2
Аня и Юля – Ванины двоюродные сестры. Совсем взрослые, им уже по двенадцать. Их тоже на лето «ссылали» (как они сами выражались) «в эту глушь». А почему, собственно, глушь? Да может быть это самое замечательное место на земле! А название-то какое – Ка-ашкино. Мягкое, теплое и вкусное, непременно цыплячье-желтое, пшенное, с топленым маслом, томленое в чугунке в русской печи. Ну, прямо слюнки текут. Однако Аня с Юлей так не считали. Они называли деревню не иначе, как Какашкина, не водились с местной босотой и ходили по деревне важные, степенные, в сандалиях и белых носочках.
Девочки жили в разных городах, поэтому, наскучавшись за год, сестры обычно в первый день встречи только и делали, что болтали без умолку, хвастаясь новыми нарядами, кавалерами и успехами. Ванька терпеливо выжидал в укромном месте, когда девочки нахихикаются и обратят на него внимание. А если они надоедят друг другу, или поссорятся, то Ванька будет вообще нарасхват.
Когда девочки приехали, дед в конюшне чинил конскую сбрую. Побросав на крыльцо рюкзаки, туда они первым делом и направились.
- Дедуся, лапочка, как мы соскучились!
Они обнимали деда, тычась носами в колючие щеки, а он о них лишь отмахивался:
- Ишь, поналетели, сороки! Опять вся работа встанет! Чёт вы припозднились? Опять автобус сломался?
- Нет, нет, - затрещали сестры, - просто вёз нас не дядя Миша, а Колька!
- Ухтомин чоль?
- Ухтомин!
- Ишь, вырос, ему в армию нонче, а он девок катает! – Дед хмыкнул и снова сел за работу. – А вы - айда в дом, там вас бабушка дожидается.
Бабушка встретила горячими объятьями, слезами и пирогами.
- Ластоньки вы мои! Ну, наконец-то, а то Ванятка уж заждался вас совсем. А кавалеры-то под окнами, как петухи, кажный вечер выхаживают, выглядывают!
Аня с Юлей сели на лавку у окна. Под образами, во главе стола, обычно сидел дед, и никого туда не пускал. Он был суровым, но очень добрым. И все любили его. И девочки знали, что за жесткими, как щетка, нахохленными усами всегда прячется улыбка.
Ваня ждал сестер под столом. Сначала залез под лавку, и спрятался за занавесками, но там, по соседству с чугунками и ухватами, оказалось тесно, душно, и он перебрался под стол. Когда девочки уселись и принялись за еду, Ванька выскочил и завопил:
- Тра-та-та-та-та!!! Руки вверх, белые лепёшки!
На нём была строительная каска, в руках - деревянный автомат. Вместо патронташа, крест-накрест, Ванька был перепоясан связками прошлогоднего лука.
- Сам ты - лепёшка! – Аня чуть не подавилась от смеха, а Юлька хохотала, тыча пальцем в брата и утирала слезы.
- Давай к нам, вояка!
Ванька снова нырнул под стол, осыпаясь луковой шелухой, вылез прямо перед девочками, и втиснулся между ними на лавку. Девочки бутузили его, тискали, обнимали и целовали сметанными губами:
- Ванечка - Ванюша!
Ванька был готов стерпеть что угодно, лишь бы быть сейчас вместе с ними.
Юля стала двигать к Ване тарелки с едой.
- Давай, наваливайся, а то нам одним этой вкуснотищи не одолеть.
Стол ломился от изобилия еды, чего тут только не было: пироги с молотой черемухой, блины, шаньги с картошкой, сметаной, караваи с маком и сушеной клубникой, калачи, расстегаи, творог, сливки, сметана, молоко, квасы! И всё настоящее, благоухающее и до умопомрачения аппетитное!
Все трое за обе щеки уминали бабушкину стряпню.
- Ой, мамочки, я сейчас лопну! – Юлька отвалилась от стола и расстегнула пуговку на джинсах.
- И я! – Аня откинулась на спинку и развязала поясок на платье.
- И я! – Ваньке развязывать и расстегивать оказалось нечего. Мама снабдила его шортами на резинке. Он оттянул резинку и блаженно вздохнул:
- Я так рад, что вы приехали!
Юля вытерла руки полотенцем и наиграно-серьезно спросила:
- Ты почему нас белыми лепешками обозвал?
Ваня засмеялся:
- Так вы они самые и есть, я-то хоть загорел тут, во! – Он задрал футболку и показал смуглый живот. – Совсем негр! А вы – белые лепёшки! Такие бабушка в пост печет!
Аня резонно заявила:
- А мы неверующие. Мы атеистки!
Ванька сморгнул:
-Ате… кто?
- Ну, в бога мы не верим, - пояснила Аня, - значит, никаких постов не признаем, и значит зря ты нас с постными лепешками сравнил, понял?
Ваня ещё секунду обдумывал, а в следующую - уже несся к двери:
- Пойдемте играть!
Девочки, переглянувшись, встрепенулись.
- Шалаш! Тот, наш, прошлогодний, в лесу! Ванька, ты его видел?
- Видел. То, что от него осталось. Его нижнёвцы разломали. Я сказал, что вы приедете и по шеям им надаете. А они только смеялись.
- Ну, мы-то, может, и не надаем, а вот Колька точно надает, - заявила Аня, - я сегодня же ему пожалуюсь.
Весь день ребята провели на подворье: лазали на сеновал, в саду - по деревьям, проверяли подсолнечное поле. После обеда кормили кроликов: сначала рвали траву за оградой, потом рубили её в деревянных корытцах, бабушка добавила к этому корму хлеба и овощных очисток. Кролики были забавными: белыми и серыми, пушистыми, как варежки, и ничуть не боялись людей. Юлька поймала маленького крольчонка, посадила на ладонь и наблюдала, как он хрустит картофельной кожурой.
- Фи, у них даже у маленьких зубы желтые! – Аня и Ванька подошли посмотреть. Юля продолжала:
- Вот, смотри, Ванятка, будешь тащить в рот всякую гадость - и у тебя такие же зубы будут!
У Ваньки и в мыслях никогда не было - заглядывать в рот кроликам: действительно ли у них зубы желтые. Он поднялся на цыпочки и пытался разглядеть кроличьи зубы. А ведь и впрямь – желтые. А ещё длинные и кривые. Ванька поморщился, но, заметив, что сестры улыбаются, заулыбался сам:
- Нееет, я бабушкиных очистков не ем!
Юлька засмеялась:
- Так они бабушкины тоже не едят, они картофельные едят!
Ванька сначала хотел обидеться на них. Вот ведь прицепились, дылды! Но потом передумал. Уж больно он по ним соскучился.
Вечером дети помогли бабушке встретить коров, а после решили пойти погулять. Причем погулять сестры решили одни и тщательно обдумывали план отделывания от братца.
Коровы в деревню входили по большому новенькому мосту через еле живую речушку. То ли мост им так нравился, то ли само собой так получалось, но задерживались на нем коровы: кто бок почесать о новенькие перила, кто пободаться, а кто и нужду справить. «Нужда» обычно шлепалась на мост большими вонючими лепешками. И ходить по мосту стоило осторожно и внимательно, дабы не наступить чего доброго на такую мину.
Ребята втроем вышли к мосту, и сестры рванули через него в сторону леса. Они неслись, перелетая кучки, и слыша за спиной вопли Ваньки:
- Стойте, я с вами! Вы мне обещали! Я вас так жда-а-а-а….
Последнее слово до девочек не долетело, они тут же обернулись и увидели, как Ванька, споткнувшись об одну какашку, летел по воздуху, раскинув руки и разинув рот. Через пару секунд он ракетой врезался в большую, ещё теплую кучу. Как летел. С разинутым ртом и распахнутыми руками. Лежит, не шевелится. Девчонки сначала здорово испугались, а потом, когда Ванька поднял испачканную мордашку, принялись дико хохотать. Хохот быстро перешел в икоту, и сестры уже катались по земле, пока Ваня сосредоточенно отплевывался и ругался. Ему явно было не до смеха. И он здорово рассердился на сестер.
- Ах вы!.. Ах вы!.. Вы!.. Вы сами – какашки! Две вонючие, зеленые какашки! Ну, погодите у меня! Я вам покажу! - Он шел на сестер, устрашающе выставив чумазые руки вперёд.
Девочки бросились бежать от грязнули.
Бегали дети довольно долго и весело. Даже Ванька, войдя в роль пирата и забыв о казусе, с удовольствием гонялся за сестрами.
В Родниковом Овражке, ребята попили воды и, уставшие и запыхавшиеся, повалились на траву. Ванька второй раз пошел к роднику. Аня поднялась и громко прошептала:
- Не пей, козленочком станешь! – Девочки опять засмеялись.
- Вам смешно, а я - обсох… - Ванюшка сидел у родника и отковыривал сухой навоз с лица и рук.
Девчонкам стало жалко его. Какой - никакой, а братец, причем самый маленький, и самый любимый. Они начали отмывать мальчугана. Запачкать оказалось легче, чем отмыть: его оттирали травой, отмачивали мокрыми листьями и мхом, оскабливали и отскребали. Когда, наконец, отмыли и снова уселись на траву, счастливый Ванька торжественно объявил:
- Теперь мы воняем все!
Девочки тут же принялись обнюхивать себя и друг друга. Запашок был ещё тот.
- И как теперь мы пойдем в деревню?
Ванька встал, поправил шорты:
- А никак не пойдем. Спрячемся в сене. Здесь на опушке стог стоит. А когда стемнеет – вылезем и вернемся.
- Соображаешь, - Аня встала и одобрительно похлопала брата по плечу, - давай, показывай.
Ванька, гордый собой, забежал вперед и стал показывать дорогу.
На опушке действительно стоял свежий стог. Ребята вырыли лаз и забрались внутрь. Сено было свежим и накидано плотно, поэтому чтобы в логове стало просторнее, часть травы пришлось выгрести наружу.
Сам лаз решили не закупоривать, а то было бы совершенно темно. Пряно пахло свежескошенным разнотравьем, и лесной клубникой. Ванька даже ягодки находил. Аня с Юлей перебирали травинки, щекотали Ваньку, вставляли ему в волосы подвядшие васильки. Потом Аня решила рассказывать страшные истории. Ванька любил такие истории, но предпочитал слушать их, втиснувшись между сестрами, спрятавшись в них, зарывшись, свернувшись в клубок, чтобы ни руки, ни ноги не торчали.
Рассказывали про пирожки с синим ногтем, про соседа - сердцееда, про лагерных призраков и злых домовых. А потом уснули. Разбудил из громкий голос деда. Он бродил по лесу и зычно, раскатисто звал всех по-очереди:
- Ва-ань-ка! А-ань-ка! Ю-уль-ка!
Первым проснулся Ваня. Темнота стояла непроглядная, в траве что-то ползало и шуршало. Кто-то быстро пробежал по его руке вверх и нырнул за шиворот.
- Мамочка-а-а!!! - Крик был такой дикий, что девочки проснулись. Перепуганный Ванька скакал и метался, пытаясь выбраться, наступал сестрам на руки, на ноги, спотыкался о них, царапался, падал, снова вскакивал. Девочки визжали, отмахивались от бешеного Ваньки, толкались и искали лаз. Аня верещала громче всех, что было сил она оттолкнула от себя Ваньку и он вылетел из лаза как пробка. Дед как раз шел мимо и Ванька угодил ему прямо под ноги.
- Ах вы, мошенники такие! Да что ж это! Мать вас по всей деревне с собаками ищет! А они тут, кукуют!
Дед выдернул девочек за руки, и, прихватив Ваньку под мышку, пошел в деревню.
- Ещё раз выкинете такой фортель – всех по домам отправлю! Мошенники!
У ворот дед остановился и принюхался:
- Чё эт от вас так воняеть-то?
Через секунду он уже кричал бабушке:
- Ма-ать! Баню топи! Наши пострелята все в говне вымазались!
Хороший голос у деда, командирский, громкий…
На полатях, ночью, все втроем обдумывали следующий день. Как теперь на улице покажешься? Вот вам и белые носочки…
Продолжение следует…