Часть1.
Земля.
-Как бы мне хотелось сказать: я умер и, встретившись с Ним жил потом долго и счастливо. Но жизнь и смерть не сказка и всё не так то просто ... Ох, и тяжело же возвращаться, доложу я вам! Тяжело, больно неибически, а главное обидно… Обидно от того, что разговор с Ним был, свёрнут - не скомкан, конечно, но свёрнут. И воспоминаний от разговора практически не осталось... Я помню только, как Он смеялся. Приятный такой смех у Него и шутил он всё время, по- доброму так шутил, хотя и говорил очень серьёзные вещи. Какие не помню, только смех его помню- как будто звёзды дрожат и звенят, переливаясь сверкающими огнями в бездонном космосе…Он вернул меня обратно а вот зачем? Он говорил конечно, но я уже ничего не помню…И осталось у меня лишь ощущение нужности и сопричастности . А вот нужности кому? И сопричастности к чему? Доживём-увидим …А сейчас, сейчас я возвращался...
-И стоило так убиваться из –за бомжа? М? Алексей Николаевич?
Марина, подперев согнутой в локте левой рукой правую руку, держащую тонкую сигаретку внимательно смотрела на молодого анестезиолога, прищурив изящно подведённые карие глаза.
-Ну во первых он не бомж- не похож на бомжа, а во вторых каждый кого мы возвращаю с того света мой личный балл! Мой личный счёт в борьбе со смертью. Понимаешь Мариша? Это важно для меня. Улыбнулся врач, и лукаво взглянув на медсестру, Марину, продолжил, внезапно сменив тему:
-А вы Мариша, чем вечером занимаетесь?
-Дежурю я вечером Алексей Николаевич. Как будто вы не знаете.
Деланно равнодушно улыбнулась медсестра, не спуская с врача прищуренных глаз.
-Нет, ну а всё- таки? После дежурства?
Не сдавался Алексей.
-А после дежурства отсыпаться буду, я же на сутках… А у вас есть другие предложения?
-Ну конечно же есть! Я Мариша хочу бутылку коньяка откупорить- пациент один подогнал . Хороший коньяк, настоящий греческий –совсем не то, что у нас продают. Хочу отпраздновать сегодняшний наш успех. Может, составите мне компанию? А потом уж и отоспитесь? А?
-Как же ,отоспишься с вами…
С деланным равнодушием отозвалась Марина, но предложение её явно заинтересовало:
-Звякну, как освобожусь. Леш, только коньяк не пей без меня?
Улыбнулась медсестра.
-Ладушки.
Улыбнулся в ответ молодой врач и поцеловав Марину в пахнущую чем то терпко-восточным щёку заметил:
-У вас волшебные духи Мариша!
***
-А я всё видел тогда:
-На стол его или на пол?
-Давайте на стол!
-Интубируем!
-Дышит?
-Нет!
Видел, как реанимационная бригада билась в попытках запустить моё остановившееся сердце:
-Руки! Разряд, ещё! Руки! Разряд! Руки! Разряд! Пульс?
-Нет пульса!
-Руки! Разряд! Ещё!
Стоял чуть поодаль, наблюдая всё как бы со стороны и чуть сверху, что ли…Отчётливо видел все, что происходило в операционной. Отчуждённо наблюдал я за действиями врачей, понимая, что они делают, но, не совсем представляя зачем. Я ведь хорошо знал, что возвращаюсь, и поэтому мне были странны их усилия.
-Моё возвращение уже вопрос решённый, господа, не упирайтесь так, право же это лишнее.
Я видел их тщетные усилия:
-Адреналин?
-Ну, хули спрашивать Маришка, первый день замужем что ли? Руки! Разряд! Ну, дыши, давай, дыши парень!
И ещё я видел их: мрачная троица в странных одеждах разительно отличавшихся от сине-зелёных костюмов врачей. Трое в архаичных противочумных костюмах. Я видел их, они видели меня, но врачи, колдующие над моим телом, нас не видели. Не видели, как один из этой троицы внимательно смотрел на меня сквозь чёрные стёкла, укоризненно качая, головой одетой в длинноклювую маску, не видели, как второй весело суетился, мешая хирургу, и путаясь под ногами реанимационной бригады всё время, дёргая их за руки и пытаясь отпихнуть от стола. И совсем не видели как он вдруг извлёк из под полы потёртого кожаного костюма волынку и заиграл на ней извлекая бодро-заунывные звуки средневековой шотландской музыки, а третий молча с весёлым остервенением,ритмично молотил тяжёлыми культовыми гриндерсами ,отплясывая джигу на ящике дефибриллятора. И не видели и не слышали, как первый одобрительно аплодировал ему, чётко отстукивая ладонями такт. Никто из реанимационной бригады не видел и не знал, что эта развесёлая троица просто не хотела впускать меня обратно, и лишь вмешательство совершено других персонажей поспособствовало моему возвращению.
-Нет пульса! И я не замужем кстати!
-Хватит вам болтать! Руки!
Они появились внезапно- ещё двое: некто чёрный ,отливающий воронью перьев крыла в свете операционных ламп возник ниоткуда, словно вышагнув из небытия, а вслед за ним белокурая женщина, материализовавшаяся из воздуха операционной подобно чёрному. Чёрный смотрел на меня внимательно и словно бы чего то ждал, и белокурая подошла близко- не касаясь меня, а лишь тихо встала за левым плечом ,всем своим видом изображая терпеливое ожидание. Безумная троица по-прежнему развлекалась не обращая внимания на вновь прибывших, реаниматоры бились над моим телом не замечая никого ,а я всё так же отстранённо наблюдал ожидая развязки. Сначала мне было как - то всё равно, что происходит – я всё ещё находился под впечатлением разговора с Ним, и лишь ожидал скорейшего исполнения Его воли. Но потом когда даже мне порядком стало надоедать дешевая вакханалия, утроенная глумливой троицей, появился ещё один персонаж. Появился, раздвинув потолок реанимационной палаты, и потоком нарастающего света затмившего свет операционных ламп повис над всем:
-Dura lex sed lex! Не своей волей, а волей Создателя!
Раздался его ровный торжественный голос.
Белокурая кивнув, отступила на шаг назад, а чёрный согласно поклонившись, скрестил руки на груди.
-Минуточку, я не пояаал.
Растягивая «а» на псевдо-московский манер возмутился первый из противочумной троицы и шагнул вперёд:
-Себастьян, предъяви посланнику грамоту!
Молча, подойдя к световому вестнику, второй из троих клоунов развернул старинный пергамент и показал свиток ангелу.
-Там всё чёрным по белому написано! Или глубоко уважаемый посланник не склонен читать эпохальные документы?
Ехидно осведомился третий, заслоняя стёкла противочумной маски от света.
-Всё по закону! И в рамках существующих паритетов!
Уже без псевдо-московских акцентов, но не менее напористо продолжил первый.
Ангел не заставил себя ждать с ответом:
-Аннулируется! Паритет был нарушен самим фактом составления этого документа. И ты это прекрасно знаешь , Люцифер!
-Но там стоит его подпись! Всё как нужно! Я внимателен в составлении документов! И о каком паритете идёт речь? A la guerre comme a la guerre!
Вскинул чёрные стёкла противочумной маски первый.
-Подпись? Правда?
Иронично поинтересовался ангел:
-Где подпись враг? Ты совсем заигрался в войну Люцифер.
-Себастьян, покажи мне документ!
Холодно приказал первый и вперил клюв маски в пергамент. То, что он увидел, похоже, очень его разозлило, но он старался не подать виду и говорил уже почти спокойно:
-Ну что же я не прощаюсь Иегудиил! Мы ещё встретимся, и встретимся в совсем другой ситуации. Только вот скажи мне брат, а зачем он здесь? Он ведь даже ничего не помнит! А вот мы все очень хорошо помним то, что произошло не так давно! Вы что собрались ставить на полудохлого отступника? Зачем весь этот балаган? Я всё равно доберусь до него! И раз уж вы так хотите вернуть его- пожалуйста!Но пусть сука , помнит в чьих владениях он находится и чья власть в этих владениях!
Вымолвив это тот, кого ангел назвал Люцифером посмотрел в мою сторону и ткнул в меня пальцем, после чего вся троица развернувшись шагнула в ближайшую стену палаты оставив меня наедине со белокурой, чёрным, ангелом ,реанимационной бригадой и своим собственным телом дёргающимся под разрядами дефибриллятора.
Ангел смерти, переглянувшись с белокурой, поклонился Иегудеиилу, и растаял в воздухе, блеснув на прощанье чёрным отблеском перьев. Белокурая же коснувшись меня рукой как бы прощаясь, отшагнула в другую сторону.
Мы остались вдвоём с ангелом и я хотел задать ему вопрос ,но мановение его руки прервало меня:
-Сам ,теперь сам!
Потолок палаты раздался, и свет вышний воспарил прочь от меня и бьющейся над моим телом бригады реаниматоров.
-Есть пульс!
-Ну, вот так йоптить! Выкарабкался вроде!
Вот тогда то я и вернулся…
***
-Я тебе говорила Лёш: зря старался…
Выдохнув дым, набранный из тонкой сигаретки красивым ртом, проговорила Марина. Разгорячённый выпитым коньяком и несколько опустошённый бешеной скачкой дикого секса с юной, но уже довольно опытной медсестрой Алексей не сразу понял, о чём идёт речь:
-М?
- Да бомж твой сегодняшний не с того ни с сего в кому в пал, так и не придя в сознание.
Досадливо морщась, и поглаживая Алексея по груди, пояснила девушка:
- Вот такие дела милый мой крестоносец.
Алексей всё ещё находящийся под впечатлением Марининых ласк реагировал почти равнодушно:
-Жаль…А что есть на него? Может хватятся его …
-Какое там. Менты же бригаду вызывали- валялся за городом как не замёрз непонятно-голый на улице. Небось, повёлся на ****ей, а те его клофилином перепоили. Хотя вряд ли, такие ****ей не покупают. Красавчик, хоть и грязный как свинья. Найдут его, может…
-Может и найдут… А ты что это его красавчиком назвала?
С подозрением отреагировал Алексей.
-А то и назвала- он вроде ровесник тебе, а пуза такого не отрастил.
Рассмеялась Марина.
-Это от нерегулярного питания и нервной работы.
Улыбнулся Алексей, похлопав себя по животу.
-Смотрите Алексей Дмитриевич, так бомжей спасая зеркальную болезнь нажить недолго.
Лукаво улыбнулась Марина, и отставив в сторону пепельницу , нырнула под одеяло с головой. Алексей, замерев на мгновение, чувствуя как губы Марины путешествуют по его животу ,произнёс рассеяно:
-А надо бы справочки о нём навести…
Но благая мысль, рождённая согретым греческим солнцем коньяком, потонула в омуте Марининого рта, орудовавшего, где-то внизу живота…
***
-А я вернулся. Правда, я представлял себе результат своего возвращения совсем не так. Ведь теперь- по возвращению на этот свет я пребывал в коме, и тело моё опутанное трубками, и истыканное иглами, по прежнему валялось в реанимационной палате, а, судя по тому, что на него мало кто обращал внимание, ничего радостного мне не светило. Я же вроде бы привязанный к нему всё так же болтался поодаль. И вспомнить, зачем же я вернулся, я никак не мог. Посему, я бездумно слонялся по казённым помещениям больницы не находя себе применения. Я, как и говорил Иегудеиилу длинноклювый, практически ничего не помнил. Не помнил, и совершенно не представлял себе, что мне теперь делать. Впрочем, смутное осознание того, что кома, по всей видимости, некий симбиоз сна и потери сознания я всё же предпринял некоторые шаги к активным действиям. Единственное в чём я сейчас уверен был до конца, так это в том, что грязно-тоскливые стены больницы далеко не единственное место в котором я могу находиться на данный момент моей жизни. Ведь всё, что мы, когда либо умели в жизни в этой или в прошлой- всё что мы положили за время пути в бездонную котомку своего опыта, мы обязательно можем воспроизвести. Нужно лишь только захотеть и вспомнить… И как то раз болтаясь где то между этажами больницы я понял, что нужно лишь немного- лишь сделать шаг, один шаг в сторону! И я шагнул туда ,куда давно уже не наведывался. И лишь отшагнув в сторону, я оказался на океанском побережье. Всё вокруг: и океан и бездонное небо над головой, и пляж и дом, стоящий под сенью тропических деревьев всё поражало меня какой то близостью, каким то ощущением возвращения. Настоящего возвращения домой. Может быть, я здесь жил, когда-то? Я вошёл в дом привычно, так как будто делал это много, много раз. И оглядевшись по сторонам, я прошёл к печатной машинке стоящей на столе перед распахнутым окном. Я сел в кресло и рассеяно стал стучать по клавишам. А пальцы мои словно стосковавшись по упругому клацанью клавиш, автоматически набивали текст: щёлк, щёлк, щёлк, строка, пробел, вновь строка, вновь пробел. Что же я пишу? На листе бумаги, выползающем из под валика вырастал текст, и, достав сигарету из пачки лежащей на столе я задумчиво посмотрел на неё помял её в пальцах, дунул в мундштук фильтра, выдувая мелкие частички табака, и привычно откинув крышку зажигалки, чиркнул колёсиком посыпая искрами фитиль. Затем, ткнув сигарету в сине-жёлтое пламя, затянулся глубоко, выпустил клуб дыма и продолжил печатать. Я печатал не отрываясь, не вставая и не разминая затёкшую поясницу, лишь почти судорожными движениями нетерпеливо вставлял новый лист бумаги на смену покрытому текстом. Печатал, прикуривая сигарету за сигаретой. Печатал, печатал, печатал без остановки. И лишь допечатав последнюю фразу откинулся на спинку кресла и с удивлением оглядел всё вокруг… Затем потянувшись до хруста я стал собирать раскиданные вокруг исписанные листы. Вместе с тем, который оставался в машинке, их было тридцать четыре. И аккуратно сложив их один за другим, я стал читать:
"Веркот
Часть 1.
Ронин.
Вот и оно. То ли весеннее обострение МДС, то ли просто плохо. Пью я уже третью неделю…"
Кто -то неведомый мне, водивший моей рукой рассказал мне всё. Практически всё, что я так безуспешно пытался вспомнить. Перечитав текст ещё раз, я отложил в сторону рукопись и вышел из дома. Вышел и медленно побрёл по пляжу. Хорошо всё - таки здесь, очень знакомо всё и как то очень желанно.
-Значит Веркот...
Я искупался в тёплых океанских волнах и, обсохнув под ласковыми лучами солнца, понял, что бродить абсолютно голым даже в таком пустынном месте мне не комфортно. Одеться нужно. Только во что? Должно быть, что-то удобное и соответствующее моим потребностям. «Буси» всплыло в голове, и в тот же миг на мне оказались просторные хакама и комфортная кен-дога, ноги одетые в таби были обуты в мягкие варадзи вопреки традиции, сплетённые из кожи, а не из рисовой соломы. Весь костюм был достаточно полон, не хватало лишь катаны и вакидзаси, заткнутых за пояс. Но за спиной на прочном шёлковом шнурке висел большой тати, что вполне компенсировало отсутствие традиционной дайсё.
-Итак, я Константин Сергеевич Чёрный, обыкновенный руководитель среднего звена, прощеный предатель, да к тому же ещё и оборотень. И где в таком случае эта девушка-Оксана? При воспоминании о ней сердце наполнилось теплотой вдруг сменившейся, какой то непонятной тревогой. И ещё на один вопрос не пролила свет рукопись напечатанная мной:
- Почему же меня вернули?
Но, по всей видимости, находясь здесь, я многого, не узнаю, и я отшагнул обратно в унылую казёнщину серых больничных стен.
***
Часть 2.
Вода.
-Так ты значит и дальше намерен здесь болтаться?
Откуда- то с боку донёсся сварливый старческий голос.
Я обернулся к говорящему. Неуловимо знакомое было что- то в его облике и в то же время я затруднялся ответить кто же сейчас стоит передо мной ,одно я знал точно где-то этого старикашку я уже видел. Видел уже эти внимательно-пронзительные угольки чёрных глаз, слышал эти сварливые интонации голоса, но вот только где и когда?
-Здравствуйте дедушка.
-И те паря не хворать.
Ответствовал мой новый знакомый.
- Долго болтаться то тут намереваешься? До второго пришествия говорю тут обретаться намерен?
Переиначил вопрос дед, подметая пол раздерганным веником.
-А тебе то что? Мешаю я тебе?
Начал я раздражаться.
-Нет, не мешаешь, только ведь тебя делать дело послали, а ты тут прохлаждаешься. Непонятно мне.
-Дело… А что за дело то дед? Может, ты знаешь?
С надеждой обратился я к странному старичку.
-А кто ж не знает то? Это всем известно: в няньках за дитём ходить будешь.
-В няньках??
Опешил я.
-Угу, в них самых. И в таком мероприятии лучше тебя нет. Ага.
Заверил дед, разгибаясь и потирая поясницу.
-Ага, может и грудью кого покормить надо?
Вновь раздражаясь, осведомился я, напустив в голос всей возможной ядовитой любезности.
-Смехуёчки вам всё, да ****ахаханьки. Ёпта…
Вздохнул дед, и ловко подпрыгнув, присел на подоконник закрашенных до половины белой краской больничного окна:
-Куришь?
-Курю.
-Тогда угощай
Нагловато предложил старикашка.
Я автоматически полез в карман, но, вспомнив, что одежды на мне нет, даже плюнул в сердцах:
-Тьфу ты! Издеваешься старый??
-Дык, шутейное ж дело- ты шуткуешь, я шуткую, а время идёт…
Проговорил дед задумчиво и извлёк из кармана пачку «Русского собрания», затем полез в другой карман и вытащил оттуда зажигалку, открыл коробку и протянул мне.
-Благодарю.
взял я из пачки чёрно-коричневую сигарету с золотым фильтром:
-Кучеряво живёшь деда.
Заметил я, затянувшись от протянутой старикашкой «Зипы».
-Да не, не моё это –тут надысь помер один коротко стриженый, дык вот наследство мне осталось.
Равнодушно протянул дед.
-Мародёрствуем потихоньку?
В тон старикашке поинтересовался я.
-Куда там.
Так же невозмутимо продолжал мой неожиданный собеседник:
-Здесь не поле брани что бы мародёрствовать то. Да и как оно у нас в Россее то?
-А как собственно?
Поинтересовался я, поддерживая беседу.
-А так : мертвяков у нас любят! Жил человек, может хороший, а может и дрянь вовсе. Жил себе жил- небо коптил, а может и наоборот- светил ярко да грел всех своим светом. Да только мало кто его знал да любил, а зато как помер, то враз почёт ему уважуха и респекты всяческие. О как! Хорошо ли?
Ответил дед, выпустив дым и, внимательно на меня посмотрел.
-Чего ж хорошего то? Коль живых не помнят, а мертвецов почитают?
-Вот и я говорю что ничего. Так что ж ты о мертвечачьем добре печёшься? Или дела другого нет у тебя?
-Нет, наверное, раз здесь с тобой сижу.
-Как бы не так паря! Есть у тебя дело! Важное дело, через которое ты должен всё в мире поменять!
-И какое же дело старый? Не дитё ли нянчить?
Усмехнулся я в ответ.
-Во-во оно самое и есть! И неча хихикать! И болтаться здесь нечего- время дорого!
Вспыхнул старик.
-Знаешь дед, тут пыльно очень и ты пока подметал пылюги наглотался- она те в голову бьёт честное слово!
В раздражении отбросил я недокуренную сигарету.
-И хабарики тут неча бросать -не тебе убирать, ишь распетушился как!
С нескрываемым удовлетворением проговорил тут старикашка и споро спрыгнув с подоконника, поднял отброшенную мной сигарету, потушил, ткнув её в ладонь, и сунул в карман.
-Ишь нервные все, какие.
Пробормотал дел ворчливо, и вновь запрыгнув на подоконник, продолжал уже спокойно:
-Нянчить…
Протянул он задумчиво.
-Ты и сам сейчас как дитё. Ну, кого тебе нянчить? Странное дело судьбы -дороги, странное дело доля…
Проговорил дед, задумчиво глядя на меня.
И я, понимая, что вредный старик, что- то знает, и знает явно больше меня спросил:
-Деда, а ты то мою дорогу –долю знаешь?
-Знаю паря –многим она известна, жаль только не тебе…Да и нет в том горя, ибо сказано было: Великие знания- великие беды. Твоя доля в книге судеб, а дорога твоему сердцу ведома… Это у всех так паря. Ты ведь человек, а только вы люди- человеки способны что то изменить в этом мире.
Я окончательно перестал, что- либо понимать, но продолжал слушать старика не перебивая.
-Мы то ничего не можем, мы этот мир сохраняем в том виде, как вы его сделаете, понимаешь? Вам по рождению всем доля дана, и каждому своя : тем кто сильней – поплоше, слабым- получше ,так Создателем предусмотрено. Что бы во Вселенной всё уравновешено было- паритет такой.
Второй раз уже по своему возвращению я слышал слово: паритет ,и слышал его из совершенно разных уст. Я продолжал слушать старика.
-Мир то ваш болен сильно, да и во власти князя по сию пору. И он этот мир под себя делает. В книжках то много про геенну написано, а ведь нет её геенны то. Есть мир ваш больной. И вы есть. Да вот только на стыке времён нужен кто- то ещё, для того ,что бы помогать вам этот мир излечить. И присылает Создатель своих детей- часть себя ,плоть от плоти, что бы вы на них ровняясь могли князю противостоять. Князь ведь что? Князь себя тоже Создателем мнит- мир то этот до времени его вотчина. Вот он и решил, что сделает его своим лишь, да под себя устроенным. Только вот ведь ему Создателем не стать- хиловат. Как обезьян на человека- пародия, так и Князь Создателю не ровня. В своё время лучше него ангела не было, пока не возгордился, пока Создателю вразрез не пошёл, войну хотел замутить- все революции от него...
-А разве Христос в своё время революционером не был?
Подал я голос в первый раз, перебивая старика.
-Христос то? А как же? Был! Самым что ни наесть настоящим и правильным! Только не чужую кровь пролил, а свою. Сечёшь разницу? А он ведь не чета Князевым смутьянам- мог бы и Рим с Иудеей раком поставить на раз. Да по миру с благой вестью пойти…Но весть благая не из чужой крови ,а из своей собственной! И кнутами к счастью не гонят! Да и сделай он так, то всем вместо свободы рабство бы определил. Ведь нет у людей другой свободы, кроме свободы выбора. Князевы то революционеры тоже о свободе блажат, да только вот выбора то никакого не предлагают: свобода в их понимании- тот кто не с ними, тот враг им. О как! И в результате их порыв лишь смертью, тиранией, да хаосом оборачивается. Да только дело даже не в результате, а в том, как процесс протекает. Взрывами и расстрелами этот мир не улучшишь, не чужой, а своей кровью вы его отмыть можете! Кровью сердца своего чистого! И не любит Князь чистых сердец- чистое сердце обмана не признаёт, а у Князя всё на обмане. Мнит Князь себя Создателем, да только ничего у него не получается -и ведь всё устройство с Создателя перенял как обезьяна человека передразнивает, так и он. А что бы он не говорил, что бы не делал, и как бы не тщился лишь обезьяной и останется. Тфу!
Плюнул в сердцах дед, ткнул в ладонь своей докуренной сигаретой и спрыгнул с подоконника:
-Ладно, мне пора- дел прорва . Некогда с тобой тут лясы- балясы точить.
И старикашка, развернувшись вновь занялся подметанием больничного пола.
-Деда, постой-ка!
Я преградил дорогу старику.
-Расскажи мне всё что знаешь.
Я заглянул в его глаза и старик, не отрываясь от своего дела, проворчал:
-Некогда мне, сказал же! Она тебе и расскажет всё.
-Кто она, дед?
Я начинал терять терпение.
-Кто кто…Дед пихто!
Неуместно передразнил меня старикашка и добавил ворчливо:
-Анька конечно!
-Какая Анька?
-На втором этаже она болтается, оторва. Иди с ней говори. Некогда мне.
Буркнул вреднючий дедуган, и не думая отрываться от своего нехитрого дела.
-Да кто она хоть? Медсестра? Больная? Кто? Как выглядит хоть?
Не сдавался я.
-Кикимора она … Ни с кем не спутаешь. Иди давай! Не вертись под ногами! Платье у неё в горошек такое. Иди уже, время дорого!
Всё же разогнулся дед.
-Здесь ведь время по-своему летит: день вроде прошёл, а в мире месяц уж пролетел. Так то.
-Хрен ты старый, что ж ты молчал то???
-Дык, а ты и не спрашивал.
И уже не обращая внимания на вредного старика, я развернулся и побежал на второй этаж.
***
Я поднялся на второй этаж в гинекологию. Здесь было так же безрадостно, как и во всей больнице …Мерзкий казённый запах к которому примешивались ментальные ощущения: пустота, отчаяние и боль. Как я устал от этого ощущения непроходящей боли. Оно буквально выпивало меня. И спрятаться от него было абсолютно невозможно. Оно настигало повсюду, в каждом уголке этой странной территории называемой Городская больница. Анька как назвал её дед, шла по больничному коридору, глядя под ноги обутые в растоптанные детские сандалии мне навстречу. Странное существо эта кикимора –толи старушка толи ребёнок. Идет, хихикает мерзко и ногти грызёт. Шла она, изредка останавливаясь у палат, открывала двери, заглядывала, хихикала чему - то и вновь шла дальше. Увидев меня, кикимора внезапно обрадовалась:
-Ой, котя какой! Кис- кис- кис!
Радостно позвала кикимора надтреснутым хрипловато- высоким голосом.
Я посмотрел по сторонам, но кошек нигде не увидел. И лишь по тому, что двигалась она целенаправленно и протягивала руку с несуществующим угощением именно мне, то и слова её ни к кому больше относиться не могли.
-Ты мне что ли??
поприветствовал я вопросом новую знакомую.
-От дурак-то!!!
Захихикала в ответ кикимора.
-Сама дура, руки убери изо рта- смотреть противно.
-А ты чего раскомандовался? А? Хочу и не уберу! Ишь командир тут выискался!
Стала кривляться кикимора.
-Вот щаз за фост тя дёрну!
Обрадовано произнесла она и, пригнувшись, двинулась в мою сторону.
-Вот я тебе сейчас дёрну, бестолочь!
Отступил я на шаг в сторону ,не зная чего ожидать от странного существа:
-Стой, где стоишь!
-Подумаешь…
Протянула кикимора, остановившись, и напустив деланное безразличие, отвернулась наполовину даже. Но, опустив голову, хитро настороженно поглядывала на меня искоса.
-Ну и чья ты такая?
Спросил я для того, что бы хоть как- то продолжать диалог.
-Мамкина.
Внезапно насупившись, отвечала кикимора.
-Ну, это ясно, что не папкина. Знакомиться то будем?
-Больно нужно мне с хвостатыми знакомиться.
Довольная своей шутке прохихикала кикимора.
-А и не надо, я и так знаю, как тебя зовут.
Ухмыльнулся я в ответ.
-Как?
Лицо кикиморы вытянулось недоверчиво.
-Аня тебя зовут.
Сказал я спокойно подпустив в тон загадочности.
-И вовсе не так !
Она вновь непонятно чему радостно захихикала и прыгала, словно от нетерпения продолжая грызть ногти:
-Не угадал котяра! Анька! Анька меня зовут, Анчутка ещё!
-Это же одно и тоже, дурында!
Улыбнулся я.
-А вот и нет!
Кикимора внезапно перестала хихикать.
-Когда любят, тогда зовут Аня, Анечка, Аннушка Анюта, а когда не любят, так и зовут Анька! Понял!? Анька я! Анчутка! Дурак!
Почти выкрикнула мне в лицо кикимора, и вдруг усевшись на пол, отвернулась от меня и, обхватив головёнку в старушечьей косынке руками, уткнулась в согнутые в коленях ноги. Признаться вот такого поворота я никак не ожидал. Я подошёл ближе, сел рядом на корточки и, не зная, что ещё можно сделать, положил Аньке на плечо руку:
-Эй, Ань, ты чего?
А кикимора плакала. Горько плакала, как плачут дети. Вздрагивая и сотрясаясь от горьких рыданий. Я осторожно погладил её рукой по плечу, а потом и по голове. Кикимора вдруг резко развернулась и, обхватив меня ручонками за шею, уткнулась мне в грудь, и разрыдалась ещё больше. Что мне оставалось делать? Я лишь продолжал гладить её приговаривая:
-Ну тихо тихо ,ну перестань. Ну, всё пройдёт. Не плач, пожалуйста. Не надо Ань!
Право же ,чудны дела Твои Господи! В больничном коридоре на полу сидели, обнявшись, кикимора и человек. Неужели даже в этом есть смысл?
-Лааааадно…
Прерывисто вздыхая, отстранилась от меня кикимора.
-Слезами горю не поможешь. Да и может к лучшему так то? Если бы жива, осталась, много ли радости без любви то жить?
-Нет радости конечно.
Согласно кивнул я, растирая по груди горькие Анины слёзы.
-Много ты знаешь хвостатый! Вот если бы из тебя, к примеру, мыло потом сварили, ты очень рад был бы?
Сварливо осведомилась кикимора
-Какое мыло?
Недоумённо уставился я на Аньку.
-Туалетное бля! Камей, например или земляничное там какое-нибудь!
Зло пояснила кикимора.
-Они теперь из нас маски делают. Слыхал?
-Какие маски? Ты в себе вообще?
-Плацентарные маски…
-Ёпть...
Реагировал я растерянно.
-Скоро нас жрать будут, просто на биомассу пустят. Зверей всех съедят и за нас примутся! На тушёнку бля! На тушняк всех!
Зло настаивала кикимора.
-Дура совсем???! Ты, что говоришь то такое?! Побойся Бога! Не все же люди уроды!
Я понимал, о чём говорила кикимора, говорила она об абортах, но соглашаться с ней я не желал.
-А где ОН был, когда из меня маску сделали? Я ведь жить хотела, я ведь хотела расти и маме опорой быть! Где Он был тогда? Почему ОН позволил?????!!! Ты думаешь одна я такая? Миллионы нас! Тьмы и миллионы в одной России! А по миру знаешь, сколько детей убивают?
Горячо настаивала кикимора.
-Ань перестань, я же не говорю, что это нормально. Я не говорю, что так и должно быть! Нет! Ненормально всё это! Неправильно! И не навсегда это всё! Просто этих женщин тоже понять можно…
-Понять?
Перебила меня кикимора, запально крича:
- Понять и простить?! Ты вот когда тебя князь тебя убивал ты понял и простил ему??!! Ты-то хоть сопротивляться мог, и помогали тебе! Да и кто он тебе князь то? Враг! А меня мамка убивала! Понимаешь?! Мама родная! Сука она! Ненавижу её!
И вновь кикимора зарыдала.
-Не надо Ань…
-Не надо?!!
Сквозь слёзы вскинулась кикимора:
-А думать надо? Головой думать, сердцем думать надо? Сердцем и душой, а не ****ой своей ненасытной!!! Она ведь ****ась, всегда ебалась и когда я у неё получилась, всё равно продолжала ебаться! Не я ей была нужна, а ебля, ебля, порево!!! Понимаешь???
Заходилась кикимора:
-Я ведь так любила эту суку! Понимаешь ,любила! Её никто никогда так любить не будет, ни ёбари её, никто и никогда! Понимаешь ты это? Любила её ,а она меня нет и убила она меня. Убила. Ненавижу её!!! Ненавижу!!!
Обнял я кикимору за плечи.
-Нет Анют, ненависти нет у тебя. Ты ведь до сих пор её любишь. Дети пока не вырастут, по определению родителей любят- просто так не за что. А ты, похоже, никогда и не вырастешь.
Говорил я раскачивающейся в такт рыданиям кикиморе.
-Расскажи мне про меня Анечка! Если знаешь, расскажи. Успокойся и расскажи мне всё, пожалуйста. Дело у меня тут, а какое я не знаю- не помню совсем ничего.
Кикимора потихоньку успокаивалась, и, отстранившись с недоверием, посмотрела на меня и проговорила задумчиво:
-Поперёк дороги ты Князю встал, вот он и решил тебя убрать. Договор ты нарушил, и все его планы скомкал. И если бы не причина, по которой ты её нарушил, я бы с тобой и разговаривать, сейчас не стала. Нужно мне больно - у меня своих дел навалом.
-Так что за причина, Ань? Не девушка ведь? Что князю одна девчонка? Я так понимаю, если захочет- табун набежит, только пальцами щёлкнет.
-Ребёнка ты спасал косвенно, нерождённого ещё ребёнка. Не знал, но спасал и спас до поры. А сейчас ты его охранять должен от Князя . Потому лишь тебя и вернули. Этот ребёнок ему как кость в глотке. Он не перед чем не остановится, лишь бы до него добраться. Понял теперь?!
Понять то я понял, но действительно не представлял себе как мне действовать дальше.
-Теперь понял. Неужели кроме меня некому? Я ведь обычный человек Ань -нет во мне ничего примечательного. Почему я? И что же мне теперь делать?
-То, для чего и вернулся- ребёнка защищать, а не в коме отлёживаться. Нет, правда, пора тебе уже уходить отсюда котик. Пора. Время быстро бежит. А то совсем непонятно что там и как там без тебя то?! А почему ты? Не знаю коть, у НЕГО свои соображения…
Ответила кикимора задумчиво и вновь потянула в рот руки- грызть ногти.
-А ты не знаешь?
Заглянул я кикиморе в лицо, мягко отстраняя её руки ото рта.
-Нет, котя, я знаю лишь то, что знаю, что мне знать положено…
Тихо отвечала Аня.
-Ладушки, доживём-увидим… Спасибо Ань!
Проговорил я поднимаясь и кикимора споро вскочив с пола заглянула снизу вверх мне в глаза:
-Коть, только ты смоги, пожалуйста! Видишь, как фишка то ложится? Если ты должен, то смоги! А то скоро всех нас жрать начнут!
-Я постараюсь Ань! Очень постараюсь.
-Ты уж постарайся хвостатый!
Улыбнулась кикимора и, приподнявшись на носках, чмокнула меня в щёку холодными губами, обняла за шею и шепнула в самое ухо:
-Сердце коть, сердце своё слушай, оно не обманет.
***
Часть 3.
Огонь.
-А сердце моё говорило, что пора действовать. И для начала я хотел разыскать её- Оксану. Трудно было понять, как, и чтобы всё обдумать я отшагнул на Территорию снов. И чутко ловя каждый звук, заскользил меж раздёрганными мирами чужих снов. Я бродил по ним в поисках того, кто сможет дать мне ключ к дальнейшим действиям. Голоса как в испорченной музыкальной шкатулке пронизывали моё сознание, и я нёсся сквозь миры, купаясь в этих голосах, смеющихся, зовущих, бранящихся, что- то предлагающих, но лишь один голос звавший меня показался мне знакомым. И я пошёл на зов. Тонкий срывающийся на придушенный крик такой знакомый такой родной шёпот…И, отшагнув привычно, из одного мира в другой, я оказался в достаточно в жутком месте. Здесь страшно жить и в таких мирах ожидаешь смерти как избавления.
Это было похоже на чёрную комнату без малейшего просвета. То есть свет был, но вспыхивал подобно стробоскопу на мгновение, выхватывая то, что в ней находилось, и вновь гас. Но скоро и он пропал. А вместо него появился запах- невыносимый запах тоски и безнадёжности с примесью боли. Словно все чувства и эмоции высасывает чёрная пустота. Это было одиночество- чёрное одиночество без малейшего просвета надежды…Я стоял лицом к лицу с пустотой и, оглядываясь вокруг, искал ту, что звала меня. Я шёл во мраке вслепую ничего, не видя вокруг. Страшное дело не видеть ничего- страшный сон когда бессознательное берёт верх над объективным. Каждому знакомо это состояние –безнадёжно пусто…Но я шёл на Оксанин зов. Я слышал, вернее, чувствовал, потому что звуки тонули в окружающей чёрной пустоте. Я чувствовал, что она зовёт меня ,плачет и зовёт. И в темноте окружавшей меня пустоты я увидел слегка теплящийся огонёк. Так может светить длишь надежда, слабая надежда на что либо ,но это единственный свет в этом кошмаре. Я нашёл Оксану по чуть заметному тёмно-голубому свечению, исходящему от неё и прибавил шагу. Оксана сидела, обхватив колени руками, и мерно раскачиваясь ,тихо плача повторяла:
-Кот, котенькаааа ну где же ты? Почему ты ушёл? Где ты мой хороший?
Боль сквозила, боль наполняла и выворачивала наизнанку. Прекратить эту боль унять ,успокоить во что бы то не стало! Всё что угодно, только не чувствовать больше этой боли. Я подошёл к Оксане и поднял её на руки:
-Всё! Всё, всё ,всё! Ну, тихо моя радость. Всё , мы уходим!
И бережно держа Оксану на руках, я отшагнул прочь из этого кошмара…
***
Мы вновь был на берегу океана. Я нёс Оксану в дом. Она лишь вздрагивала и всхлипывала Она так была похожа на ребёнка сейчас -на маленькую девочку. Что делать взрослому мужчине с маленькой плачущей девочкой на руках? Только стараться чем- либо утешить. Оксана плакала прижавшись ко мне ,а я шёл по пляжу бережно прижимая к себе свою ношу. Внеся её в дом, я уложил её на диван в гостиной, укрыл пледом и пошёл ставить чайник. Нужно было отогреть её нужно было во что б это ни стало отогреть её ,горячим чаем ,дыханием, чем угодно, лишь бы больше не чувствовать не ловить кожей этого ощущения безнадёжности ,одиночества и пустоты…
Чуть позже Оксана сидела на циновке возле камина, подобрав ноги под себя и пила чай из большой кружки. А я лежал положив ей голову на колени слушал её ,наслаждаясь спокойствием её голоса и нежась в прикосновениях её пальцев перебирающих мои волосы. Лежал и слушал, не перебивая то, что рассказывала Оксана:
-Когда ты пропал, сразу на следующую ночь мне приснился сон. Странный сон очень реальный, какой то. Я ждала тебя здесь, а ты всё не приходил, я лежала на пляже и вдруг явно ощутила как с неба ко мне протянулся луч света, и пройдя сквозь меня оставил во мне частичку себя. Странно, правда? Странно ощущать в себе частичку света....Очень удивительно, но удивительней всего было то, что когда я проснулась утром я была беременна Коть! Я сначала решила, что с ума схожу. Бывает так, наверное: ждут люди, ждут, а потом раз – и поехала крыша... Я даже в аптеке тест купила. Всё не решалась его использовать, а потом решилась, и вот -результат положительный. Я была беременна непонятно от кого, и что с этим делать я абсолютно не представляла. Но я была счастлива Коть. Я успокоилась вдруг. Во мне появилась, какая то уверенность. Не могу даже сказать в чём уверенность. Просто всё вдруг обрело какой-то смысл. Более того, я, отчётливо вдруг поняла, что ради этого смысла я родилась и живу. Представляешь?
Оксана улыбнулась, отставила чашку и, наклонившись, поцеловала меня. Я ответил её губам и блаженно жмурился.
-И всё у меня стало получаться на раз! Знаешь, я ведь не семи пядей во лбу… Правда коть не смейся. Училась только за счёт усидчивости своей, только из-за этого и была отличницей. А тут вдруг всё стало по полочкам раскладываться само собой. Это как будто пелену с глаз сняли, и ты всё чётко и ясно различаешь. На работе движуха началась Коть- я за месяц зам генерального стала. Представляешь? И как из декрета выйду то и большего можно добиться не знаю, правда, зачем, но всё - таки. Только маленького буду везде с собой таскать - не смогу его от себя отпустить никак. Он ведь лучик света во мне.
Улыбнулась Оксана и, отставив чашку, положила руку на живот:
-Светится.
рассмеялась она.
-Жизнь стала разноцветной какой то! Всё новое и яркое-цвета и запахи и ощущения! Я живу сейчас котька ,как здесь, так и там. Представляешь? Я вспоминал о тебе часто. У меня такое ощущение, что всё это началось с твоим приходом... А ты запропал куда-то. Загулял думаю мой котяра...Вестей от тебя никаких, но я решила ждать. Я просто от чего-то верила, что ты непременно вернёшься. Но я ведь не только ждала, я детскую обустроила- посмотришь потом. Дом для ребёнка подготовила -всяких штук накупила для безопасности- дорого жуть, но недостатка в средствах у меня нет теперь. Я и раньше то не бедствовала, а теперь вообще –богатая невеста. На всё хватает. Я даже машину сменила- теперь если что не дай Бог- вся в подушках буду. на всякий случай конечно. я ведь аккуратно вожу. Словом волшебство, да и только. Да что я тебе говорю, ты ведь и сам у меня волшебный кот. Но потом…
На лицо девушки набежала тень и меж тонких бровей залегла тревожная складка:
-Потом начались эти звонки... Постоянные звонки Коть. Звонили какие-то люди и методично говорили разные страшные вещи... Вначале предложили ребёнка продать. И откуда они узнали? Я ведь не рассказывала никому, даже в консультации на тот момент на учёте не стояла ещё. Откуда? Я трубку сначала бросала. Как услышу эти голоса, сразу отключаю. Так они и в офис, и домой на автоответчик наговаривали. Пугали ещё: мол всё равно по-нашему будет, мол ты одна -что захотим, то и сделаем с тобой. Я боялась сначала, даже Андрюшку попросила меня провожать. Так он в больницу загремел- избили его три бандита каких -то. Он тогда меня во всём обвинил. Ну что же, его можно понять- не за что парень пострадал. Я его в палату люкс устроила, но он всё равно разговаривать со мной не захотел. В милиции слушать тоже ничего не стали, заявление конечно приняли ,но говорят всё бездоказательно ,если хотите -купите записывающее устройство и телефон с АОНом –примем меры. Но только я когда с автоответчика им записи принесла- там не было ничего. Представляешь? Мистика какая-то. Они на меня как на дуру посмотрели тогда. А АОН номер ни в какую не определяет. Высвечиваются цифры какие-то ,пробелы да три шестёрки- жуть просто. Так что на ментов никакой надежды не было уже. А у меня знаешь, и страх весь прошёл. Я ведь сильная Коть. Женщины знаешь, какие сильные? Если не на кого положиться, то только я сама и смогу мой Лучик защитить. А они всё равно названивали, правда, угрожать перестали. Почувствовали, наверное, что я их не боюсь больше. Деньги стали предлагать. За аборт деньги, большие деньги. Уговаривали ,мол куда тебе одной с дитём малым? Вон только карьера в рост пошла- нарожаешь ещё, молодая здоровая. Всё что хочешь, говорят. Только аборт сделай. Работу предлагали . Прикинь на выбор и в ведущих компаниях ,с окладами шестизначными. И всё для того только ,что бы я Лучик погасила....Вот козлы. Я тогда рассмеялась даже. Ну разве можно чудо на деньги сменять? Это же ведь чудо! Волшебство! А они бабло. Идиоты какие-то. Да я за эти семь месяцев столько заработала, что нам лет на десять хватит ещё. Правда коть, не смейся. Отстали тогда вроде. А когда на сохранение легла в больницу, они опять начали меня изводить . И знаешь ведь коть по самому больному били. Ты мол одна, не нужна никому, а с ребёнком одиночка вообще никому до тебя дела не будет. Я всегда одна боялась остаться. А тут они ещё. И про тебя коть вспоминали- мол даже кот от тебя сбежал, и ребёнок вырастет и уйдёт. Дура говорили бестолковая. Одна всегда была, одна и останешься. Я вот тогда и испугалась по настоящему. Плакала тихонько, чтобы Лучика не испугать. А во сне самое страшное начиналось . И вот ты пришёл Коть. Ты ведь не уйдёшь теперь?
Оксана наклонилась и тревожно заглянула мне в глаза. Я улыбнулся в ответ:
-Да куда я денусь солнце моё? Я ведь навсегда к вам вернулся. Пока не прогоните.
-Не прогоним, не боись!
Рассмеялась в ответ девушка.
-Ты вот что. Отдыхай Ксюш, а мне надо кое- куда наведаться.
- Ты, правда, вернёшься?
-Конечно правда ,и быстро вернусь солнце моё! отдыхай и не бойся ничего!
-Хорошо коть.
И поцеловав на прощанье, я оставил Оксану в доме, отправившись туда, где уже неоднократно получал помощь.
***
-Я вновь пришёл к Ирине. На этот раз я вошёл в непонятное помещение- толи будуар толи кабинет, с большим чипэндеэйловским столом зелёного сукна да пара глубоких кресел. За столом сидела Ирина - в одной руке её была тонкая папироска с поднимающейся к потолку струящейся змейкой сиреневого дыма ,в другой бокал синего стекла с чёрно-красной жидкостью:
-О! Кто к нам пожаловал! Дружочек Костик!
Поприветствовала она меня .Судя по тому, как она себя вела и говорила, Ира была пьяна в умат.
-Намасте!
Коротко улыбнулся я.
-О! Опять Котаро?
Пьяно рассмеялась Ирина.
-Нет. Сегодня Йоджимбо.
-Йоо ё ёпть, длинно очень…
Капризно протянула Ирина.
-Ну как твои дела? Выпьешь со мной?
- А отчего же не выпить с хорошим человеком, тем более с милой барышней, да к тому же такой обворожительной?
Согласился я вопросом на вопрос:
-Наливай?
И я, придвинув кресло ближе к столу, сел напротив Ирины. Ирина потянулась к хрустальному графину с тёмно-красной кровью вина и наполнила второй бокал синего стекла.
-За тебя Ира, ты очень помогла мне! До мо аригато!
Я коротко поклонился и выпил до дна . Терпкая влага полусухого вина пролилась в меня как вода . И я не почувствовал не букета ни аромата, лишь горьковатое послевкусие терпкой жидкости осталось ощущением некого жертвоприношения . Я не люблю вино. А полусухое тем более.
-Ого! Всё так же лихо пьёшь, Костик.
Одобрительно захлопала в ладоши Ира ,но посерьёзнев вдруг внимательно взглянула мне в глаза:
-Так зачем ты пришёл в этот раз Коть?
-Мне наверное опять нужна твоя помощь Ириша. Впрочем, я даже и не знаю, чем ты сможешь помочь. Ладно, оставим пока. Как ты сама то?
-Прекрасно! Как видишь просто прекрасно…
Улыбнулась Ира горько и затянулась тонкой папироской.
- Позволь мне не поверить тебе.
Возразил я.
-Отчего же? У меня всё прекрасно. Ты думаешь у меня проблемы? У меня нет проблем!
-А отчего же пьёшь тогда?
-Ах Костик, Костик. А что ещё остаётся стареющей одинокой женщине?
Задумчиво протянула Ира, вновь припадая губами к краю синего бокала.
-Иришь, я по поводу той девушки и её ребёнка, помнишь?
Начал я Ирина улыбнулась пьяно, затянулась и красиво сложив губы выпустила тонкую струйку дыма:
-А-а-а, ты про них... А что там они? Да! Кстати.
Внезапно встрепенулась Ирина, проявляя интерес к разговору:
-У тебя тогда квадратура была, рассказывай, давай, как справился?!
И устроившись поудобней потянула бокал ко рту с интересом настроившись на предстоящий рассказ.
-Да как справился ?
Пожал я плечами:
-Помогли справится- Господь отвёл.
- А-а-а-а-а ну да…
Разочарованно протянула Ирина, вновь прикладываясь к синему стеклу.
-А девушка эта с ребёнком как?
-Хорошо девушка-седьмой месяц беременности у неё- в больнице на сохранении лежит.
-Скоренько справилась.
Рассмеялась Ира и озорно подмигнула:
-Твоя работа?
-Нет.
Улыбнулся я в ответ:
- Не моя.
-Ну а ты сам, где сейчас? Всё в Питере?
Поинтересовалась Ира и вновь отхлебнула из синего бокала
-Я сейчас лежу в больнице, недалеко от Щукинской.
улыбнулся я в свою очередь.
-Лечишься? От чего?
Рассеяно поинтересовалась Ира.
-Нет, не лечусь- я в коме лежу.
Ответил я, по-прежнему улыбаясь.
И бокал синего стекла выпал из Ириной руки. Выпал и опрокинулся не разбившись. А опрокинулся на бок прямо на зелёное сукно чипенддейловского стола. И под опрокинувшимся бокалом на зелёном сукне медленно росло чёрное пятно. Вино выливалось странно медленно, как бывает лишь во сне на, чёрное пятно так же медленно увеличивалось в размерах. Бокал казался бездонным и струйка вина, доползя до края, нехотя закапала на пол, утопая в белом длинноворсном ковре.
-Как это случилось коть?
И я рассказал Ире то, что происходило со мной в последнее время всё то, что я вспомнил, всё то, что мне казалось таким важным. Ирина слушала внимательно и не перебивала. Лишь изредка затягивалась тонкой папироской и продолжала слушать постукивая ярко красными ногтями по полировке столешницы.
- И что ты теперь будешь делать коть?
-Попытаюсь разобраться. У меня нет другого выхода. Я теперь Йоджимбо, а это большая ответственность. Но и не меньшая честь.
-Честь…Кот ,да где она эта честь? В чём? Кто кроме тебя ещё помнит это слово?
-Это понятие никто не отменял Ириша. И я знаю массу мужчин и женщин, которые знают, что такое честь!
-Но ведь сейчас тебе не до этого котик! Что ты собираешься делать сейчас, как собираешься жить дальше? Хоть кто ни будь, знает, что ты в больнице? А в больнице то хоть знают кто ты ,откуда? Сколько они тебя там будут держать? Тебе же уход необходим! Как ты будешь дальше ? Да-а-а-а-а квадратура..
-Не знаю Ириша, ничего не знаю пока. Я Сейчас ограничен в передвижениях.
-Представляю .
Горько усмехнулась Ира.
-Но чувствую, что это не надолго. Скоро, что- то должно произойти. Постарайся посмотреть, что, если тебя не затруднит?
-Посмотрю Кость, конечно. О чём ты говоришь.
-Аригато Ириша ,до мо аригато. Да, вот ещё что Ириша. Посмотри, пожалуйста, что с ней и с ребёнком тоже?
Ира вздохнула и, посмотрев мне в глаза ,ответила:
-Конечно, посмотрю коть.
Я встал, перегнулся через стол и поцеловал Ирину руку, отчего то нежно пожавшую мою кисть держащую её ладонь.
-До скорого Иришка.
-До скорого Кость.
Мы говорили совсем недолго, но когда я вернулся на пляж Оксаны в доме не было я внимательно прислушался но она не звала меня не чувствовалось не страха не отчаяния не просматривался и тот мир из которого я её забрал. Видимо девушка просто проснулась. И я отшагнул назад в мир, где я продолжал находиться в коме.
***
Тревогу я ощутил, когда увидел больничного Хозяина. Да тот вреднючий дед был именно домовым и никем другим. Он как-то боком смотрел на меня словно бы он в чём- то передо мной провинился.
-Дед ты чего кислый?
-Слышь…Ты паря того. Это…Не психуй только.
Дед вопреки обыкновению утратил нагловатое спокойствие и мялся с ноги на ногу, обращаясь ко мне. Он явно хотел, что -то сказать, но никак не мог решиться.
-Что случилось деда?
-В общем. Не знаю, как сказать… Ты это… Давай курнём ? А?
-Ну давай курнём раз такой расклад.
Улыбнулся я в ответ.
-И то верно.
Дед проворно посеменил в курилку, сунув веник под мышку. И там вновь запрыгнув на подоконник, домовой запустил руку в карман халата, но вместо «Русского собрания» достал небольшой кожаный кисет, затем вынул из другого кармана пачку «Беломора», ловко выщелкнул из неё папиросу и, дунув в мундштук, выбил из неё весь табак разом. Я с удивлением наблюдал за тем, как Хозяин, помяв папиросную гильзу в пальцах, наполовину стянул тонкую бумагу с гильзы, ловко подломил пяточку, расправил смявшуюся бумагу, и сноровисто сыпанув на ладонь травы из кисета, моментально забил косяк. Затем протянул его мне, и, чиркнув неизменной зипой, пробормотал :
-Давай разжигай…
Я присев к стене напротив деда затянулся косяком с дурью и, вдохнув запашистый дым медленно выпускал его, передав косяк деду:
-Что, растоман какой ни будь, откинулся?
Поинтересовался я лукаво, и выпустил дым. Дед не принял игры, затянулся и ответил не сразу:
-Нет, не растоман паря… Тут дело такое. Крепись короче …
И закашлявшись, оторвал конец мундштука, отдал косяк мне, и рукой махнул:
-Добивай . Что то меня уже вставило.
Я принял косяк, ещё раз медленно глубоко затянулся и внимательно посмотрел на деда:
-Так что случилось? М?
-Бля не могу! Ну не могу я! Ань ! Скажи ему сама! Не могу я!!!!!!!
-С-с-с-ука Лукич!!!!! Чуть что сразу Ань!
Раздался беззлобный голос в дверях. Я повернул голову и увидел кикимору:
-Здоровки Анют.
Улыбнулся я приветственно:
-Пыхнешь со мной? Лукич уже в пасах.
-Нет, я не буду, добивай коть и пойдём…
Тихо ответила кикимора. И я затянувшись ещё несколько раз затушил косяк, и, бросив его в ведро с окурками пошёл за кикиморой. Аня взяла меня за руку и молча повела за собой. Мы спустились в подвал и вошли в холодное слабоосвещённое помещение.
-Морг.
Пронеслось у меня в мозгу.
-Сегодня ночью коть. Сложные роды. Потом кровотечение. Ничего сделать не смогли…
Сдавленно проговорила кикимора и откинула с каталки простыню, прикрывавшую тело лежащее на ней. И отойдя в сторонку села на пол, и глядя на меня, снизу вверх молча показала глазами. Я подошёл ближе, хотя мог бы этого и не делать. На меня в упор смотрели ничего не видящие глаза Оксаны. Дедов косяк не сделал своего дела -эффекта расслабления хватило отчего-то только до этого момента. А сейчас в голове зашумело, и меня наотмашь хлестанула волна отчаяния. Я хотел прикрыть Оксанины глаза рукой, но закрыть их не мог. Я мог бы только опуститься на колени, и молча ронять слёзы на грязно-коричневый метлах пола, но и слёзы то не капали. Я не мог ничего. Я лишь беззвучно оплакивал очередную потерю…Но спохватившись я обернулся к кикиморе:
-Погоди, она ведь здесь должна быть!
Я рывком вскочил с пола, а в душе затеплилась всё та же надежда:
-Здесь Ань! Где же она?
-Нет коть, нет её здесь
-Ну как же нет? Я же здесь! Ну, девять дней Ань! Она здесь должна быть!!
Не сдавался я.
-Нет коть, такие как она здесь девять дней не болтаются. Нечего ей здесь делать –решено уже всё. Там она коть, там уже...
И последняя надежда ушла в направлении указанным Анькиным пальчиком с обгрызенным ногтем. Надежда ушла, а я остался:
-Князь?
-Он, коть.
-А ребёнок?
-Жив коть. Девочка! Маленькая. Хорошенькая… Ты бы всё ж поплакал что ли?
-Не могу Ань. Дело у меня одно ещё есть. Не могу я. После поплачу. Где дитё?
- В послеродовом.
-Проводишь?
-Конечно, провожу, пойдём…
-Погоди-ка…
И в последний раз, взглянув на Оксану, я склонился над ней и, поцеловав в холодные губы, не оборачиваясь, ушёл, шепча про себя молитву:
-Упокой Господи душу новопредставленой рабы Твоя Оксаны, и прости ей вся согрешения ея, вольные и невольные, и даруй ей Царствие Небесное и сотвори ей вечную память! Аминь.
И я готов поклясться, что эхом мне вторила идущая рядом со мной кикимора…
***
Девочка спала. Мирно спала в боксе среди нескольких таких же, как она новорождённых. Я отчего-то сразу узнал её.
-Смотри, какая хорошенькая.
Заулыбалась Анька и потянула к ней свои руки
-Тише ,разбудишь.
Анька одёрнула руки и без обиды проворчала:
-Подумаешь..
Но, осёкшись вдруг, заулыбалась вновь:
-Маааленькая…
-Присмотришь?
-А то!
-Недолго Ань, я скоро заберу её. Только ты уж помоги, а то мне не разорваться. Я правда быстро. Особенно знаешь, у них когда детей кормят- соски с дырками большими, надо проследить чё-как. Сможешь?
-От командир . Конечно прослежу. Олька сейчас дежурить будет, если что не так, я её ебарей быстро отважу!
-Тише ты! Хорош при дите матюгаться!
Шикнул я на кикимору, и та в смущении прикрыла рот ладошкой:
-Я всё сделаю коть. Ну а ты будь осторожней. Теперь то всё и начинается.
-Доживём-увидим.
Мрачно пообещал я и, развернувшись, вышел из бокса. Я шёл по больничному коридору переполненный одним лишь чувством. Это было не чувство утраты, это было нечто большее- не злость и даже не ненависть .И жалость. Жалость до щемящего- там где должна быть грудь, где должно биться моё сердце. Несколько мгновений назад я покинул бокс где лежат новорождённые дети . И лишь один младенец из них никогда не припадёт к материнской груди, никогда не сможет сказать: мама, никогда не узнает каково же это быть обласканным своей родной матерью. Никогда не услышит радостный смех, сопровождающий его первые шаги по этой земле, никогда не увидит гордости за себя в этих родных глазах! Никогда. И кто являлся этому виной, я прекрасно знал! И жалость к ребёнку, к Оксане безвременно покинувшей этот может быть и не такой прекрасный, но всё же бывающий таким удивительным мир. Жалость ко всему ,что могло быть растоптано, уничтожено без остатка в любой момент лишь во имя чего-то. Да во имя чего бы не было! Жалость сублимировалась во мне в холодную ярость, иссушающую мозг и чётко рафинирующую все лишние эмоции. Лишь жажда, холодо-жгучее желание уничтожить помеху стоящую сейчас на пути! И никакие доводы здравого рассудка уже не действуют, и логика поступков и мыслей отступает в тень разума, напоённого лишь одним желанием-желанием истребления. Да, может быть позже ,когда ты снова сможешь вздохнув набрать полную грудь воздуха, и кислород напитает изголодавшиеся цепочки нейронов ты будешь стыдиться того, что владеет тобой сейчас. Может быть, ты даже содрогнёшься от содеянного тобой. Может быть, потом ты вновь будешь, способен хоть приблизительно различать то, что называют добром и злом. Но сейчас всё только так : то что ты задумал совершить и есть добро, то что ты сотворишь в порыве холодной ярости и есть благо ,а те ко стоит за твоей спиной и есть мера твоим поступкам! А плоды гнева которые ты несёшь- плата за твоё хоть и вынужденное ,но всё таки бездействие! И совсем без лукавого иезуитства: «Месть это блюдо которое подают холодным», без ветхозаветной упёртости: «око за око», без мудрости христианской : «Возлюби врага своего», как, и, без восточной отстранённой эгоистической боязни испортить карму... Всё это осталось где-то извне, а в тебе лишь набегающая шипучей волной, леденящая ненависть! Ненависть в каждой клетке твоего существа и там где должно биться твоё сердце! Мне нужно, во что бы то не стало нужно вернуться в тот мир, где без действий валялось моё ещё не старое и вполне способное к активным действиям тело!! Я должен очнуться от комы! Всё мне это уже крайне необходимо! У меня больше нет времени, для того чтобы терять его бездарно, валяясь в этой забытой всеми богами больнице. Но у того с кем я собирался сводить счёты были по этому поводу иные соображения...Стены больничного коридора поплыли вниз растворяясь в пространстве. Всё вокруг потемнело, а я оказался в совсем другом месте.
***
-На этот раз меня вытянули в подвал схожий с тем, в котором я когда- то повстречал Ирину. С той лишь разницей, что всё это был не сон, рождённый эротическими переживаниями женщины, а нечто более страшное в своей реальности.
Все разговоры уже переговорены. Да и разговора то не получится - во рту у меня унтубационная трубка, расцарапавшая гортань и говорить я не могу, могу только дышать и слушать…
-Наивное убеждение
Улыбается без улыбки эсэсовец сидящий в кресле перед камином и, повернув ко мне чёрные стёкла, продолжает:
-Стоит лишь перекрыть трубку, и дышать вы тоже не сможете херр Веркот.
Он вновь отворачивается к огню и подносит к очкам лист бумаги, взятый из пачки лежащей у него на коленях:
- Очень разумно…
Равнодушно произнёс он и, бросил его на пол где лежали листы из этой самой пачки. Эсэсовец рангом пониже равнодушно собирал белые листы, покрытые ровными строчками курсива таймс нью роман, и бросал их в камин. Третий эсесовец просто бродил из угла в угол – мерил шагами бункер, иногда вставляя свои громкие реплики типа:
-А вы ведь сами виноваты в этом!
Стянутое трубками капельниц тело не слушалось меня, истыканные иглами руки были плотно примотаны к больничной кровати всё теми же трубками бесчисленных капельниц. Интубационная трубка надёжно ограничивала способность говорить. Но всё- таки диалог продолжался: я мысленно обращался к троице окружившей меня и получал ответы:
-Сколько же ты будешь пугать меня, клоун? Сколько ещё можно этого маскарада? Ты же прекрасно понимаешь, что принятое мною решение невозможно изменить! Не смотря ни на что! Ты зашёл слишком далеко, Князь! И лучше будет, для тебя лучше, если ты уничтожишь меня сейчас.
-Лирика, херр Веркот, поверхностный взгляд на вещи! Антураж способен вывести из себя кого угодно, а тем более людей с неуравновешенной психикой. Что уж говорить о человеке, который парализован! Вы ведь парализованы! И это то, чего вы боялись больше всего. Больше пыток и импотенции. Помните? Вот сейчас оно и свершилось.
Улыбнулся Пустоглазый эсэсовец.
-Бляяяя и что теперь? Я ведь всё равно не изменю своей точки зрения!
-Браво!
Отозвался бродящий по бункеру эсэсовец:
-Ничего другого я от вас и не ожидал херр Веркот. Браво! Поистине достойное восхищения упрямство, просто несгибаемая твёрдость. Но есть одно но, херр упрямец- лишь в моих силах сделать так ,что это прекратиться.
Оторвавшись от чтения очередного листка, продолжил Пустоглазый.
-Ужели?
Внутренне улыбнулся я:
-Всё по новой, херр аффе!
-Так вот?
Улыбнулся Пустоглазый, бросив на пол очередной прочитанный лист:
-Грубо, херр Веркот, грубо. И почему, собственно говоря, обезьяна?
-Дело в традициях херр аффе.
Думал я про себя издевательски и достаточно ровно:
-В отличии от буддийских обезьян ваша троица олицетворяет собой то, что олицетворяет: цинизм, ложь и равнодушие, именно поэтому вы очень хорошо смотритесь вместе.
-Ай, бросьте херр Веркот.
Поморщился Пустоглазый
-Вот взять вас к примеру
Продолжил Глухой:
-Сколько масок у вас уважаемый? Вы сами то считали?
- И сколько же?
Поинтересовался я невинно.
-Ну, только известных нам – шесть. Интересная цифра, не правда ли?
Поморщился Пустоглазый, блеснув в мою сторону стёклами чёрных очков.
-Кот- раз,
начал загибать пальцы Глухой.
-Ронин- два,
Продолжил Пустоглазый.
-Синоби- три,
Продолжал загибать пальцы глухой.
-Буси –четыре.
Не отрываясь от очередного листка, считал Пустоглазый
-Йоджимбо –пять.
Довольно кричал Глухой.
-А ещё спивающийся графоман, и он же руководитель среднего звена- начальник отдела- мелкая сошка ,но всё таки начальник... Это, пожалуй, шесть и это лишь то, чем вы являетесь на самом деле. А?
Ткнув пальцем в листы бумаг лежащие у него на коленях, равнодушно поинтересовался Пустоглазый.
- О как много!
улыбнулся я про себя:
-Но ведь есть ещё и я- я сам. А это уже семь херр аффе.
-А вас нет, Константин Сергеевич,
Расхохотался глухой.
-Нет, и не было!
Отрезал Пустоглазый, нервно тряхнув аксельбантом.
-Вы недоразумение херр Веркот!
Щёлкнув парадно каблуками, радостно сообщил Глухой.
-Досадное недоразумение на пути к великому замыслу, впрочем, недоразумение и всего лишь.
Задумчиво протянул Пустоглазый, и бегло пробежав по строчкам, бросил очередной листок с текстом на пол, где его быстро подхватил молчун и проворно скормил ненасытному камину.
Но по тому, как туго натянулись трубки капельниц, превращающие и без того невыносимое моё состояние в пытку, да плотней проникшая в горло интубационная трубка я понял: сейчас обезьяны лукавят.
-Отнюдь, уважаемый херр Веркот- никакого лукавства. Лишь объективная расстановка сил. Кто вы собственно? Да никто! Таких как вы миллиарды на этой земле! Миллиарды! Вдумайтесь только? ну что может жалкий паралитик, прикованный к постели в реанимации? Кто он? Безвестный бомж, занимающий дефицитное койко-место! Всё! О чём мы вообще говорим сейчас?
Разразился внеочередной тирадой глухой.
-Видимо может, и может немало.
Подумалось мне вдруг.
-Может ****ь!
Внезапно швырнул на пол бумаги Пустоглазый, и Молчун лихорадочно стал бросать их в огонь камина. Пустоглазый отшвырнул ногой кресло и подскочил к моему опостылевшему ложу низко наклонился и вперился в меня чёрными стекляшками, в которых отражались каминные языки пламени.
-Может, урод! Ещё как может!
Присоединился к Пустоглазому Глухой, прекратив мерить шагами бункер, и так же склонившись надо мной со зловещей улыбкой. Даже Молчун, собрав листы с текстами в охапку , и бросив их в камин присоединился к подельничкам.
-Может, конечно! Но не должен! Потому что на веки останется никому не нужным, забытым паралитиком, гниющим в собственных пролежнях и дерьме, которое будет вываливаться из непоменянных вовремя памперсов! Этого ты хочешь?! И будет тебе это!!! Будет! Ишь ты, какой храбрец! Не много ли на себя берёшь, клоун?! На сколько тебя ещё хватит? С кем ты задумал тягаться? С экс архангелом?! Так с тех времён моё величие только возросло! И триединство это не случайно ! Я создал свою троицу! Обезьяны?? Это ты обезьяна! А я Князь мира сего! И ещё не известно, чья возьмет! Понял меня?? Понял, жалкий человечек?! В моих ты руках здесь! В моих! И лишь твоё ослиное упрямство не позволяет здраво рассуждать тебе! Смотри-ка!
Пустоглазый мотнул головой, и Молчун пережал интубационную трубку.
-Хочешь дышать? Хочешь жить? Хочешь увидеть какого цвета небо? А? Как светит солнце, согревая всё вокруг себя своим теплом? Хочешь почувствовать еще, что- то кроме опостылевшего запаха больничного, и кислых щей готовящихся, где то там, в глубине юдоли страданий? Хочешь увидеть, как волна набегает на песок? Хочешь услышать голос женщины обожающей тебя? Хочешь проникнуть в неё ощущая её тепло, жар её лона , влагу её губ и такое блаженное опустошение после соития? Хочешь услышать музыку, рождаемую прикосновением к клавишам? Хочешь выкладывать на бумагу свои мысли? Хочешь жить?! ЖИТЬ, а не существовать в виде растения, срущего и сущего под себя? Хочешь радоваться каждому новому вздоху, каждому новому дню, и мгновению своей жизни?? Хочешь?? Хочешь быть сильным ,живым мужчиной ? Хочешь покоя, и уединения с тем, кто дорог тебе больше жизни??? Я дам тебе всё это!!! Всё это в моих силах! Только отдай мне этого ублюдка! Отдай и катись куда хочешь! Что тебе ещё надо? Время, мысли, тексты!!! Всё! Не нужно грузить себя неподъёмными обязательствами! Уйди в сторону, закрой глаза, промолчи лишний раз! И всё!!! Всё будет твоим! Запросы то твои смешны! Остров? Пожалуйста! Всё тебе, всё для тебя! Финансы? Да не вопрос! Сколько угодно! Делай что хочешь, никаких ограничений! Обязательств никаких! И отчёта от тебя никто не потребует! Перекрои мир по-своему! Хочешь благо? Делай, кто тебе мешает? И ничего этого ни страданий, не больниц! Ничего! Живи, сколько влезет, пока сам не устанешь!!! Будь счастлив!!! Счастлив! Ведь каждый из вас достоин счастья! Разве не так??? Только не мешай мне сейчас! Только сейчас! Один краткий миг, и всё станет твоим!!! Здесь и сейчас!!! Понимаешь? Не нужно ждать, что где там и когда -то вдруг ты получишь всё чего так хотел! Нет! Я дам тебе всё!!! Всё в обмен на незначительную уступку! В обмен на условность! В обмен на смешной жест! Ты только один раз отойдёшь в сторону! Отойдёшь от того, что тебе всё равно не под силу! Кто ты против Князя мира сего? Кто? Никто! Всё честно: не может один человек противостоять ангелу, Архангелу, даже павшему когда-то! Не может! Пойми!!? Не может и не должен! Не логично это! Даже если бы ты был в силах! Даже если бы ты не убивал себя куревом ,выпивкой и беспорядочной еблей! Даже если бы ты стал просветлённым! Никогда! Пойми! Никогда! Даже Он знает, что силы неравны! На что вы надеетесь?? Я разотру тебя в порошок! Я способен истребить даже память о тебе! Но я не делаю этого -наоборот! Я предлагаю тебе всё взамен ничтожнейшей услуги! Даже не беру с тебя обещаний, клятв! Договор? Да не нужно! Не нужно договора! Я исполню всё и так, без лишней бюрократии! Только один раз! И всё!
-Меня вернули сюда. Значит, так было нужно. Значит всё идёт по порядку. Значит, больше я никого не предам. И это значит, что при первой же возможности я уничтожу тебя!
Попытался я перебить Пустоглазого.
-Вееернули тебя?
Саркастически протянул Пустоглазый.
- Ну и что? Говорили с тобой? Помнишь ты, что тебе говорили? Нет? Ну, так вот! Вернули и радуйся! Ты не знаешь и не можешь знать, зачем тебя вернули! Помни об этом! Подумай!? Всего один раз, и ты свободен! Свободен! Я дарю тебе свободу! Свободу, в обмен на ничто! Бери! От такого никогда не отказываются! Бери, пока дают! Ничего и никогда ты не получишь больше! Ни от кого! Уничтожишь? Мелкого полёта ты птица для этого! Думай! Сроку тебе 24 часа! Они у тебя пока ещё есть!
И канул в небытие бункер, а я остался лежать на металлической кровати опутанный капельницами в полном одиночестве, наедине со своими мыслями о том, что мне предстоит.
***
Часть 4.
Воздух.
- Хорошо быть героем на людях. Как там говорят: На миру и смерть красна? Гораздо тяжелей и страшней, когда никто не видит твоего геройства, когда никто не знает и не подозревает какой ценой оно тебе достаётся…Хорошо быть несгибаемым и сильным перед лицом врага, но когда никто не видит тебя, тогда приходят вопросы, на которые ты зачастую не можешь найти ответов.
Открыв глаза я понял, что кома отступила и теперь я в сознании . В сознании ,но парализован. Я не только не мог пошевелить не одной своей частью тела, но и говорить не мог. Страх всей моей жизни настиг меня, наконец. Сейчас я был в нём, лицом к лицу с ним. И у меня не было даже времени что бы осознать его приближение. Никогда ничего не бойтесь! Ваш страх нагонит вас в пути. Ваш страх сомнёт и искалечит ваше сознание. Заклинаю вас, никогда ничего не бойтесь! Паника охватившая меня сейчас замутнила рассудок . Хотелось плакать, хотелось выть от бессилия и обречённости, вдруг захотелось просто умереть. Умереть, что бы навсегда прекратить это т загон, эту наползающую серой давящей массой горечь. Но я не мог сделать и этого. Обречённость, чёрная пустота отчаяния. Так бывает, когда теряешь что-то безвозвратно. И боль потери захлёстывает тебя с краями, и ты пытаешься жить, пытаешься что то делать, ходить думать спать ,работать, но не можешь этого ничего, потому, что понимаешь- ты обречён. Обречён на душевную выворачивающую боль, обречён на опустошение, обречён на смерть, смерть моральную. Смерть гораздо более страшную и мучительную, нежели смерть физическая…
-Ну за что это мне? Почему именно я? Я ведь простой человек- ничем не примечательный. Почему вдруг мне суждено вынести всё это? Отче?! Ну почему же ты молчишь сейчас??? Ответь мне? Есть же предел мой? Вот же он наступил! Что я теперь? Что я смогу в таком состоянии? Кому я теперь нужен, и как мне теперь выполнить то, ради чего Ты вернул меня сюда??? Как Отче?! Ну почему Ты молчишь сейчас ?! Почему!?? Как же я теперь?
И вновь не было мне ответа. Верней ответ последовал, но не от того, к кому я обращал свои вопросы:
-Опять истерика
Донеслось откуда откуда-то снизу.
-Слы, ты, когда ни будь, будешь верить в то, что сам же и декларируешь? Думаешь ,всё так вот просто- достал саблю и порубал всех? Думаешь тебе здесь в солдатиков игра? Почему ты такой взрослый, такой умный вдруг начинаешь на ровном месте умирать?
Домовой лихо запрыгнул на кровать и сел так, что бы я его видел. Сейчас он был увлечён странным делом: между мохнатых рук его была замысловато растянута нитка и он, меняя комбинации пальцев, очень ловко перекидывал её в разных сочетаниях.
-Час от часу не легче. Ну, ты то чего меня поучаешь? Ты видишь, что со мной? Или ты совсем здесь рехнулся?
-А чё это рехнулся то?
Рассеянно поинтересовался домовой, старательно продолжая свои манипуляции с нитью.
-Что я теперь? Как теперь мне жить? У меня дело очень важное! Ты же и сам знаешь! И как мне теперь? А?
Домовой, не отрываясь от веревочки, вздохнул и ответствовал:
-Как ?Как? Да, каком к верху! Одна помеха на пути, слабая помеха, и ты уже в истерике. Одна досадная случайность- и ты уже лапки сложил.
И внезапно сбросив с пальцев верёвочку. Подался ко мне вперившись своими угольками чёрных глаз в меня:
-Ноешь? Хнычешь! А воля твоя как же? А вера? Аи не помнишь, кто ты есть? Не помнишь? Ты мужчина! Ты для чего сюда прислан вновь? Для дела! Так не ной, а жди! Жди и верь в своё предназначение! Страшно стало? Сильно? Так откажись! Может, кто другой найдётся! А ты проживёшь и так ,спокойно и без напрягов разных. Хорошо проживёшь, состаришься, в своей постели помрёшь. И никто тебя не осудит за это. Никто! Каждому- своё! И никому больше чем он сможет вынести, никогда отпущено не будет! Какой спрос со слабых? Никакого! А вот с сильных спрос особый! Тройной спрос ,да тройное испытание! И не потому, что нелюбимы, а лишь потому, что через это сильный человек закалку получает, как сталь хорошая. Что ты Создателя по всяким пустякам треплешь? Думаешь, он не знает, не ведает, что с тобой творится? Хочешь встать и идти, иди! Никто тебя не держит, никто не обязывает. Ведь дело, которое тебе предназначено честь для воина! Честь великая ! Благо! Может через это дело весь мир перевернётся! .А ты тут лежишь и сопли распустил! Гоже это, по-твоему?
Горячим шёпотом спрашивал меня домовой.
-Нет, деда не гоже…
Крепко мне стыдно стало.
-От то-то и оно!
Домовой спрыгнул с кровати, поднял с пола веник и ушел, не прощаясь и не оборачиваясь.
-Прав дед- воину не с руки умирать пока жив. Нужно, что- то делать. Но вот только что?
Анька появилась спустя несколько минут после ухода домового. Свой приход она огласила отчаянным матом и странным подвывающим ором не подобающим кикиморе:
-Вот бля, ****юк мазаный ,ты что ****ь царапаешься? Я тебе сейчас хвост вместе с ушами оборву к ****е матери!
Скосив глаза, я увидел, в чём было дело- кикимора волокла к моей кровати отчаянно упиравшегося кота. Чёрный кот изо всех сил старался высвободиться из Анькиных объятий- прижимал уши и злобно орал и дрыгал лапами с выпущенными когтями. А кикимора не обращая внимание на его сопротивление, волокла его к моей кровати.
-Вот!
Довольно усмехаясь, отрапортовала Анька.
-Что вот?
Обескуражено поинтересовался я.
-Вот! Насилу приманила! Дурной он, какой то, психованный потому что
И уже обращаясь к коту, по прежнему пытающему высвободиться, цыкнула:
-Цыть мне тут! Замонал уже орать, бля!
-И что? Теперь?
По-прежнему недоумевал я.
-Да ни чё теперь!
Раздражённо бросила кикимора, но, внезапно смягчившись, как малому ребёнку пояснила улыбнувшись:
-Он вместо тебя полежит. А ты иди!
И в то же мгновение кикимора выпустила меня из рук на серый линолеум больничной палаты. Я оглянулся на неё, кивнул благодарно и рванул в коридор.
Передвигаться в кошачьем теле было уже привычно. И, несмотря на то, что всё вокруг стало вновь непривычно огромным, двигался как рыба в оде. Ловко прячась в тени больничных коридоров, я направлялся в бокс, туда где лежал Лучик- ребенок, рождённый Оксаной…
***
-Девчонка у нас умерла в родах.
Запивая растворимым кофе печенюшку отправленную в рот, произнесла медсестра Оля из родильного отделения.
-Ужас, какой.
Отреагировала Марина.
-Ага, прикинь, семимесячного рожала. И ребёночек здоровенький, никак на недоношенного не тянет- девочка. А мама умерла сразу. Жалко.
-А что с ней теперь?
-Мамашка хоть и молодая была ,но упакованная на все сто. Родственники к тому же сразу объявились- три мужика таких солидных пришли. После карантина заберут сразу. Они хотели прямо сейчас ,но формальности- документы бумаги всякие надо сначала составить.
Прихлёбывая остывающий кофе, отвечала Оля.
-Упакованная ,неупакованная, а ребёнок сиротой остался.
Произнесла Марина .
-А вот у нас прикинь, бомжа выходили. С того света вытянули, а он раз и в кому. Молодой ещё мужик. Седьмой месяц уже. Прикинь справедливо? Те, кому нужно жить умирают, а живые в коме лежат. Тоже родственники объявились, или друзья ,нашли же его представляешь?
-Это хорошо, если тебя ищут, значит, нужен кому то.
Протянула Оля задумчиво
-Женщина его нашла. Интересная такая- упакована тоже, но немного нервная и голос поставленный то ли на радио толи на телевидении работает, она мне визитку дала, да я её пихнула куда-то. И куда она теперь с этим цветком? Ну, мы его помыли, побрили с ней. Ничего такой мужчинка… Жаль, что не дееспособный. Нет, таким наверняка лучше сразу умирать. Намается она с ним ещё…
-Знаешь Маришь, а у девочки этой родственники очень странные. Один как неживой в тёмных очках- пялится этими очками, жуть вообще. Второй орет как глухой, но весёлый такой дядька шутит всё время. А третий молодой вроде- не разберёшь молчит всё время.
-Да ладно. Раз упакованные, то не пропадёт ребёнок. Жаль, что без матери осталась, но всё не по детдомам слоняться. Всё -таки, какие никакие, а родственники.
-Это точно…
Я оставаясь в тени коридора внимательно слушал о чём болтают медсёстры в сестринской комнате.
-Родственнички значит объявились. Знаем мы, какие это родственнички. Торопиться надо. Несколько часов осталось. С оформлением бумаг у Пустоглазого проволочек не будет. Быстро Ира подтянулась. Это хорошо. Что бы я без тебя делал Ириша?
Так же оставаясь в тени, я быстро побежал в послеродовое в тот самый бокс, где лежал Лучик.
-Ну, устроит Анька этой Ольге. Бестолочь! Ушла кофе пить ,а бокс не закрыла! Впрочем, мне это даже на руку сейчас.
Размышлял я, проникая в освещённый дежурной лампой бокс. Странное дело, но младенцы вопреки обыкновению не плакали ,а мирно спали. Лучик я отыскал по всё тому же тёмно-голубому свечению. Запрыгнув на стол, где она лежала я аккуратно, что бы не разбудить подошёл и заглянул в личико ребёнка. Девочка не спала. На меня внимательно смотрели два голубых глаза. Так внимательно, что я даже смутился несколько:
-Привет ! Ты как тут?
Мяукнул я, совсем не ожидая ответа.
-Здравствуй Костя. Я в порядке.
Прозвучали в моей голове хрустальные колокольчики. Девочка не открывала рта, но отвечала мне ясно и чётко. Я даже опешил немного:
- Ну и славно… А я это…Я к тебе пришёл. Я теперь всегда с тобой рядом буду. Ты не против?
-Нет, конечно.
Улыбнулись хрустальные колокольчики в моей голове.
-Вот и хорошо.
Я улёгся вытянувшись на столе рядом с девочкой.
-Как меня зовут ты знаешь. А как мне тебя называть? У тебя есть имя?
-Есть- Лучик. Мама меня так называла.
Тихо прозвенел хрустальный колокольчик.
-Мама…Ну раз мама, то тогда конечно Лучик.
Согласно кивнул я головой.
-А для всех можно Лючия, Людмила по-русски. Правда, Кость?
Продолжал звенеть хрустальный колокольчик.
-Можно, отчего же нельзя. Очень даже можно.
-Ага. Ты здесь уже хвостатый!
Кикимора просунула голову в бокс, и, обращаясь теперь к Лучику, вежливо поинтересовалась:
-Люсь можно я к вам присоединюсь? Не помешаю?
-Нет, конечно, Анечка, заходи, пожалуйста.
Ответил кикиморе хрустальный перезвон.
Анька довольно улыбаясь прошлёпала к столу .
-Ты с ума сошёл хвостатый?
-А чё я?
Поинтересовался я уловив в голосе кикиморы важность и значимость. Зазнаётся Анька что ли?
-Да ничё! Грязными лапами на чистое! Ребёнок же здесь. А вон может быть ещё блохи у тебя!
Возмущённо разорялась кикимора.
-О как! И где же мне прибывать прикажите? Личный кабинет выделишь?
Поинтересовался я у кикиморы ехидно.
-Я тебе по заднице сейчас выделю!
Строго отвечала Анька
-А ну марш пока тряпкой не аховячила!
В руках у кикиморы действительно была мокрая тряпка, которой она протирала всё вокруг себя, наводя чистоту и в без того стерильном боксе.
-Полегче, полегче.
огрызнулся я.
-Подумаешь, какие важности. Я при исполнении, между прочим.
-Ой-ёй-ёй-о При исполнении он!
Скорчив забавную рожу, передразнила кикимора.
- Я вот тоже при исполнении, а с грязными руками никуда не лезу. И вообще выйди отсюда нам пеленаться надо.
-Подууумаешь.
Протянул я ворчливо.
- Чё я там не видел у вас?
И спрыгнув на пол, неспеша пошел к двери:
-Раскомандовалась, тоже мне.
Ворчал я конечно скорей для поддержания статуса, нежели от недовольства- совсем наоборот. Кикимора держала своё слово и очень внимательно присматривала за ребёнком. Даже более чем. И это очень хорошо. Трудно справляться одному с грудным младенцем тем более сейчас- в том положении, в котором я находился.
Угрозу я ощутил сразу, ощутил просто физически, и тут же получил вполне материальное подтверждение. По длинному коридору бежал Хозяин, размахивая своим веником. Бежал мне навстречу, изредка панически оглядываясь назад:
-Идут паря!!! Идут! Чё делать?!
И встав со своим веником, наперевес остановился рядом со мной.
-Не ссы Лукич! Отбиваться будем. Держись в сторонке. Сейчас моя работа.
И отодвинув лапой домового, я потянул носом воздух и прижал уши:
- Идут.
-Ёптить…
Полным ужаса шёпотом отозвался домовой у меня из-за спины.
-Уходи деда! Аньку прикрывай. Если что не так пойдёт, берите малую и уходите!
-Дык как? Куда?
Не знал я, что ему ответить просто не представлял себе как домовой и кикимора смогут спасти ребёнка. Но что- то подсказывало мне, что их помощь если и понадобится, то совсем не в том объёме какой я сейчас озвучил.
-Не дёргайся Лукич, иди к Аньке. Займите ребёнка.
Спокойно проговорил я и сделал шаг в направлении, от которого исходила угроза.
***
-Не дождался Пустоглазый оформления бумаг. Сейчас пришёл, видимо, что- то узнал. По коридору ко мне приближалась чёрная пустота- нечто преисполененое злобой и ненавистью, клокочущее от нетерпеливой жажды уничтожения. Пустоглазый не торопился, но и не мешкал. Пустота равномерно наступала на меня. И вот часть чёрной пустой массы вытянулась в направлении меня ,и из клокочущего мрака показались три оскаленные морды доберманов.
- Что ж. Мне есть, что сказать тебе враг. И есть, как сказать.
Момент перевоплощения длится секунды. Это очень просто. Достаточно лишь вспомнить как это. Вспомнить и воспроизвести те ощущения в тебе, когда ты находишься в другом теле. Это как если очень хочешь пить, то достаточно лишь вспомнить какие чувства и ощущения вызывает в тебе глоток воды засушливым днём. И жажда отступит- старая добрая практическая магия. И я начал стремительно прибавлять в размерах. Я ещё очень хорошо помнил, каково это быть гигантским тигром. Но об этом помнил не только я…Чёрная пустота отпрянула, но в тот же миг стены коридора померкли теряя свои очертания- раздались оплывая в стороны превращаясь в стены старинного дод-зё. Я не удивился не тому, что произошло, не тому, что из тигра я вновь превратился в человека.
-Ну что же милейший Веркот, время подводить итоги. Вы очень плохо выглядите, очень плохо. Устали? Ничего не болит? Ведь вести поединок в таком состоянии смерти подобно.
улыбнулся Пустоглазый
- Не беспокойтесь Доукэдзару сан.
Вежливо ответил я сидящему напротив самураю.
-Я и не беспокоюсь Кидзиннэко сан. Идея с поединком ваша, хотя , надо признать изначально проигрышная. Вы забываете, с кем имеете дело.
-Полно пустых слов Доукэдзару сан. Слова ветер- дела камень. Это должно произойти. Нам тесно на этой дороге. А ваше существование является прямым оскорблением мне и всему тому, что для меня дорого Доукэдзару сан.
-В последний раз предлагаю вам поединок сердца- вы не потеряете лицо и может быть даже сохраните свою жизнь Кидзиннэко сан. В конце концов, так ли важен смертельный исход поединка? Вы ведь должны отдавать себе отчёт в том, что я бессмертен? Не так ли? Зачем же вам это? Я ещё раз предупреждаю: вы не совсем ясно представляете, с кем собираетесь скрестить меч!
-Не в моих правилах недооценивать соперника Доукэдзару сан…
И всем своим существом не связками и ртом - всеми фибрами души и силой сердца я чётко и отрывисто произнес, вколачивая слова фразы, словно гвозди в сырую древесину:
- Синдэ мурай массу Доукэдзару сан!
И встав с зеркального пола, я полуприсел на согнутых ногах положив руку на рукоять меча, второй рукой чуть придерживая ножны, и замер. Мне показалось, что Пустоглазый на мгновение смутился, или мне это лишь показалось. Но так же как я он поднялся с пола, сделал на два шага на зад и выхватил из ножен меч. Перемены в нём не удивили меня, но я никак не мог привыкнуть к тому, с какой неуловимой скоростью они происходят: только что передо мной сидел старый самурай в домашнем кимоно, а сейчас в четырёх шагах от меня стоял самурай в полном боевом облачении ослепительно белого цвета. Мы замерли в ожидании. Те, кто любит самурайские фильмы, да и те, кто смотрел показательные выступления мастеров Кен-до – забудьте. В реале всё происходит совсем не так. Мастерам не нужно долго обливаясь потом, и крича, что- то непотребное на потеху праздному зрителю махать кованными острыми клинками. Настоящий смертельный поединок заканчивается одним ударом. И решает всё не способность красиво размахивать клинком, а выдержка, отсутствие волнений и элементарная скорость с которой движется клинок. Всё решает лишь один удар. Всё решает рука держащая меч, всё решает тот, кто сможет стать единым целым с кованой полосой остро оточенной стали. А быстроты Пустоглазому не занимать. Не спроста он предлагал «Поединок сердца».Я прекрасно знаю кого вызвал на поединок. Передо мной сейчас стоял величайший из бойцов и уж наверняка очень хороший мастер меча. Но, несмотря на то, что шансов у меня практически не было. Я твердо знал одно: этот поединок должен был состояться, и ещё не известно чем он окончится. Я сливался с клинком воедино- я чувствовал, что стальное остриё меча является лишь частью меня самого- продолжением моей спокойной ярости . А удар который я нанесу по противником будет не просто ударом меча по предмету или человеку, а гораздо большее Сейчас я растворяюсь во Вселенной и моего я уже не будет, а будет Великий космос стоящий напротив Пустоглазого вместивший в себя всё ,что он мог вместить. Будет удар абсолютного совершенства по тому, что является лишь пародией на истинное величие. А истинное величие Вселенной в гармонии и созидании. Истинная красота в вечном движении и отсутствии пустоты, в наполненности содержанием, в отсутствии хаоса. В лаконичности движений и рациональности проявлений. Великий космос против великого хаоса. И сейчас уже нет ничего личного, сейчас есть целесообразность предстоящего движения. Движения направленного на истребление пустоты, движение Вселенной к заполнению вакуума рождаемого хаосом. И это движение не заставило себя ждать. Пустоглазый рванулся, вперёд сокращая дистанцию для удара. Двигался он идеально- просто скользнул по зеркальному полу додзё вложив в удар всю ярость и ненависть, всю ненасытность пустоты, идеально сочетая движение с яростной опустошительностью смертоносного тайфуна. Но Вселенная не терпит пустот, и лишь только Пустоглазый начал сокращать дистанцию, я плавно начал ответное движение в его сторону. Происходящее в секунды растянулось целой космической эпохой. Вот Пустоглазый кидает своё сосредоточие в мою сторону, нисходящим ударом пытаясь достать мою голову, и в тот же миг я тоже начал движение, выхватывая клинок, пронизанный светом, начиная закручивать поток его Ки по спирали вслед пролетающему мимо меня противнику. Мой меч, словно сотканный из лучей света плавной дугой начал свой полёт по восходящей. И так же плавно ,застыв на долю мгновения без труда и сопротивления разрубив с характерным звоном клинок вакидзаси подставленный Пустоглазым на встречу смертоносному лучу, двинулся по спирали направленный на противника. Силён враг. Настоящий мастер- не провалившись во время атаки он также виртуозно как парировал удар выхваченным вторым мечом лишь развернулся и изменив направление движения вновь атаковал нисходящим ударом называемым ещё кэса- гири. Завершающее движение, которого должно было разрубить меня от ключицы до плеча, но сейчас я был не бойцом и не мастером кэн-до которым, к слову сказать, я никогда и не являлся. Сейчас я был Космосом ,Великой Вселенной хранящей древнейшие тайны, живущей по своим Вселенским незыблемым законом. И лишь на секунду раньше начала его движения я поднял сияющее пламя клинка. Тьма сосредоточенная в руках Пустоглазого лишь скользнула по моему клинку, и я изменив угол сияния в свих руках уже парировал второй удар только что разрубленного вакидзаси, вновь чудесно восстановившегося в левой руке Пустоглазого. Два клинка против одного. Да ещё и в руках величайшего из бойцов. Сильный аргумент. Но лишь аргумент. Потому, что тот кто познал мастерство –прекрасно понимает ,что и против стального клинка можно выйти на бой с простой деревяшкой. Мой клинок светился тёмно-голубым сиянием. И сейчас я уже не был человеком, а клинок не был продолжением моей руки. Я был клинком- этим светом ,я весь сосредоточился в острие разящего света. Очень трудно описать то что тогда происходило, и в тот момент я даже не наблюдал за происходящим со стороны я был тем что происходило .Закручиваясь в вихревом движении я становился то собой то Пустоглазым- ясно понимая и читая все его движения, становясь то мягким как вода ,то упругим как воздух , то твёрдым как камень. Перетекая плавно и молниеносно из одного состояния в другое. Меняясь и оставаясь неизменным. Это было как танец -зловещий танец смерти, прекрасный и ужасающий одновременно. И я прекрасно ощущал ,что финальные па этого танца уже предрешены. Сегодня во Вселенском порядке событий должно произойти такое чего уже давно не было с момента сотворения мира. Финальная битва двух бессмертных начал во имя чего-то очень важного. Во имя чего? Не спрашивайте меня. Я просто не знаю. Эта битва ведётся постоянно. это как какая- то странная игра где у каждого игрока свои интересы ,аргументы и козыри. Моим аргументом сейчас был этот клинок тёмно-синего сияния, а козырем в игре был, вероятно, я сам. И схватка продолжалась. Я следовал за Пустоглазым ,не отступая ни на миллиметр, становясь то собой, то им. И в какой-то момент это движение совершенно неожиданно породило в нём малую толику сомнения- он просто перестал понимать ,где я ,а где он. И краткое длящееся тысячную долю секунды сомнение образовало брешь в обороне Пустоглазого. И тут же, не мешкая, я ворвался в эту брешь, в это мгновенное сомнение, рождённое его замешательством в эту микроскопическую неуверенность в своём предназначении, в своей правоте, проник я одним единственным разящим ударом. И проникнув взорвался ликующим вихрем словно лава кавалерийской атаки сметая цельность враждебной сущности, дробя и перетирая его воспоминания устремления и ожидания результатов! Закручивая его Ки вслед за своим в другом, нужном лишь мне- Великому космосу направлении: на круги своя, к изначальным истокам! Проникая в самые сокровенные глубины, таящие свои тайны и тёмные секреты, выворачивая наизнанку то, что было веками и тысячелетиями выстроено в мощнейшую логическую цепочку грозного механизма саморазрушения. Став на мгновение тем, кто, будучи таким далёким от меня являлся в этот момент самым близким- мной самим, и, низвергнув основы, развернув направление движения в нужную мне сторону, я, поняв, что если в этот момент не прекращу истребления, то истреблю и самого себя и всё с чем соприкасаюсь подобно антиматерии соприкоснувшейся на мгновение с материей. Не сомнение, а лишь легкое сожаление и светлая грусть оттого, что нужно прекратить движение, закрутив спираль в другую сторону с тем, что бы не уничтожить в этом порыве весь мир, повеяло лёгкой грустью, отразившей давние чаяния того, кем я являлся в этот миг. Я прекращал движение спирали вспять, плавно сворачивая его ,и ощущая как враг, перестав сопротивляться, покорно следует другому, моему направлению движения. Я понял что устоял, не истребив в и не уничтожив, я добился того, что называют Вазари- абсолютная победа. ! В тот же самый миг я, выровняв потоки энергии, разделил их на два русла. Всё. И отступив на шаг от опешившего Пустоглазого, я, ритуально отмахнув темно-голубым сиянием меча, словно стряхивая капельки крови с клинка. Затем неспешным движением скользнул по сведённым пальцам правой руки лежащих на устьях ножен и с еле уловимым шуршанием вернул клинок на место. И опустившись на скрещённые ноги, наблюдал, как Пустоглазый обессилено рухнул на серый линолеум больничного коридора.
-Кода!
Вещал уже слышимый мною голос Иегудиила, вновь возникшего в сиянии вышнего света.
И подняв перекошенное от злости лицо, Пустоглазый отвечал со злой улыбкой:
-Нет братец. Это лишь начало!
-Да Люцифер, для тебя это лишь начало, но начало финала.
И указуя перстом в сторону поверженного врага добавил кратко:
-Низложен!
-А сейчас, пожалуй, это уже не имеет никакого значения. Грядёт Армагеддон. И мы ещё встретимся…
-Это так, но не ты поведёшь войска в последнюю битву Люцифер.
-плевать! Я пойду в бой копейщиком, простым мечником, мальчишкой барабанщиком! Лишь бы выдавить и сожрать твои глаза Иегудиил!
-Блажен, кто верует!
С улыбкой отвечал ангел.
-Значит, я не прощаюсь.
Процедил Пустоглазый и, погрозив мне пальцем кряхтя, поднялся с пола, отвернулся и зашаркал стариковской поступью прочь по длинному больничному коридору.
-Да сбудется предначертанное!
Торжественно вымолвил ангел и, подмигнув мне на прощание, воспарил вышним светом, оставив меня в наползающем тумане одуряющей усталости. Глаза слипались, и сквозь наплывающую пелену сна я услышал голоса:
-Устояли! Слышь паря?! Устояли! Победа!
-Устояли Хвостатый!
-Радость! Радость то, какая! Это ангелы поют Сергеич, слышишь?? Ангелы! Смотри, смотри! Настоящие ангелы!
-Ты чего хвостатый?! ты очнись ты чего?
-Ангелы парень! Теперь же всё по-другому будет!
-Эй ты куда?! А? Что с тобой!?
-Люсёныш смотри детка, это ангелы! Настоящие ангелы Господни! Смотри какие!
-Эй Костя?! Костя!!? Константин Сергеич! Ты чего Костян! Смотри!
-Ну что с тобой хвостатый?! Не спи кот, не спи!
-Паря ты чего? Ты чего удумал? Нет! Не сейчас только!
-Люсён! Скажи ему! Чего он?!
Поединок вынул меня, высосав и выпив до остатка. И я повалившись навзничь просто уснул под мерный радостный звон хрустального колокольчика…
***
-Я уснул и вновь оказался на берегу Океана. Пройдя по берегу я хотел войти в дом ,но передумав разделся и вошёл в воду. Опустился на спину и лежал на отмели чувствуя как набегающие волны ласкают мою кожу, словно смывая с меня события последних месяцев. Отливая и набегая вновь, вода словно проходила сквозь меня и наполняла тело спокойствием и ощущением прилива сил и спокойной бодрости. Я спал. И на этот раз просто спокойно спал- без комы и без паралича. Я выжил сегодня в схватке с самым сильным врагом на этой земле.
- А кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть?
Вспомнилась мне старая присказка.
-Котооть!! Котяааааа!
Я вскочил на ноги и побежал по отмели туда, откуда доносилось призывно- радостное:
-Коооотяяаааа!
По отмели навстречу мне бежала девушка. Сердце моё бешено заколотилось от неожиданной радости. Нет, это была Оксана . По океанскому берегу навстречу мне бежала Ира. Бежала, спотыкалась, падала, вставала и вновь бежала ко мне. А поравнявшись с о мной кинулась в мои объятия, и зарыдала:
-КОТЕНЬКАААААА
Я стоял, прижимая её к груди ,и рассеяно гладил по голове и плечам:
-Ну что ты Ириша?! Ну не плачь… Не надо, солнышко. Всё хорошо всё в порядке все живы и здоровы не плач…
-Не бууддду
Прерывисто всхлипывая, пообещала Ира.
-Пойдём ка в дом? Выпьем чего нибудь?
-Поойддооёём
Уже понемногу успокаиваясь, согласилась девушка. Я обнял Иру за полечи, и мы побрели к дому. Позже, когда я вскипятил воду и сварил кофе мы сели к камину и, взяв в руки по бокалу с коньяком, заговорили:
-Знаешь, я тебя быстро нашла. Ты почти знаменитость в больнице. Выкопанный из под снега бомж, еле подававший признаки жизни, пролежавший в коме после реанимации семь месяцев. Не так уж часто встречаемая персона. Как ты выжил Костя?
-Не знаю Ириша- повезло просто. Господь отвёл.
-Помнишь когда- то давно. Пять лет назад я составляла твою натальную карту?
-Помню Ириша. Я всё помню. Хотя у меня совсем недавно был приступ амнезии. Но сейчас воспоминания возвращаются. Я всё очень хорошо помню.
-Так вот. Я всё е могла понять ,как читать то, что там написано-двойственное прочтение. Ты мог перекроить свою судьбу в любой момент жизни.
-Ну, вот и перекроил с Божьей помощью.
Улыбнулся я и, подняв бокал, кивнул Ире.
-За тебя Иришь.
Ира кивнула в ответ, сделала глоток и, поставив бокал на стол, продолжала:
-Три дня назад на небе появилась новая звезда, один итальянский астроном её вычислил ещё семь месяцев назад и назвал её Лючия. Твоя квадратура семь месяцев назад, появление на свет ребёнка у той девушки, натальную карту которой ты просил меня составить и сегодняшние события- всё как -то странно переплетается. Что это Костя?
-Я не скажу тебе определённо Ириша. Я ничего не знаю с точностью. Могу лишь предполагать. Я думаю, что это промысел Божий. Где- то так…Приблизительно.
Улыбнулся я Ирине.
-Ну, тогда я тебе скажу. Натальная карта ребёнка рождённого той девушкой, как под копирку совпадает с натальной картой Спасителя. Лишь незначительные вариации, не меняющие общей картины! Это второй приход Костя! Понимаешь?!
-Значит, так должно было быть.
Вновь улыбнулся я. Право же я не знал, что ещё ей ответить.
-Знаешь Иришь, а этот ребёнок. Эта девочка…
-Девочка?!
-Да, девочка. Она в этой же больнице сейчас что и я.
-Обалдеть!
-Угу. Я её с собой возьму - в Питер.
-Ты с ума сошёл Кот? Ты представляешь, какая это ответственность?!
-Представляю, разумеется. Но не по детдомам же ей слоняться?
-Бляя, её же растить надо, воспитывать, учить, кормить ,поить, одевать. Как ты один справишься?!
-Не знаю Иришь. Бог даст –справлюсь как ни будь. Только мне без неё теперь никуда. Да и ей тоже. Меня из под снега то откопали для того, что бы я о ней позаботился. Вот такие пироги, солнце.
И вновь пригубив немного коньяка, я поднял глаза на Ирину:
-Ты со мной?
-А то!
Только вот в Питер мы так и не попали по вине ещё одного туза ,скрываемого до времени Создателем в рукаве.
***
-Вот так Лёшенька. Спасаешь бомжей ,реанимируешь. А они в кому. Потом из комы вылезут и ещё права качают.
Рассмеялась Марина.
-Ну, кому же понравиться когда его хотят в научных целях обследовать?
Улыбнулся Алексей в ответ и, притянув Марину к себе, положил её голову к себе на грудь.
-Ага. Прикольный чел конечно. Говорит: я вам не кролик подопытный, а кот, а на котах эксперименты не ставят
Вновь рассмеялась Марина.
-А как та девочка, у которой мать во время родов умерла?
-Ха! Так Он же её и забрал!
Приподнялась Марина на локте.
-Фигассе! Как это так?
Удивлённо отреагировал Алексей.
-А вот так. Он и его подруга эта, толи с радио, то ли с телевидения. Он сразу, как только очухался, сразу же стал к этой девочке рваться, как будто знал её давно. Говорит: я один, и она одна- вместе двое будет. Зачем дитю по детдомам слоняться? И подруга его тоже поддержала.
-Да кто же ему ребёнка то отдаст? Он же бомж!
-А вот и не совсем бомж. Он из Питера сам. Правда как в Кокошкино- под Москвой оказался не помнит совсем.
-Ну да?
-Темнит, конечно. Точно без клофелина дело не обошлось.
Вновь рассмеялась Марина, поглаживая Алексея по животу:
-Вот не женишься на мне, опою тебя клофелином, и брошу где нить.
-Ужоснах.
Деланно испугался Алексей и, проведя языком по Марининой груди, слегка куснул губами сосок.
- Знаешь чем меня взять, негодяй.
Томно потянувшись, улыбнулась Марина.
-А замуж как же?
-Да хоть сейчас, только ещё разок отженихаемся и пойдем, заявление подадим.
Проговорил хитро Алексей и нырнул под одеяло, скользя губами по телу Марины туда, ближе к пряному омуту её лона...
***
До отхода поезда оставалось пол часа, и, оставив Иру с Милой в купе, я вышел на перрон покурить. Когда сигарета истлела до половины Ира с ребёнком на руках вышла из вагона.
-Вот решили всё- таки воздухом подышать.
Улыбнулась она на мой немой вопрос. Она похорошела с ребёнком. Как будто что то не давало расцвести ей до того, как она встретилась с этой удивительной девочкой. Я заглянул в кулёк у неё на руках. Мила не спала, а во все глаза смотрела на окружающий мир внимательно и умиротворённо. Я с детьми общаться не умею- сюсюканье претит, а как ещё с ними разговаривать? И потому не нашёл ничего лучшего как подмигнуть девочке. Мила ничуть не удивившись, подмигнула мне в ответ и, улыбнувшись, кивнула в сторону, а у меня в голове тотчас зазвенел хрустальный колокольчик её голоса:
-Смотри, что сейчас будет.
Я обернулся в ту сторону, куда кивнула девочка, и увидел следующее:
С двух сторон по перрону к нам двигались две группы людей. Справа заходили рослые парни и девушки в чёрных куртках возглавляемые длинноволосым мужчиной с холодным взглядом одетым не по тёплой сентябрьской погоде в длинный кожаный плащ, а слева путь к отступлению отсекали ещё четыре человека – две девушки и два парня в тех же чёрных куртках. Внимательные глаза профессиональных телохранителей обшаривали платформу, а руки покоящиеся в карманах не предвещали ничего хорошего. Я заслонил Иру и ребёнка, вытесняя их в вагон, но вслед за мыслью
-Опять…
В голове вновь прозвенел хрустальный колокольчик:
-Погоди Кость, не нервничай! Смотри!
Четвёрка приблизившаяся слева встала к нам вполоборота отсекая немногочисленных провожающих и проводницу, а от группа подходившая справа отделился длинноволосый и приблизившись к нам поздоровался:
-Доброе утро Константин Сергеевич, Ирина Валерьевна здравствуйте!
Сопровождавшие его парни подошли ближе расступились и пропустили вперёд троих странных стариков. Словно сошедшие с картинок иллюстрировавших древние русские былины одетых в белые посконные рубахи, босые старики подошли к нам и, опустившись на колени, поклонились едва, не стукнувшись лбами об асфальт перрона. Я, опешив, наблюдал за происходящим, по-прежнему заслоняя собой Иру с ребёнком на руках. Ближайший ко мне старик, разогнувшись, попросил просто:
-Сергеич, в сторонку прими! Мальца не видать!
Хрустальный колокольчик прозвенел тихо:
-Кость, уваж старика.
Я повиновался, отойдя в сторону и пропуская Иру вперёд. Старец, не поднимаясь с колен, протянул руки к ребёнку и Ира, нагнувшись, поднесла дитя к нему ближе.
-Они?
Настороженно поинтересовался длинноволосый.
-Они сыне! Они!
Восторженно отвечал старец, не сводя полных слёз голубых глаз с ребёнка. Неожиданно длинноволосый сотоварищи так же опустились на колени перед нами, а затем по очереди без суеты приложились поцелуями к краю пелёнки.
-Слава Господу нашему! Ныне и присно и вовеки веков!
Проговорил старец и остальные почти хором повторили за ним:
-Аминь!
-Благодать то, какая! Сподобились, Господи!
Восторженно повторял старец, утирая набегающие слёзы.
И поднимаясь с колен длинноволосый улыбнувшись, обратился уже ко мне:
-Ну что же Константин Сергеевич, пора возвращаться?
Не сводя глаз с ребёнка на руках у Ирины, я рассеяно ответил:
-А мы собственно и так уже возвращаемся. Извините, не имею чести быть знакомым…
-Ах да, простите великодушно!
Длинноволосый спохватился без малейшего смущения и представился:
-Ангел! Гавриил Романович Ангел!
После обмена рукопожатиями Гавриил Романович продолжал:
-Пора возвращаться домой Константин Сергеевич.
Тут старец, который уже принял из рук Ирины Милу, оторвав восторженный взгляд от ребенка, укоризненно обратился к нашему новому знакомцу:
-Ты бы сыне не антимонии разводил, а картинки показал бы!
И вновь погрузился в созерцание, изредка приговаривая:
-Благодать… Спасибо, Господи!
А Гавриил Романович улыбнувшись, достал из внутреннего кармана несколько фотографий, и протянул их мне. Лишь мельком взглянув на первую, я протянул их Ирине и, обращаясь уже к Миле, внимательно смотрящей на меня, спросил:
- Ну что, солнце, едем?
-Конечно же, едем.
Улыбнулся в моей голове ответом хрустальный перезвон.