Посвящается преподавателю культуры повседневности.
В один из майских дней 1973 года пронзительный крик озарил родовое отделение, мощными вибрациями проникая сквозь стены и отдаваясь в сердцах ещё не родивших женщин. Это кричал ребёнок. Девочка. Совсем крохотная, красная и сморщенная, она изводилась от крика, в то время как холодные ножницы резали единственную физическую связь с телом матери – пуповину. Шок, равный лишь шоку, который испытывает атеист, когда попадает в ад, разрывал маленькую душу ребёнка. Белые халаты, чужие руки, сверкающий тазик с водой, что-то тёплое и плачущее рядом, к чему непреодолимо тянет… А потом жутко захотелось спать.
- Ну, как мы её назовём?
- Я хочу, чтобы её звали Оксаной.
С этим именем девочка вошла в ПОВСЕДНЕВНОСТЬ.
Не знаю, как вам, но ребёнку эта повседневность понравилась. По первому зову молоко в желудок, игрушки в руки, тепло и хорошо. Единственным минусом было то, что не давали вдоволь накричаться – сразу начинали чем-то трясти перед лицом, издавая весьма странные нечленораздельные звуки. В результате от переизбытка шумовой информации девочка забывала, по какому поводу кричала. А в общем всё было пучком.
Дальше – больше. Повседневность окутывала сознание ребёнка клейкой паутиной, создавая непроницаемые стенки, за которыми постепенно строился особый мир - Картотека. А также длинные цепочки запахов, звуков, тактильных ощущений…
Цепкий ум студентки собирал и квалифицировал поступающий материал, создавая потрясающие концепции. На поверхность выплывало лишь немногое, приемлемое для науки. Остальное тщательно хранилось и видоизменялось в ожидании своего часа. Мир, недоступный другим, мир, являющийся источником вдохновения и порождающий нестерпимый, завораживающий блеск в глазах, - этот мир однажды вырвется наружу, разрушив границы условности и ослепит всех … сидящих рядом. Лишь случайное слово – и мы поймем её. Может быть. (Нельзя забывать, что чужая душа – потёмки).
А пока мы будем просто её любить и восхищаться её познаниями.
2003 г.
Москва