Иногда я вспоминаю: цирк, трибуны, вопли зрителей. Я всё помню – резкую боль от трезубца, вмиг онемевшую ногу, липкий, холодный пот кровопотери. И Старший, один против двух, не отступивший ни на шаг. Он положил их там же, рядом со мной, на горячий песок Арены. Все остались живы… чернь - она была доброй в этот день.
Помню, как нажрался с ним в кабаке. Как горланили песни и отгоняли наглых шлюх. Помню, как клялся Богами, что отдам долг… мы оба знали - отступи он тогда, и меня бы добили, мимоходом, просто чтобы не оставлять за спиной. Кто бы знал, что через месяц я буду свободным? Меня выкупят. И бросят на Границу, в самое пекло. Драться с парфянами… там были страшные потери, никто не смотрел, кем был раньше легионер, лишь бы умел владеть оружием. Кто бы знал!
Тогда, в день разгрома, мы чуть не опоздали. Спешили очень - стремительный рывок, бросая отстающих, мимо сгоревших вилл и крестов с распятыми... Мятежники почти прорвались, когда мы вступили в бой. Сходу, прямо с марша… им некуда было отступать. Они дрались, как и я бы на их месте, до конца - сталь лучше креста, а раненых распинали все. И мы, и они – никто не брал пленных…
Иногда я вспоминаю – как рубил и колол, успевал командовать своим десятком, иногда узнавая знакомые лица. С обоих сторон были свои – с одними дрался на Арене, с другими – держал строй под парфянскими стрелами. Боги любят шутить, повернись всё по-другому, мятежником был бы я. А потом я увидел Старшего...
Великий полководец, бывший гладиатор, навязавший Риму войну, позорную войну со своими же рабами! Почти победивший. Почти… Я знал, что встречусь с ним, я искал этой встречи. Но так и не посмел посмотреть ему в глаза. Все кричали: «живым!!!», и не могли ничего поделать. Казалось, он неуязвим. Только я-то видел – он истекает кровью, ещё немного, и упадёт… слишком много ран, слишком много врагов. Завидная добыча. Если бы не клятва… Но я плачу долги. Всегда!
Он так и не узнал, что я сдержал слово. Ударом в спину. Его не смогли взять в плен. Спартак погиб в бою, с оружием в руках.