Я эмигрирую в Колыбель революций
с Севера, где всё осточертело.
Моя служба здесь не была лишена поллюций -
всё впустую: плода нет, да, не было и чрева.
Пить вино, растягивая фразу,
можно где угодно,и - в России.
Смерть - она берёт своё повсюду.
Бродский умер, он был тоже не всесильный.
Если б можно было, я бы вставил
в разговор ту фразу - об удушие.
Расчленённый труп это не горе,
это страшно, постум, очень страшно.
"Мрамор". Я бы смог его поставить,
роль заглавную сыграть и ужас пола.
Я бы стрельнул в спину и тревожно
прокричал на всю округу от укола.