Внимание - компиляция: эта статья написана на основе ряда работ других исследователей, и в первую очередь - академика Александра Яковлева.
СТАЛИН ПРОТИВ РККА.
Руководство страны сразу же после окончания Гражданской войны ориентировало карательные органы в том смысле, что никакие заслуги перед советской властью не могут служить препятствием для применения репрессивных мер в армии. Речь пошла, таким образом, о тех генералах, офицерах и военных специалистах царской армии, которые стали служить в рабоче-крестьянской Красной Армии, как она тогда называлась.
Первые массовые репрессии начались на Балтийском флоте. Повод - кронштадтские события февраля - марта 1921 года. Из 674 человек командного состава Балтфлота к «изъятию» были определены 384 офицера. Аресты начались в ночь на 24 августа 1921 года. Сначала арестовали 284 человека. Через некоторое время были арестованы оставшиеся 100 человек. Что стало с этими людьми, установить не удалось.
В конце 1921 года началась подготовка к выселению из Петрограда и Петроградской губернии «в порядке чистки» тех, кто ранее служил на Балтийском флоте. В связи с этим 25 декабря 1921 года Политбюро создало комиссию под председательством Антонова-Овсеенко. Предлагалось выселить из Петрограда в административном порядке всех бывших военморов. Политбюро утвердило это предложение. Было выселено более 350 семей. На этом деятельность по очищению военно-морских сил от «неблагонадежных» и «социально чуждых» элементов не закончилась. В 1926 году была «раскрыта» монархическая организация, якобы действовавшая на Балтийском флоте с начала 20-х годов. То же самое было сделано и на Черноморском флоте.
С середины 20-х годов Сталин дает личные указания о необходимости борьбы со «шпионами» в армии. 23 июня 1927 года он направил из Сочи, где отдыхал, телеграмму Менжинскому следующего содержания:
« 1) Агенты Лондона сидят у нас глубже, чем кажется, и явки у них все же останутся, 2) повальные аресты следует использовать для разрушения шпионских связей, для завербования новых сотрудников из арестованных по ведомству Артузова и для развития системы добровольчества среди молодежи в пользу ОГПУ и его органов, 3) хорошо бы дать один-два показательных процесса по суду по линии английского шпионажа… 6) обратить особое внимание на шпионаж в военведе, авиации, флоте».
И пошло-поехало.
В конце 20-х годов в материалах следствия и приговорах, наряду с обвинениями в монархизме и контрреволюции, начинают фигурировать обвинения в шпионаже и во вредительстве.
В июле 1929 года по докладу ОГПУ принимается следующее решение Политбюро о контрреволюционной деятельности в оборонной промышленности: а) разослать обвинительное заключение ОГПУ членам ЦК и ЦКК, а также хозяйственникам, в том числе директорам заводов, в особенности в военной промышленности; б) предрешить расстрел руководителей контрреволюционной организации вредителей в военной промышленности, а самый расстрел отложить до нового решения ЦК о моменте расстрела; в) предложить ОГПУ представить список лиц, подлежащих расстрелу, и материалы.
Итак, списка еще нет, но расстрел предрешен. Вскоре Политбюро утверждает список лиц, подлежащих расстрелу. Перечень этот состоял в основном из бывших чинов царской армии: Михайлов В.С. - генерал, дворянин; Высочанский Н.Г. - генерал, дворянин; Дымман В.Л. - генерал, дворянин; Деханов В.Н. - генерал, дворянин; Шульга Н.В. - генерал-порученец при князе Сергее Михайловиче.
В 1930 году была «разоблачена» заговорщическая организация в Военно-морских силах РККА. Эта организация, писал Менжинский Сталину, «возникла на базе остатков организаций, ликвидированных ранее», ее целью было «свержение советской власти путем подготовки интервенции». Вредительская деятельность членов организации якобы выражалась в проведении «линии постройки большого броненосного флота», с тем чтобы «оторвать средства от главной силы - сухопутной армии и тормозить постройку доступного нам флота».
В сентябре 1930 года Менжинский докладывает Сталину, Орджоникидзе и Ворошилову о ликвидации контрреволюционной организации в 3-м управлении Комиссариата обороны. Она якобы ставила своей задачей сорвать в случае войны своевременное сосредоточение армии на основных стратегических направлениях, тормозить развитие и использование железнодорожного транспорта для обороны страны.
16 октября 1930 года коллегией ОГПУ «за вредительскую контрреволюционную деятельность в Артиллерийском управлении» были приговорены к расстрелу десять руководящих работников этого управления. В ноябре 1930 года Ягода сообщил Ворошилову, а в копии Сталину о контрреволюционной организации в Военно-химическом управлении. Тогда же «вредительские контрреволюционные организации» были ликвидированы в Военно-топографическом управлении и Управлении военных сообщений, несколько позднее - в Инженерном управлении и Военно-строительном управлении.
Во второй половине 30-х годов в активе чекистов уже значилось «раскрытие» более сотни «контрреволюционных», «террористических», «вредительских» и «шпионских» организаций в РККА. Новые руководители армии и флота, из которых пропаганда начала лепить «истинных» полководцев, торопились избавиться от грамотных военных специалистов из царской армии.
В декабре 1930 года председатель ГПУ Украины Балицкий сообщил Менжинскому о «раскрытии» в Киеве «крупной военно-диверсионной и повстанческой организации», которая является частью «единой всесоюзной организации с центром в Москве». Следователи «установили», что подобные организации имеются в Ленинграде, Минске, Ростове, Крыму, Свердловске, Новосибирске и других местах. Деятельностью всей организации «руководит всесоюзный военный центр», в который входят Сергей Каменев, Михаил Бонч-Бруевич и другие.
В репрессивном бредне оказывались не только представители командного состава. 5 июля 1932 года в ЦК ВКП(б) поступило сообщение о ликвидации контрреволюционной группировки на линкоре «Марат», состоявшей из трех краснофлотцев: двух электриков и кочегара. Они ставили задачу «бороться с партией за улучшение жизни рабочего класса». Электриков и кочегара расстреляли.
В мае 1931 года были арестованы бывшие генерал Дурляхов и прапорщик Горст, работавшие в Артиллерийской комиссии. Их обвинили в излишне активном развитии научно-исследовательских работ для того, чтобы после свержения советской власти, на что рассчитывали изобретатели, результатами исследований могла воспользоваться контрреволюция.
Партийно-государственному руководству постоянно поступали сообщения ОГПУ о раскрытии в РККА все новых и новых «шпионских», «контрреволюционных», «диверсионно-повстанческих групп». Одной из них стала группа в московском военном округе, названная «Русской фашистской партией». 10 апреля 1933 года чекисты доложили в Политбюро о ликвидации «крупной контрреволюционной повстанческой организации» в Отдельной карельской егерской бригаде. В сентябре 1933 года Ягода сообщил Сталину по прямому проводу из Ленинграда: «Оперативно ликвидирована контрреволюционная фашистская организация «Союз возрождения России». Союз якобы имел связь с германским консульством и вел по его директивам насаждение ячеек в спецчастях Красной Армии и на военных заводах в целях шпионажа и совершения диверсий.
Новая волна репрессий обрушилась на РККА сразу же после убийства Кирова. Органы НКВД заметно усилили работу по «выявлению» в войсках и среди оставшихся еще на свободе военспецов террористических групп и ячеек, готовивших покушения на руководителей партии и правительства. В декабре 1934 года заместитель наркома внутренних дел Прокофьев докладывал Сталину о том, что в Ленинграде арестована контрреволюционная террористическая группа «Военный коммунистический союз». У арестованных «нашли» листовки с призывами к борьбе «против партии и правительства». На самом деле лозунги были отнюдь не террористическими, например: «Свободу труду, слову и печати», «Прекратить экспорт продуктов».
6 июня 1935 года Ежов, выступая на пленуме ЦК ВКП(б), рассказал о «раскрытии» органами НКВД «Террористической троцкистской группы военных работников» из слушателей Военно-химической академии. Они якобы готовили террористический акт против Сталина. Планы убить Сталина вынашивала, по утверждению Ежова, и «вскрытая» чекистами «Контрреволюционная террористическая группа бывших активных участников белогвардейского движения». Обе эти группы были тесно связаны с «выявленной» в этот же период «Террористической троцкистской группой в комендатуре Кремля», а также с «Террористической группой в правительственной библиотеке Кремля», составленной из бывшей жены брата Льва Каменева Н. Розенфельд (урожденной княжны Бебутовой), дворянки Мухановой, Раевской (урожденной княжны Урусовой) и других.
По делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» летом 1936 года были арестованы видные военачальники Примаков, Путна, Зюк, Шмидт и Кузьмичев. Тогда же арестовали еще несколько десятков командиров. От них добивались показаний о существовании в армии военно-троцкистской организации. Одновременно перед Политуправлением РККА была поставлена задача развернуть кампанию одобрения деятельности карательных органов. 25 августа 1936 года на митинге сотрудников этого управления в присутствии его начальника Гамарника принимается следующая резолюция.
«С чувством глубочайшего удовлетворения мы встретили приговор о расстреле шайки преступников, убийц и фашистских агентов Зиновьева, Каменева, Смирнова, Бакаева, Мрачковского и других. Этот приговор выражает нашу волю. Нет и не может быть места на прекрасной советской земле ползучим гадам, предателям, террористам, людям, поднимающим свою преступную руку на нашего великого, любимого и всем родного товарища Сталина».
Осенью 1936 года армейские партийные организации получили директиву Политбюро «Об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам». В ней давалась жесткая установка рассматривать «троцкистско-зиновьевских мерзавцев... как разведчиков, шпионов, диверсантов фашистской буржуазии в Европе». В директиве говорилось: «Необходима расправа с троцкистско-зиновьевскими мерзавцами, охватывающая не только арестованных, следствие по делу которых уже закончено, и не только подследственных вроде Муралова, Пятакова, Белобородова и других, дела которых еще не закончены, но и тех, которые были раньше высланы».
Трагические последствия для РККА имел февральско-мартовский (1937 г.) пленум ЦК ВКП(б). В докладах Сталина, Молотова, Кагановича, в принятых на пленуме резолюциях был сформулирован курс на физическое истребление всех, кого режим мог посчитать своими потенциальными противниками. Органы НКВД начали массовые аресты командиров и политработников Красной Армии, добиваясь от них показаний о якобы существовавшей в армии подпольной троцкистской организации, возглавляемой Тухачевским, Якиром, Корком, Эйдеманом.
За многими из них еще с середины 20-х годов велось агентурное наблюдение. Уже в те годы от арестованных требовали показаний, компрометирующих Тухачевского, Якира и других высших военачальников. Не сразу, но следователям удалось «выколотить» показания о том, что Тухачевский считает положение в стране тяжелым и выжидает благоприятной обстановки для захвата власти и установления военной диктатуры. Эти «показания» были доложены Сталину. В письме от 24 сентября 1930 года он пишет Орджоникидзе:
«Здравствуй, Серго! Прочти-ка поскорее показания Какурина-Троицкого и подумай о мерах ликвидации этого неприятного дела. ...О нем знает Молотов, я, а теперь будешь знать и ты... Стало быть, Тух-ский оказался в плену у антисоветских элементов и был сугубо обработан тоже антисоветскими элементами из рядов правых. Так выходит по материалам. Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено. Видимо, правые готовы идти даже на военную диктатуру... Покончить с этим делом обычным порядком (немедленный арест и пр.) нельзя. Нужно хорошенько обдумать это дело... Поговори обо всем этом с Молотовым, когда будешь в Москве».
Сталин и Ворошилов провели очные ставки между Тухачевским и лицами, которые давали на него показания, а также беседы с Гамарником, Якиром и Дубовым, которые выразили недоверие к показаниям Какурина и Троицкого. Фамилия Тухачевского была на этот раз изъята из могильного списка. Фальсификаторов это решение задело за живое. Агентурная разработка Тухачевского и других стала еще активнее. К ней подключили и зарубежную разведку. Была организована сложнейшая многоходовая операция.
В начале 20-х годов ОГПУ, проводя агентурные мероприятия за границей по борьбе с белой эмиграцией («Трест», «Синдикат-4» и др.), распространило легенды о наличии в СССР контрреволюционных монархических организаций, в состав которых будто бы входили многие бывшие офицеры царской армии, в том числе Тухачевский, С. Каменев, Лебедев и другие.
Обратная связь сработала. Легенда понравилась западным спецслужбам. Они решили «помочь» советскому руководству обезглавить армию. Сначала к делу подключилась немецкая разведка. Из Германии начала поступать агентурная информация о наличии в Советском Союзе «Военной партии», захватившей крупные посты в армии и готовящей переворот и устранение Сталина. Сообщались также различные сведения о Тухачевском, Блюхере, С. Каменеве, Буденном и других. В начале 1937 года подобные сведения начали поступать к советским агентам и по линии разведывательных служб Франции, Японии, Эстонии, Польши.
Тем временем в апреле - мае 1937 года у заместителя наркома НКВД Прокофьева, начальника особого отдела Гая, заместителя начальника оперативного отдела Воловича, бывшего начальника ПВО Медведева выбили показания о том, что Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Фельдман и некоторые другие участвуют в военном заговоре.
Настойчивость советской и иностранных разведок сработала. 10 мая 1937 года Тухачевский и Якир были освобождены от занимаемых ими постов. Вскоре они, а также Корк, Фельдман, Эйдеман и Уборевич были арестованы. Началась масштабная фальсификация дела о военно-фашистском заговоре. Прибегая к обману, шантажу, избиениям, следователи добились от Путны, Фельдмана, Корка, Примакова, а затем и от Тухачевского, Эйдемана, Якира и Уборевича признаний в государственных преступлениях. Они оговорили большую группу видных военных и политических работников армии. Бывшие герои оказались трусами.
С 1 по 4 июня 1937 года состоялось заседание Военного совета при наркомате обороны. Его участники были ознакомлены под расписку с «признательными» показаниями Тухачевского и других. Эти же показания широко цитировались в докладе Ворошилова, который он начал с утверждения, что «органами Наркомвнудела раскрыта в армии долго существовавшая и безнаказанно орудовавшая, строго законспирированная, контрреволюционная фашистская организация, возглавлявшаяся людьми, которые стояли во главе армии». Ворошилов призывал: «Немедленно, сейчас же железной метлой вымести не только всю эту сволочь, но все, что напоминает подобную мерзость...»
На заседании выступил Сталин. Он заявил, что в стране был «военно-политический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финансирующийся германскими фашистами». Руководителями этого заговора были названы Троцкий, Рыков, Бухарин, Рудзутак, Карахан, Енукидзе, Ягода, а по военной линии - Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман и Гамарник. Сталин сообщил присутствующим, что из этих лиц десять человек, кроме Рыкова, Бухарина и Гамарника, являются шпионами немецкой, а некоторые - и японской разведок. Сообщив, что по делу о заговоре в армии уже арестовано 300-400 военнослужащих, Сталин выразил недовольство отсутствием разоблачительных сигналов с мест и сказал, что если в них «будет правда хотя бы на 5%, то и это хлеб».
Разрозненные дела на всех военачальников 5 июня 1937 года были объединены в одно следственное производство. Оно получило название «Военно-фашистского заговора». Вышинский формально допросил всех обвиняемых, затем был принят Сталиным и подписал обвинительное заключение. 11 июня перед началом судебного процесса на приеме у Сталина были Ежов и председатель суда Ульрих. В этот же день дело Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана, Примакова, Фельдмана и Путны рассмотрело Специальное судебное присутствие Верховного суда в составе Ульриха, Алксниса, Блюхера, Буденного, Шапошникова, Белова, Дыбенко, Каширина и Горячева. При полном отсутствии доказательств, основываясь только на самооговорах, Судебное присутствие приговорило их к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение на следующий день.
Еще до вынесения приговора Сталин разослал в крайкомы, обкомы и ЦК нацкомпартий телеграмму следующего содержания: «В связи с происходящим судом над шпионами и вредителями Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими ЦК предлагает Вам организовать митинги рабочих, где возможно, крестьян, а также митинги красноармейских частей и выносить резолюцию о необходимости применения высшей меры репрессии...»
Расправа с высшим звеном армии оказалась для карательных органов мощным сигналом к активизации арестов людей среднего командного состава «за связь с заговорщиками». Только за девять дней после суда над Тухачевским и другими подверглись аресту (как участники военного заговора) 980 командиров и политработников.
В 1937-1938 годах Сталин, упорно добивая армию, продолжает ориентировать НКВД на проведение чисток и арестов в РККА по обвинениям во вредительстве, терроризме, шпионаже в пользу японской и финской разведок, польского генштаба, в принадлежности к белогвардейским организациям. Ежов организует инициативу с мест. Предложения посылались без промедления и в массовом порядке. Начальник УНКВД по Свердловской области Дмитриев докладывает ему о контрреволюционной националистической организации коми-пермяков. Сообщалось, что она связана с представителями финского правительства и вынашивала «планы присоединения к Финляндии угро-финских народностей Урала». Ежов докладывает Сталину и получает его резолюцию: «Т. Ежову. Очень важно. Нужно пройтись по Удмуртской, Марийской, Чувашской, Мордовской республикам, пройтись поганой метлой».
В феврале 1938 года начальник УНКВД по Саратовской области Стромин сообщил, что в частях 53-й дивизии выявлена «молодежная немецкая фашистская организация - филиал германской фашистской партии». Ежов немедленно информировал ЦК об аресте членов этой организации. Вскоре он доложил об «успешных» действиях НКВД, «разоблачивших» «контрреволюционную белогвардейскую организацию РОВСа» в Приморье, финансируемую Харбином. Сталинская резолюция: «За арест всех 17 мерзавцев».
Протоколы допросов Ежов направлял Сталину, Молотову, Ворошилову, Кагановичу. Они принимали решения об арестах. Например, на протоколе допроса заместителя начальника Развед-управления РККА Александровского (Юкельзона) Сталин написал Ежову: «Арестовать: 1) Каширина, 2) Дубового, 3) Якимовича, 4) Дорожного (чекист), 5) и других (см. показания)». Отметки «арестовать», «взять» были сделаны Сталиным против 30 фамилий.
Ознакомившись с протоколом допроса командующего войсками Харьковского военного округа Дубового, генсек велел арестовать еще 18 старших командиров. От арестованного редактора «Красной звезды» Ланды следователи получили показания на десятки руководящих политработников Красной Армии. Сталин написал начальнику Главного политического управления по начсоставу Щаденко: «Обратите внимание на показание Ланда. Видимо, все отмеченные (названные) в показаниях лица, пожалуй, за исключением Мерецкова и некоторых других - являются мерзавцами».
В архивных документах содержатся разноречивые сведения о количестве военнослужащих, репрессированных в 1937-1938 годах. Однако и приведенные данные дают основание утверждать, что репрессии носили массовый характер. 29 ноября 1938 года на заседании Военного совета Ворошилов заявил: «Весь 1937 и 1938 годы мы должны были беспощадно чистить свои ряды... За все время мы вычистили больше 4 десятков тысяч человек...»
Среди них были 3 заместителя наркома обороны, нарком Военно-морского флота, 16 командующих военными округами, 26 их заместителей и помощников, 5 командующих флотами, 8 начальников военных академий, 25 начальников штабов округов, флотов и их заместителей, 33 командира корпуса, 76 командиров дивизий, 40 командиров бригад, 291 командир полка, два заместителя начальника Политуправления РККА, начальник Политуправления ВМФ. Из 108 членов Военного совета к ноябрю 1938 года из прежнего состава осталось только 10 человек.
В конце февраля 1939 года было рассмотрено «дело» маршала А.И. Егорова. Еще в декабре 1937 года Ворошилов направил Сталину заявления Щаденко и Хрулева о том, что Егоров в разговоре с ними возмущался необоснованным возвеличиванием роли Сталина и Ворошилова в Гражданской войне и в замалчивании его, Егорова, имени, хотя у него военных заслуг было больше.
Вскоре Егоров был снят с поста заместителя наркома обороны, а затем арестован. Усилиями следствия он был признан виновным по длинному списку обвинений. Прежде всего, в установлении преступных связей в 1919 году с руководителями «антисоветской организации» - С. Каменевым и П. Лебедевым, а также с Троцким, по заданию которого пытался сорвать план Сталина по разгрому Деникина. Егорову инкриминировалось установление связей с Рыковым и Бубновым в 1928 году и создание в армии террористической организации правых, установление связей с германским генштабом в 1931 году, а в 1934 году - с польской разведкой. В феврале 1939 года маршал был расстрелян. На трагический исход этого дела повлияло и фривольное поведение его жены, красивой молодой женщины, которая не скрывала свои «особые отношения со Сталиным».
Неизбежность войны с Германией становилась все более очевидной, но карательные органы продолжали хрипеть старую песню об «антисоветском военном заговоре». В состав заговорщиков были включены нарком вооружений Ванников, арестованный 7 июня 1941 года, заместитель наркома обороны Мерецков, начальник Главного артиллерийского управления Савченко, его заместитель Каюков, начальник Развед-управления армии Проскуров, артиллерийский конструктор Таубин. По тем же мотивам были арестованы руководители военно-воздушных сил и противовоздушной обороны страны.
После жесточайших пыток начальник Управления ПВО Штерн показал, что с 1931 года он являлся участником военно-заговорщической организации и агентом немецкой разведки. Вместе со Штерном были арестованы заместители наркома обороны Рычагов, начальник штаба ВВС Володин, начальник Военной академии ВВС Арженухин и десятки других авиационных командиров. Как водится, аресту подлежали и члены семей «врагов народа». 24 июня прямо на летном поле арестовали жену Рычагова - известную военную летчицу Нестеренко.
Только с января 1939 по июль 1941 года по приговорам Военной коллегии Верховного суда были расстреляны как «участники военно-фашистского заговора» командующий армией Федько, армейский комиссар Смирнов, флагман флота Смирнов-Светловский, командующие корпусами Базилевич, Бондарь, Магер, Соколов, Хаханьян, корпусные комиссары Битте, Прокофьев, Рошаль, Сидоров, командиры дивизий Блажевич, Кассин, Квятек, Максимов, Малышев, Орлов, Супрун, Тарасов, Федотов, дивизионные комиссары Головков, Егоров, Зильберт, Мезенцев, Шульга, Царев. Умерли в местах заключения командиры корпусов Покус, Пугачев, Степанов, корпусные комиссары Апсе, Петухов, комдивы Алкснис, Малофеев, Никитин, Ушаков, Шарсков, дивизионные комиссары Балыченко, Бочаров, Исаев, Рабинович.
Эти факты репрессий дают полное основание утверждать, что Советская Армия к началу войны 1941-1945 годов была обезглавлена и оказалась небоеспособной. Итог этого преступления –десятки миллионов жертв за время войны с Германией.
Мерзость и глубина этого преступления увеличиваются во сто крат, если учесть, что Сталин и его прихлебатели имели точные данные о подготовке Гитлера к войне с Советским Союзом и начале агрессии. Архив Главного разведывательного управления Генштаба СССР располагает документальными свидетельствами на этот счет. Еще в 1938 году Зорге из Токио сообщал, что: »...после решения судетского вопроса последует Польша, но этот вопрос будет решен в связи с войной против СССР». Конкретные данные о подготовке нападения на Советский Союз, крупных перебросках соединений германской армии с Запада на Восток, вероятных сроках начала агрессии разведчики начали сообщать с конца 1940 года. 29 декабря этого года (через 11 дней после утверждения плана «Барбаросса») из Берлина пришло донесение: «Источник узнал от высокоинформированных военных кругов Германии, что Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР», а 4 января 1941 года этот же источник сообщил: «Сведения о подготовке наступления весной 1941 года основаны не на слухах, а на специальном приказе, о котором известно лишь ограниченному кругу лиц». 25 марта 1941 года из Берлина сообщалось, что формируются три армейские группы под командованием Бока, Рундштедта и фон Лееба. 1-я армейская группа движется на Ленинград, 2-я - на Москву, 3-я - на Киев.
Данные наших разведчиков, полученные из разных стран и от разных источников, сводились к тому, что нападения Германии надо ждать с 15 по 25 июня 1941 года. 19 июня 1941 года была получена информация, что начиная «с 20 июня нападения надо ждать каждый день», а вечером 21 июня тот же источник сообщил, что война начнется в ночь на 22 июня.
Однако за катастрофу первого года войны ответственность была возложена вовсе не на Сталина. В начале июля 1941 года были арестованы командующий войсками Западного фронта Павлов, его начальник штаба Климовских, начальник связи Григорьев, начальник артиллерии Клич и командующий 4-й армией Коробков. На следствии от Павлова требовали признания об участии в антисоветском военном заговоре. Он отказался. Доказательств, естественно, не было, но все арестованные были расстреляны. Еще одним «виновником» поражения стал командир 14-го мехкорпуса Оборин. 13 августа 1941 года он тоже был приговорен к расстрелу.
В результате политической слепоты, проявленной в отношениях с гитлеровской Германией, а также полной неподготовленности к войне и потери управления войсками в первые месяцы войны вся западная группировка советских войск была разгромлена. Более двух миллионов бойцов и командиров было убито и два миллиона попали в плен. Противнику досталось огромное количество техники и другого военного снаряжения: сотни тысяч складов, тысячи танков, самолетов, артиллерийских снарядов.
Сталин отлично подготовил армию к поражению, он несет личную ответственность за это предательство армии и государства. Только злобный враг России мог совершить подобное. Сталин предал солдат войны и тогда, когда всех возвратившихся из нацистского плена объявил изменниками Родины и «наградил» их каторжными лагерями и ссылками.
Точных данных о наших военнопленных нет до сих пор. Германское командование указывало цифру в 5270000 человек. По данным Генштаба Вооруженных Сил РФ, число пленных составило 4590000. Статистика Управления уполномоченного при СНК СССР по делам репатриации говорит, что наибольшее количество пленных пришлось на первые два года войны: в 1941 году - почти два миллиона (49 %); в 1942-м - 1339000 (33%); в 1943-м - 487000 (12 %); в 1944-м - 203000 (5 %) и в 1945 году - 40600 (1%). Подавляющее большинство солдат и офицеров попало в плен не по своей воле, брали раненых, больных.
С осени 1941 года началась массовая депортация в Германию и в оккупированные ею страны гражданского населения. За годы войны было депортировано более 5 миллионов мужчин, женщин и детей. В плену погибло до 2000000 солдат и офицеров и более 1230000 депортированных гражданских лиц. Обратно в СССР репатриировано свыше 1800000 бывших военнопленных и свыше 3500000 гражданских лиц. Отказались вернуться более 450000 человек, в том числе около 160000 военнопленных.
Отношение большевистской власти к воинам Красной Армии, попавшим в плен, сложилось еще в годы Гражданской войны. Тогда их расстреливали без суда и следствия.
В первые же дни Отечественной войны, 28 июня 1941 года, издается совместный приказ НКГБ, НКВД и Прокуратуры СССР № 00246/00833/пр/59сс «О порядке привлечения к ответственности изменников родины и членов их семей». Еще не было данных о ходе боевых действий, но репрессивный аппарат демонстрировал свою готовность сажать, ссылать и расстреливать тех, кого сочтут «изменниками». Карательная кувалда обрушилась и на семьи пропавших без вести. Под следствие попадали даже военнослужащие, пробывшие за линией фронта всего несколько дней. Бойцов и командиров, вырвавшихся из окружения, встречали как потенциальных предателей.
За время войны только военными трибуналами было осуждено 994000 советских военнослужащих, из них свыше 157000 - к расстрелу, то есть практически пятнадцать дивизий были расстреляны сталинской властью. Более половины приговоров приходится на 1941-1942 годы. Значительная часть осужденных - бойцы и командиры Красной Армии, бежавшие из плена или вышедшие из окружения. Плен, нахождение за линией фронта постановлением ГКО СССР от 16 июля 1941 года, а также приказом наркома обороны СССР Сталина № 270 от 16 августа 1941 года квалифицировались как преступления. Царил невообразимый произвол. Например, в этом приказе обвинен в переходе на сторону противника командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов. На самом же деле он погиб в бою еще 4 августа 1941 года.
Голушкевич В.С., генерал-майор, в начале Отечественной войны работал в штабах Центрального и Западного фронтов. В 1942 году его арестовали. Следствие велось до января 1943 года, а в дальнейшем около восьми лет он вообще не допрашивался. Ввиду того, что он не признал себя виновным «в участии в заговорщической группе», в ноябре 1950 года ему предъявили новое обвинение - «в ведении антисоветских разговоров», и в марте 1952 года Военная коллегия осудила его к 10 годам лишения свободы.
Романов Ф.Н. - генерал-майор. В начале Отечественной войны был начальником штаба Южного фронта, затем начальником штаба 27-й армии. В январе 1942 года был арестован за то, что будто бы вел антисоветские разговоры и являлся участником антисоветского военного заговора в 1938 году. Следствие по делу тянулось свыше 10 лет. В августе 1952 года Военная коллегия осудила его на 12 лет лишения свободы.
Некоторые генералы скончались, не дождавшись суда. Например, контр-адмирал Самойлов, арестованный в июле 1941 года, умер в тюрьме 19 сентября 1951 года, причем с августа 1942 по декабрь 1948 года он вообще не допрашивался. Умерли в следственной тюрьме арестованные в 1941-1942 годах генералы Дьяков, Соколов и Глазков, причем они тоже не допрашивались годами.
Подобных примеров сотни.
27 декабря 1941 года издается постановление ГКО СССР №1069сс, регламентирующее проверку и фильтрацию освобожденных из плена и вышедших из окружения «бывших военнослужащих Красной Армии». С того момента все они направлялись в специальные лагеря НКВД. Эти лагеря представляли собой практически военные тюрьмы строгого режима. Заключенным запрещалось выходить за зону, общаться друг с другом, переписываться с кем бы то ни было. На запросы о судьбе этих людей руководство НКВД отвечало, что никакими сведениями не располагает.
Подобная судьба постигла и репатриантов
К лету 1945 года на территории СССР действовало 43 спецлагеря и 26 проверочно-фильтрационных лагерей. На территории Германии и других стран Восточной Европы работало еще 74 проверочно-фильтрационных и 22 сборно-пересыльных пункта. К концу 1945 года через эту сеть прошли свыше 800000 человек. Проверки длились годами, начальство не торопилось, поскольку спецлагеря и «рабочие батальоны» представляли из себя дармовую рабочую силу, сравнимую с той, что давал ГУЛАГ.
В районах Колымы, Норильска, Караганды, в Мордовии и Коми были созданы особые каторжные лагеря на 100000 человек. Во Владимире, Александровске и Верхнеуральске - особые тюрьмы на 5000 человек. Не менее половины обитателей этих лагерей и тюрем были лица, «подозрительные по своим антисоветским связям», - бывшие военнопленные и гражданские репатрианты.
Кремль вернулся к проблеме военнопленных только в 1955 году. Но вовсе не из-за милосердия, а совсем по другой причине. Председатель КГБ Серов сообщил в ЦК, что находящиеся на Западе «невозвращенцы» могут быть использованы в качестве боевой силы в будущей войне против СССР. С учетом предложений Серова 17 сентября 1955 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941-1945 годов».
Амнистия объявлялась тем, кто служил в полиции, в оккупационных силах, сотрудничал с карательными и разведывательными органами, но не касалась тех, кто без всякой вины оказался в советских лагерях. Амнистия не относилась и к тем людям, которые уже отбыли свои сроки на каторгах, в специальных лагерях, в рабочих батальонах.
Публикация указа вызвала поток писем в высшие партийные и правительственные инстанции. В результате была создана комиссия под председательством маршала Жукова. 4 июня 1956 года Жуков представил доклад, в котором впервые были приведены убедительные свидетельства произвола в отношении военнопленных. Маршал поставил вопрос о пресечении творимых беззаконий.
Записка Жукова вызвала острую дискуссию в Президиуме ЦК. Многие предложения комиссии были отвергнуты. Однако в Постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 29 июня 1956 года «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей» руководство не пошло дальше амнистии. Реабилитации не последовало.
С тех пор правители СССР не хотели обращаться к проблемам бывших военнопленных и гражданских репатриантов, полагая их исчерпанными.
Полное восстановление прав российских граждан, плененных в боях при защите Отечества, стало возможным лишь после Указа Президента Бориса Ельцина от 24 января 1995 года № 63, принятого по предложению Комиссии, возглавляемой академиком Яковлевым.