Моё детство проходило в славном городе Севастополе, и было прервано войной. Потому что во время войны какое может быть детство? Наш дом в Севастополе был на улице Энгельса. На современном плане Севастополя я не нахожу такой улицы, а нашего дома и всего нашего квартала давно уже нет. От него после бомбёжек остались только груды щебня, и на этом месте просто сделали сквер. Поэтому я пользуюсь планом города издания 1913 года.
Мы жили на восточном берегу Артиллерийской бухты. Наш дом показан красным прямоугольником. Дом выходил фасадом на улицу Энгельса. В этом месте она довольно круто спускалась от сквера (на плане он обозначен как площадь Корнилова) к рыбацкому причалу на южном берегу бухты. У причала густо стояли пришвартованные кормой рыбацкие лодки - "ялики". Мне ужасно хотелось иметь свой ялик. В нашем дворе постоянно лежали горой пустые бочки и ящики из продуктового магазина, выходящего фасадом на улицу Фрунзе (на плане проспект Нахимова). Днища бочек были очень похожи на кормовые (транцевые) доски яликов, и я мечтал спереть одну бочку и сделать из неё ялик. Конечно, это были только мечты, потому что у меня не было ни инструментов, ни места, где я мог бы без помех соорудить ялик. Например, сарайчика.
Во дворе дома был ряд сарайчиков. В одном из них стоял большой зелёный мотоцикл. На плоском бензобаке с двух сторон гордо красовалась завораживающая надпись золотыми буквами "HARLEY DAVIDSON". По воскресеньям длинный худой дядька выводил за рога этот мотоцикл во двор, садился около него на скамеечке, и начинал что-то чинить. Мальчишки со всего двора собирались вокруг и рассаживались в почтительном отдалении на ящиках и бочках в ожидании, когда мотоцикл поедет. Иногда он заводился, но никогда не ездил.
Справа от рыбацкого причала шла подпорная стена улицы, сложенная из больших белых камней прямоугольной формы (показана у меня красной стрелкой). Камни были сложены лесенкой, и по ним можно было забраться от воды наверх до барьера, ограждающего улицу. По самой нижней, далеко выступающей ступеньке можно было свободно ходить. Она была покрыта густой зелёной бородой мокрых водорослей, по которым было приятно ступать босиком. На водорослях сидели маленькие коричневые крабики. Поймать крабика было довольно трудно, он тут же соскакивал в воду или прятался в щели между камнями. Если подняться чуть повыше и сесть на сухую ступеньку стены, сверху можно было наблюдать в чистой прозрачной воде жизнь рыбёшек и медуз.
Артиллерийская бухта была тогда довольно пустынной, в ней не было больших причалов и кораблей. Иногда вглубь бухты в сторону рынка, звонко бомкая двигателем типа "Болиндер", неторопливо проплывало странное сооружение, не похожее ни на какое судно. Вдоль его борта большими неровным буквами было написано "РЕФУЛЕР УРИЦКИЙ". Я тогда ещё не знал, что Урицкий был большевик, убитый эсерами в 1918 году, и думал, что Рефулер - это имя какого-то загадочного Урицкого. Много лет спустя узнал, что "рефулёр" (через "ё") - это дноуглубительное судно.
По улице Энгельса вниз к рынку ходил трамвай. На плане видна трамвайная линия, она ответвляется на пл. Корнилова от основной линии, идущей по пр. Нахимова (ул.Фрунзе). В этом месте была трамвайная стрелка. Интересно было смотреть, как из трамвая, поворачивающего к рынку, выходил вагоновожатый и маленьким ломиком переводил стрелку.
Площадь Корнилова замыкало красивое трёхэтажное здание с греческим портиком. На плане написано, что это "ванное здание", а в моё время на его фронтоне была лепная надпись "Институт им. Сеченова".
За институтом Сеченова был аквариум со всевозможными обитателями Чёрного моря и Приморский бульвар - это всё мой детский ареал. Я тогда был ближе к земле, и мне кажется, что если я сейчас закрою глаза, то вспомню каждый камешек гальки, которой были усыпаны дорожки Приморского бульвара. Но пожалуй хватит воспоминаний. От них делается грустно.