«Твое лицо сквозь поднятый бокал…». Так бы могла начинаться какая-нибудь ода. Но, увы, время од безвозвратно прошло – пришло время реквиемов. Не всем Всевышний дарит такую милость – не дописать. Только гениям. Обычным людям и удел обычный – скрипучая музыка расставания, когда все уже понятно, когда стрелка, прилипнув в верхней точке, лихорадочно пытается сделать движение вперед, дрожит, вздрагивает, суетится и остается на месте.
Я сделал глоток терпкого итальянского вина, и снова поднял бокал к глазу. Если считать время между встречей и расставанием некой жизнью, то моя жизнь уже была больше похожа на клиническую смерть. Я все еще скучал по светлым вьющимся волосам, по острым, каким-то детским коленкам, по шороху снимаемого платья. Но все это ностальгически близкое уже не было связано с носителем – душа отделилась и как бы сверху наблюдала с недоумением за человеческим диэлектриком – физическим «ди», полностью лишенным проводимости.
- Я бы хотела, чтобы мы на недельку встретились в Сочи в августе.
Я чуть было со свойственной мне непосредственностью глупца не спросил:
- Зачем?
- Помнишь, как нам было здорово укрощать стихию поцелуями!
- Помню.
Это я уже сказал вслух, пытаясь придать голосу хоть немного романтической глубины. Помню, как придумал себе, что влюбился в Русалочку. Ах, как хотелось влюбиться! И я придумал. Как сострадает мне дух великого Сказочника, тоже когда-то придумавшего для себя эту прекрасную сказку о любви. И я щедро отдал в залог морским ведьмам и свой голос, и свои рифмы, и даже душу. Отдал за иллюзию. А теперь каждый шаг, каждый вздох причинял мне страдания – великой любви, ради и во имя которой можно было все сносить, не было, а была пустота, небытие, грязная морская пена. И расплывчатое лицо сквозь стекло с кровавыми отблесками кьянти.
- Что ты так смотришь на меня, ты меня не слушаешь!..
- Извини, задумался. Так о чем ты?
- Я благодарю тебя, что ты научил меня свободе, и я теперь по-другому отношусь к интиму и сексу. У нас в редакции есть корректор, так, смазливая, замужем. И надо же, чтобы шеф отдела экономики, ну ты помнишь этого столичного бонвивана, начал к ней подбивать клинья. А она ни в какую! Раньше я бы ее поддержала, а теперь думаю:
- Что за дура, сама себе карьеру портит.
Ну, уступила бы ему, может, это стало бы самым ярким воспоминанием ее жизни.
- Ты и вправду так думаешь?
- Да, думаю. А ты будто думаешь по-другому.
- Думаю также. Но раскаиваюсь.
Боже мой! Я научил этот провинциальный пучок перьев слушать Моцарта, закатывать глаза при имени Ларс фон Триер и не покупать ничего с бусинками в Охотном ряду. А она идет с моими приятелями в кино, потом в постель, а потом рассказывает мне об искренности игры Бьорк. И я называю это свободными отношениями?! Слишком чувствительная у меня кожа – слушаю мантры: «Люблю! Скучаю! Плохо без тебя!», а считываю - равнодушие.
- Официант, какого года разлива это вино?
- 84. Тогда было очень солнечное лето!
- Я так люблю выдержанное красное вино! Представляю, как оно пьется в том подвальчике возле Оперы, о котором ты рассказывал! Интересно, я попаду когда-нибудь в Рим?
- Попадешь. С шефом отдела экономики, если он устанет атаковать неприступную крепость и возьмет твою без боя. Он все еще пишет о нанотехнологиях? Это синекура, с ним не пропадешь – и деньги, и слава. Кстати, выглядишь ты потрясно,
только сразу не сдавайся, пофлиртуй. Светские львы это любят.
- Я чхать хотела на твои пошлые рекомендации! Может, устроишься моим сутенером? Неплохо заработаешь, больше, чем своей писаниной! И я тебя не бросала, ты сам поехал в эту провинцию что-то там проверить и исследовать. И что, проверил?
- Да.
- И что же ты проверил?
- Что одиночество в одиночку также плохо, как и одиночество вдвоем.
- Это слишком сложно, можно попроще?
- Можно. Из тупика есть два выхода: вскрыть себе вены или открыть сердце для стрелы.
- И что ты решил?
- Решаю…
- На кой хрен ты меня звал? Зачем я приехала? Чтобы выслушивать твои глупости и терпеть хамство!?
- Извини. Ты приехала, чтобы уехать свободной.
- Я и так свободна. Молода, красива и свободна. А ты – старый, ревнивый скандалист. Что ты там пишешь на салфетке?
- Очередную нетленку.
- Прочти.
- Я только начал.
- Прочти, возможно, окончание я не услышу никогда.
А ведь она права.
- Слушай.
***
Сумма расставаний есть прощание,
Сумма обещаний – пустословие,
Цепь совокуплений – обнищание,
Это все - граничные условия.
Остальное в жизни – дело частное,
Частное как результат деления,
Счастье – по полушке меж несчастными,
А талант – по ложке, для не гениев.
Проза жизни, на поверку, алгебра.
Рядом с суммой место есть для разности,
Разность в понимании добра,
Порождает сотни несуразностей.
- А что же ты так к умножению пренебрежительно отнесся?!
- С умножением все просто – необходимо в нужное время и в нужном месте поставить крест.
***
Прошло два года. Два года тишины. А вчера я получил открытку из Рима. Она была все также хороша и весела в своем, как оказалось, свадебном путешествии. А вот светский лев потускнел (очевидно, уход из семьи дался непросто). Ах, гуси-гуси! На этот раз вам не удалось спасти вечный город от нашествия варваров!