего дня она переступила порог родного дома и только тут поняла, как устала. Предвкушая отдых и покой, повесила на крючок сумочку, скинула туфли-лодочки. Пятки блаженно утонули в мягком ворсе ковра, и... рядом, на полочке, застрекотал телефон.
– Да.
¬– Я хочу вам сказать... Я просто хочу вам сказать... – на другом конце провода захлюпали и пьяно заплакали.
– Девушка, я вас слушаю.
В ответ – всхлипы и, приглушаемые, видимо, кулачком, рыдания.
– Что с вами? Я могу вам помочь? Вы куда звоните? Кому?
– Вам. Я вас знаю. Я о вас всё-всё знаю. Я вас видела... в телевизоре.
– И?
– Хочу сказать... Я люблю вас! Вот, тут сижу с вашей книжкой… Он мне подарил... читаю... и реву. Я люблю вас! Слышите? Вы такая... такая... светлая. Вы... необыкновенная! А он... он козёл! Я ненавижу его! Не-на-ви-жу, козёл он, ко-зёл!
Кровь из всех частей тела хлынула к голове, разом переполнив ее горячим гудящим потоком, ноги ируки стали ватными, она едва успела прислониться к стене. И медленно сползла вниз, в непослушных руках неимоверным усилием воли сумела удержать выскальзывающую трубку.
Пора бы уже привыкнуть, дорогая. Будто в первый раз в первый класс, - мысленно сыронизировала она над собой. - Ведь сразу, ещё при первых звуках девичьего голоса знала, знала,чем этот разговор обернётся. Нет же, верила - авось пронесёт,оттягивала удовольствие. Вот и получай! Ведь не впервой и даже далеко не в пятый раз день сурка. И неожиданный звонок,и девичий голосок, и смысл... Лишь немного разнились слова и... как их... тёлочки - за 8 лет абсурда. Девочки-дурочки! Жалко их... А сама-то кто? Баба-дура!
Пока в трубке продолжалась истерика, она сумела собраться.
– Девушка, успокойтесь.
– А вы знаете, кто я?
– Догадываюсь.
– И кто же?
– Одна из девочек моего мужа. Как вас зовут?
– Не скажу.
– Вы, видимо, Анжелика.
– Нет.
– Значит, Тома или Светик...
– Нет. Я... Вы меня не знаете. Лена я...
Она плохо помнила, как приехал муж - "с рыбалки", как, накрывая стол, кивала его весёлым репликам, как после ужина смотрели телерепортаж с футбольного чемпионата.
Она знала, что надо выйти в сад, в самом дальнем углу упасть под старую, корявую яблоню и выораться в землю – до изнеможения, до полной опустошённости. Потом, закрывшись в горячей бане, выхлестаться сосновыми лапками, смыть берёзовым отваром невидимую грязь, которую с невыносимым отвращением чувствовала на себе. Но впервые на это не было сил.
Задремала лишь к утру, и ей приснился стих про китайское долготерпение, которое иссякло, и даже на самом донышке души уже невозможно наскрести последнее... сто второе прощение.
~ ~ ~ ~ ~ ~
Фото из инета. К сожалению, автор мне не известен.