Начало: http://proza.ru/2008/06/19/165
Часть вторая: http://proza.ru/2008/06/19/168
Часть третья: http://proza.ru/2008/06/22/416
Часть четвертая: http://proza.ru/2008/06/27/115
Гром грянул ранней осенью. Все началось с безобидного вопроса воспитательницы к его сыну:
- Сегодня за тобой братик придет или мама?
Лешка возмущенно нахмурился:
- Это не братик! Это – мой папа!
Девушка засмеялась:
- Будет фантазировать!
- Папа! Папа! – Упрямо стоял на своем ребенок, - Он муж моей мамы, значит мой папа!
Забирая вечером Лешку, Александр сразу заподозрил неладное, когда провожать их сбежался весь персонал садика, причем они уставились на Сашу с нескрываемым любопытством и жалостью. А на следующий день Веронику вызвали в районный комитет по опеке и попечительству.
Надежда Матвеевна была полна решимости:
- Я иду с вами! – она выдвинула нижний ящик шкафа, отложив в сторону аккуратную стопочку квитанций, достала удостоверение ветерана труда, - Никогда не пользовалась, но теперь как раз тот случай. Затем она открыла картонную шкатулочку, обтянутую какой-то простой тканью.
- Мои «украшения».
Свое место на лацкане темно-зеленого жакета, купленного в махровом семьдесят каком-то году, но, видимо, надеванного всего один или два раза, заняли значок ГТО, две юбилейные медали и знак «победитель соц.соревнования». Надежда Матвеевна извлекла из какого-то дальнего уголка медаль на широкой красной ленте – за победу на областных соревнованиях по гребле. Подержала в руках и положила обратно.
- Нет, это уж я, как новогодняя елка буду! Теперь – к Веронике.
Ника была рада поддержке, но, кажется, это не прибавляло ей храбрости. Они уже собирались выходить, когда резко зазвонил телефон. Опередив Веронику, Александр схватил трубку:
- Это, наверное, мама. Мы с ней договорились встретиться у РОНО.
Но незнакомый голос спросил Веронику Евгеньевну. Приложив трубку к уху, Ника через несколько секунд переменилась в лице и пробормотала:
- Это из больницы. Мама в коме.
Надежда Матвеевна твердо взяла ее за обе руки.
- Верочка, мы обязательно поедем к твоей маме, как только все разрешится. Сейчас ты ей все равно ничем не поможешь. А если ты не явишься по вызову в комитет, это может плохо кончиться. Очень плохо. Понимаешь? Так что будь сильной. И – вперед!
В коридорчике перед кабинетом сидели на жесткой кушетке Лена и Володя. Вероника подошла к ним и виновато моргнула.
- Здравствуйте…
Александр боялся этой встречи. Но ничего страшного не произошло. Мама вздохнула и проговорила в некотором замешательстве:
- Сказали, вызовут.
Первыми в кабинет вошли Лена и Володя.. Места перед столом оказалось немного, помещались только два стула. Зато все пространство позади стола заполняла необъятная дама, втиснутая в трикотажный чехол с люрексом. Впустив посетителей, она нацепила дежурно-озабоченную мину. И пропищала неожиданно тоненьким голоском:
- Мама Саши Петрова, я так понимаю? А Вы кто? – она оценивающе уставилась на Володю.
- Я муж Лены. И хочу Вас предупредить: моя жена беременна, ей противопоказано волноваться.
- Успокойтесь, - презрительно выставив нижнюю губу, пискнула инспектор, - Я только должна задать пару вопросов.
Она поправила прическу, переложила зачем-то несколько бумажек на столе…
- Елена Константиновна, Вы в курсе, что Ваш сын… м-м… общается с некой Вероникой Евгеньевной Шагунской?
- Да… - пролепетала Леночка, - Саша дружит с ее сыном. Иногда даже забирает его из садика… - она спохватилась. – То есть, я хотела сказать, что они встречаются после садика и вместе идут домой… Сашенька ведь постарше!
- Вы хорошо знакомы с гражданкой Шагунской?
- Хорошо! – соврала Леночка.
- А Вы уверены, что эта особа не причинит вреда Вашему сыну?
- Совершенно уверена! Вероника… часто выручала меня, когда было не с кем оставить ребенка, мы давно дружим, и вообще… - Леночка нервно сглотнула и умоляюще взглянула на Володю. Тот смерил инспекторшу испепеляющим взглядом и обнял жену за плечо.
- Леночка, тебе нехорошо?.. Послушайте, хватит! Вы видите – ей плохо! А Вы тут со своими дурацкими обвинениями… Если с нашим будущим ребенком что-то случится – будьте уверены, я выдвину обвинение против Вас! И найду способ Вас наказать! – Он угрожающе подался вперед.
Дама насупилась и откинулась на спинку кресла.
- Вы свободны. Пока свободны. Попросите зайти гражданку Шагунскую.
Вероника робко заглянула в кабинет. И тут, властно отодвинув ее в сторону, ворвалась Надежда Матвеевна.
- Та-ак! И как это понимать? – возмущенно воскликнула она. В упор глядя на инспектора.
- Вы… кто, собственно, такая?
- Козина Надежда Матвеевна. Главный свидетель по ВАШЕМУ делу, - (она специально сделала акцент на слове ВАШЕМУ, подчеркивая, кто здесь на самом деле главный преступник).
- Вы хотите сказать, что растление ребенка происходило в Вашем присутствии? – инспекторша зыркнула в сторону Вероники, - Между прочим, этой особе еще повезло, что директор детского сада обратилась сначала ко мне, а не сразу в милицию, иначе мы бы разговаривали в другом месте… но там, я думаю, нам еще предстоит разговаривать!
- Что-о?! – взревела Надежда Матвеевна, - Да Вы хоть отдаете себе отчет в том, что Ваши слова являются злостной клеветой? – Она уперлась кулаками в стол, нависая над тучной дамой. Та даже как-то съежилась, стала казаться меньше. Лицо Надежды Матвеевны стало каменным, - Послушай. Деточка! Я полжизни работала с детьми. И впервые вижу. Чтобы из безобидных детских фантазий делались такие идиотские выводы! - она перевела дух. – Лешенька растет без отца. Что удивительного в том, что мальчика волнует эта тема до такой степени, что он сочиняет небылицы? Ты, милочка, сериалов пересмотрела! Да! У Вероники, между прочим, мать при смерти, а вы ей нервы треплете! Вот погоди, я еще в совете ветеранов вынесу на повестку дня ваше обращение с матерями-одиночками… О детях они пекутся! Попечители несчастные… Лучше бы ей пособие какое на ребенка выписали! Девка надрывается, а вы…
Воспользовавшись секундной паузой, инспекторша пропищала:
- Гражданка Шагунская получает пособие, положенное ей по закону… а нам поступили сведения… я должна была реагировать!
- Вот и реагируй! Проведи воспитательную беседу с воспитателями, чтобы серьезнее к своей работе относились вместо того, чтобы сплетни распускать! А то они в следующий раз на Деда Мороза в суд подадут! Или змея-горыныча ловить отправятся… Пойдем отсюда, Верочка, - и, подхватив Веронику под локоть, она прошествовала в коридор, где Саша уже прощался с Леночкой.
- Мам, я даже не знаю, что сказать… я все слышал… честно - не ожидал от тебя.
- А не надо ничего говорить, - и лицо ее озарила та удивительная, наполненная внутренним светом улыбка, какая бывает у беременных женщин, - для меня главное, чтобы мои дети были счастливы. Я ведь вижу, что тебе так лучше…
Саша обнял ее.
- Спасибо тебе огромное. За Веронику. Вообще за все.
Вероника шагнула к ней, но Леночка не дала ей ничего сказать. Она снова улыбнулась. На этот раз грустно.
- Береги его. Ты сама мать. Должна понимать меня.
И Володя увел ее. Леночке и так сегодня досталось, а Вероника еще порывалась стать перед ней на колени – ни к чему тут этот пафос, тем более, что инспекторша не так далеко – всего через три двери. Вдруг высунется? Конечно, при ее комплекции так вот запросто не выскочишь… И все же Володя и Надежда Матвеевна решили, что самое лучшее – поскорее покинуть это учреждение и рассредоточиться.
В больницу они приехали только к вечеру. Вероника осталась с мамой, Сашу и Надежду Матвеевну в палату не пустили. Александр порывался сидеть ночь на скамеечке возле отделения, но Надежда Матвеевна отговорила:
- Увидит кто-нибудь, неприятностей не оберешься. Лучше вернемся сюда утром.
- Утром мне на работу.
- Тем более. Как ты пойдешь ночь не спавши? Вряд ли Верочке нужны такие жертвы.
К утру старушка скончалась, не приходя в сознание.
Похороны были очень тихие. На кладбище поехали втроем. Песчаный холмик с маленькой бетонной плиткой двадцать на тридцать у основания. Пара букетиков и четыре кустика «анютиных глазок». Две свечи и рюмка водки с лежащим поверху ломтиком хлеба. Надежда Матвеевна наклонилась и вылила водку в песок, а хлеб покрошила возле плиты.
- Ни к чему, чтобы тут завтра кто-нибудь опохмелялся, - объяснила она свои действия.
Кладбище утопало в зелени. Бабье лето догорало последними жаркими лучами. Небо было высокое и пронзительно синее. Вероника присела на скамейку у дороги и беззвучно заплакала. Саша и Надежда Матвеевна молча стояли чуть поодаль. Как хорошо плакать на кладбище! Можно не стесняться, и никто не полезет с расспросами и утешениями – тут всем положено плакать… А Вероника думала о том, что последние годы воспринимала мать, как обузу. К стыду своему, даже иногда желала ей смерти. Встретив Сашу, стала реже ее навещать. И только теперь, потеряв маму окончательно, ощутила боль утраты. Вероника никогда не позволяла себе жаловаться – ни Надежде Матвеевне, ни, тем более, Саше. Но будущее казалось ей таким беспросветным! Точнее, она вовсе не видела этого будущего. Иногда, обнимая вечером Сашу, она хотела замереть так, и чтобы время остановилось… Но наступало завтра. И приносило новые проблемы и неприятности. Она видела, что Саша из кожи вон лезет, чтобы обеспечивать и оберегать от дурного глаза их маленький уютный мирок. Но как долго это может длиться? История с детским садом – лишь первый звоночек. Сколько их еще будет? И чем это закончится? Воображение рисовало ужасные картины: она сама в тюрьме за растление малолетнего, Лешенька – в детском доме, Надежда Матвеевна – в доме престарелых, больная и брошенная всеми. А Саша – в какой-нибудь специальной больнице, где его пытаются «лечить» от психологической травмы и раннего созревания – заколотый лекарствами, потерявший разум и человеческий облик… Вероника гнала от себя эти мысли. Но они возвращались с удручающим постоянством. За что, за что все это именно ей? Неужели она больше всех в жизни нагрешила, что ее так жестоко наказывают?
Надежда Матвеевна убирала посуду после скромных поминок. Саша подвинулся к Веронике и обнял ее.
- Ника, я очень тебя люблю и не хочу, чтобы ты так страдала. И… что мы будем говорить Лешке? Наше счастье держится на сплошном обмане… Постоянно что-то изображаем, выкручиваемся… А Лешка? Его тоже будем учить врать? Так больше продолжаться не может.
Вероника испуганно вскинула на него заплаканные глаза.
- Только не бросай меня… нас! Ведь не бросишь?
- Глупая! - Саша пригнул к себе ее голову и нежно поцеловал в висок, - Я совсем не то имел в виду. Я обязательно что-нибудь придумаю. Только хотел сказать, что надо что-то со всем этим делать. И шутливо-пафосным тоном изрек:
- Мы не можем ждать милости от природы!
Осень старела, тускнела, теряла позолоту. В эти выходные Александр надеялся наконец отдохнуть. Сходить куда-нибудь с Вероникой. С Лешкой побыть обещала Надежда Матвеевна. Они бы с удовольствием взяли ребенка с собой, но в людных местах Вероника опасалась инцидентов. А приучать мальчика изворачиваться и врать: «Дома говорим одно, а на людях – играем, что это твой братик», Саша наотрез отказался. Неизвестно, во что потом выльется это снятие запрета на ложь. Вдвоем, правда, выбор тоже не велик – в ресторан, может, пустят… но испытывать судьбу не хотелось. Да и запредельно дорого. Можно посидеть в кафе. Без спиртного, разумеется (мало ли, кто что заметит?). Можно сходить на выставку картин – туда его с Вероникой точно пустят. Но Вероника не увлекалась живописью, а Саша – и подавно. Оставался еще вариант – цирк Шапито. Его любят взрослые и дети. Цирк замечателен еще и тем, что никто не будет на них пялиться, гадая, кто он есть – ребенок-урод или взрослый карлик-кастрат… В цирке всякое чудо-юдо можно встретить! Если что, его просто примут за «подсадную утку».
Но их планам не суждено было сбыться. В пятницу Воротов собрал бригаду в ремонтном ангаре:
- У нас большой заказ. Если успеем сделать к пятнице - всем премия. А чтобы успеть, надо начать прямо завтра. Только лишний раз об этом не трепаться – заказ «левый».
Мужики удивленно переглянулись: какой может быть «левый» заказ в железнодорожном депо? Они же не «Мерсы» чинят? Ну, да, пригнали на ремонт электровоз, и что в этом особенного? Оказалось, средства, выделенные на новую ходовую часть. «куда-то делись», а в конце месяца замаячила ревизия. Вот и решили перебрать старую. Видимо, с этих «неизвестно куда» девшихся денег и была обещана щедрая премия всей бригаде.
Трудились дружно. Двигатель довели до ума к обеду. Надо еще подлатать крышу – и в воскресенье останется проверить рессоры – какие заменить, какие подрихтовать. А там – уже только косметика. К пятнице между делом управятся и сдадут малярам.Воротов даже расщедрился, принес всем «готовые обеды» из кафе (местная столовка в субботу закрыта) за свой счет. Интересно, сколько Симин обещал персонально ему?
Борька возился на крыше кабины с железом – резал толстый лист для замены фрагмента обшивки.
- Эй, слазь! – крикнул ему снизу Серега, - Обед приехал! Да кинь там это железо, никуда не денется!
Борька неуклюже сполз по поручню, держа в одной руке резак. Александр тоже убирал инструмент, прислушиваясь к негромкому дребезжанию под крышей ангара – стекло в одной из верхних фрамуг расшаталось. Саша давно предлагал Воротову укрепить его штапиком (вдруг вылетит?), но бригадир махнул рукой:
- Вот поставят ангар на ремонт, тогда и сделают. Че это мы, сами туда полезем, что ли?
И вдруг к этому дребезжанию добавился еще один странный звук: то ли треск, то ли скрежет. Саша не успел подумать, что бы это значило, как воздух надорвал оглушительный хруст – это лопнули деревянные колодки, которые Воротов, не найдя башмаков, второпях сунул под колеса электровоза…
Сначала никто не понял, что произошло. Электровоз шевельнулся… Боря инстинктивно протянул руку к двинувшейся машине, будто ее можно было удержать, но тут же отскочил.
- Прячься! – крикнул Воротов.
Машина, разгоняясь, приближалась к открытым воротам. Александр прикинул расстояние и уклон. Промелькнула мысль, что ничего страшного не произойдет – электровоз пройдет, скорее всего, треть пути до стрелки и остановится метрах в ста пятидесяти за воротами… Но тут со звуком громового раската с крыши поезда слетел железный лист. Позже Боря, стоявший ближе всех, говорил, что все происходило, как в «замедленной съемке»: лист ударил краем в спусковой механизм ворот, тяжелое полотно заскользило вниз и, когда до земли оставалось сантиметров пять, страшный удар сотряс все здание. Ворота прогнулись, но выдержали. И в то же мгновение мелодичный звон заставил всех задрать головы. Сверкнув на солнце, стекло из верхней фрамуги упало сначала на поперечную балку, раскололось пополам, и одна его половина рухнула вниз, тут же взорвавшись тысячей мелких брызг, а другая, перевернувшись в воздухе, по странной траектории спланировала в сторону выхода и, прежде чем разбиться, рубанула острым краем по связке протянутых над проходом кабелей.
Бригадир мгновенно оценил ситуацию: ворота забаррикадированы электровозом. Единственный выход из ангара – маленькая дверь в конце узкого коридорчика. Но в этом проходе – шириной не больше метра – извивался с шипением и треском, словно бешеная змея, искрящий конец кабеля. Идею попытаться отжать ворота домкратом Федор отмел сразу, как нереальную.
- Надо обесточить, - подал голос Серега.
- Умничка! – Язвительно фыркнул Воротов, - И кто пойдет?
Но Серега уже и сам понял, что сморозил глупость – рубильник находился около той самой двери, до которой не добраться.
Воротов присел на пустое ведро и закурил.
- Надо подумать.
- Что тут думать? – Возразил Боря, - Надо МЧС вызывать.
Федор затушил сигарету о бетон и сплюнул.
- Погоди МЧС… звякну Симину. Он начальник, из-за него мы тут горбатимся, пусть он и думает.
Воротов быстро защелкал кнопками…
-Черт! Аккумулятор сел. У кого есть телефон?
Боря пошарил в карманах.
- Кажется, в раздевалке оставил.
- А у тебя? – он кивнул Сереге.
- Я его вообще в ангар не беру. Зачем? Раздавлю еще…
У остальных мобильников тоже не оказалось. Ситуация принимала неприятный оборот. Решили уже, что придется резать полотно, и Борька начал разматывать шланги, чтобы подтащить сварочник поближе к воротам. Вдруг Серега побледнел и ткнул пальцем в сторону кабеля.
- Гляди! Утеплитель!
Все, как по команде,повернулись за его пальцем. Сомнений не было – торчащий из стыков стен прохода волокнистый материал дымился…
- Он сухой, Как дрова! – Взвизгнул Серега, - Вспыхнет, здесь масло, соляра кругом, сгорим, на х…, как тараканы в духовке!
Дверь в конце коридора от удара распахнулась и плавно покачивалась на петлях, от чего прямоугольный светящийся проем то сужался, то расширялся. И был этот светлый прямоугольничек прекрасен, как райские врата. И также недоступен. Рядом с дверью из полукруглого кожуха на стене торчал рычаг, выкрашенный в красный цвет. Торчал нагло, будто издевался: «Вот он, я! А не достанешь!»
Александр повернулся к рабочим. На лицах - смятение. У Сереги – и вовсе отчаяние.
- Мужики, тащите стекло. Не то. Вон то, длинное, что у стены стоит… Теперь кладите на пол плашмя и лейте на него масло.
- Зачем?
- Лейте, потом объясню.
Он потрогал пальцем растекающуюся прозрачно-желтоватую лужицу и удовлетворенно крякнул.
- Теперь осторожно по полу просуньте стекло в проход.
Лежащий под кабелем лист стекла в масляных разводах придал картине и вовсе фантастический оттенок.
«Главное, чтобы масло не загорелось», - подумал Саша. Он снял куртку, обмотал голову куском пузырчатой пленки и лег навзничь, на стекло, прямо в масло, вытянув руки по швам.
Федор, до сих пор остававшийся безучастным наблюдателем. Вскочил.
- Саня, ты что делаешь?
Александр посмотрел на бригадира спокойно и твердо.
- А теперь кто-нибудь возьмите меня за плечи и толкните со всей дури вперед. Только строго по прямой.
Боря подошел к нему, присел на корточки.
- Санек, скажи честно, тебе жить надоело?
- Фигня. Он до земли сантиметров двадцать не достает. Мне хватит. Давай, быстро! Утеплитель горит уже!
Борька перекрестился, встал над Александром и завел руки назад…
На долю секунды перед глазами вспыхнула ослепительная бело-голубая звезда, венчающая черного аспида… И в следующий миг штаны и рубашка с треском разорвались, тормознув о бетонный пол. Саша перекатился подальше от смертоносного коридора, поднялся на ноги и тут же огляделся в поисках лестницы. Ее не оказалось. Тогда он, напрягая все силы, подтащил к рубильнику ящик с инструментами, взобрался на него и взялся за красную рукоять. И только после этого взглянул назад – на мечущуюся на конце провода звезду. Рычаг пошел вниз. Звезда погасла.
Больше всего было жаль робы – Ника так старалась, два вечера шила! Правда, Воротов тут же пообещал, что ему сошьют новую – по размеру, на заказ. Когда первая реакция утихла, мужики наперебой начали делиться впечатлениями. Борька нервно смеялся:
- Ну, ты и пролетел, как шар в боулинге!
- Или как минога по сковородке… с маслом! – вторил ему Серега.
Саша улыбался:
- Иногда, чтобы спасти свою задницу, приходится и в дерьме поваляться, и по сковородке поползать…
Борька ухмыльнулся:
- Ну, положим, задницу ты спас Симину и, может, Воротову… а нам – всего-навсего жизнь…
ПРОДОЛЖЕНИЕ:http://proza.ru/2008/07/07/297