Знакомству с этим человеком я обязан ВПК и крепкой его связи с предприятиями, имеющими двойное название. Допустим, названия МПКИ и почтовый ящик №N числились за одним и тем же юридическим лицом, что приводило иногда к необходимости выпуска двух комплектов проектно-конструкторской документации: с визами гражданской и военной приёмки. Представительство министерства обороны на нашем предприятии как раз и способствовало появлению в наших рядах отставных полковников и генералов.
Как-то по весне по пути на работу я обратил внимание на уже пожилого, но достаточно бодрого человека, идущего уверенной походкой в одну со мной сторону. Потом мы мельком стали встречаться в столовой, в первом отделе и, пардон, в туалетной комнате. С некоторых пор, увидев друг друга, мы стали кивать приветственно головами. Но прошло почти полгода, когда нам волею обстоятельств пришлось взаимные приветствия транспонировать в непосредственный контакт.
В нашу организацию был сделан запрос по одному из энергетических объектов, находящихся недалеко от Киева. Циркулярное обращение было расписано по исполнителям, в результате чего я был вынужден обратиться к главному специалисту Манину Борису Георгиевичу. Фамилия для меня была новой, и когда в поисках её носителя я пришёл в соответствующее подразделение то оказалось, что Борис Георгиевич является тем самым симпатичным мне сослуживцем.
Мы быстро сошлись, и даже стали вместе ходить обедать, предварительно созваниваясь по внутренней связи. Обедать с ним было увлекательно, но, по мнению желудка, крайне не эффективно. У него на памяти было много историй из личной жизни, и, не имея свежего слушателя дома кроме жены и маленького внука, которым эти истории были либо известны не только по содержанию, но и по личному в них участию, либо неинтересны, он потихоньку насыщал ими меня. И что удивительно после года общения с ним на приватном уровне Борис Георгиевич ни разу не повторился.
Из опыта разговоров с ним выяснилась одна не очень приятная особенность. Он редко слушал собеседника, затрачивая время простоя на поиск только ему интересных тем. Казалось, что он вот-вот прервёт говорящего, выразив свой нетерпение следующим образом: «Если вы будете говорить, то диалога не получится.»
Но, видимо, я его устраивал во всех отношениях, так как большую часть общения тратил на молчание либо на соглашение с ним. За что и поплатился в самом прямом смысле. Приказом директора я был переведён в непосредственное подчинение главного специалиста Манина.
Жил Борис Георгиевич в том районе Одинцова, в котором и при Брежневе
Советской власти уже не было. Всё в этом районе было подчинено ХОЗУ соответствующего подразделения министерства обороны. Его семья, в составе трёх человек (о передислокации дочери и зятя в Москву Борис Георгиевич усиленно хлопотал) занимала огромную трёхкомнатную квартиру, по которой внук генерал-майора катался на двухколесном велосипеде. Семьёй и квартирой Борис Георгиевич занимался самые первые моменты рабочего времени. Тема бесед с дежурным по ХОЗУ была разнообразной, но строго соответствовала сезону, начинался же разговор и оканчивался одними и теми же фразами:
- Генерал Манин беспокоит; - следовала короткая, но ёмкая, вводная, и затем: – Выполнить и доложить.
Изменение тем допускалось только перед отправкой на отдых в конце августа, а после него в результате участия в подписной кампании.
Но в этом и состоит положительное отличие военной службы от гражданской – со временем происходит узаконенная кадровой политикой ротация кадров. Поэтому по мере удаления от даты присвоения генерал-майора и уходом на пенсию Борису Георгиевичу становилось всё труднее и труднее донести свои команды до сознания офицера ХОЗУ, у которого были свои бывшие начальники. В конечном итоге ему приходилось всё дольше и дольше объяснять дежурному офицеру кто такой генерал Манин. Неизбежно наступили и такие времена, когда для достижения цели потребовалось личное присутствие. Тогда я и увидел генерала в полном блеске генеральского мундира с иконостасом орденов, апогеем которого был орден «Александра Невского».
Нет предела глубин, на дно которых может спуститься человек независимо от уровня достигнутых им когда-то вершин. И первый толчок к спуску был получен Борис Георгиевичем от вашего покорного слуги, уважаемый читатель.
Несдержанность генерала в беседе не раз играла с ним злую шутку. Со временем Борис Георгиевич всё чаще стал попадать в двусмысленные положения, которые для окружающих выглядели ещё более смешными благодаря реакции генерала.
Конфликт со мной произошёл на почве отдельского праздника. Банкет уже переходил в вечер анекдотов, и мне под влиянием выпитого и в голову не пришло, что рассказываемый мной анекдот может так затронуть генерала. Суть анекдота сводилась к следующему. Собрался мужской съезд. Подводя итоги председатель собрания, сообщил следующее. Специально избранная комиссия произвела статистический подсчёт на предмет выявления наиболее активных членов мужского сообщества на ниве измены. На первом месте оказались командированные мужчины, на втором – мужчины, находящиеся на отдыхе. И на третьем месте –военные.
И тут Борис Георгиевич возмущенно заметил:
- Это клевета! Я таких анекдотов слушать не желаю.
Тем не менее, большинство присутствующих выразило желание дослушать историю до конца.
- Так вот, в зале также нашёлся военный, который заявил, что он двадцать пяти лет служит в армии, из них двадцать шесть лет женат, и ни разу не изменил жене. И тут в зале послышался ещё более возмущённый голос» «Вот из-за таких м… мы и на третьем месте".
Вы представляете, какая реакция была у генерала - генералиссимус и то был бы вне конкурса.
Прошло какое-то время. Инцидент нивелировался, но осадочек от него оставался. Наши отношения не то чтобы ухудшились, но приобрели исключительно деловой характер. Оно было и к лучшему. Тот менторский тон, который я независимо от желания, позволил ему установить со мной, прибрёл последнее время некоторый политический оттенок. Генерал стал таскать меня на открытые партсобрания и партхозктивы. Конечно, включение меня в список перспективных лиц для пополнения начальствующего состава, несколько раздражал моё честолюбие, но стать руководителем, а не дай Бог, войти в министерскую номенклатуру – перспектива эта меня совсем не грела.
Наши отношения окончились трагикомично, как и следовало было ожидать.
Однажды Манин, с утра и на целый день должен был уехать на подмосковный объект. Тем не менее, он появился в начале одиннадцатого, весь взъерошенный и чем-то расстроенный. Он даже несколько раз стрельнул у меня сигарету, чего ранее за ним вообще не замечалось. После очередного перекура он не выдержал:
- Вы представляете, что со мной произошло! Меня сегодня не пустили на объект…
Необходимо сделать маленькое отступление. Дело в том, что заказ посещений объектов, которые находились в нашем ведении, должен производиться из специально оборудованной комнаты с применением выделенных линий связи. Поэтому до самого последнего момента я не был осведомлен о некоторых подробностях анкеты генерала.
- До чего дело дошло! Меня! Не пустили на объект! Да ещё какой-то молокосос уложил на пол до появления разводящего. Вчера заказал себе пропуск и как обычно задиктовал свои реквизиты так, чтобы не было ошибок. Говорю этому засранцу: Борис-Егор-Роман; Михаил-Олег... Ну, всё как положено задиктовал. Приезжаю сегодня, а меня в списках нет. Я туда, я сюда… В конце концов выяснил ситуацию. Эти олухи с куриными мозгами Бер приняли за фамилию, Мордух – за имя, Гиршевич – за отчество, а Манина вообще выкинули. По их мнению, в ФИО должно быть только три слова. Как вам это нравится? Я вас спрашиваю.
А вы на моём месте как поступили бы ? А? Я - расхохотался….