От публикатора.
Сразу оговорюсь: название – без подвоха. Это не про кровавые разборки чукотско-кремлёвской мафии; это не про безответственных борзописцев, терзающих своими циничными перьями кровоточащие людские души; это не про клыкастых демонов рефлексии, наводнивших потёмки души молодого, но перспективно-крезанутого пост-турбо-авангардиста; это – про акул (sharks) и их отношение к крови (blood).
И это не моё сочинение. Сам я люблю, конечно, акул, но, не будучи зоологом, не взялся бы за составление сколько-нибудь серьёзного труда о них. Впрочем, и данную работу едва ли можно назвать «серьёзной» и «академической». В том смысле, что написана она живо, увлекательно, а главное - человеческим языком. Её можно было бы рекомендовать даже детской и отроческой аудитории, но это нисколько не умаляет её научной ценности. Ибо написана книга вполне компетентным ихтиологом-акуловедом, съевшим на этом деле не одну dogfish.
Его зовут Хайнц Макобр, он ирландец, как ни странно, хотя, впрочем, это не важно. Важно лишь, что он толковый специалист и мой хороший приятель. В ином случае – наверное, я бы не стал переводить его трактат.
Хотя – всё равно бы перевёл. Потому что, честно сказать, достал уже тот бред, что плетут в Сети всякие шарлатаны про моих любимых а-cool. Да и лабораторная учёная общественность – по сути страдает какой-то левой фигнёй на бюджетные и спонсорские деньги. Да переписывает «Тени в море» на разные лады. И пусть та книга была гениальна, но сколько лет прошло?
Хорошо, что есть и в наш век ответственные, добросовестные естествоиспытатели в лучшем смысле этого слова. Которые ставят конкретную научную задачу – и решают её.
В данной главе д-р Макобр – он присылает мне рукопись фрагментами –поставил перед собой следующую задачу. Определить, как именно и при каких обстоятельствах акулы реагируют на присутствие человеческой крови в воде.
Прошу прощения за столь развёрнутое предисловие. Но тема впрямь близкая и животрепещущая для меня.
Общий эпиграф к работе:
В. Почему акулы так редко нападают на людей?
О. Мы для них непривычная пища, сэр.
В. Но почему тогда всё же нападают?
О. Привыкают, сэр.
Глава 3
Акулы и кровь
О да, о да. Акулы и кровь. Это почти как Омега и Альфа… или – Альф и кошки… или – кошки и валерьянка. Все знают, что акулы, случись в воде хоть единая капля человеческой крови, тотчас впадают в неуемный убийственный раж, они ведь так её чуют, так чуют…
Ну-ка, подхватим дружно! «Акулы обладают поразительно тонким нюхом и способны за полкилометра учуять каплю крови, растворённую в пятистах кубометрах воды!»
Сколько раз доводилось читать подобные шокирующие откровения – столько раз и шокировался. И задавался вопросом. Мрачным вопросом. Вроде - авторы, у вас вообще как с геометрией, не поминая ихтиологию? Вы как себе в принципе представляете эту акваторию, пятьсот кубов, растянутых на полкилометра? А кто в таких купается? Акулы - точно нет!
Впрочем, ладно, не будем придираться. С нюхом у акул действительно всё в порядке, и даже круто по человеческим меркам. Да, они способны чувствовать нашу кровь, растворённую в пропорции примерно один к миллиону, по массе. И что из этого следует?
О, конечно, наши заклинатели-причитатели знают, что из этого следует! Им, по сути, ничего другого и не надо. «Акулы чуют КРОВЬ! Кровь ЧЕЛОВЕКА! Они чуют её, как ничто другое, и как никто другой!»
И вот здесь - хочется всё же внести небольшую поправочку. Вернее, две. Во-первых, хотя чутьё акул феноменально для нас, тугоносых гомосапов, но в рыбьей епархии – ничего выдающегося. Большинство рыб чуют человеческую кровь так же остро, как и акулы, если не острее. А во-вторых, скажем, жир тунца – акулы чуют в ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ раз острее, чем человеческую кровь.
Тут, конечно, читатель вправе фыркнуть и возразить «Да что мне ваши другие рыбы, да что мне ваши другие запахи, распознаваемые акулами, если всё предельно ясно: акулы чуют нашу кровь, и на неё - РЕАГИРУЮТ! Да ещё как! Все же знают, что они просто звереют, стоит им почуять человеческую кровь!»
О да, всем хорошо известно, что стоит акуле почуять человеческую кровь за полкилометра (варианты: за полмили; за пять миль; из другого океана) – как она тут же, позабыв обо всём на свете, бросается на источник этого чарующего и манящего запаха. Ведь в море больше нет никаких запахов, достойных её внимания! Ведь акулу-то – хлебом не корми, тунцом не корми, черепахами не корми, а дай только, унюхав человеческую кровь, примчаться к источнику и… кстати - что? Убедиться, что он, в общем-то, нетипичная для неё пища? Куснуть разок – и брезгливо выплюнуть, как это бывает в подавляющем большинстве случаев? А вам это не кажется немножко странным?
В действительности, акула хорошо различает оттенки запахов, состав крови, особенно – протеины, и уж точно должна бы понимать, что человеческая кровь мало похожа на кровь рыбы или даже тюленя. И какая картина получается? Представим себе «рассуждения» большой белой, примчавшейся на запах крови, куснувшей плавца и уплывшей восвояси. Наверное, думает она примерно следующее: «Ну надо же! Я так и знала! И кровь у него какая-то нетипичная была, на нюх, а попробовала – оно и есть: совершенно несъедобная гадость! И чего я, дура, за ним попёрлась? Догоняй теперь тот косяк луфарей!»
Вы себе представляете, чтобы существа, царящие в океанах десятки миллионов лет, могли быть настолько нелогичными? Вот прямо как наши заклинатели, кричащие «Акула, почуяв КРОВИЩУ, забывает обо всём на свете!»
Тут иной читатель пожмёт плечами: «Но ведь так и есть! Она же действительно, учуяв кровь, совершенно сатанеет, ничего уже не соображает и хватает всё подряд. Это называется «пищевая лихорадка». Я сам читал».
Гхм. Да, действительно, есть такой феномен. А именно – когда акулы, преимущественно океанские белопёрые, которые обычно - смирнейшие похухоли, вдруг превращаются в этаких четырёхметровых пираний, стоит на их глазах затонуть кораблю. «Нова Скоттиа», «Индианаполис» - да, это всё печальные истории. И я, кстати, не рискну утверждать, будто подобная метаморфоза присуща только океанским белопёрым. Готов допустить, что в тех пиршествах участвовали и синие акулы, и тигровые, и вообще любая «зубастая селёдка», случившаяся рядом.
Что ж, феномен «пищевой лихорадки» - мы разберём дальше. Пока же – считайте это поиском ключика к его постижению. А ключик тот – отчасти и в реакции акул на присутствие крови в воде (на самом деле – не только акул реакции).
И вот что странно… Как вы прекрасно знаете, типичная атака большой акулы-«людоеда» – пробный укус и, как правило, отход в полнейшем гастрономическом огорчении. Они редко предпринимают вторую атаку. Но если и предпринимают – то не бросаются очертя голову. Нет, плавают рядом кругами, наблюдают, оценивают кондицию, приноравливаются. То есть, даже когда они не отказываются от своих агрессивных намерений – вовсе не впадают в пресловутое «пищевое бешенство». Хотя уж крови хлещет, после укуса-то кархародона или тигровой, - дай боже сколько. Но – вот почему-то голову они при этом не теряют.
Идём дальше. Вы по-прежнему настаиваете, что акулы, едва почуяв кровь, обязательно сходят с ума и начинают кусать что ни попадя? А вы хорошо подумали? А чем, по-вашему, они питаются? Если не планктоном – то обычно существами, вполне «заправленными» кровью. Рыбой, морской птицей, морскими млекопитающими. И как по-вашему, когда акула вонзает свои зубы в тюленя – он так пугается, что вовсе не кровоточит? Или вы предполагаете, что в процессе естественного, повседневного питания акула, вкусив крови, всякий раз сходит с ума и начинает бросаться на всё подряд да набивать утробу всякой гадостью?
Нет, у акул в желудках находят посторонние и порой весьма занятные предметы, особенно у тигровых, но это скорее курьёзы, о которых всякий раз пишут газеты. Это может быть и результатом пресловутого «пищевого бешенства», но скорее – ошибка при «тест-байте». Увидела странный предмет, попробовала на зубок, ненароком заглотнула, а переварить не может. Так и носит в себе, пока не выловят и не обнаружат в брюхе коллекцию, собранную за десятилетия. Но если предположить, что акула всякий раз, учуяв кровь, дуреет и тянет в рот разную дрянь, без меры – да не прожили бы они десятки лет как индивиды и тем более – десятки миллионов как виды.
Но с другой стороны, факт остаётся фактом: действительно бывали случаи, когда пловцы с открытым кровотечением привлекали к себе внимание акул и те даже вели себя «нехорошо», агрессивно, будто бы с намерением сожрать. И в лабораторных опытах, когда в бассейн с акулами добавляли кровь, питомицы вроде бы выказывали охотничий интерес. Правда, есть два примечательных обстоятельства. Тот же интерес они выказывали, когда в бассейн к ним подливали воду из другого, где содержались их привычные кормовые рыбы. Но не просто рыбы, а – испуганные, встревоженные. И другое обстоятельство: вопреки бытовавшему ранее убеждению, акулы никак не реагируют на женскую менструальную кровь.
В свете этих – и некоторых иных – данных у меня зародилась теория на сей счёт. И я решил проверить её практически, в водах ЮАР, где, как известно, рай для исследователя больших белых.
По дороге мы заскочили в Анголу к старому доброму знакомому, владельцу фирмы «Альвиц Петшоп», и шестеро его афро-африканских друзей вызвались поучаствовать в нашем эксперименте. Мы разделили их на две равные группы, основную и контрольную. Причём участники контрольной не знали, что вызвались поучаствовать в эксперименте. Перед выходом в море мы обработали их разными снотворными – одного люминалом, другого ромом, а третьего усыпили аккуратным ударом по затылку, и, соответственно, в ходе опыта они оставались не в курсе происходящего.
Обогнув остров Дайера и отдалившись от береговой охраны, мы стали приманивать акул тухлым мясом. Ах, если б они впрямь слетались на единую каплю крови из пальчика! Собрав же вполне представительную ассамблею – полдюжины красавиц, среди которых был один поистине роскошный семнадцатифутовик, мы засунули бездыханных волонтёров в спасательные жилеты и на тросах спустили в воду, предварительно сделав по нескольку не опасных для жизни надрезов на бёдрах.
Вопреки всему тому, что пишут в бульварных страшилках, кархародоны почти никак не отреагировали на довольно-таки изрядное кровотечение из тел волонтёров. Вернее, отреагировали, но скорее с благодушным любопытством. Подплывали, тыкались рыльцами, но даже не пробовали на зубок, не говоря уж про «сожрать».
Конечно, такое скромное поведение можно было бы отнести на счёт присутствия в крови алкоголя и люминала, однако ж напомню: третий волонтёр не был ничем интоксицирован, а лишь временно оглушён.
Устав ждать, когда же акулы проявят свою пресловутую кровожадность, мы вытащили контрольную группу из воды, обработали раны, и пришёл черёд основной группы. Надо сказать, ради чистоты эксперимента они сидели в трюме, чтобы не видеть происходящего вокруг. Поэтому, оказавшись на палубе и оценив великосветскую тусовку за бортом, они явственно смутились и побледнели в той незабываемой манере, в какой это делают наши афро-африканские братья (это надо видеть!)
На сей раз мы надрезали только двоих волонтеров, а третьего спустили в целостном виде. Но… о нет, я не в силах описывать то, что случилось в ближайшие мгновения! Хотя это тоже надо было видеть, но смотреть было ужасно! Эти красивые, элегантные животные, еще полминуты назад такие миролюбивые и безмятежные, вдруг превратились в истинных фурий пучин! Как вы, наверное, знаете, челюсти акулы очень подвижны, нижняя подаётся вперёд, верхняя задирается, и раскрываются они что твой чемодан. Поэтому когда акула разверзает свою пасть, многие находят, что в этот момент она утрачивает изрядную долю своего эстетического очарования. Хотя лично я считаю, что красотка – и в гневе красотка.
Возвращаясь к нашему опыту. Нет, акулы в действительности не потребили объекты, как и следовало ожидать. Но нападали, я бы сказал, нетипично свирепо и упорно для большой белой. Это была именно атака, а не тест-байт. Завороженные, смотрели мы, перегнувшись через фальшборт, как один за другим растерзанные эбеновые тела тонули в малахитовых глубинах океана, обильно инкрустированных рубиновыми разводами…
Вскоре лишь багровые куски спасжилетов, похожие на корки граната, остались качаться на месте трагедии, столь же брутальной, сколь и скоротечной. Что характерно, и тот волонтёр, который не имел порезов, тоже, что называется, попал под раздачу.
А что ещё характернее, эта основная группа, не зная о давешнем миролюбии акул, с самого начала проявляла тревожность, я бы даже сказал – испуг. Они трепыхались, громко кричали, неистово вращали глазами и вообще вели себя так, как будто их уже рвут на куски. Пожалуй, неудивительно, что через какое-то время акулы прониклись этим сознанием – и воплотили в жизнь параноидальные фантазии наших друзей. Увы.
Что ж, в принципе всё было ясно. Но для красивого завершения эксперимента мы решили снова закинуть в море того парня из контрольной группы, который был накачан ромом и уж начал подавать признаки жизни. Мы сочли момент самым подходящим. К слову, там же мы заключили между собой маленькое пари: сразу ли растерзают его акулы, будучи возбуждены, или же – лишь когда он пригласит их к тому своей нервозностью.
Случилось же вот что. Поначалу, когда мы его лишь опустили и он всё еще пребывал без сознания, акулы, несмотря на очевидную свою ажитацию, отнеслись к нему весьма сдержанно. Я бы даже сказал – брезгливо. Они плавали вокруг, но на сей раз даже не поддевали его рылом.
Но когда, по прошествии нескольких минут, он продрал глаза и увидел, в какой компании пребывает – бедняга заорал так истошно, что лопнуло стекло на кормовом прожекторе, и мы уж готовы были снова ужаснуться, однако ж… акулы просто уплыли восвояси, поспешно и будто бы даже с обидой. Таким образом, никто по сути не выиграл пари, но никто и не огорчался, ибо результат превзошёл самые смелые наши научные ожидания.
На радостях мы доставили уцелевших наших волонтёров на берег и там отпустили. Всё равно один из них тронулся рассудком ещё в воде, при втором своём погружении, а двое других – когда увидели в записи, с кем им довелось купаться. Это можно считать, если угодно, гуманитарным аспектом нашей экспедиции, ведь в «Альвиц Петшоп» их участь наверняка была бы куда страшнее. Впрочем, не буду отвлекаться.
Итак, вот как я бы трактовал случившееся. Да, акулы, безусловно, чувствуют кровь человека в воде. Да, безусловно, они чувствуют, что это не совсем то же, что кровь рыбы или тюленя. Заводятся ли они от привкуса крови, впадают ли в раж? Вовсе не обязательно!
На самом деле, что их впрямь привлекает – те специфические «пищевые добавки», которые выплёскиваются в кровь у испуганного и очевидно беспомощного существа, будь то человек или тюлень. Ибо как раз эти вещества, в отличие от протеинов, весьма схожи и у человека, и у тюленя. Адреналин – он, как говорится, и в Африке адреналин. И вот как раз этот «привкус страха» - он заглушает все прочие нюансы. И акула прикидывает: «Ага! Это очень похоже на ластоногого подранка! Он встревожен? Он кровоточит? Всё один к одному: easy money!»
А уж когда жертва бьётся в воде, демонстрируя явную свою неспособность увернуться или контратаковать… Чего, спрашивается, ещё желать?
Между тем, на человеческую кровь, пролитую в спокойном состоянии, вроде женской менструальной или вот, как у этих наших бессознательных волонтёров, – акулы в принципе не реагируют. Тут-то на первое место выходят как раз нюансы. «Это не те протеины, которые я привыкла потреблять», - прикидывает акула. Ещё же она думает: «Да ну его, от греха подальше, нетипичного такого!»
К слову, многие исследователи трактуют тот факт, что акулы равнодушны к менструальной крови, следующим образом. «Это «несвежая» кровь, - говорят они. – Там много мёртвых клеток!»
Тут впору развести руками. Ну и что же, что несвежая? А то акулы не пожирают трупы, зачастую – разлагающиеся? Нет уж, как раз свежая человеческая кровь, пролитая в спокойном состоянии духа, без примесей, - для акулы самый информативный сигнал о том, что перед ней некий сомнительный и возможно опасный деликатес.
Здесь читатель может покрутить пальцем у виска и спросить: «Автор сбрендил? Он что, призывает заходить в гости к акулам с ОТКРЫТЫМ кровотечением, вопреки всем здравым рекомендациям? Мол, так для акул ИНФОРМАТИВНЕЕ?»
Знаете, я бы поостерёгся давать вам подобный совет, вовсе не зная вас, как человека. Видите ли, я совершенно не уверен в том, что вы, пребывая в населённых акулами водах и обнаружив у себя кровотечение, сохраните олимпийское спокойствие духа.
Обычная реакция в таких случаях - «О боже! У меня кровь! Акулы чуют кровь! Сейчас они приплывут и сожрут меня! Прочь отсюда!» Ну да, ведь это как раз то, что нам с детства вдалбливали в голову. А что получается при таком умонастроении? А получается то, что в вашу кровь выплёскивается, скажем так, «эманация страха» - тот же адреналин – и оно так шибает в нюх акуле, что она уж и не чует «нетипичность» корма.
И что думает проплывающая мимо акула? Она думают, принюхавшись: «О! Тут кто-то очень боится меня. А раз боится – наверно, имеет основания. Наверно, можно и куснуть… Э, ты куда собрался, приятель? Надо спешить, пока не улизнул!»
Бывает, и кусает. Скажем, у дайвера вдруг пошла носом кровь – и вот случившаяся рядом акулка размером дай бог с его руку предпринимает нечто, похожее на «тест-байт», набрасывается на его маску.
Но с другой стороны, как вам история про сбитого лётчика, который шестнадцать часов держался на воде? И поначалу акулы буквально тёрлись о его тело, обдирая, и даже покусывали, однако он сумел собраться с духом, отбился рукояткой своего «кольта» - а там они и вовсе оставили его в покое.
Непостижимо? Поведение акул совершенно непредсказуемо? Порою, может, и так, но конкретно здесь – тоже мне, бином Ньютона! Просто в первом случае парень запаниковал, причём так, что даже маленькая акулка решила попытать с ним счастья. А во втором – наверное, поначалу лётчик был в шоке, но потом взял себя в руки, изгнал свой страх – здесь возможно, то, что называется «отвагой обречённого» - и акулы утратили к нему интерес.
Приведу и другой, весьма показательный пример, хотя это семейная история, очень печальная и по-своему романтичная. Когда моей старшей сестре Лоррейн было пятнадцать, родители очень огорчили её, запретив держать в ванной крокодила, подаренного ухажёром с Ямайки. И даже – сдали его в зверинец. Лорри так расстроилась, что решила свести счёты с жизнью. И не просто покончить с собой, но и похоронить себя «по-царски», чтобы никакой возни с трупом, никакого бормотания на кладбище.
Вскрыв себе вены, она разделась и вошла в воду по горло. Вскоре действительно появились акулы. Их было множество, они были повсюду, величественные и грациозные, грозные и безмолвные чёрные тени в серых водах Темзы. Лоррейн всё ждала, когда они набросятся, но те лишь плавали рядом, едва не ласкались, как кошки. А когда девушка потеряла сознание – даже вытолкали её на берег, и проезжавший мимо архиеписком Кентерберийский вызвал скорую. Во всяком случае, так представилось тогда угасающему сознанию Лоррейн.
И пусть участие архиепископа в этом деле под вопросом, но одно бесспорно: несмотря на обильное кровотечение, акулы не тронули мою сестру. Тогда мы склонны были всё объяснять повышенным содержанием лизергиновой кислоты – Лоррейн в ту пору фанатела от работ Тимоти Лири – однако после изучения многих и многих материалов у меня зародилась иная версия. Которую мы и проверили у острова Дайера, получив бесценные, на наш взгляд, материалы.
Однако ж бюрократы из Южно-Африканского Института Белой Акулы имели на сей счёт иное мнение. Когда мы стали излагать тётушке-секретарше суть нашего эксперимента, она почему-то сочла нужным придраться к несущественным частностям и возмутиться.
«Эта шутка дурного тона!» - заявила она.
«Какие шутки? – возмутился я в ответ. – Между прочим, трое человек пожертвовали своими жизнями ради этой информации, а вы тут ерунду городите!»
И мы показали ей нашу съёмку, полагая, что теперь-то уж она оценит наш вклад в науку. Однако ж эта дура не нашла ничего лучшего, как бухнуться в обморок…
Можно было, конечно, обратиться во Флоридский Музей Естественной Истории – нам есть, чем обогатить ISAF, или к ребятам из биостанции на Бимини, но я решил: «Да какого чёрта? Эти белоручки мнят себя исследователями акул – а сами ни единого негра им не скормили! Нет уж, нечего делиться с ними такими ценными материалами!»
В скором времени, как только закончу и издам эту книгу, выложу видео на youtube. Серьёзно, вы будете поражены тем, как спокойно акулы реагируют на кровь, когда и человек безмятежен, пусть даже в силу бессознательного своего статуса.