Было еще совершенно темно, когда я вышел из покоев матушки. Из парадной залы доносился смутный гул – отец с приятелями опять собирались на охоту. Боже, как мне все это ненавистно! Я нехотя побрел туда. Наш каменный дворец, темный, холодный и сырой, был настолько большим, что в нем можно было заблудиться. Длинный коридор со множеством поворотов привел меня в помещение, где завтракали перед охотой отец и его друзья. Воткнутые в стену факелы из промасленных тряпок чадили, давая больше вони, чем света. Возле огромного дубового стола орущие и гогочущие мужики – соседи и приятели отца – пожирали мясо, отрезая ножами огромные куски от зажаренной бараньей туши и пили вино из оловянных кружек. Вокруг бегали и грызлись псы. По руке отца потек, заливаясь в рукав, жир. Он опустил сальную руку вниз и дал псу вылизать толстые красные пальцы, потом сунул один палец в рот и грязным ногтем начал выковыривать застрявшее между зубами мясо.
В это время один из псов взгромоздился на суку и начал совокупляться с ней. Отец и его приятели загоготали, радуясь неожиданному развлечению. Криками они подбадривали пса, получая истинное удовольствие от зрелища. Потом один из приятелей отца вытащил из штанов свой красный огрызок и начал мочиться на совокупляющихся псов. Остальные поощряли его громким ревом.
Я ненавидел своего отца так же сильно, как любил мать. Слабая здоровьем, матушка, после того, как родила меня, не могла больше исполнять супружеский долг. Она удалилась в свои покои и вот уже 17 лет почти безвыходно тихо жила там с преданной служанкой. Ласковая и нежная, эта прекрасная женщина научила меня песням, которые пела прежде, живя в родительском доме. По толстой, переплетенной в свиную кожу, с медными застежками, библии, которую ей удалось сохранить, она учила меня читать. Когда отец уезжал из замка, мы пели с ней вместе, в два голоса, и матушка подыгрывала нам на лютне, или подолгу беседовали о звездах, об устройстве вселенной, о том, куда улетают зимой птицы. Если же отец был дома, я лишь изредка под покровом ночи забегал справиться о ее здоровье. Для женщины нашего времени матушка была очень образована, но отец запрещал мне общаться с ней, утверждая, что она мешает мне стать настоящим мужчиной.
- Она делает из тебя сопливую девчонку – бушевал отец. Она сама ни на что не способна, даже быть женой, и забивает тебе голову книжками и музыкой, чтобы ты стал таким же никчемным! Мой наследник должен быть настоящим мужчиной, а не размазней!
Себя отец считал образцом мужчины. Терзаемый постоянной похотью, он, не стесняясь, совокуплялся со служанками и с крестьянскими девками. Если же поблизости не случалось женщины, отец мог использовать даже козу или овцу. Он был хозяином своего огромного угрюмого замка, своих угодий и мог делать здесь все, что пожелает.
От меня, своего единственного сына и наследника, отец требовал беспрекословного повиновения. Вот и сегодня он приказал, чтобы я участвовал в охоте вместе с ним и его дружками.
-Ундо – раздался рев отца – где ты шляешься, недоносок? Опять сюсюкаешь с матерью, которая хочет сделать из тебя девчонку? Ты что, забыл, что сегодня нам предстоит славное развлечение?
Убивать невинных животных, которые, на мой взгляд, были гораздо симпатичнее, чем отец с его дружками, я совершенно не хотел, но ослушаться не смел. Отцу ничего не стоило избить меня, а потом все же заставить сделать так, как он хочет, поэтому спорить с ним было бессмысленно.
За узкими окнами было уже довольно светло, и вся компания стала собираться. Одетые в куртки из телячьей кожи или волчьего меха мужчины выходили из замка и отвязывали коней. Для меня отец приготовил очень резвую молодую лошадку. Он знал, что я пока не стал хорошим наездником, и специально подбирал норовистых коней, чтобы я научился управляться с ними.
Окруженные сворой лающих псов, трубя в рога, все поскакали в расположенный на холме, уже почти облетевший по осеннему времени, лес. Забава для настоящих мужчин началась.
Охота оказалась удачной, собаки загнали огромного матерого вепря. Довольные и порядком пьяные мужчины – кроме выпитого во время завтрака каждый, собираясь на охоту, запасся хорошей кожаной флягой вина, чтобы согреваться в стылом осеннем лесу – возвращались в замок.
Задумавшись, я медленно ехал на лошади и мечтал о том, как найду себе тихую кроткую жену, похожую на матушку, и буду жить с ней в небольшом светлом домике. Как окружу свою любимую нежностью и заботой, как буду любить и беречь своих детишек.
Я так погрузился в свои мечтания, что не заметил, как сзади подкрался отец.
- Ты что, заснул, придурок? – заорал он и злобно хлестнул мою лошадь плеткой. Лошадь встала на дыбы и понеслась вдоль опушки леса. Летя не разбирая дороги, она вдруг споткнулась о торчащий пень. Я перелетел через конскую голову и грохнулся на спину, раскинув руки и ноги, как тряпичная кукла. На грудь мне опустилось копыто, внутри громко захрустело. Надо мной проплыло коричневое конское брюхо, подвязанный хвост. ПахнУло конским потом и мочей. Потом я увидел огромное, очень голубое, небо, часть которого была покрыта слоистыми облаками, похожими на остриженную овечью шерсть. Я не чувствовал боли, но каждый мой вздох сопровождался неприятными булькающими звуками, которые мне ужасно мешали. Я попробовал задержать дыхание, но получилось совсем ненадолго. Я снова задышал, и изо рта стала вытекать легкая кровавая пена.
- Что это – удивленно подумал я – почему? Ведь этого просто не мо...